Fire deep inside me Lingers to remind me I just live to fall Yeah, I lost it all
Изуку медленно выдохнул, слегка поморщившись от тупой боли ребрах. Взгляд упирался в груду обломков впереди. Очако молча положила ладонь на плечо другу: — Я искала тебя, Деку — наконец серьезно произнесла девушка, аккуратно заглядывая в лицо Мидории. А парень будто бы и не слышал ее голоса… Внутри все дрожало… — Чего ты хочешь добиться, находясь здесь? Миг, и шатен вдруг вздохнул, задумчиво и как-то совершенно потерянно оборачиваясь к девушке: — Смотри — с этими словами он протянул что-то на ладони. Героиня вздрогнула. Золотая запонка. Гравировкой высеченная «М» мерцала при свете… — Это… — Я нашел ее здесь. Это его… — только тихо бросил Мидория. Очако медленно подняла глаза на бледное лицо напротив. — Я не понимаю, Урарака… Не понимаю, каким образом другой я стал… таким… Девушка устало вздохнула. Изуку… Когда парень наконец окончательно пришел в себя, ребята без утайки пересказали все, произошедшее на павильоне. Конечно же, герой пришел в ужас… Добавив все то, что было ему уже известно, к новой информации и, наконец, сложив в голове картинку целиком, Мидория просто не смог смириться и принять… Столько вопросов в мгновение ока возникло в сознании, столько мыслей взбудоражило душу… Ну как, как все так вышло?.. Почему?.. — Деку… — но мгновение, и Очако вдруг осеклась. Шатенка взглянула в зеленые глаза. Здесь не помогли бы никакие ее слова… Изуку был ранен в самое сердце… — Я видел слишком мало, однако даже это… даже это меня ужасает… — тем временем вдруг нервно вновь заговорил Мидория, опуская голову — Ведь он — это я… И его безумие, его страдания… Это значит, я могу стать таким же… Я могу стать монстром… — Нет! Секунда, и парень вздрогнул, в миг поднимая удивленный взгляд на подругу. В глазах героини блестели слезы… — Нет — тем временем только решительно повторила Урарака — Ты другой. — Но ведь… — Деку — голос девушки был тверд, как никогда — Ты не знаешь всего, что с ним произошло. Никто не знает… И я понимаю, что тебе больно, знаю… Все то, что ты рассказал… Да мы и сами видели, каким был тот… Мидория… — имя дрогнуло на губах — И поверь, я понимаю, что ты ощущаешь… Все то, что случилось… Это действительно страшно… И нам всем горько, Изуку… Горько от того, что мы не в силах были ничем помочь и ничто исправить… Однако все это — другой человек… Это не ты. Мгновение, и вдруг мурашки пробежали по спине героя. Осознание пронзило голову. — Ты права… — наконец тихо произнес Деку — Конечно ты права, Урарака… И все же… — девушка глядела почти умоляюще в чужое лицо — Все же это так неправильно — знать, что в каком-то мире ты сошел с ума, стал приспешником Все-за-Одного и… убийцей Всемогущего — голос героя дрогнул — Кажется, я никогда не смогу этого принять… — Изуку, я… — Эй, Деку! — миг, и юные герои вздрогнули, почти одновременно оборачиваясь. Кацуки шагал к ним. Стремительное движение, напряжен каждый мускул, брови сведены к переносице. Лицо героя было серьезно, как никогда… — Круглолицая! — наконец, остановившись в нескольких метрах от пары, вновь грубо бросил светловолосый — Я хочу поговорить с ним один на один, так что свали! Очако, уже намеревавшаяся было возмутиться, внезапно, будто что-то осознав, под удивленный взгляд Мидории вдруг отступила. — Я подожду тебя в коридоре, Деку. А парень только и смог, что неуверенно кивнуть подруге, вновь возвращаясь взглядом к Бакуго. Внутри забилось где-то на задворках души странное, болезненно теплое предчувствие… — Ты что-то хотел, Кач-чан? На какое-то время в