На север

Инахо наблюдает за ним с детства. Избалованные сыновья влиятельных лордов любят таскать у Троярда игрушки - не потому, что его игрушки лучше, а потому что та любовь, с которой Троярд заботится о своих немногочисленных сокровищах, вызывает невольную зависть и желание узнать, что же такого особенного в потрепанной плюшевой мыши или в треснутом деревянном мече. Троярд заливается слезами; летучая мышь переходит из рук одного ребенка в руки другого; смех и обидные прозвища эхом летят по внутреннему двору замка. Инахо терпеливо выжидает, когда обидчики наиграются, чтобы подойти к Троярду и предложить ему вместе порисовать. Троярд долго хлюпает носом, расправляя крылышки затоптанной мыши, но потом соглашается и следует за Инахо к низкому столу, на котором прислуга всегда оставляет пергаменты и карандаши, чтобы дети не заскучали, пока их родители отчаянно борются с сонливостью на совете у Императора. Троярд неумело рисует птиц, высунув от усердия кончик языка. Инахо кивает ему, когда в корявом сером пятне угадывает летящую чайку; улыбка освещает лицо Троярда, и он вновь склоняется над смятым пергаментом. Инахо же откладывает собственный карандаш в сторону и рассматривает Троярда. Он не понимает, что именно привлекает его в неуклюжем безродном мальчишке, которого взяла на воспитание семья лорда Крутео, но каждый раз, как Троярд начинает плакать, Инахо отвлекает его игрой. Годы летят. Инахо облачается в дорогую ткань и учится вести светские беседы. Вместо игрушек и сладостей, столы во внутреннем дворе замка теперь заняты книгами и учебниками. Заносчивые подростки, задирая носы, нахваливают убранство имений и заслуги именитых отцов. Инахо много раз убеждается, что они понятия не имеют о том, о чем говорят - не знают историю, не ведают ни о внешней, ни о внутренней политике Империи, ни о торговле. Только Троярд молчит, устроившись на лавке в укромном уголке двора и потирая натертые до мозолей пальцы; вместо дорогой одежды на нем уродливой тряпкой висит костюм прислуги. Иногда Инахо подсаживается к Троярду с книгой, и они неспешно обсуждают политику, спорят об искусстве - Инахо искренне считает искусство пустой тратой времени - и советуют друг другу книги. Когда Инахо намекает Троярду на поступление в военное училище, губы Троярда складываются в тонкую линию, и он отвечает: - Я знаю свое место, Кайзука. Тем не менее, два года спустя они встречаются в училище. Троярд выглядит растерянным. На его плечах красуется алый камзол; на рукавах блестят золотые запонки. Инахо узнает, что семью Крутео постигло несчастье - старший сын сбежал из дома с нищим омегой, а младший сын, Кланкайн, скончался зимой от лихорадки. Окружающие смотрят на Троярда с презрением, но Инахо касается его локтя и ведет вперед, помогая ему освоиться. Именно в этот момент, думает Инахо, и начинается их дружба. Презрение и шепотки за спиной - «Вот же повезло отребью!» - заканчиваются, когда Троярд берет в руки настоящий меч. Тренировки долгие, выматывающие, но Троярд упрям, и к концу года никто, кроме Инахо, не может сдержать его напор в поединках. Они кружат по площадке, делая выпады и отбивая удары под внимательным взором наставников, и что-то в груди Инахо обрывается, глядя на улыбку Троярда, когда он делает очередной взмах мечом. Троярд расцветает. Дружба превращается в соперничество, когда они оба на балу встречают Ассейлум Верс Аллюсию, внучку Императора. Инахо привлекает ее доброта, но отталкивает ее наивность; Ассейлум нужно крепкое плечо, на которое она сможет опереться, человек, который не предаст ее доверия. Инахо не слишком амбициозен, но он понимает, что был бы для нее хорошей партией. Он богат, лоялен