Oh who is she A misty memory A haunting face Is she a lost embrace?
Аякс проводил разведку, неспешно прогуливаясь по улицам Гавани. В преддверии Церемонии Сошествия, до которой оставалось чуть больше суток, город наводнили люди со всех концов Ли Юэ — многие желали лично посмотреть на своего божественного покровителя, Гео Архонта, и по возможности получить его благословение на весь следующий год. Не улучшали ситуацию и стоящие на страже порядка солдаты Миллелита, количество которых каждый раз увеличивалось пропорционально количеству всё прибывающих и прибывающих на праздник гостей. В итоге на улицах, особенно днём, стало просто не протолкнуться. Однако, несмотря на это, Тарталья чувствовал себя, как рыба в воде, — он беспечно и легко бороздил в океане разговоров, цветов и запахов, ловко огибая зазевавшихся туристов и бдительно изучая нынешнюю ситуацию в городе. Завтра ему предстояло вырвать гнозис из груди всеми любимого и почитаемого Гео Архонта. Конечно, чем меньше внимания он к себе привлечёт, тем будет лучше для их операции, однако Чайльд любил жить на широкую ногу, привнося хаос в любое место, где бы он ни побывал. Кроме того, его не ограничивали в способах достижения цели миссии; основная задача, поставленная перед ним Царицей, звучала как «Добыть любой ценой». Поэтому Тарталья с нетерпением предвкушал завтрашний день — он представлял, какую панику посеет среди мирных жителей, Миллелитов и — в особенности — группировки Цисин. Единственное, что его пока останавливало от самых эпичных и опасных мер, — это Банк Северного Королевства, репутация которого могла рухнуть в одночасье. Но если другого выхода у него просто не останется, то плевать он хотел на то, как здесь потом будут разгребать проблемы обычные выходцы из Снежной. Поэтому сейчас Аякс совмещал приятное с полезным, запоминая расстановку основных групп солдат и наслаждаясь бурлением жизни вокруг. Если бы не чёртовы палочки для еды, которыми было просто невозможно есть, он мог бы назвать Ли Юэ самым лучшим местом для отдыха с семьёй; привезти сюда Тоню, Антона и Тевкра с родителями, чтобы те могли погреться на полуденном высоком солнце и искупаться в тёплой воде, казалось очень даже неплохой идеей. Однако, если завтра что-то пойдёт не так и ему придётся использовать припрятанный козырь в рукаве, то от поездки сюда его будут останавливать не только ненавистные бамбуковые палочки, но и как минимум отсутствие данного города в принципе. Тарталья лениво пересёк площадь с крохотным подобием пруда в центре и пошёл в сторону доков. Продавцы в магазинах активно зазывали прохожих, приветливо улыбаясь и заговорщически подмигивая, как бы невзначай упоминая, что их товар — на секундочку, самый дешёвый в округе — из самой что ни на есть лимитированной коллекции Ли Юэ; что нигде, кроме Гавани, его больше не найти. Аякс с загадочной полуулыбкой оглядывал мимоходом витрины — несмотря на откровенную фальшь в словах торговцев, он не мог вернуться домой и не привезти семье кучу местных диковинок в качестве сувениров. Он любил баловать своих родных. Но неожиданно его внимание привлекли две странные фигуры, которые выбивались из общей толпы как — в буквальном смысле — белые вороны: низенькая блондинка в необычном для местных краёв — да и вообще для всего Тейвата — платье и парящая в воздухе… как бы её лучше назвать… фея?.. Тарталья задумчиво прищурился. Единственные феи, которых он знал, выглядели как сгустки энергии, обычно сиротливо и потерянно бродящие неподалёку от своих пьедесталов, а это нечто, очевидно, активно выпрашивающее что-то перед прилавком «Народного выбора», ничем не напоминало внешне этих самых фей. Разве что способностью парить в воздухе, но сейчас этим мало кого можно было удивить, особенно повидавшего за свои годы Аякса. Разумеется, он не мог пройти мимо этих двух занимательных личностей, но и приближаться к ним не спешил. Он никогда не встречал никого подобного прежде, и если они окажутся врагами, то Чайльд хотел быть во всеоружии, потому предпочитал сначала изучать своего противника издалека, чтобы отыскать у него как можно больше слабых мест. Из-за какофонии вокруг он не мог расслышать, о чём именно переговариваются девушка и… так и быть, он будет звать её фея, а, подойдя ближе, Тарталья рисковал раскрыть себя — он ведь тоже явно не отличался ординарной внешностью и ростом, с которыми было легко затеряться в толпе горожан. Буквально через пару минут из кухни ресторана выпорхнула радостная Сян Лин — с ней Чайльд уже успел познакомиться заочно через отчёты местных агентов Фатуи — и протянула нетерпеливо хлопающей в ладошки фее тарелку с горячими и небезызвестными в Ли Юэ нефритовыми мешочками. Затем, пока та прямо так, руками, начала с отражающимся на эмоциональном лице восторгом поглощать еду, девушки завели разговор. И если Сян Лин была, очевидно, преисполненной энергии жизнерадостной девчушкой, от которой при каждом движении раздавался нежный перезвон прикреплённых к одежде колокольчиков, то вот её собеседница, та, что интересовала Аякса гораздо больше, вела себя сдержанно, но всё-таки приветливо, а её аккуратное лицо с вздёрнутым носиком озаряла нежная полуулыбка. Несмотря на то, что Тарталья всё ещё не мог расслышать темы их разговора, он мог однозначно сказать, что Сян Лин активно рассказывала о Гавани, взмахивая руками в разные стороны, как птица — крыльями. На удивление, такая небольшая фея очень резво для своих размеров управилась со стандартной порцией нефритовых мешочков, которые даже Чайльд ел дольше (возможно, всё из-за чёртовых палочек, а возможно потому, что он не запихивал их в себя с голодной жадностью). Она удовлетворённо облизала пальчики и похлопала себя по животу. И почти сразу же после этого заговорила до этого практически молчавшая — Аякс внимательно следил за её лицом — таинственная блондинка, и Сян Лин без промедления махнула рукой ей за спину. Незнакомки кивнули радостно помахавшему им на прощание шеф-повару «Народного выбора» и двинулись в ту сторону, что только что указала девушка, а если быть точнее — вверх по улице, к докам. Тарталья и сам не понял, как двинулся следом, словно пленный на аркане, держась от этих двоих на небольшом расстоянии — он всё ещё не хотел раскрыться раньше времени. Из-за своего низкого роста блондинка то и дело сталкивалась с кем-то из прохожих — плотность толпы на узенькой улочке была убийственной, — а порхающая фея плыла, словно плотное облако, над головами недовольно хмурящихся ей вслед людей. На их счастье их путь был коротким — через несколько минут они обе уже поднимались по лестнице, ведущей — если Чайльд правильно помнил — к Катерине, секретарю отделения Гильдии искателей приключений в Ли Юэ. Та неожиданно поприветствовала их словно старых знакомых, а незнакомки выглядели, можно сказать, ошарашенно. Впрочем, Тарталья не мог винить их за это. Эта Катерина была той ещё загадочной личностью, поскольку он встречал её в каждом уголке Тейвата, куда его направляли по долгу службы. Либо они как минимум четверняшки (потому что он видел уже четверых так точно) и похожи друг на друга словно четыре капли воды, либо здесь была замешана какая-то магия, в которую ему неожиданно не хотелось даже влезать. И пока незнакомки общались о чём-то с секретарём Гильдии, Аякс примостился неподалёку, скрывшись в тени домов. Он не сводил задумчивого взгляда с этой странной девушки, непохожей ни на кого вокруг. Да и её порхающая спутница явно была далеко не самым ординарным компаньоном для путешествий. Путешествий! Точно! Чайльда осенило. Буквально за несколько дней до его отъезда из Снежной в Ли Юэ пришёл отчёт из Мондштадта, в котором Синьора отчитывалась перед Царицей о том, что миссия выполнена — гнозис Анемо Архонта был у неё. Помимо этого она упомянула о таинственной Путешественнице, которая появилась из ниоткуда и едва не разрушила все их планы. Если он не ошибался (и если не ошибалась сама Синьора), то эта Путешественница — ныне почётный Рыцарь Ордо Фавониус и прижизненный герой Мондштадта — искала своего брата. Тарталья тогда не обратил на это особого внимания, посчитав данную информацию скорее избыточной, чем необходимой, но теперь был даже рад этому — такие сведения могли сыграть ему на руку. Очевидно, что она появилась здесь, прямо аккурат Церемонии Сошествия, не просто так, поэтому за ней стоило приглядывать. Если она действительно справилась с драконом, то в этой хрупкой и притягательной на вид фигурке на самом деле таилась неимоверная мощь, а Чайльда учили не недооценивать противников. Более того, он обожал схватки с сильными врагами — это закаляло его водный клинок, опыт и характер. А ещё он мог бы даже использовать её, ничего не подозревающую, в своих корыстных целях. Аякс широко и довольно улыбнулся. Однако было кое-что, чему он предпочёл не уделять внимания, но это кое-что с каждой минутой всё настойчивее привлекало его — странное ощущение в груди. Оно было неприятно тяжёлое, отягощающее. Такое бывает, когда ты забыл о чём-то важном. Оно появилось почти сразу, как он в достаточной мере разглядел Путешественницу у «Народного выбора». Сначала это было лёгкое и периодически покалывающее ощущение, которое можно было легко заглушить, забыть. Но чем больше он на неё смотрел, чем больше обнимал взглядом точёную фигурку в необычном белом одеянии, тем силилось, увеличивалось в размерах это противное чувство. Теперь ему начало казаться, будто он уже где-то её видел, будто он откуда-то знает её лично, хотя не был уверен, не связано ли это как-то с тем докладом Синьоры. Может, ему просто это кажется, поскольку Восьмая Предвестница Фатуи всегда писала максимально подробно, описывая порой даже самые незначительные мелочи, создавая на бумаге целые образы. Однако ему не позволили углубиться в свои мысли и попытаться разобраться с этим определённо настораживающим чувством, поскольку неожиданно буквально из темноты перед ним вырос один из агентов Фатуи, почтительно склоняя голову. — Господин, поступили результаты разведки за группировкой Цисин. Вы просили сообщить вам, как только разведчики вернутся обратно. — Пусть ждут меня в Банке. Я сейчас приду. — Так точно, Господин. — И с отрывистым кивком агент растворился обратно, будто его никогда здесь и не бывало. Чайльд вздохнул и в последний раз посмотрел в сторону Путешественницы. Та уже, очевидно, закончила разговор с Катериной, поскольку она и её парящая спутница отошли в сторонку, и теперь фея, поучительно размахивая указательным пальчиком, о чём-то заливисто болтала. Затем она, оглянувшись, указала ладошкой на виднеющиеся вдалеке крыши резиденций группировки Цисин, и они обе, вновь влившись в бурлящий поток прохожих, пошли обратно вниз по улочке. И хотя им определённо было по пути, Тарталья не мог позволить себе вновь тенью следовать за Путешественницей — он должен был как можно скорее вернуться в Банк Северного Королевства и отдать новый приказ. Время до Церемонии Сошествия неумолимо сокращалось, а у него ещё оставались незавершёнными последние приготовления. Кроме того, он хотел приставить кого-нибудь следить за этой таинственной девушкой — из-за её появления теперь определённо придётся менять основной план завтрашних действий.Am I in love with just a theme Or have I had just a dream? A mystery Oh who is she?