воздухе повисла напряженная тишина. Кацуки неотрывно глядел в зеленые глаза… — Прости… — наконец в ледяном молчании внезапно оборвалось еле вымолвленное слово. Деку вздрогнул, пораженно глядя в чужое лицо… — Ч-что? Однако Кацуки только сглотнул, словно собираясь с силами. — Прости меня, Деку — наконец хрипло, с трудом продолжил герой — Прости за все… Пара секунд, и ошарашенный Изуку открыл было рот, вот только все слова в миг словно разлетелись в памяти… — Почему ты… — Я видел его! — внезапно вдруг резко выкрикнул Бакуго, прерывая так и не заданный вопрос. Мидория ошарашенно глядел в ало-карие глаза напротив. Сейчас… Прямо сейчас в них было так много тревоги, едва ли не граничащей с отчаянием… — Я не хочу слышать от тебя утешений — тем временем, сжав кулаки, тихо продолжил блондин — Просто знай: я сожалею… Сожалею обо всем… Шатен стоял, не в силах произнести ни слова. — Вчера я смотрел в те глаза… Я видел его… Поломанного, изуродованного… И если то, о чем он говорил — правда… — но в этот миг герой внезапно прервался, словно пытаясь выдавить из себя продолжение — Если это правда… значит я положил этому начало… — миг, и чужие плечи рухнули вниз. Бакуго опустил голову. Взгляд упирался в разбитую, выжженную землю под ногами. — Кач-чан… — И я хочу, чтобы ты знал! — внезапно вновь резко, почти грубо бросил парень, едва ли не до крови впившись ногтями в ладони — Я верю, что ты никогда таким не станешь! Я… Ох, твою мать! — ярость, но вместе с тем и будто бы болезненно глубокое сожаление прозвучали в этих словах — Я виноват перед тобой, Изуку… Виноват также, как мой двойник перед тем человеком… — язык не поворачивался и дальше называть его именем товарища — Но я не допущу, чтобы ты сломался! — и в этот миг взгляд темных глаз вдруг сверкнул решимостью — Ты понял меня, Деку?! Шатен не смел отвести глаз от друга… Неужели только что он слышал все эти слова от Кацуки Бакуго?.. Слова, что шли прямо изнутри… прямо из точно такого же раненного, утонувшего в чувстве вины сердца… — Ну же, отвечай! Мидория вздрогнул. В горле словно застрял ком… Кацуки… — Я понял, Кач-чан… Спасибо…***
Беспощадный ливень затапливал погрязший в страхе черный Токио. Мидория залпом осушил пятый по счету шот апероля. Еще мгновение, и стакан внезапно полетел в стену, рассыпаясь десятком осколков. Дрожащими пальцами Изуку зарылся в волосы. Мысли, мысли, мысли… Голова словно была готова взорваться. Окровавленное лезвие валялось на черном шелке смятой, утонувшей в пепле постели, рядом со старыми снимками… красные полосы проступали на груди, разводами стекая по бледной, покрытой синяками и шрамами коже… — Черт! — следующее мгновение, и парень вдруг резко поднялся на ноги, шатаясь, проходя к столу — Черт! Черт! Твою мать! Судорожные, переполненные яростью движения. Ящики с грохотом полетели в разные стороны, рассыпались какие-то вещи. Очередная горсть таблеток отправилась в рот, залитая джином из уже также выброшенной куда-то в сторону полупустой бутылки. Грохот бьющегося стекла разбивал пространство темного зала… Черной сталью блеснул в тусклом свете старый револьвер… Отчаянный, дикий смех разнесся в тяжелой, давящей тишине огромного номера. Улыбаясь, Изуку медленно приставил дуло к виску: — Сдохни! Курок спущен. Раз. — Сдохни! Два. — Сдохни! Три. Четыре. Пять. — Сука! Отчаянный миг, и оружие, пробив стекло, с грохотом полетело вниз с 55 этажа. — Больно… — слезы гнева обжигали щеки — Как же мне, к чертовой матери, больно! — голос сорван едва ли не до хриплого шепота. Судорога, будто от ломки, тремором пробивала тело. Еще