Империи и умен, а слава его почивших в последней войне родителей долетела и до соседних государств. Но, прежде чем Инахо успевает пригласить Ассейлум на танец, его опережает Троярд. Троярд бредит ею. Он шлет ей цветы и подарки, он отпугивает остальных ухажеров; он вызывает Инахо на дуэль, и в тот день они чуть не убивают друг друга. Меч Троярда рассекает лицо Инахо, едва не задев левый глаз, и оставляет на память глубокий шрам. Троярд останавливает поединок сам, опомнившись, когда кровь заливает лицо Инахо. Они одни в лесу, и руки Троярда трясутся, пока он помогает ему остановить кровь. - Прости, прости. Боже, Кайзука, прости. Просто она… она - всё, что в моей жизни было хорошего. Инахо прижимает тряпку к лицу, смотрит на Троярда и молчит. Когда Инахо встречает Ассейлум в следующий раз, и она отшатывается, заметив уродливый шрам вдоль его левой щеки, он забывает о своем желании бороться за ее руку и сердце. Троярд избегает его взгляда и уводит Ассейлум вглубь вальсирующей толпы гостей. Соперничество заканчивается, а вместе с ним иссякает и дружба. Будни меркнут, выцветают до мертвенной серости; Инахо теряется во времени, не понимая, почему в груди прорастает пустота. Он с блеском оканчивает училище на год раньше и с позволения Императора уезжает на северные границы. Распри с варварами на севере длятся десятилетиями; Инахо берет командование армией на себя и наводит порядок. Бои долгие; дни холодные; белая линия горизонта режет глаза; кровь на его руках тошнотворно горячая. Природа альфы, наконец, просыпается, требуя удовлетворить свои низменные потребности. Когда игнорировать желание становится невмоготу, Инахо находит себе омег или бет на одну ночь. Он закрывает глаза до слепящих кругов и повторяет, повторяет, пока тело не становится сытым: «Ты не думаешь о нем. Не думай о нем». Инахо возвращается в столицу десять лет спустя, когда весть о грядущем замужестве Ассейлум доходит и до северных границ. Но рядом с Ассейлум - не Троярд. Инахо растерянно замирает посреди толпы гостей, выискивает знакомое лицо и не находит. «А, это позорище? Да на его б месте я бы тоже носа из дома не высовывал. Где это видано, чтобы вшивый омега претендовал на руку внучки Императора?», усмехается старый знакомый, когда Инахо спрашивает его о Троярде. Он седлает коня на следующий же день - отправляется в путь в одиночестве, не взяв экипаж, прямо в непогоду. Загоняет бедное животное так, будто за ними идет погоня. В груди - тугой клубок неверия, сомнения, страха и болезненного предвкушения. Он сам не понимает, почему его руки охвачены мелкой дрожью, когда он отдает поводья конюху в имении Крутео. Прислуга ведет его в дом; он дышит тяжело, словно болен, но морок спадает, стоит ему ступить на порог кабинета Крутео; Троярда в комнате нет. Лорд Крутео неохотно поднимается ему навстречу с софы; он худ и бледен. Некогда яркие светлые волосы поредели, и теперь лежат жесткой редкой соломкой, едва прикрывая его виски. Инахо не узнает его: от былой гордости и величия не остается и следа. Крутео и на ногах держится неуверенно и предлагает ему сесть, как только они обмениваются традиционными уважительными поклонами. Инахо послушно садится; в его голове роится лишь один интересующий вопрос, но требовать встречи с Троярдом в обход приветствия владельца имения - некрасиво. - Инахо Кайзука, - глухо говорит Крутео. - Смею поздравить вас с успехами на северных границах. Но, позвольте поинтересоваться, чем вызван ваш визит? Инахо смотрит в его безжизненные глаза и понимает - Крутео не рад общению; он закрыт, будто ждет удара исподтишка, нападения, насмешки. Будто в его дом уже давно не захаживают гости, а лишь