Тарталья выпал из тревожного сна слишком резко. Ему казалось, в ушах ещё звенел собственный отчаянный мальчишеский голос, который с надрывом звал кого-то. Следующим неожиданным и — надо признать — малоприятным открытием стало то, что он плакал. Впервые с тех пор, как ему минуло четырнадцать лет, он проснулся со слезами на глазах. Нет, точнее будет сказать, что впервые за это время он вообще заплакал. До этого дрожащие на уголках глаз слёзы быстро скатились вниз по вискам и щекотно затекли в уши. Аякс глубоко вздохнул и прикрыл лицо предплечьем левой руки, чувствуя себя отвратительно разбитым после сна. Судя по едва тлеющему за окном рассвету, времени было около пяти утра. Церемония Сошествия начиналась ровно в полдень, у него еще было время, чтобы прийти в себя. Он не мог появиться перед своими подчинёнными в подобном раздрае и поставить под сомнение не только свой, но и весь авторитет Предвестников в целом. А ещё он силился вспомнить, чего же такого ему сегодня приснилось, из-за чего его даже пробило на слезу. Это точно не касалось его семьи, он уверен. Несмотря на то, как сильно он скучал по своим близким, они всё равно снились ему неожиданно редко, да и то в основном в хорошем контексте. После подобных снов хотелось не плакать, а, тепло улыбаясь, написать ещё одно письмо вдогонку отправленному буквально накануне и завалить их всех подарками. Сегодняшний же сон вызвал в нём, наоборот, только отрицательные чувства. Он с трудом помнил лишь его отдельные нечёткие фрагменты, как будто он проснулся не только что, когда воспоминания должны быть ещё как никогда свежи в голове. Он почему-то помнил тёмное-тёмное, бездонное небо и две ослепительно ярких и больших звезды на его фоне, которые с красивым золотым шлейфом удалялись прочь от него, будто бежали подальше от маленького Аякса. Да, и это он помнил — он почему-то ощущал себя в этом сне маленьким. Не таким, какими бывают дети в раннем возрасте, а уже достаточно окрепшим подростком. И помнил, как он стоял, запрокинув голову, и смотрел вслед этим звёздам, и как слёзы катились по его щекам, и как его голос срывался от крика на хрип. Но вот что именно он кричал, он уже вспомнить почему-то не мог. Тарталья убрал руку с лица и перевернулся на бок, уткнувшись носом в мягкую подушку и прикрыв глаза. Это был очень, очень странный сон, надо признать. И ему определённо не нравилось его влияние на его эмоциональное состояние, поскольку противно скребущееся внутри чувство, поселившееся в его груди со вчерашнего дня после «встречи» с Путешественницей, усугубилось благодаря чувствам горечи и утраты, с которыми он проснулся сейчас. Он, Одиннадцатый Предвестник Фатуи, грозный и сильный, несущий за собой хаос и сокрушительные поражения противников, сейчас, в эту самую минуту, скрытый от посторонних глаз в богато уставленной комнате гостиницы, чувствовал себя таким беспомощным и жалким. Ему до жути хотелось спрятаться от этого чувства, потому что оно делало его слишком немощным, слишком удобной добычей для врагов. Оно заставляло его тело ощущаться каким-то вялым, тяжёлым, будто и не его вовсе. Он мысленно взмолился Царице, чего не делал уже долгие годы. «Пусть это закончится, пусть это закончится, пусть это закончится». Внезапно в дверь его комнаты постучали, и Чайльд рывком подскочил с кровати, тут же материализовав водяные клинки и с отдышкой выставил их перед собой. Пальцы, знакомо окутанные прохладной водой, подрагивали. — Господин, недалеко от места проведения Церемонии были замечены члены группировки Цисин. Что прикажете делать? Голос одного из агентов Фатуи раздался следом, нарушая звенящую в комнате тишину. Тот был как будто уверен, что Аякс не спит. Тарталья опустил клинки, и те сразу исчезли. Он вздохнул, зачёсывая растрёпанные рыжие волосы пятернёй назад, и прислушался к своим ощущениям. Неожиданно всё, что терзало его изнутри ещё минуту назад, исчезло, растаяв, словно снег под весенним солнцем. Это вселяло уверенность, поэтому Аякс тут же взял себя в руки, делая вид, будто недавнего нехарактерного ему проявления слабости никогда и не было. — Продолжайте отслеживать их передвижения. И сообщите мне, как только Путешественница покинет гостиницу — это задание приоритетной важности. — Так точно, Господин. Удаляющихся от двери шагов не послышалось, но Чайльд был уверен — агент уже ушёл. На улице медленно светало. За окном щебетали ранние пташки. Где-то на пристани надрывно лаяли бродячие псы. Готовились к открытию первые магазины, а ночные заведения, о которых говорить в приличных кругах было не принято, но приятно, наоборот, только закрывались. Непривычно пустынные для последней недели улицы медленно заполнялись людьми. В доках с громким свистом загружались на корабль рыбаки, готовые выйти в море за свежим уловом для прилавков. Гавань постепенно просыпалась.Oh who is she A misty memory A haunting face Is she a lost embrace?