мгновение, и Мидория вдруг бросился в другой конец комнаты. Упаковки таблеток, бумажки и пачки наличных полетели прочь, пока дрожащие бледные пальцы не вытащили на свет пакетик с каким-то светло-зеленым порошком. — Что это за дрянь? Брюнет вскочил, в диком возбуждении озираясь по сторонам. Животный страх блестел в глазах. Молча упираясь в него взглядом, Даби стоял в паре шагов от разбитой входной двери. — Как ты вошел? — наконец, словно очнувшись, вдруг бросил Деку, в тот же момент быстро проходя мимо Тодороки к столу. — Что это за дрянь? — проигнорировав вопрос, Тоя выдохнул, медленно шагая вглубь зала. — Какое тебе дело? — только огрызнулся Мидория, резким движением сдвинув груды хлама со стола и, высыпав содержимое пакетика, стал методично разделять его на дорожки. — Если сейчас примешь еще и эту дурь — откинешься — в этот миг только невозмутимо ответил брюнет, останавливаясь в паре метров от товарища. Бесконечно долгие мгновений тяжелой тишины, и вдруг Тодороки невольно вздрогнул от внезапно разбившегося в пространстве хриплого смеха… Звук поломанного истерикой голоса становился все громче и громче, пока не перешел в переполненный яростью крик. Наконец Изуку поднял тусклый, затуманенный взгляд, глядя в упор в чужое лицо: — А, может, я этого и хочу?.. — в глазах стояла черная пустота. Тойя молча выдохнул. — Может, мне нужна смерть? — шатаясь, Мидория двинулся было в сторону окон, однако, споткнувшись обо что-то, не удержал равновесие, рухнув на пол. Тодороки сделал шаг к собеседнику, но вдруг, миг, и весь кухонный остров внезапно загорелся изумрудным огнем. — Я все к херам сожгу в этой крысиной норе! — в исступлении проорал Деку, диким, полным ненависти взглядом бродя по огромному помещению — Сука, где были таблетки?! — Мидория… — холодно, но уже не без доли волнения в голосе медленно начал Даби, однако… — Да завались! — почти гортанный рык оборвал чужие слова… Судорожно перемещаясь в темноте, Изуку совершенно разбитым взглядом выискивал хоть что-то, что облегчило бы тяжесть его мыслей. Терпение Тодороки иссякло… — Тебе нужна помощь, гребанный ты псих! — считанные секунды, и подлетев к Деку, Тойя грубо перехватил его предплечье — Не смей больше ничего принимать! — Да кем ты себя возомнил?! — грубый, охрипший голос разнесся по помещению. Мидория с силой дернул руку. — Ты сдохнешь раньше, чем догорит твоя кухня, если примешь еще хоть что-нибудь. И, поверь, я даже не попытаюсь снова откачать тебя от передоза! — брюнет взбешенно разжал пальцы. Синие отпечатки сливались с бледной кожей. — Вот и прекрасно! — яростно, в конец загнанно бросил Мидория — Свали отсюда, Тодороки! Какое тебе вообще дело до моего состояния?! — Да что на тебя, мать твою, нашло?! С какого момента ты стал таким наглухо ебнутым?! — С того самого, как увидел всех их снова! Мгновение, и в помещении воцарилась гробовая тишина. Изуку глядел неотрывно на собеседника. Даби молчал. Брюнет не знал, что сейчас еще мог бы сказать. Потерянный, совершенно сломленный человек… На секунду в сознании Тодороки проскользнула мысль, зачем он вообще пришел сюда этой ночью… Проведать товарища? Да какого товарища… Нет, Тойя не мог объяснить себе причины своего поведения. Он просто знал, чувствовал, что в данный конкретный момент он не имеет права допустить, чтобы Мидория еще сильнее погряз в своем личном Аду, именуемом жизнью… — Что там произошло? — наконец, разрушив молчание, спокойно задал вопрос брюнет. Изуку сглотнул. Щелчок пальцев, и пламя, уже перекинувшееся на стены и потолок, вдруг исчезло, оставив после себя лишь почерневшую