враги. Но это неважно, всё неважно; ему лишь хочется увидеть Слейна и понять, узнать. Это чувство - потребность - выше, сильнее его. - Слейн Троярд… Он не успевает договорить. Губы Крутео дергаются, и не понять: в презрении ли, в раздражении, в злости. Его пальцы сжимаются на подлокотнике софы так, что под тонким слоем кожи выступают острые костяшки. На его виске заполошно бьется жилка; он разъярен. - И вы, Кайзука? Вас не было в столице десять лет, но вы - как все: желаете урвать момент превосходства, пристыдить меня тем, на что обрекла нас природа? Посмеяться, что у меня не осталось достойных сыновей? - Троярд омега? - Конечно, он омега, - не выдерживает Крутео и рычит. - Омега, которого настигла течка накануне помолвки, опозорив себя, мой род, внучку Императора. И плевать всем теперь, что они сами были убеждены, что в его жилах альфья кровь, что такой статный молодой мужчина, как он, может обернуться лишь альфой, и никак иначе. Плевать, что помолвку одобрил сам Император, не настояв на том, чтобы обождать его становления. Всё теперь забыто, погребено, а виноваты - я и он. Отребья Крутео: один сын сбежал, второй был неженка и сдох, а третий, хоть и приемный - лицемер и лжец, и дорога роду теперь в могилу, потому что ни одна тварь, что улыбалась нам прежде, не рискнет взять такого омегу в мужья. Захаживать ко мне на чай и смотреть, как я увядаю - это теперь столь экстравагантный спорт, что вы не смогли его не испытать, верно, Кайзука? Горло Инахо пересыхает, и вся его выдержка уходит лишь на то, чтобы не выдать своего волнения. Ему плевать на рассказ Крутео, ему плевать на необоснованные обвинения, ему плевать на всё, кроме осознания: Слейн Троярд - свободный омега. Инахо наклоняется вперед, ловит горящий ненавистью взгляд Крутео, забывает о том, что еще минуту назад так хотел встречи с Троярдом, и хрипит, - Отдайте мне его. - …Что? - Крутео отшатывается, будто Инахо дает ему пощечину. - Я возьму его в мужья, - он строит планы на ходу. Даже если Император не будет рад его решению, он настоит на своем выборе; у него достаточно козырей, которые можно разыграть. - По всем законам и правилам. Император не откажет мне; защита северных границ слишком важна. - Вы… вы спятили? - Крутео оттягивает ворот алого камзола, словно Инахо душит его словами. - Зачем вам это? Позор может лечь на вас. - Я предлагаю вашему воспитаннику войти в мой род, род Кайзуки. Если при таком раскладе позору и останется место, то меня это не волнует. Я увезу Троярда на север; там никому нет дела до светской жизни. Волнения в конце концов улягутся, и для вас это только плюс, - он целенаправленно окидывает Крутео внимательным взглядом с головы до пят. - Вы еще не столь стары; найти партнера и завести детей для вас не составит труда. Сейчас вас сдерживает немилость Императора и общества, но что, если их стереть? Вы можете вернуть роду Крутео былое величие. Глаза Крутео загораются огнем, а у Инахо нутро заходится дрожью - он знает, что такое победа, и он отчетливо чувствует, что сейчас она вновь стоит за его плечом. Крутео тянет время, но его губы дрожат; он больше не спрашивает его о причинах. Инахо и сам не готов озвучить их; его ведет инстинкт, а не здравый смысл. Он просто хочет видеть Троярда - рядом и навсегда. Как в детстве, когда они сидели бок о бок, марая пергаменты попытками нарисовать что-то достойное. Крутео присылает ему свое официальное позволение спустя два дня. Инахо не теряет ни секунды, просит аудиенции у Императора и ставит его в известность о своих намерениях. Он ловит недовольный взгляд, но его доводы звучат слишком убедительно: род Крутео лоялен и сможет послужить на благо Империи, если