Вы смотрите на меня

      Вы смотрите на меня. Внимательно разглядывайте, как изменилось моё лицо. Как заострились черты, как тонкая, белая, почти как ваша, кожа обтянула грубые кости черепа. Словно лен, натянутый на буковые пяльцы. Вы смотрите в мои глаза. Когда вы рядом, они всегда похожи на два бездонных черных кратера, из которых вот-вот польется горячая магма. Но вам не нужно слов, чтобы затушить разгорающийся пожар. Вы смотрите на мои сухие, впалые щеки и на тусклые волосы, потерявшие силу и сияние. Без магии они похожи на мертвые розовые кусты в саду Мэнора, но вам никогда не придет в голову сравнивать меня с цветами. Я не хотела, чтобы вы когда-нибудь видели меня такой. Вы смотрите на мои бесцветные губы. Я стараюсь прятать тонкие трещины на них за пудрой и помадой. Но ведь от вас ничего нельзя скрывать. Мне становится страшно, когда вы смотрите на меня так долго и сосредоточенно. Больше всего на свете я боюсь двух вещей: вашего молчания и стать вашим разочарованием. Поддаваться панике нельзя, вы этого не любите, поэтому я быстро одергиваю себя. Я вспоминаю: Вы — единственный, кто видит меня. Не портрет, вышитый серебряной нитью на семейном гобелене. С крохотной, величиной с детский палец, подписью под подбородком. А меня. Не первую по счету дочку Блэка. Одну из трех очаровательных, приклеенных к другу другу Хартфордширских нимф. Меня. А не двадцатую на памяти преподавателей чернильную строчку по фамилии «Блэк» в школьном журнале. Даже декан факультета после бокала шампанского на рождественском приеме часто называл меня Вальбургой. Под плотной фатой в тесном платье вы видели меня, а не счастливую невесту молодого Лестрейнджа, о красоте которой наперебой писали светские хроники. Вы видите меня сквозь червонное серебро маски. На последних собраниях вы часто бросаете на меня взгляд, когда хотите получить подкрепление своим словам. Для меня — это лучшие моменты наших встреч. Вы видите меня одинаково хорошо на парадном портрете в Лестрейндж-холле и на выцветших министерских плакатах о розыске. Вы знаете, то, что там написано — лишь сотая доля от того, на что я способна. От того, чему вы меня научили. Уверена, вы видели меня с самого начала. Но я поняла это не сразу. Только, когда на моем предплечье зажглось угольное клеймо под крики старого воронья из вашей свиты. «Девчонке не место среди нас!» На мгновение я даже допустила глупую мысль, что они смогут вас переубедить. Тогда я еще не знала, что это невозможно. Вы вступились за меня: слабую, избалованную, желающую быть заметной. В юности я думала, что хочу, чтобы меня увидели все. Теперь я знаю, мне достаточно того, что вы видите меня. Даже после того, что сделали со мной тюрьма и возраст. — Белла. Ваш голос мигом поднимает меня со дна нетленных воспоминаний. За древним столом не осталось никого кроме нас. А из коридора уже тянет крепким табаком. — Ты свободна, — говорите вы и улыбаетесь, убеждаясь, что я слышу вашу иронию. Я не была свободна ни минуты, с тех пор, как вы увидели меня.