часть помещения. — Я говорил с ними, Тойя — глядя прямо в глаза товарищу, наконец тихо начал Мидория — Я видел их лица… Я видел и ощущал их мир… — Даби молча следил за человеком напротив — Я совершил ошибку, Тодороки… Ужасную ошибку… — тусклые, черно-болотные глаза горели отчаянием — Я пришел к Все-за-Одного в поисках истины и свободы, но теперь осознаю, что лишь загнал себя еще глубже… Война никогда не закончится… Пока существуют люди, подобные ему и мне, готовые разрушить все ради малейшего шанса достигнуть своих высших целей… Пока мы есть, стабильности не будет никогда. Диктатура или демократия, война или мир, смерти или милосердие — все это не важно, потому что что бы мы не создали, мы все разрушим в одночасье. Потому что он хочет всемирной власти, а я хочу освободиться. Но обе цели недостижимы… А это значит, что наши дороги просто идут в никуда, ибо наша природа — создавать Ад повсюду, где бы мы не находились… Я могу поклясться тебе: до самой нашей смерти мы будем существовать, творя хаос, разрушая все вокруг, раня и мучая самих себя… Миг, и Тойя вздохнул. Глубоко, слишком тяжело. Улыбка отчаяния резала лицо напротив… — Да, теперь я вижу… — тем временем вдруг вновь заговорил Изуку, расхаживая из стороны в сторону, словно в клетке — Я стоял там и смотрел на них, Тойя… На таких жалких, отвратительно слабых людей… Они не понимают свою жизнь. Никто из них никогда не достигнет своих целей, ведь они заведомо ложные. Добра не существует. Мира никогда не будет. Герои — то, с чего все начиналось — изначально лишь бесполезная попытка людей обмануть себя. Я ощущал себя Богом, стоя перед ними, Тодороки. Сука, да я и есть Бог! В тот момент я понял все! Я постиг высший замысел, сломал Систему в их головах! Я — это идея… Идея, проповедующая истинное положение вещей, являющая всем настоящий, насквозь прогнивший мир!.. Ничего не существует, Тойя, ничего! И когда я умру, все будет также. Мы просто обречены… Все мы… все наши цели, желания, стремления, в чем бы они не заключались — все это ничтожно… Жизнь и смерть — не возможность и не выход, а всего лишь жалкие скитания, понимаешь? Мне больше некуда идти… И вновь в зале воцарилось молчание. Наконец Тойя выдохнул: — Ты стоишь здесь и сейчас — медленно начал он, глядя прямо и решительно в чужие глаза — Изрезанный, пьяный, обдолбанный в край. Ты несешь какой-то бессвязный, высокопарный бред, доказывая, что ты Бог, что ничего не существует, что жизнь — это ложь, а смерть — ничто. Ты утверждаешь, что понял высший замысел. А теперь оглянись назад. Обернись, пройди свою жизнь до отправной точки и скажи, что привело тебя сюда. — Череда неправильных решений… — Нет. Смотри глубже. Изуку ухмыльнулся: — Ты пытаешься вернуть меня из Ада? — легкий смешок — Зачем тебе все это, Тодороки?.. — А разве не это я делаю всегда, когда у тебя окончательно отлетает крыша? — ответная усмешка отразилась на изуродованном ожогами и скобами лице. Оба знали, что абсолютно точно поняли друг друга. — Вероятно… — наконец произнес Деку — Да… Да, ты всегда так поступаешь… — Я жду твой ответ. Они стояли друг напротив друга в темном, полусгоревшем зале, отчаянно пытаясь не сорваться в бездну. — Я с детства восхищался героями — мгновение, и голос Изуку надломился — Потому что они давали мне возможность верить в добро. Я был беспричудным. И это заставляло меня сражаться каждый день: рыдать в школе и дома, терпеть все то дерьмо: издевательства, побои, травлю… Это заставляло лелеять в сердце пожиравшую меня изнутри надежду… Потом появился Яги. И этот ублюдок подарил мне шанс.