позор будет забыт; о Слейне Троярде никто не вспомнит, стоит только Инахо вернуться вместе с ним на север; сам Инахо будет благодарен императорской семье до последнего вздоха и обещает воспитать своих отпрысков верноподданными. Император фыркает и дает ему свое благословление; искренние обещания льстят ему. Инахо так и не встречает Троярда вплоть до церемонии венчания. У них есть всего лишь несколько минут наедине перед тем, как они пройдут по торжественной дорожке и принесут свои клятвы Императору и друг другу. Инахо замирает перед Троярдом, чувствуя легкое головокружение. Аромат омеги забирается в нос, скребет горло, согревает тело и будоражит кровь. Инахо прежде был с омегами, но никто из них никогда не кружил ему голову так - что клыки выступают из десен, будто он не человек, а северная тварь, желающая поглотить добычу. Инахо смотрит и смотрит на Троярда и никак не может утолить эту странную жажду взглядом. Троярд по-прежнему выше его на полголовы и ослепительно красив, особенно сейчас, облаченный в белоснежный фрак. Хотя то насколько он бледен и худ - под стать приемному отцу - Инахо не нравится. Глаза Троярда равнодушны, в них нет ни капли огня. Единственное, что выдает его волнение - это то, как он держит руки за спиной, пряча дрожащие пальцы. - Это месть? - устало спрашивает Троярд перед тем, как дубовые двери распахиваются, и они ступают на судьбоносную дорожку, что свяжет их жизни навсегда. - Нет, - отвечает Инахо, берет его под руку и ведет вперед. Он знает, что им стоит поговорить откровенно, что следовало бы встретиться с Троярдом раньше и выразить то, что он сам понимает не до конца, но он, как безумец, боится упустить возможность и время. Ему нужны официальные свитки, обручальные кольца на их руках, ему нужно только навсегда. Троярд больше не смотрит на него. Он послушно произносит клятвы, позволяет держать себя за руку и надеть кольцо; он подставляет губы под поцелуй, но не отвечает ему, даже не закрывает глаз, только вздрагивает, когда взгляд падает на знакомый шрам. На празднике собираются все сливки общества, несмотря на то, что многие не знают, как себя вести и чего ожидать. Инахо видит, что Крутео доволен, ликует, а Император лишь посмеивается, наблюдая за представлением - для старика это своеобразная игра. В какое-то мгновение Троярд морщится в отвращении, но потом к ним подбирается Ассейлум, чтобы выразить свои поздравления, и с лица Троярда исчезает вся краска. Инахо рассматривает будущую Императрицу и еле сдерживается, чтобы не увести Троярда прочь. Даже после стольких лет она остается наивной: не понимает, что ее искреннее желание поздравить бывшего жениха, принесет тому разве что боль. Троярд смотрит на нее, и в глазах его стоят слезы, хотя он выдавливает из себя улыбку и пустые слова благодарности. Ассейлум отступает обратно к своему будущему мужу, довольная собой, а Инахо стискивает зубы и уводит Троярда танцевать - чтобы отвлечь. Танцует он плохо, но это идет на пользу Троярду - он отвлекается от воспоминаний, пытаясь подстроиться под его неуклюжие шаги так, чтобы ноги остались в безопасности. Вечер истекает, и Инахо безумно рад покинуть замок Императора и отправиться домой, в свое имение. Троярд замирает посреди его гостиной, обнимает свое плечо рукой, горбится; его губы дрожат. Он выглядит словно узник, которого вот-вот поведут на эшафот. Инахо знает, что это шанс начать разговор, но слова застревают в горле. Как объяснить неведомое желание обладать Троярдом? Как объяснить необходимость прикоснуться к нему? И то, как одно лишь его присутствие рядом разжигает в нем пламя жизни? Как рассказать то, что нес в себе долгие десять лет? Что, разглядев