Её зовут Люмин. Какое чудесное имя. Тарталья не уставал повторять его про себя снова и снова — Люмин. Люмин, Люмин, Люмин. Вблизи (совсем-совсем вблизи, протяни руку — и коснёшься её пшеничного оттенка волос) она оказалась ещё ниже, чем казалась ему со стороны. А наблюдать за тем, как она дулась, было одно сплошное удовольствие. Поэтому, несмотря на то, как прекрасно сочетались её имя и её внешность, Чайльд не мог упустить возможности не поддразнить её. О-о-о-о да, как восхитительно она заводилась, стоило ему назвать её «girlie». Конечно, всю атмосферу обычно портила до жути болтливая Паймон — та самая недо-фея, умявшая за пять минут порцию нефритовых мешочков и не рухнувшая после под тяжестью собственного веса. Она раздражала Аякса. Правда. Порой у него почти-почти дёргался глаз, когда он солнечно улыбался, ожидая чудесной обиженно-возмущённой реакции от не менее чудесной Люмин, а не очередные писклявые нотации со стороны. Но ему приходилось её терпеть, ведь та якобы была — по словам самой Паймон — едва ли не движущей силой прогресса в поисках пропавшего брата Путешественницы. К слову, Чайльд не ожидал, правда не ожидал, что их первая личная встреча произойдёт при таких необычных обстоятельствах. Да никто в здравом уме — даже сам Тарталья — не мог себе представить, что кто-то ещё, кроме непревзойдённого Одиннадцатого Предвестника Фатуи, покусится на жизнь Гео Архонта прямо во время Церемонии Сошествия на глазах десятков, если не сотен людей. Поэтому неудивительно, что он, до этого не сводивший взгляд с зажатой в толпе Люмин, пытавшейся протиснуться как можно ближе к центру, и выжидавший удачного момента, чтобы напасть на сошедшего Бога, был в глубоком шоке от того, что в полдень на богато уставленный и украшенный стол упала лишь экзувия уже мёртвого дракона. Во всеобщем хаосе, когда Нин Гуан приказала задержать всех, кто был на Церемонии, Тарталья, наблюдавший с безопасного расстояния, тут же ринулся на помощь девушке. Планы пришлось спешно менять, а потому включить в них Путешественницу оказалось не просто приятно, но ещё и как минимум нужно. И пока он выжидал удачного момента, чтобы явиться перед ней, с потрясающей осторожностью перебегающей от укрытия к укрытию и продвигающейся прочь от Террасы, переполненной солдатами и перепуганными жителями, появилось время подумать над тем, кто же мог так бессовестно убить Гео Архонта прямо на его, Тартальи, глазах, выставляя его каким-то дураком из разряда тех, что пытаются следовать плану и делать всё по-честному. Определённо, это не мог быть другой Предвестник. Несмотря на то, что связь и общение между ними оставляли желать лучшего (плюс, каждый предпочитал работать в одиночку), Царица всё равно никогда не отправляла на одну и ту же миссию двоих Предвестников. Это не могла быть и сама Путешественница — Чайльд следил за ней всё время, словно сокол, — да и ко всему прочему она была так зажата в возбуждённой и ликующей толпе, что элементарно не смогла бы оттуда быстро выбраться, не зарубив при этом насмерть четверть зрителей. Возникал закономерный вопрос — кто ещё обладал бы достаточной силой, чтобы покуситься на жизнь самого Бога? Вспомнился ночной — или лучше сказать раннеутренний — доклад разведки о странных перемещениях группировки Цисин. Учитывая, что Нин Гуан прислуживают в том числе и некоторые адепты, она вполне могла спланировать убийство и ловко обставить всё так, чтобы отвести от себя подозрения и подчинить всю власть в городе лишь группировке Цисин и себе в частности. Звучало вполне правдоподобно. Но Тарталья так не любил теневые игры, которыми славились, кстати, и сами Фатуи; вместо этого он предпочитал выступать открыто, сражаясь с противником честно. Благо, что его разборки местной власти касались в самую последнюю очередь. Теперь ему нужно было лишь добраться до экзувии и извлечь из неё гнозис. И помочь в этом ему могла Путешественница. После этого Тарталья, словно настоящий рыцарь, пафосно спас девушку от преследовавших её солдат Миллелита и ловко втёрся ей в доверие. Конечно, он ей верил, конечно, это не она убила Гео Архонта. И да, подумаешь, что он один из Предвестников, вообще-то он очень даже милый и добрый малый; ну, точнее, может чуть-чуть и плохой, но точно не для них двоих. И пока Аякс, представившийся Чайльдом, с самым дружелюбным и приветливым видом разряжал обстановку, Люмин неотрывно смотрела на него своими огромными медовыми глазами. Но ему от этого взгляда не было противно, наоборот, он буквально расцветал перед ней, чувствуя странное воодушевление. Казалось, ради одной её улыбки, одного одобрительного кивка или взгляда он готов был горы свернуть. И, возможно, даже не в самом переносном смысле. Они очень хорошо ладили. Была ли это заслуга Тартальи, который внезапно стал словно рубаха-парень, либо самой Люмин нравилось проводить с ним время, он точно не знал, но всё равно был предельно доволен. Единственное, что раздражало его, — это привычка Паймон везде и всюду отвечать за девушку, продвигая своё личное мнение как её собственное. А ещё необходимость делить её личное время с Чжун Ли. Чайльд был вынужден обратиться к нему за помощью — точнее, ему «мягко посоветовали» сверху в срочном письме из Снежной, — поскольку именно этот обладающий незаурядными и выдающимися познаниями консультант мог провести его к экзувии. План действий был переписан едва ли не с нуля, поэтому Аяксу пришлось играть эдакого послушного и щедрого пай-мальчика. Точнее, ему хотелось верить, что он играет. Что эта его широченная улыбка при виде девушки — фальшивая, а готовность спустить на неё все свои деньги — лишь способ достижения поставленной цели, не более. И что он вот совершенно точно не ревнует её к Чжун Ли. Абсолютно. Точно. Нет. А слежка — это лишь способ убедиться, что всё идёт согласно плану. И то, что девяносто процентов времени следил именно он, а не кто-то из агентов — это лишь потому, что миссия была со звёздочкой. У его поведения точно было логичное объяснение, всё в порядке. И что это странное чувство, когда она рядом, нежно улыбается и неосознанным жестом заправляет длинную прядь волос за ухо, всего лишь несварение из-за местной острой кухни (или недоедания из-за чёртовых палочек, да). И то, что рядом с ней ему кажется, будто он знает её уже очень давно, просто иллюзия. И что желание обнять её, прижать к себе и никогда не отпускать (потому что если отпустишь — она уже никогда не вернётся) просто навеяно дурацкими бредовыми мыслями. Насколько бы потрясающей ни была Люмин, она всё равно оставалась лишь способом для достижения цели, поставленной перед ним Царицей. И он не должен был забывать об этом.I call her name Across an endless place She'll answer me Wherever she may be
/*/*/*/
Тёплый свежий хлеб приятно согревал грудь под шубой. Он уверенно наступал в глубокие сугробы, самостоятельно прокладывая себе свой собственный путь. Ему уже четырнадцать. Он взрослый, он уже достаточно вырос, чтобы совершить настоящий подвиг. Монотонная семейная — слишком счастливая — жизнь и мама на сносях, постоянно воркующая в ожидании уже четвёртого ребёнка, была юному Аяксу поперёк горла. Он не желал сидеть сложа руки и послушно посещать с другими деревенскими детьми скучные ежедневные занятия. Он был рождён не для того, чтобы безрезультатно прозябать лучшие годы своей драгоценной жизни в захудалом Морепеске. Нет. Он хотел настоящих приключений и сражений; хотел, чтобы сама Царица признала его, чтобы все в Снежной знали и боялись его имени. Да, пускай он и был чутка трусоват, возможно, даже немного нерешителен, зато честолюбия в нём было хоть отбавляй. Именно оно и перевесило в его доводах «за» или «против» побега из дома. И поэтому он ушёл ранним утром, не предупредив никого из родных и знакомых. У него даже был с собой короткий клинок, который отец подарил ему год назад; настоящее оружие, чтобы нападать и защищаться. А хлеб — это так, на ближайшие несколько дней. Он не дурак — специально плотно поел перед тем как сбежать. И вот теперь он пробирался сквозь заснеженную чащобу, идя куда глаза глядят. У него не было чёткого плана дальнейших действий, лишь возвышенные и честолюбивые фантазии. Он не знал, куда конкретно хочет направиться, но верил, что настоящего героя приключения найдут сами. Но спустя полдня, когда вся одежда Аякса уже промокла до нитки, хлеб задубел, а сам мальчик громко стучал зубами и хлюпал красным носом, единственными, кто его нашёл, были лишь дикие животные, а точнее, оголодавшая стая волков. Аякс услышал их издали — они явно почуяли его запах, и теперь, подвывая, стремительно приближались к нему с севера. Хоть он и выбился из сил, пока бесцельно пробирался по высоким сугробам, но помирать, разодранный сворой голодных пастей, явно не собирался. Однако он прекрасно понимал — ему ни за что не потягаться с волками, которые наверняка едва ли не летели по белому снегу, оставляя на нём лишь неглубокие отпечатки когтистых лап. Поэтому он огляделся по сторонам, судорожно присматривая дерево понадёжнее, на которое можно было бы быстро забраться. Сердце заполошно стучало в груди, а кровь прилила к щекам. Он почувствовал какой-то неожиданный прилив сил — скорее всего, от страха быть съеденным дикими зверями — и неуклюже, но уверенно взобрался вверх по дереву. Мешала отяжелевшая намокшая шуба, но снять её — это всё равно что верная смерть, поэтому выбирать не приходилось. Буквально через