… — парень вдруг прервался — Да, шанс… проклятый шанс, который ничего, вообще ничего не изменил!.. — боль обрывалась в словах, однако в следующую секунду в черных глазах вдруг вспыхнуло осознание — Ничего… Твою мать, да, Тодороки! Он ничего не изменил! Не изменил, потому что я — тот Изуку Мидория, который не справился с обидой и болью! С самого начала! Твою мать, ведь все правильно… И мое мышление… Ведь оно изначально было другим! Оно не подстраивалось под Систему, хотя Тошинори пытался… О да, теперь я понял! — и внезапно, словно перескочив с мысли на мысль, парень вдруг поднял голову — Ведь мы с тем Деку абсолютно разные! Разные с самого, мать его, истока! Он — простил и продолжил стремиться к свету, а я — с самого начала застрял в тени. Яги смог сломать его, смог подвести под нужную истинным вершителям всего черту! А меня ему не удалось перекроить… Да… Да, вот оно… Вот оно, Тойя! — секунды, и смех, истерический, но вместе с тем такой свободный, разбил пространство — Вот почему я великий! Вот почему я стал Всемогущим, а тот Изуку все еще бьется на дне жизни вместе с остальными! Во мне нет добра, меня ничто не сдерживает… Тойя, мне ведь не нужна цель, не нужен чертов смысл! Я могу все, что пожелаю! Я могу просто разрушать! Могу жить, забываясь в подобных припадках, теряясь в этом безумии, убивая своих врагов и оправдываясь поиском несуществующей свободы! И этого никто никогда не поймет! Браво, Тодороки, браво! Ты все переиначил! Я, к чертовой матери, могу иметь все! Стоя в черном свете, Мидория казался почти безумным. Широкая, едва ли нормальная улыбка разрезала бледное лицо. — Для него больше нет никаких границ — ужасающая по своей сути мысль вдруг промелькнула в сознании Тойи. Миг, и брюнет усмехнулся. — О да, да, я словно заново родился! — тем временем все продолжал взбудораженный Изуку, кое-как подойдя к столу и вытащив откуда-то полупустую бутылку ирландского виски — Ведь правда, ничего не изменилось! Я с самого начала был таким! Все мои мысли изначально являлись порождениями абсолютного понимания! Господи, ну как же все это было очевидно! — в этот миг юноша вдруг остановился — Знаешь… Пожалуй осталось одно единственное, что я еще должен этому миру, Тодороки… А Тойя только молча улыбался. Он знал… Знал, что в итоге Изуку придет именно к этой мысли. — Как думаешь, что скажет Все-за-Одного, если утром обнаружит у себя на столе голову Героя номер 1? — тем временем произнес темноволосый. И Даби прекрасно понимал, почему именно этот вопрос родился в больной голове. Он вообще прекрасно понимал, что за человек стоит перед ним сейчас… Ведь это уже давным-давно был не Изуку Мидория… Тот мальчик умер еще 4 года назад, когда прыгнул с крыши высотки, в которой они сейчас и стояли… — Но лучше так, чем если он разъебет к чертям вообще все, а потом и сам подохнет под кайфом в канаве. Да, Мидория был им нужен. Без сомнения необходим. Необходим Организации, необходим Все-за-Одного… Необходим Тойе Тодороки… И естественно, что, если убийство Кацуки Бакуго сможет хотя бы на время отвести страну от столь ужасающей своим возможным масштабом катастрофы под названием Деку… Если одна смерть сможет уберечь все остальные жалкие, истерзанные существованием в этом Аду жизни… Да, Тодороки был согласен с подобным выбором товарища. — Думаю, Все-за-Одного будет плевать — наконец с холодной, ироничной усмешкой тихо ответил брюнет. — Я согласен с тобой — мгновение, и Мидория вдруг вновь рассмеялся — Что ж, настала пора положить конец всему этому фарсу, Тойя… В следующие несколько часов Кацуки Бакуго умрет…