***
— Ты мне так и не сказал, что это вчера было, — напоминает Леша другу, сидя на лавочке и поджигая сигарету. Это у него получается ловко, несмотря на ветер. Годы тренировок, как никак. — Ты о чем? — Нурлан беззаботно листает ленту в инстаграме. — Да я про Шастуна и ваш спор. Зачем это тебе то? — О, ты об этом, — парень убирает телефон в задний карман и ехидно улыбается, — Шастун не понимает, что идти против друзей — плохая идея. Он вступается за этого загнанного пидора, делая себя таким белым и пушистым, будто он не с нами, а с ним заодно. И я хочу, чтобы он понял, кого защищает и чем это черевато. Да к тому же, он проиграет. Струсит, как и всегда. — Но он даже не согласился, если ты не заметил, — Щербаков не понимает друга, хоть и поддерживает. Для него эта игра чужда. — Согласится. Спорим? — О нет, Сабуров, меня ты в эти игры не втянешь, — он смеется, смотря на то, каким довольным сейчас кажется его друг.***
Антон заходит в класс рано и сразу ищет взглядом друзей. Они уже тоже тут и сейчас обсуждают что-то свое, совсем не замечая его. Такие легкие деньги… Ему ведь и правда они нужны. Шастун прекрасно осознает уровень своей подготовки к экзаменам и знает, что до бюджета не дотянет никак. Ему очень нужны эти деньги. Он дальше идет взглядом по классу, ища другую персону. Арсения еще нет. «Господи, Попов, как тебя вообще угораздило…» — думается ему, когда он садится за друзьями. Они здороваются как всегда и дальше продолжают обсуждать что-то свое. Никто не вспоминает вчерашний разговор, но вот Антон его забыть не может. Перед глазами стоит лицо матери, такое виноватое… Как она вообще могла подумать, что он скажет что-то против того, чтобы потратить эти деньги на спасение их родного человека? Он вздрагивает, когда видит зашедшего в класс Арсения с наушниками в ушах. Он не смотрит по сторонам, словно игнорирует всех вокруг. Знает, что шепотки ползут, больше не хочет вставать на эти грабли. Антон ставит себя на его место. Что бы он сделал? Уж точно не стал бы ходить в школу, перевелся бы в другую или вообще перешел бы на домашнее обучение. А Попов ходит, как миленький, готовится, старается игнорировать. Тут же всплывает поступок Нурлана в памяти, и на него накатывает злость. Неужели у того совсем нет сердца? Он просто взял и разрушил человеку жизнь.***
Арсений не слышит никого вокруг, в его наушниках играет одна из песен ЛСП, которая заблокирована на большей части музыкальных платформ. Он часто ее слушает, пытаясь понять, как человек может перейти такую грань, где стирается надежда на будущее. Даже сейчас он думает о том, что это последний год его мучений. Он сдаст хорошо экзамены, поступит в институт и уедет из этого города, где даже для родителей он перестал считаться человеком. Он будет счастлив однажды, обязательно. И эта мысль греет его сердце, как ничто другое. Только со звонком он снимает наушники и рад, что Павел Алексеевич уже в кабинете и никто не смеет нарушать тишину, повисшую в кабинете. Он все еще злится на учителя, что тот не дал ему вчера уйти, видя его слезы. Но уважение заставляет забыть обиду. К тому же, он замечает, как преподаватель смотрит на него, будто пытаясь что-то понять. Урок проходит быстро, и закончив с последним заданием из ЕГЭ, что они успели сегодня разобрать, Арсений начинает собирать вещи, думая, что ему стоит где-то перекантоваться перемену, чтобы снова не наткнуться на оскорбления со стороны одноклассников. Однако его окликает голос, и он послушно идет к преподавательскому столу, наблюдая за тем, как все ученики покидают кабинет. Когда Оксана последняя вышла и закрыла за собой дверь, Павел Алексеевич немного расслабился. — Садись, Арс, поболтаем, — жестом приглашает он ученика сесть за первую парту, — Как у тебя дела? — Нормально все. — Откуда синяки все время? — Да так, на бокс ходить начал, — врет он и усмехается сам себе. Нет, он не скажет, что это родители, ведь так сделает только себе хуже. — Дома все в порядке? — Да, все отлично, — еще