несколько минут после того, как глубоко дышащий Аякс, у которого едва в глазах не темнело от усталости и страха, уверенно уселся на высокой толстой ветке, появилась стая волков. Они подскочили к стволу и начали прыгать на него, рыча и скаля острые клыки. Было страшно, чертовски страшно. Аякс дрожал, как последний тонкий листик на пронизывающем зимнем ветру, и жмурился каждый раз, когда волки, в попытках забраться выше, скребли когтями кору дерева. Стая ещё минут тридцать побродила вокруг убежища мальчика, недовольно подвывая и рыча. А затем вожак увёл их на запад, где уже почти укрылось холодное зимнее солнце. Темнело. Холодало. Аякс уже и думать забыл о своих геройских планах (его трусливая натура наконец-то взяла верх над честолюбием), мечтая только об одном — поскорее бы вернуться домой. Однако он ушёл куда глаза глядят, и эта часть леса была ему уже не знакома, поэтому как вернуться обратно он не знал. Оставалось надеяться, что родители спохватятся под вечер и отправятся на его поиски. Может, охотничьи собаки быстро нападут на его след. Лишь бы запах волков, пометивших за время своего пребывания здесь территорию, не отпугнул их. Наступила ночь. Аякса уже отчаянно клонило в сон. Он устал, он замёрз, он испугался. Желудок сводило от голода, но кусок застывшего хлеба не лез в горло. Спать на ветке дерева было опасно — во сне он мог не удержать равновесия и шмякнуться головой о землю. Несмотря на то, что вокруг лежал снег, волки знатно утрамбовали и смочили его, так что теперь, застывший на морозе, он напоминал скорее глыбу льда. Куда идти? Что делать? Хотелось плакать, но нельзя — слёзы замёрзнут на холоде и стянут кожу, потом будет больно. А ещё хотелось в туалет, поэтому пришлось всё так же неуклюже и неповоротливо спускаться вниз. Аякс молился, чтобы волки не вернулись, а окоченевшие в перчатках руки не сорвались с ветки. Кое-как он встал на дрожащих ногах на твёрдую землю и от греха подальше решил отойти в противоположную сторону от той, куда ушла стая. Когда с естественными нуждами было покончено, мальчик огляделся по сторонам. Темно. Хоть глаз выколи. И ночь сегодня была, как на зло, глухая, безлунная. Аякс не боялся темноты, но он боялся неизвестности. Слепо побродив по округе, он наткнулся на широкое поваленное дерево. Твердо, грубо, но для короткого сна сойдёт как нельзя лучше. Он устроился как можно удобнее на расчищенном от снега стволе, сжался весь, прячась от холода (хорошо ещё ветра или метели сегодня не было), и практически тут же задремал, проваливаясь в неглубокий тревожный сон. Спалось ужасно. Он постоянно ворочался, безуспешно пытаясь согреться, и то и дело просыпался, пугливо осматриваясь по сторонам. Под утро же, когда между кривыми заснеженными деревьями начала пробиваться заря, случилось то, чего Аякс желал ещё меньше, чем встречи с волками — на него медленно надвигался медведь. Тот рычал, тяжело ступая в снег, и смотрел на побледневшего не то от холода, не то от страха мальчика. Забираться на дерево было бессмысленно — огромный медведь мог просто сбить его на землю мощными ударами лап по стволу. Бежать — далеко не убежишь. Аякс приготовился к позорной смерти. Точнее, погибнуть от когтистых лап огромного дикого медведя, может, и не было так уж постыдно, но только если в равной схватке, а не сжавшись в комочек от холода и голода, сбежав из уютного родительского дома. И хотя мозг уже смирился с неизбежным, сердце отказывалось верить в это. Поэтому что-то внутри отчаянно нашёптывало ему: «Беги! Беги!». И мальчик, резко подскочив, словно перепуганный заяц, побежал прочь. «А вдруг не догонит? А вдруг всё получится?». Позади раздался недовольный рёв — медведь, очевидно, понёсся за ним следом. Возможно, на этом бы и закончилась история Аякса, честолюбивого, но трусливого четырнадцатилетнего мальчишки из Снежной, если бы он не рухнул в трещину, припорошённую снегом — и не заметишь. Вот Аякс бежит от свирепого медведя, а вот земля буквально уходит у него из-под ног, и он с громким криком летит куда-то вниз. Мозг успевает выдать короткое «От смерти всё равно не убежишь», и мальчик, зажмурившись, готовится ощутить жуткую боль от приземления, но… Он всё ещё летит. Трещина оказывается какой-то бездонной. Аякс всё падает и падает, а воздух, встречая сопротивление тела, бьёт по шубе, ногам и сморщенному в ужасе лицу. Он удивлённо распахивает глаза и видит под собой совершенно новый, неизведанный мир. Тут всё совершенно не так, как там, наверху. Здесь своя собственная луна. Здесь земли — это парящие в воздухе огромные плиты с растущими деревьями и какими-то развалинами. И здесь было тепло, будто наступило позднее лето, не то, что суровый холодный климат Снежной. И Аякс падает и падает в этот мир на огромной скорости. Конечно, насколько бы глубокой не оказалась трещина (настолько, что под ней оказался целый новый мир), он всё равно должен был рано или поздно приземлиться, хоть куда-то. И мальчик боялся представить, как будет выглядеть его тело, расплющенное об одну из тех плит, что он увидел. Однажды они с деревенскими ребятами кидались друг в друга переспевшими помидорами — те были мягкие, чуть гнилые, и так забавно шлёпались о землю, разлетаясь повсюду ошмётками. Вот и он будет как этот переспевший помидор, Аякс уверен, разлетится по округе — по частям не соберёшь. К счастью (или к сожалению), под ним наконец-то показалась одна из плит, стремительно приближаясь. Мальчик зажмурился, мысленно извинился перед семьёй, помолился Царице и набрал полную грудь воздуха. Вот. Сейчас. …но вместо того, чтобы с размаху шмякнуться о твёрдую плиту, Аякс ненадолго завис в воздухе буквально в полуметре над землёй, а потом окончательно упал, больно ударившись коленями и выставленными вперёд руками. Несколько секунд мальчик лежал неподвижно, осмысливая действительность. А затем подскочил и радостно заголосил: — Я жив, ю-ху! Жи-и-ив! Аякса не так-то просто убить! Ха! Его звонкий мальчишеский голос эхом разнёсся по новому миру. Но радость была недолгой. Стоило ему в полной мере осознать, куда именно он попал, как Аякс вновь едва не расплакался — теперь шансов вернуться домой живым вообще не было. Он посмотрел вверх — там было словно ещё одно небо и всё те же одиноко и разрозненно парящие плиты. И не скажешь, что где-то там, высоко-высоко, была трещина, в которую он провалился в своей родной Снежной. Огляделся по сторонам — всё выглядело одновременно знакомым и нет. Вот вроде росли ягоды, жёлтые, съедобные, они такие по ранней осени в лесу собирали, пока снег не выпал. Ведь похожи, один в один, но как знать, не были ли они ядовиты в этом мире. А вон на той плите дерево с закатниками. Они сладкие, вкусные. Их к ним в деревню привозили в основном с более тёплых окраин Снежной. Но с другой стороны, ему могло лишь просто показаться, что это они. Аякс неуверенно ещё раз осмотрелся и двинулся наугад — колени и ладони болели, но выбирать не приходилось. Ему было интересно — есть ли здесь вообще люди? Какие-нибудь животные или насекомые? Хоть кто-нибудь? Огромная луна как будто зависла где-то впереди, словно нарисованная, и ярко освещала всё вокруг. Нигде не пели птицы, не прыгали лисы или белки. Над цветами-сахарками (если это были всё-таки они) не вились светлячки. Это был какой-то неправильный мир. Словно наспех отломанный и спрятанный осколок того мира, в котором жил он, Аякс. Он бесцельно шёл вперёд, надеясь, что огромная плита, на которую он упал, никогда не закончится. Потому что он не представлял, что тогда будет делать — летать-то он точно не умеет. Может быть, будь у него Глаз Бога, он смог бы выбраться отсюда, но такой беспомощный четырнадцатилетний мальчишка, как он, мог забыть о том, чтобы когда-нибудь ещё раз увидеть своих родных. Он проклинал себя на чём свет стоит: свои эгоистичные желания, свой честолюбивый характер, — когда неожиданно услышал своё имя. — Аякс. Он вздрогнул и начал опасливо озираться, но вокруг, казалось, ничего даже не шелохнулось, не то, что хоть как-то изменилось. — Аякс, — вновь прогудело откуда-то со стороны. Звук шёл словно отовсюду и ниоткуда одновременно. — Кто… кто здесь? — дрожащим голосом спросил мальчик, доставая свой короткий клинок и выставляя его перед собой. — Покажись! Тьма перед ним неожиданно зашевелилась и под испуганный вскрик мальчишки вытянулась в высокую тощую фигуру. — Можешь звать меня Мастер. — Откуда вы знаете моё имя? — направив на тьму клинок, снова спросил Аякс. Его колени подрагивали от страха. Фигура загадочно промолчала, вместо этого бесшумно придвигаясь ближе. — Не-е-е-е подходи! Слышишь?! Я вооружён! Я убью тебя! Тьма неожиданно рассмеялась, однако смех этот напоминал скорее грохот обвала камней. — Ты мне нравишься, Аякс. И потому я решил взять тебя в ученики. — Ученики?.. — недоверчиво переспросил опешивший мальчик. — Я научу тебя владеть всеми видами оружия. Ты сможешь повсюду разжигать конфликты скрытым в тебе необузданным хаосом. Ты станешь самым сильным, самым могучим воином. Честолюбие Аякса быстро взяло верх над страхом — пока его не собирались убивать, он чувствовал себя в безопасности. — Я знал, что был рождён для этого! — залихватски воскликнул мальчишка, потрясая коротким клинком, безмерно гордый собой. — Я знал это!***
Первое, чему его обучил Мастер, — это как передвигаться по миру, который он назвал Бездной. На все вопросы Аякса о том, что это всё-таки за мир и откуда он тут взялся, тьма молчала. Мальчик сначала злился, но затем смирился. Оказалось, что те ягоды и закатники были действительно такими же, как и в его мире, а ещё здесь водились странного вида мохнатые кабаны и птицы, на которых он охотился, чтобы после пожарить себе мяса на костре. Аякс с помощью своего короткого клинка смастерил себе из веток шалаш, в котором жил, а вместо кровати у него была собранная по округе трава, накрытая ненужной в здешних условиях шубой. Мастер всегда сам приходил к нему. Сколько бы Аякс ни пытался, он не мог найти его самостоятельно, поэтому обычно он просто ждал, когда по застывшему от безветрия воздуху разнесётся его имя, и шёл на звук голоса до тех пор, пока не натыкался на фигуру, сотканную из ожившей тьмы. А ещё он потерял счёт времени. Было бы проще, хотя бы сменяйся здесь день ночью, но зависшая на одном месте луна никуда так ни разу и не делась, поэтому в какой-то момент Аякс сбился со счёта, а его биологические часы приказали долго жить. Он просто смирился с этим так же, как и с неизвестностью всего вокруг происходящего, и продолжил свои тренировки и изучение однообразного и скучного мира. Но вот однажды он, засидевшись перед костром, заметил, как в небе, где обычно не было звёзд, внезапно что-то блеснуло, а потом полетело в сторону, оставляя за собой красивый золотистый шлейф. И чем ближе это что-то было к Аяксу, тем отчётливее становилось видно — это были две ослепительно яркие звезды. Но откуда они здесь? Может, кто-то ещё упал сюда из внешнего мира? Но разве сам Аякс падал так красиво, светясь в этом вечном полумраке? Не теряя ни секунды, мальчик рванул в ту сторону, куда направились звёзды. Он перемещался с плиты на плиту так быстро как мог, боясь отвести от прекрасного шлейфа глаза — ему чудилось, что моргни он хоть на секунду дольше, как всё растворится, словно зыбкая дымка после сна. Но пока Аякс добрался туда, куда по его приблизительным подсчётам должны были упасть звёзды, там было уже пусто. Или, вернее было сказать, просто — было пусто. Ничего экстраординарного, чего он ещё не видел в Бездне. Будто эти падающие звёзды и золотистый шлейф за ними действительно были всего лишь иллюзией. Фантазией соскучившегося по нормальному миру ребёнка. Ни с чем Аякс вернулся к себе «домой». Огонь к тому моменту уже погас, и он, обиженно насупившись, завалился спать, утыкаясь лицом в меховой воротник своей шубы. Подумаешь, звёзды. Больно они ему были нужны.***
— Итэр! — прокричал кто-то неподалёку женским голосом. — Итэр, хватит дурачиться, мне надоело тебя искать! Итэр! Аякс проснулся, и на секунду ему показалось, будто все произошедшие события: побег из дома, неприветливый заснеженный лес, стая голодных волков и медведь, бесконечный полёт, Бездна и Мастер — всё это было лишь дурным затянувшимся сном. Всякое ведь может присниться. Но эта иллюзия быстро пропала, когда нос защекотал мех от шубы, а ногу заколола высохшая трава, служившая ему вместо матраса. Но вот чей-то голос оказался вовсе не иллюзией. — Итэр, если ты сейчас же не покажешься, я обижусь. Я серьёзно. Аякс буквально вылетел из своего шалаша, ошарашенно оглядываясь. Он ведь не бредит? Ему ведь не кажется? Он ведь ещё не сошёл с ума от одиночества? — Итэр, чёрт возьми! Мальчик рванул на голос, словно охотничья собака, взявшая след дичи. Несмотря на то, что голос звучал где-то близко, по факту его источник нашёлся только через три с половиной плиты от той, что выбрал своим «домом» Аякс. Рассерженно сдувая со лба светлую чёлку, по сторонам озиралась невысокая хрупкая девушка. На вид ей было не больше восемнадцати. Аякс, обученный Мастером не недооценивать своего противника, не был уверен в том, что она на него не нападёт, выскочи он прямо перед ней, поэтому он затаился среди каких-то развалин (которых, к слову, в Бездне было почему-то очень много) и принялся наблюдать за ней со стороны. И первое, о чём подумал мальчик, когда девушка, сердито надув щёчки, бессильно топнула ногой, обутой в белый высокий сапог, было — красивая. Очень, очень красивая. Аякс всегда считал, что как герой — тем более, очень симпатичный герой — он заслуживает себе в спутницы жизни только самую красивую девушку. Но все деревенские девчонки постоянно не дотягивали до его надуманного идеала, а снижать планку мальчик и не собирался. Он не продавец в мясной лавке, чтобы торговаться. А сейчас (возможно, потому что Аякс просто уже соскучился по нормальному человеческому общению?) незнакомая девушка показалась ему самим совершенством. Аккуратная и ладная фигурка, симпатичное личико, огромные медовые глаза, пшеничного оттенка волосы. Изящная, невысокая, миловидная. Будь Аякс постарше, он бы подумал в тот момент лишь одно — вот попал. Мальчик откровенно пялился на неё уже каким-то почти влюблённо-обожающим взглядом, как внезапно девушка снова громко позвала в безмолвной тишине: — Итэр, считаю до трёх! Раз! Два!.. Не успела она произнести «Три», как откуда ни возьмись перед ней появился парень с длинной светлой косой и в необычных одеждах — Аякс таких никогда не видел, даже на картинках. Он рассмеялся и начал шутливо защищаться, когда незнакомка сердито накинулась на него с кулачками. — Прекрати так уже делать, пожалуйста! — Да ладно тебе, Люмин, что со мной может случиться? — И всё же, — вздохнула девушка, в последний раз уже не слишком уверенно пихая его в бок. — Мне здесь как-то не по себе. Будто за мной кто-то наблюдает. Итэр обнял Люмин и шутливо потрепал её по волосам. Аякс отчего-то почувствовал, как внутри всколыхнулось что-то терпко-обжигающее. Хотелось крикнуть: «Отпусти её! Не трогай!» — но мальчик промолчал, лишь недовольно нахмурив брови и закусив губу. — Ты просто устала после дороги. Тебе нужно отдохнуть. Идём. — Да, наверное, ты прав. Люмин вздохнула, и Итэр под прожигающим взглядом всё ещё не выдавшего себя Аякса взял её за руку. Мальчик уже приготовился тайно следовать за ними, как парочка вдруг подошла к краю плиты и, шагнув в воздух, взмыла в небо, оставляя за собой до боли знакомый золотистый шлейф. Секунда — и две яркие звезды скрылись где-то на западе (если это был он). Аякс потрясённо вышел из своего укрытия и ущипнул себя за руку — это был не сон. Ему не приснилась эта невероятно красивая девушка, которая искала какого-то Итэра, чтобы после тот, разозлив мальчика — это он осознавал только сейчас — до чёртиков, до жгучей ревности внутри, взял её за руку и увёл куда-то, куда сам Аякс не мог попасть. Возвращаясь «домой», мальчишка злился на две вещи: что он явно младше этой девушки и что у неё уже кто-то есть. Вот так всегда — стоит тебе найти свой идеал, как его тут же уводят у тебя из-под носа.***
Первая их личная встреча произошла случайно. Ни Аякс, ни Люмин, очевидно, не ожидали кого-то встретить на этой определённой плите — она была большая, словно вырванный участок земли, где росло много деревьев с закатниками. — Ты!.. — первым заговорил мальчик, ткнув в неё пальцем. Его глаза радостно вспыхнули. — Это ты! Девушка же его энтузиазма явно не разделяла, потому что уже через секунду держала перед собой материализовавшийся из воздуха одноручный меч. — Кто ты и что ты здесь делаешь? — чётко произнесла она, хмуря брови. Её нежное лицо сейчас выглядело как-то сурово. Аякс, совершенно пренебрегая направленным на него мечом, будто тот был обычной деревянной игрушкой у ребёнка, важно подбоченился и, зачесав пятернёй назад непослушные рыжие волосы, обаятельно улыбнулся. — Так и быть, можешь звать меня по имени — Аякс. Я будущий великий воин Снежной! Люмин же выглядела озадаченной. — Снежной?.. — неуверенно повторила она, будто пробуя слово на вкус. — Снежной… — она произнесла это так, будто уже где-то слышала это название, но не могла вспомнить где именно. — Великое Королевство Севера, Снежная, и правит им великая Царица! — заученно ответил мальчик. Чем больше будет слова «великий» в одном предложении, тем статуснее будет казаться его происхождение. Наконец, девушка тряхнула головой, от чего её передние длинные пряди и белый цветок в волосах покачнулись. — Ты не ответил, что ты здесь делаешь. Аякс кисло улыбнулся. Рассказывать девушке, которая тебе нравится, что ты только чему-то учишься, поскольку когда-то был трусливым и нерешительным деревенщиной, означало выставить себя в плохом свете. — Повышаю… навыки дальнего и ближнего боя, — выкрутился он. Судя по тому, какое удивлённое лицо сделала Люмин, это было последнее, что она ожидала от него услышать. — Невежливо лишь одной задавать вопросы, однако такой красивой девушке я, так и быть, прощу подобное бестактное поведение. Давай я лучше угадаю, как тебя зовут, — он улыбался широко и обольстительно (по крайней мере, ему так казалось). Но девушка неожиданно пфыркнула, а затем заливисто рассмеялась, опуская свой меч. — Эй, это было, вообще-то, крайне невежливо! — возмутился Аякс, задетый её подобной реакцией. Люмин почему-то расхохоталась ещё больше, едва не сгибаясь пополам. — Я больше не могу-у-у-у, — протянула она на выдохе, всё ещё тихо хихикая. — Пожалуйста, хватит! — Она замахала руками, будто пыталась отгородиться от его слов. Её меч исчез так же внезапно, как и появился до этого. — Люмин, воспринимай меня серьёзнее, я ведь всё-таки мужчина! — обижено насупился Аякс. Смех резко застрял у девушки в горле, и она изумлённо уставилась на него своими огромными медовыми глазами. — Откуда ты знаешь моё имя? Аяксу хотелось сказать