одна лживая улыбка, но он надеется, что выглядит она натурально. — А с одноклассниками как? — не унимает педагог, который точно знает, к чему ведет. — Павел Алексеевич, к чему вы клоните? — Что в классе происходит? Вчера у нас планерка была, и учитель биологии рассказал, что произошло на его уроке у вашего класса. Но он так объяснил, что я опять ничего не понял. Может ты попонятнее изложишь? — Нет, — коротко и резко отвечает Попов, чем выдает себя с потрохами, но не готов сдаваться, — Все в порядке, просто ссора. — Ссора, говоришь? С кем? — Я не скажу вам. Павел Алексеевич, у меня сейчас физика, и надо идти… — Ты можешь мне доверять, Арсений. — Мне нечего вам рассказать, — упирается брюнет и с некоторым страхом смотрит на учителя. — Хорошо. Тогда можешь идти на физику, — Добровольский отступает и улыбается ученику, будто не понимает, в чем там дело. Хотя он и правда не понимает, хоть и догадывается. На ватных ногах Арсений плетется по коридору, чувствуя, как сердце готово вырваться из груди. Ему страшно, неприятно и стыдно. Он не хочет говорить об этом всем, не хочет рассказывать все учителю. Он хочет просто испариться, превратиться в маленькую точку, которую никто бы и не заметил.***
Антон целый день не мог сосредоточиться на учебе и даже на разговоре с друзьями. У него в голове сплошная каша. И каждый раз, когда он видит Попова, ему хочется выть. Он уже знает, что сделает, и от этого ему становится страшно. Он хочет отговорить самого себя, но не получается. А Арсений сидит сейчас на последнем уроке — истории и подпирает голову рукой. И Антону даже хочется обговорить это пари с Поповым, попросить подыграть, ведь тому наверняка несложно. Но у него язык о таком не повернется, он ведь знает сам. Звенит звонок, и все ученики облегченно вздыхают, радуясь, что это их последний урок. — Нур, подожди, поговорить надо, — говорит Антон и знает, что Сабуров прекрасно понимает, о чем он. Чует, что прав был и смотрит на Лешу, как бы намекая на это. — Да, можем в туалете перетереть. И они идут. А сердце в груди паренька бьется, словно птица в клетке. Кричит о том, какую ошибку он совершает. Но Антон его не слушает. Ему нужны деньги, а Попов ему никто. Да, бывший друг, но не более. Он не обязан думать о его чувствах, ведь всегда нужно думать в первую очередь о себе, ведь так? — Я согласен на пари. — Я знаю. Но на словах никто о таком не договаривается, верно? — И что ты предлагаешь? — Во-первых, я написал некоторый договор. Там указаны пункты, которые нужны для осуществления спора, а какие нет. Мы оба подпишем, и запишем это на видео, чтобы никто из нас не соскочил. — По рукам, — кивает Шастун и берет листок в руки, читая. Его устраивают условия, ведь главное, что секс в этом всем не нужен, и это прописано. Нурлан снимает на видео листок, снимает, как Антон подписывает бумагу, а потом, оглядываясь на закрытую дверь туалета, проговаривает, что согласен на этот спор на таких условиях. Нурлан переводит камеру на себя и говорит то же самое, после чего они пожимают руки. Казах трепет волосы парня и улыбается, а Антон чувствует в этом насмешку. Он готов заплакать прямо здесь, но держится из последних сил. Но взглянув в глаза Нурлана, он успокаивается. Он это делает не просто так. Он это делает ради матери. Ради себя. Ради своего будущего.***
Дождь льет, как из ведра, но Арсений даже рад этому. Этот ливень бьет по лицу, по голове, по одежде. И это словно новое дыхание, несмотря на то, как становится холодно. Такие моменты важны для каждого, хоть для всех они и разные. Это момент обновления, глоток свободы и беззаботности. Ты идешь и знаешь, что этот момент не вечен, но в нем ты чувствуешь себя беззаботным, счастливым и свободным. Однако всему приходит конец, и Арсений подходит к дому. И становится немного грустно. Дом — это место, где тебя ждут, любят и ценят. Место, в которое хочется возвращаться. Место, где тебе тепло и спокойно. А для Арсения это место, откуда хочется сбежать. Место, где тебе