что-то пафосное вроде «Я много чего о тебе знаю», но это было бы ложью, кроме того, в подобных обстоятельствах это бы, скорее, лишь насторожило или испугало, чем заинтриговало. — Подслушал недавно, пока ты искала какого-то Итэра. — Мальчик вдруг покраснел и стыдливо отвёл взгляд, складывая руки на груди. Признание в подобном почему-то ощущалось так, словно он подглядывал ночью за родителями в их спальне. — Значит, мне тогда не показалось, что за мной кто-то наблюдает, — облегчённо вздохнула Люмин. — Ты ведь мог бы и не скрываться, знаешь? — Я не был уверен в том, что ты не нападёшь на меня. Или этот твой… Итэр, — Аякс буквально выплюнул последнее слово и недовольно скривился. Имя соперника словно горчило на языке. Люмин же подошла к нему ближе. Она оказалась всего на голову или около того выше Аякса. Тот внимательно оглядел её с макушки до пят, словно оценивал, а затем, одобрительно кивнув, самоуверенно сказал прямо в лоб: — Ты мне подходишь. Так сколько тебе лет? Ты не смотри, что мне сейчас всего четырнадцать, через пару лет я вырасту выше тебя, и тогда разницы в возрасте не будет заметно. Люмин потрясённо рассматривала его, не ожидая ничего подобного, не в силах вымолвить и слова. — А своего Итэра забудь. Если честно, то выглядит он как девчонка. Он тебе совершенно не пара. — Это кто это тут кому не пара? — Раздался голос у него за спиной. Аякс уверенно обернулся, вздёрнув подбородок, и встретился лицом к лицу со своим соперником — тем самым смазливым блондинчиком в странном наряде и с длинной косой. Тот, конечно, хоть и был выше мальчишки, но явно не особо выше той же Люмин. И глаза у него были такие же большие и медовые, как и у девушки, правда, смотрели они иначе — холодно, цепко, словно препарировали на живую. — Ты! — ни чуть не смутившись, нахально ответил ему Аякс, чуть запрокидывая голову, чтобы посмотреть парню в лицо. — Чего тебе от неё нужно? Лицо Итэра отражало непередаваемую смесь изумления и злости. Выглядел он, надо сказать, забавно. — Что мне от неё нужно? Что тебе от неё нужно? — наконец, спросил тот, явно проглотив какое-то обидное оскорбление, так и просившееся в конце предложения, а в его ладони материализовался такой же меч, каким Аяксу недавно угрожала сама Люмин. Неожиданно в их сугубо мужской разговор вмешалась сама виновница конфликта, быстро заводя мальчишку себе за спину, закрывая собой, словно мамочка своё нерадивое дитя. Это было оскорбительно для мужской чести Аякса. — Итэр, успокойся, он же просто ребёнок. — Это я-то ребёнок?! — возмутился позади неё мальчик, весь пыхтя от негодования. Девушка, которая ему нравится, не только не считала его за мужчину, так ещё и защищала его, словно он был беспомощный какой-то. — Видишь, он явно не против хорошей взбучки, — тут же отозвался Итэр, поигрывая своим мечом. — Надо лишь разок его проучить, чтобы отучился перечить старшим. Аякс кипел от злости. Он выхватил свой короткий клинок, с которым пока его учил обращаться Мастер, и бесстрашно направил его на парня. — Ты поплатишься за свои слова. А Люмин будет моей! Итэр перевёл насмешливый взгляд с мальчишки на выставленное вперёд оружие и обратно, а потом расхохотался, опираясь на свой полноценный, настоящий, мужской одноручный меч, который словно бы завис в воздухе, так и не уперевшись остриём в землю. Сама же Люмин неожиданно раскраснелась, а затем отвесила парню подзатыльник, но смеяться тот не прекратил. — Итэр, хватит, ведёшь себя, как маленький. Аякс тут же почувствовал себя королём ситуации, а потому бесцеремонно схватил девушку за руку и потащил её за собой за прочь. — Идём, Люмин. Очевидно же, кому ты здесь больше нравишься. Итэр не знал: смеяться ему или злиться. Люмин тоже чувствовала себя смущённой и какой-то неожиданно потерянной. А Аякс уверенно шагал вперёд, стискивая нежную девичью ладонь, которая была чуть больше его собственной. Но он был уверен — это ненадолго. Он подрастёт, и Люмин точно не сможет ему отказать.***
Поскольку Аякс давно перестал отмерять время, он не знал, как давно прибыли в Бездну Люмин и Итэр. Однако с того разговора, по его личным внутренним ощущениям, минуло достаточно много времени, за которое он не только начал много общаться с девушкой, но и выяснил, что Итэр никакой ему не соперник. Назойливая преграда с огромным братским комплексом — да, но не соперник в любви. Ещё он продолжал свои тренировки с Мастером. Тот, казалось, совершенно игнорировал тот факт, что в Бездне помимо них двоих теперь есть кто-то ещё. На вопросы, не касающиеся оружия, он не отвечал, да и сам ничего никогда не рассказывал. Помимо этого некоторым навыкам ближнего боя его на добровольных началах обучала ещё и Люмин. Она двигалась грациозно и плавно, удерживая меч так, словно тот совсем ничего не весил. И Аякс хотел быть ей ровней — таким же сильным (нет, даже ещё сильнее!), — чтобы они могли соревноваться друг с другом в дружеских спаррингах и чтобы она всегда восхищалась им. Без лишних слов: Аякс был без ума от Люмин. Он любил в ней всё, абсолютно всё (ну, может быть, всё, кроме её навязчивого старшего брата). Заигрывал с ней так откровенно и беспардонно, как только мог придумать, будто ему и вовсе не было четырнадцати, доводя тем самым Итэра до нервного тика. Поэтому не раз и не два они скрещивали на этой почве свои клинки (у Аякса наконец-то появился настоящий меч, который ему дал для тренировок Мастер), пока недовольная Люмин пыталась их разнять. Аякса в целом устраивала такая жизнь. Он и думать забыл о Снежной, о семье, о своей цели стать великим воином Царицы. Ему нравилась эта размеренная жизнь в Бездне. Он был уверен, что не появись здесь Люмин, он бы давно уже взвыл от одиночества или сошёл с ума, но её появление было словно желание, исполнившееся на падающую звезду. Мальчик до сих пор не знал, где именно живут брат с сестрой и что вообще они здесь забыли. Они никогда не рассказывали об этом, постоянно ловко переводя тему разговора, а для встречи Аяксу всего лишь нужно было позвать Люмин по имени. Да, возможно, это и занимало минут по десять, а то и двадцать, но она всё равно всегда приходила на его зов. Но однажды этому размеренному счастью пришёл конец. В какой-то момент, казалось, абсолютно ничем не примечательный, когда они вдвоём сидели под деревом и поедали сладкие закатники, а Аякс привычно заигрывал с ней, появился Итэр. Он выглядел всполошённым. — Люмин, нам пора! — без промедления сказал он, протягивая ей руку, помогая подняться с земли. — Быстрее! — Куда? — удивлённо спросила она, вскинув брови. — Что-то случилось? — Нет времени объяснять, Люмин, скорее! Аякс почувствовал, как у него скрутило живот от дурного предчувствия. Он тут же обхватил обеими руками ладонь девушки и потянул её на себя. — Пусти её! — недовольно прошипел Итэр, опасно сузив глаза. — Люмин! — проигнорировав его, сказал Аякс, заглядывая в её обеспокоенное лицо. Кажется, будто она начала понимать то, что самому мальчику было неведомо. — Люмин, ты же вернёшься, правда? — Я… — неуверенно промямлила она, а её нижняя губа задрожала, из-за чего ей пришлось стыдливо её поджать. — Люмин! — снова доминирующе позвал брат — теперь было очевидно, что он был здесь старший. — Люмин! — не сдаваясь, повторил Аякс, прикладывая все силы, чтобы не дать Итэру увести её. — Люмин, я люблю тебя! Правда, я люблю тебя! Люмин! — Аякс… — прошептала она. — Я знаю, Аякс, я… — Время на исходе! — с напором сказал Итэр и, устав от этого перетягивания сестры, подошёл и с грубой силой расцепил чужие руки, окатив мальчика презрительным взглядом. — Идём! Люмин немного неуверенно, но всё же послушно двинулась за ним, то и дело оборачиваясь на Аякса. Тот с недовольным хмурым лицом смотрел им вслед. — Что значит «Я знаю»? Я сказал, что я люблю тебя! Понятно?! Люблю! Итэр взял её за руку и, не оглядываясь, произнёс: — На счёт «три». Раз, два, т… Люмин неожиданно высвободилась и рванула обратно к хмурому Аяксу. Обняла его, прижала к своей груди. Будь это другая ситуация, другие обстоятельства, мальчик расценил бы это как намёк, но сейчас он вдруг отчётливо осознал — она уходит. Навсегда. — Люмин, нет, пожалуйста. — Он сам не понял, как вцепился в неё мёртвой хваткой, как у него на глазах навернулись предательские слёзы. Мужчине не пристало плакать, особенно перед любимой девушкой. Однако она молчала. Ничего не говорила. Лишь крепко-крепко обнимала его, прижимая к себе и действительно будто прощаясь навсегда. — Ты ведь вернёшься, верно? Мы ведь ещё встретимся? — пробормотал Аякс, дрожа всем телом. — Люмин! Это наш последний шанс! — с долей испуга в голосе закричал за её спиной Итэр. — Сейчас или никогда! — Прости, — единственное, что пробормотала ему Люмин, ловко выкручиваясь из объятий мальчишки. Хоть тому и казалось, что он никогда в жизни её не отпустит, словно он держится за неё как за свою собственную жизнь, на деле его руки дрожали и подводили его, разом ослабнув. Он беспомощно наблюдал за тем, как Люмин, рванув к брату и схватив его за ладонь, быстро взмывает вместе с ним в воздух. Как две ослепительно ярких звезды улетают прочь, словно убегают от него (или от кого-то ещё), оставляя за собой красивый золотистый шлейф, вскоре буквально растворяясь в воздухе. — Люми-и-и-и-ин! — закричал, что было сил, Аякс, запрокинув голову. Слёзы градом катились по его щекам. — Люми-и-и-и-и-ин!/*/*/*/
Oh who is she A misty memory A haunting face Is she a lost embrace?
Он спрятал кое-что где-то в глубине себя. Правду, которую знал когда-то, но предпочёл забыть. Изредка вспоминая свои четырнадцать лет, Тарталья думал о том, что всё эти безумные события приключились тогда не с ним. Что это не он провёл по общим подсчётам почти три месяца в Бездне и всё-таки смог вернуться живым в реальный мир, где в свою очередь прошли лишь три дня. В его мире, в Снежной, где мать и сестра заливались слезами, а отец с братом ходили искать его днями и ночами, прошли всего лишь жалкие три дня. Три. А внутри Аякса за это время был построен, а затем безжалостно разрушен целый мир. Внутри него произошёл эмоциональный взрыв, уничтоживший в нём желание когда-либо любить кого-то ещё или быть кем-то любимым. После того, как Люмин ушла, растворившись в беззвёздном пространстве, Аякс места себе не находил. Он был совершенно рассеян и апатичен. Тренировки с Мастером не шли ни в какую, меч или лук просто выпадали из его безвольных рук. И тогда тьма пригрозила ему — если он не хочет учиться, то тогда он погибнет здесь. Возможно, он и любил Люмин, правда, любил, но не настолько сильно, чтобы вот так запросто распрощаться со своей жизнью. Особенно, когда рядом даже не было той, ради кого стоило, собственно, и жертвовать. Поэтому он отбросил эти чувства. Спрятал, запер их и воспоминания о ней глубоко в своём сердце, потому что они делали его таким жалким, слабым и безвольным. У него была другая цель, другие жизненные приоритеты, и достигнуть их с подобным настроем было бы просто невозможно. Оставшееся время, что он провёл в Бездне, он без устали тренировался, тренировался и ещё раз тренировался, превратившись в машину для убийств, в непобедимого воина, как того и хотел. Мастер поставил ему новую — уникальную — технику боя, а навыки, полученные им когда-то от Люмин, были благополучно стёрты из памяти. Его нашли в лесу. Смотрящего в одну точку опустевшими глазами, сжимающего ржавый короткий клинок в руках. Он до сих пор не помнил, как очутился там, как всё-таки выбрался из Бездны. Его мать, несмотря на свою беременность, не отказывалась от поисков, поэтому именно она — может, материнское сердце привело? — отыскала его среди заснеженных деревьев и сугробов. Она и старшая сестра Тоня, которая помогала ей передвигаться и следила за её состоянием, не позволяя переохлаждаться. Мама целовала его лицо, прижимала к груди, гладила по волосам, причитала что-то и плакала, а Аякс безвольно смотрел в пустоту. После возвращения только слепой бы не заметил, как сильно он изменился. Он больше не был тем нерешительным трусливым мальчишкой, который наивно сбегал из дома в лес с одним коротким клинком и буханкой хлеба. Нет. Теперь он был самоуверенным, легкомысленным и до чёртиков упрямым юношей, считавшим, что весь мир должен крутиться вокруг него, ни больше ни меньше. Родные не узнавали его, всё пытались вразумить, но бесполезно. Аякса — по их мнению — будто подменили в том снежном лесу; теперь он, бывший трусишка, держал в страхе всех хулиганов деревни Морепесок. Да и не только хулиганов — взрослые мужчины боялись его до дрожи, особенно после того, как один пьяный забулдыга посмел пристать к его, Аякса, старшей сестре Тоне. Его тогда чудом успели вовремя вытащить из-под озверевшего юноши, не дав тому совершить кровопролитие. Для его отца, переживавшего за судьбу любимого третьего сына, это стало последней каплей. В итоге было принято решение отдать Аякса на перевоспитание в Фатуи — военная дисциплина, иерархия и жёсткий строевой режим должны были привести его в чувства и поставить зарвавшегося юнца на место. Только вот кто бы мог подумать, что именно этого желавшему сражений и почестей Аяксу и не хватало до полного счастья. В Фатуи быстро оценили его выдающиеся и незаурядные способности по достоинству. С этого и началась его головокружительная карьера от новобранца до позиции Одиннадцатого Предвестника. Несмотря на то, что в их рядах был ещё и Скарамучча, который выглядел как сущий мальчишка, он был старше Чайльда, что делало последнего самым молодым среди Предвестников. Тарталью боялись. Тарталью уважали. Тарталью знали все в Снежной и даже за её пределами. Всё, о чём он когда-то мечтал четырнадцатилетним мальчишкой, эгоистично сбегающим из дома, сбылось. Но претворившаяся в жизнь детская мечта уже ничуть не удовлетворила его, поскольку теперь, почувствовав истинный вкус победы над сильными противниками, он хотел бросить вызов всему миру. Однако его природное умение повсюду сеять хаос приводило в ужас даже самих Фатуи, из-за чего вскоре его стали сплавлять куда подальше от Снежной, но Чайльду было всё равно — лишь бы проявить себя и испытать нового противника. Единственный минус заключался в том, что его мать да сестра Тоня теперь постоянно переживали за него и требовали писать им письма. Чувствуя себя в какой-то мере виноватым, он вместе с конвертами стал отправлять семье ещё и подарки, и вскоре это вошло у него в привычку. Кроме того, подросший малыш Тевкр своей детской наивностью и непосредственностью просто растопил когда-то застывшее в заснеженном глухом лесу сердце брата, и Аякс поклялся себе, что никогда не позволит тому пережить то, что пережил когда-то сам. Он сохранит его детство так долго, как только сможет. Если ему надо будет притвориться продавцом игрушек, выставив себя тем самым на посмешище, — он сделает это. Сделает, уведёт подальше радостно улыбающегося брата, а затем вернётся по души тех, кто смел над ним потешаться. А ещё иногда в его семье поднимался вопрос потенциальной невесты для героя Снежной, но Аякс всегда говорил им одно — его любовь не интересует. Он, беспардонный и самоуверенный красавчик с тонной моры за душой, спокойно утолял свою жажду по женскому телу со случайными красивыми девушками, но никогда не задерживался с кем-то из них дольше, чем на одну бессонную ночь. И его это абсолютно устраивало.***
И тут, когда жизнь Тартальи была такой размеренной и спокойной, наполненной лишь боями и наслаждением, появилась она. Как и в тот раз — ворвалась в его жизнь ослепительной звездой, переворачивая его мир и душу с ног на голову. Из-за неё он начинал вести себя слишком странно, слишком непохоже на того Чайльда, что был здесь ещё за день до Церемонии Сошествия. И надо же было такому случиться — он вспомнил о том, что так старательно забыл и запечатал в своей памяти, молясь Царице, чтобы события Бездны так навсегда и остались там вместе с его сердцем, вспомнил о своих безумных, не поддающихся логике и здравому смыслу чувствах, когда они сражались в Золотой Палате. Она двигалась грациозно и плавно, удерживая меч так, словно тот совсем ничего не весил. Её движения всколыхнули что-то в его груди, и не прошло и секунды, как когда-то надёжно запечатанные воспоминания хлынули наружу. «Прости», «прости», «прости», «прости»… Её прощальные слова, разбившие ему тогда сердце, снова и снова крутились на подкорке сознания. И это его злило, прямо бесило до дрожи. Поэтому с каждым новым ударом, с каждой новой атакой он вкладывал всё больше и больше сил. Убить её. Её и эти идиотские чувства, которые делали его таким беспомощным и жалким. Слишком удобной добычей для врагов. А она? Она помнит его? Помнит ли того нелепого четырнадцатилетнего мальчишку, так слепо влюблённого в неё? Помнит ли она, как разбила ему сердце, в ответ на его запальчивое признание сказав лишь «Я знаю» и «Прости»? Помнит ведь?! Помнит же?! Помнит, да?! Тарталья пришёл в себя лишь тогда, когда всё тело ломило от боли после формы духа. Он словно отключился после того, как обнаружил отсутствие в экзувии гнозиса. Это была словно последняя капля, из-за которой поднялась высокая волна и напрочь смела все более-менее сдерживающие его в тот момент барьеры. Но, потерпев поражение в своём самом сильном обличии, он немного остыл. Но лишь немного. Потому что её нежное лицо и ясные медовые глаза напротив, а ещё противная Паймон, вертящаяся рядом, определённо не помогали ему успокоиться. И если Люмин действительно ничего не брала, а экзувия оказалась лишь подделкой, значит грёбаный Гео Архонт был ещё жив… Ещё жив… О да, он придумал! Он убьёт двух зайцев одним махом. У него всё ещё был тот самый козырь в рукаве, который он держал до последнего. И сейчас он готов был с чистой совестью использовать его или даже ещё что похуже, будь у него только такая возможность. Он просто поднимет со дна морского древнего бога, тем самым вынудив Моракса объявиться. И тогда он заберёт его гнозис и с чувством выполненного долга вернётся в Снежную. А она… Чайльд надеялся, что её ненароком погребёт где-нибудь в пучине. Но всё произошло слишком быстро. Наблюдая за битвой адептов, группировки Цисин и — ну куда же без неё! — Люмин с Осайлом и терпеливо выжидая, когда же наконец-то явится на всё это маски-шоу Гео Архонт собственной персоной, Аякс внезапно почувствовал сожаление. Сожаление. Затем стыд. Затем страх. Гнев, переполнявший его в Золотой Палате, схлынул, обнажив запрятанные и дремавшие до сего момента чувства. Да будь оно всё проклято Царицей, он любил её, до сих пор до звёзд в глазах любил! И сейчас, когда она жертвовала собой, спасая чуждый ей Ли Юэ, он внезапно испугался, что в этот раз она уж точно покинет его навсегда. И сердце ухнуло куда-то вниз вместе в магической площадкой, созданной Нин Гуан, вместе с некоторыми неудачливыми солдатами Миллелита и вместе с Люмин, не успевшей добежать до спасительного бортика Нефритового дворца. На секунду он действительно был готов сорваться с места и броситься туда, к ней, и попытаться спасти из бушующего моря. Но затем один из адептов сделал всё за него — проскочив на обломках, кто-то подхватил её и поднял наверх, в безопасное место. Чайльд не знал, кто именно это был, да и вообще он видел всё достаточно размыто (расстояние с ближайшей к месту «представления» горы было немаленькое), но Люмин словно светилась белым в окружающем вокруг штормовом мраке, поэтому её трудно было не заметить. И поскольку Тарталью волновал только гнозис Гео Архонта, который так и не удосужился появиться, ему в целом было плевать на как таковой исход битвы. Поэтому, когда Нефритовый дворец на пару секунд завис над грохочущим Осайлом, Аякс лишь помолился, чтобы с Люмин после такого всё было в порядке — и ушёл со своего наблюдательного пункта.Somewhere across the sea of time A love immortal, such as mine, Will come to me Eternally