страшно, и ты чувствуешь себя лишним. Можно ли это считать домом? Ответ очевиден. Родители сидят на кухне, никто из них даже не обернулся на хлопнувшую дверь. Арсению не обидно, это лучше, чем их внимание. Он мокрый до нитки, но не боится заболеть. Переодевшись, он ждет, когда родители закончат свою трапезу, и он сможет поесть в одиночестве. — Весь мокрый, как пес подзаборный! — бурчит отец, зашедший в комнату без стука, — Иди обедать. — Я потом поем, — отвечает парень, понимая, что это в любом случае плохо кончится. — Нет, ты пойдешь сейчас. Арсений сдается, не желая нарываться на еще один скандал. Он идет за отцом, садится за стол напротив матери. Та тут же подскакивает и накладывает сыну еду. Рыба на пару с цветной капустой. Рыба, которую он не ест. Родители даже это забыли… Он мысленно усмехается и приступает к поеданию капусты. Разумеется, он ожидает какого-то подвоха от них, но не знает, что именно это будет. Ориентацию намеренно за столом снова они трогать не будут, ведь… — Уже выбрал, куда поступать будешь? — он угадал. Отец смотрит на него без эмоций. — В Питер, — коротко отвечает Арс, смотря в свою тарелку. — А на кого? — спрашивает мама и улыбается, хоть и видно, что вымученной улыбкой. — Актер. Вилка отца неприятно ударяется о тарелку. Повисает напряженная тишина. Арсений сразу понял, что наступил на мину. Мама громко вдохнула воздух, а ее лицо потеряло всякую положительную эмоцию. — На кого? — повторяет вопрос отец. — На актера. — Нет, ты это слышала? Мы думали, что ты хотя бы профессию нормальную выберешь! Актером хочешь стать? Как и все пидоры? — кричит отец, но Арсений только молча встает со своего места и идет к двери. Ему здесь делать больше нечего. Отец хватает его за шею и поворачивает к себе. — Отпусти! — кричит Арс, но вырваться ему не дают. — Ты никчемный, Арсений! Ты выбираешь даже профессию, в которой ничего не сможешь добиться! Ты просто позоришь нашу семью из года в год! Когда до тебя уже дойдет, что ты никем не станешь? — Тебе то откуда знать? Сам многого добился? — Арсений получает пощечину и понимает, что отступать поздно. — Заткнись, щенок! Забыл, с кем разговариваешь? — следующий удар приходится в затылок, — Ты не будешь поступать на актера. Мы не будем оплачивать тебе учебу на эту недопрофессию! — Я и не прошу! Сам поступлю на бюджет и уеду отсюда навсегда! — И слава Богу, что свалишь! Смотреть на тебя противно! — толчок, и Арсений влетает в стену спиной, — Пошел вон! Чувствуя, как по щекам текут слезы, Арс забегает в комнату, запирая ее за собой. Он падает на кровать, которая слегка поскрипывает и понимает, что больше не вынесет. Он не хочет дальше бороться с миром, идти против ветра и плыть против течения. Ему это чертовски надоело. Он берет дневник, который вел время от времени, когда было не с кем что-то обсудить. «Они меня ненавидят! Меня все ненавидят! Я ненавижу эту жизнь, ненавижу себя… Почему я такой? Почему я не родился нормальным? Я не доживу до конца года, я не вынесу этого. Я просто хочу это все закончить. Не хочу слышать, какой я мерзкий и отвратительный. Не хочу видеть отвращение. Я просто не хочу жить!». Выпустив пар на бумагу, брюнет понимает, что он в тупике. Он не сможет стать успешным актером, в этом его родитель прав. Скорее всего, его даже не возьмут в университет. Он станет никем. Он останется парнем геем, которого ненавидит каждый второй, а презирает каждый первый. Такой расклад его не устраивал, но и вытянуть себя из этого он не может. В памяти снова всплывает едкая ухмылка Сабурова, из-за которого все вокруг него имеет именно такой отрицательный окрас. Вытирая слезы с щек, он смотрит на только что начерченные им слова. Он все равно уедет отсюда. Плевать, если ничего не сложится. Он не останется в этом городе, где нет надежды ни на что. Он уедет в любимый Питер, где будет заново строить свою жизнь, даже если и не получится стать актером. Но в этом болоте он не останется. И родители его не смогут остановить. Не в этот раз.