Следующая их встреча была при всё таких же невероятных обстоятельствах. Мало того, что его провели, словно пустоголового идиота, собственные «сослуживцы» (а если быть точнее, то Синьора), так ещё и Гео Архонт — чёртов Чжун Ли, он как чувствовал, что с ним было что-то не так — как ни в чём ни бывало заявился в Банк Северного Королевства собственной персоной, желая миролюбиво передать гнозис в руки Восьмой Предвестнице. Ведь между ними всё это время был заключён какой-то там контракт! Просто, блять, потрясающе! У него просто не было слов! Разумеется, Чайльд злился. Он в принципе недолюбливал Синьору до сегодняшнего дня, но эта ситуация окончательно убила в нём хоть мало-мальски хорошее впечатление о ней. Его выставили на посмешище, а он должен наслаждаться лишь тем, что навёл в Гавани хаос? Это абсолютно несоизмеримо! Его поруганную в данном случае честь могло восстановить разве что полное уничтожение Ли Юэ — и Чжун Ли с Синьорой за компанию — с карты Тейвата, ни меньше! И прямо во время его праведного гнева в Банк Северного Королевства вошла она — Люмин. И болтливая Паймон, жаль её не пришибло куском Нефритового Дворца или не снесло высокой морской волной. Люмин совершенно не выглядела так, будто только что пережила битву с древним божеством. Всё такая же аккуратненькая, светленькая, чистенькая. Чайльд почувствовал, как его гнев быстро утихает, моментально сменяясь теми самыми дурными чувствами, что были заперты в его сердце с четырнадцати лет — прекрасна. Она была просто прекрасна. Разумеется, что после событий в Золотой Палате и воскрешения древнего бога он был среди всех присутствующих — даже той же Синьоры — самым главным врагом для Паймон. Люмин же, наоборот, тактично молчала, не проявляя враждебности, и просто пристально смотрела на него, словно… изучала. Она вглядывалась в него, чуть щуря медовые глаза. Кажется, её совершенно не волновал тот факт, что он пытался в буквальном смысле её убить. Дважды. Чайльд заговорил. Он обращался не к недовольно возникающей Паймон, а только лишь к Люмин. Прежние доброжелательность и миролюбивость буквально лучились из него. Ну, подумаешь подрались. Ну было и было, чего теперь вспоминать, правда же? В его монолог вмешалась нетерпеливая Синьора, и речь тут же пошла уже о Гео Архонте и его гнозисе. Конечно, заключённый между ним и Фатуи контракт был любопытен как таковой, но не так, чтобы сильно. Главное, что гнозис принадлежал теперь Царице. Миссия выполнена. Остальное уже не так важно. Однако Люмин, как оказалось, была заинтересована в условиях этого контракта гораздо больше, чем того хотелось бы Аяксу, и он был вынужден стоять и молчать в тряпочку, выслушивая исповедь Моракса. Ему определённо не нравилось то, как Чжун Ли и Люмин спокойно общались между собой, но прервать их сейчас было бы уж слишком невежливо с его стороны, поэтому он не преминул воспользоваться первой возникшей возможностью, чтобы поскорее уйти отсюда, не забыв напомнить Синьоре о том, что она теперь в его личном чёрном списке (и даже на первом месте).***
Разумеется, он не собирался возвращаться в Снежную до тех пор, пока не поговорит с Люмин начистоту. Но после того, как была проведена Церемония Вознесения, она словно испарилась из Гавани. Он направлял агентов Фатуи, чтобы те отследили её перемещения, но каждый раз ему поступали какие-то абсолютно дикие сведения — то её видели в Мондштадте, празднующей там местный праздник цветов, то она уже в деревне Цинцэ разбирается с долгами какого-то обанкротившегося торговца, то она в Заоблачном пределе помогает — что ж он всё никак от неё не отвяжется — Чжун Ли и каким-то шахтёрам, то она бегает с монашкой из Собора Святого Барбатоса, то её вообще видели, направляющейся к Заснеженному пику Драконьего Хребта… Чайльд сходил с ума от ревности и переживаний. Куда бы её только не заносили приключения и поиски брата, он лишь надеялся, что она будет жива и здорова. Их долгожданная — для него — встреча состоялась в тот день, когда она привела его младшего брата в Банк Северного Королевства. У Тартальи были смешанные чувства на этот счёт. С одной стороны, он был в шоке от того, что Тевкр самостоятельно добрался из Снежной сюда, в Ли Юэ. С другой, его по пути нашла не кто иная, как сама Люмин. Это ли не судьба? Но в тот день у него, как назло, были безотлагательные дела: выбить долги, поприветствовать новобранцев, написать несколько отчётов Царице… Но он не собирался так просто отпускать Люмин, с которой столько ждал личной встречи. Поэтому малодушно спихнул на неё заботу о собственном брате (уж кому-кому, а ей он точно мог доверить Тевкра), надеясь, что когда он наконец-то освободится, она ещё не исчезнет в ночи, чтобы начать вновь сумасшедше телепортироваться, не иначе, по всему Тейвату. На его счастье всё сложилось наилучшим образом: Тевкр увидел своих обожаемых Одноглазиков (пускай и за счёт вновь открывшихся ран старшего брата), получил эксклюзивную игрушку и поездку в один конец под надзором Андрея, а Люмин внезапно изъявила желание задержаться после их разговора в Банке Северного Королевства. Она хотела проверить, насколько серьёзно Чайльд подошёл к вопросу собственного здоровья, и тот, пользуясь случаем, пригласил её на ужин. Из них троих самой счастливой казалась лишь Паймон. В итоге, через небольшой подкуп пробившись в плотный график заказанных столиков в «Синьюэ», Тарталья купил благосклонность феи за два золотистых краба, полуночную яичницу и порцию шариков с креветкой. И пока та за обе щеки уплетала горячие лакомства, нависнув прямо над столом, Аякс жестом попросил Люмин проследовать за ним. Они вышли на улицу. Уже наступил вечер, поэтому повсюду зажгли бумажные фонарики и осветительные столбы. Несмотря на то, что вокруг бродило достаточно много народу, всё равно было как-то… уютно. Совершенно неожиданно первой заговорила Люмин. И она сказала то, чего Чайльд от неё ожидал услышать меньше всего на свете. — Тевкр так похож на юного тебя. Тарталья готов был поклясться на верность Царице, что у него просто что-то не так со слухом. Она ведь абсолютно точно не сказала этого, правда же? Люмин вдруг хихикнула, заметив его ошарашенное выражение лица. — Ты думал, что я забыла? — она замолчала, ожидая его ответа, но, так и не дождавшись никакой ответной реакции, со вздохом продолжила, прислонившись спиной к стене здания и запрокинув голову, наблюдая, как колышутся на ветру бумажные фонарики: — По правде говоря, я сначала даже не узнала тебя при нашей первой встрече. Ты так вырос, так возмужал, так изменился. Кроме того, я меньше всего ожидала встретить на улицах Ли Юэ повзрослевшего ребёнка, что когда-то каким-то образом попал в Бездну. Но это не значит, что я забыла тебя. Я всё ещё помню того Аякса, что откровенно нелепо пытался со мной заигрывать и постоянно цапался из-за этого с моим старшим братом. — В своё оправдание хочу заявить, что четырнадцатилетний мальчик не мог знать наверняка, как стоит соблазнять понравившуюся ему девушку. Люмин снова улыбнулась. Она чуть прикрыла свои медовые глаза, словно погрузилась в приятные воспоминания. Но вскоре её блаженная улыбка пропала. — Мне было так больно оставлять тебя там одного, честно. Возможно, я пытаюсь сейчас лишь оправдаться, но в тот момент дороже Итэра у меня никого не было. Её слова больно кольнули Чайльда, который кисло улыбнулся и опёрся на стену рядом с ней. Ну конечно, кто он был такой, чтобы рассчитывать на её любовь? — А сейчас уже всё изменилось. Пускай я и ищу брата, всем сердцем желаю найти его и вернуть домой, но при этом я знаю, что это уже не тот Итэр, что был раньше. Он изменился, и мне страшно подумать о том, что когда-то наступит день и мне на полном серьёзе придётся скрестить с ним клинки на поле боя. — Её голос задрожал, а на глазах навернулись слёзы. Её хрупкая девичья фигурка, казалось, стала ещё меньше. — Я так боюсь. Я так боюсь, что мы с ним убьём друг друга. Тарталья всегда умел ловко пользоваться ситуацией — вот и сейчас он привлёк её к себе в объятия, прижимая к груди. Теперь он был выше неё, гораздо выше, чем когда-то была она. И держать её вот так было одно сплошное удовольствие. Люмин не сопротивлялась. Наоборот, она доверчиво прильнула к нему и зарыдала в его серый пиджак, стискивая мягкую ткань на спине в кулачках. А что же Аякс? А Аякс — этот беспардонный и самоуверенный красавчик с тонной моры за душой — уже строил коварный план о том, как заманит в свою мастерски расставленную ловушку такую лакомую добычу, как Люмин. И уж в этот раз он не позволит Итэру или кому-либо ещё забрать её у него. В этот раз она точно будет его.Immortal she Return to me