едва забрезжившую надежду, ухватился за нее, как утопающий, не пощадив чувства Троярда, не дав ему возможности дать ответ и сохранить свою гордость? Он размыкает губы и не может произнести ни слова. Вместо этого он берет Троярда за край рукава фрака и ведет в свою спальню. Троярд поджимает губы и следует за ним, хотя с каждым шагом Инахо чувствует его страх, его отвращение к происходящему. В спальне Троярд первый принимается выпутываться из фрака: резкие, нервные движения вынуждают Инахо принять решение. Оно дается ему тяжело, но он чувствует, что это - единственный правильный путь. - Не надо, - Инахо останавливает его, мимолетно касается рукой его плеча. Под тонкой тканью белой рубашки кожа Троярда такая теплая, что у него кружится голова. - Но… но почему? - Троярд не понимает; Инахо видит это по его глазам. Его смятение искреннее: под обманчивой маской стойкости растерянность прорывается на свет дрожью пальцев. - Всё, чего я хочу, - медленно говорит Инахо, обхватывает его ладонь с обручальным кольцом и склоняется, чтобы осторожно прижаться к ней губами, - У меня уже есть. Троярд отшатывается. Инахо отступает прочь; стоя спиной к нему, скидывает одежду и забирается под одеяло на постель, убедившись, что не занимает больше половины. Троярд продолжает жаться в угол комнаты, обнимает себя за плечи. Инахо устает наблюдать за ним, засыпает, но в середине ночи приоткрывает глаза, когда слышит шуршание простыней: Троярд ложится на край постели, как можно дальше от него, и сворачивается в клубок. Они проводят дни в ожидании свадьбы Ассейлум весьма однообразно: завтракают вместе молча, молча выезжают на светские приемы, молча ложатся спать. Троярд по возможности сторонится его, хотя на публике играет ладно: держится за его плечом, словно покорный муж. Инахо хоронит свои желания и наслаждается малым; возможность видеть растрепанного Троярда по утрам зарождает в нем странное умиротворение. Вскоре весть о церемонии венчания Ассейлум гремит по всей Империи. Свадьба пышная и долгая, и Троярд едва дышит с самого утра. В какой-то момент Инахо подставляет ему плечо, и Троярд обессиленно цепляется за него, прижимается к нему лбом; его лихорадит. Инахо чувствует мнимую горечь на языке, но сейчас он - единственная поддержка Троярда, и он выпрямляет спину, загораживая его от взглядов толпы. Троярд молчит, когда Инахо ведет его к новобрачным, чтобы, согласно традиции, выразить свои поздравления; речь Инахо коротка, а Троярд лишь склоняется в поклоне, избегая смотреть на Ассейлум. Но будущая императрица едва ли замечает состояние бывшего кавалера; она слишком охвачена счастьем, чтобы заметить, как смертельно бледен Троярд. Глубокой ночью, когда они возвращаются в имение, сидя в экипаже, Троярд долго смотрит в маленькое окошко, а потом вдруг шепчет «всё» и поднимает на Инахо мертвый взгляд. - Чего ты ждешь от меня? - спрашивает он без интереса. - Внимания? Наследников? Любви до гроба? - Я ничего не жду, - лукавит Инахо, но сейчас он не может ответить иначе. - Просто будь рядом. Троярд хмурится, но не говорит «нет». Стоит им только переступить порог имения, Инахо отдает приказ слугам собирать вещи. Впереди - долгая дорога на север. Он сыт по горло светскими вечерами, вынуждающими его соблюдать этикет, презрительными взглядами, которыми одаривают Троярда, едва он отворачивается, и неудобной одеждой, поверх которой даже не застегнуть ножны. Слуги готовят им экипаж, но Инахо седлает коня; он терпеть не может путешествовать в повозках. Он не удивлен, что Троярд следует его примеру: в Академии они частенько выводили лошадей из стойла под покровом ночи и наслаждались прогулками под звездным небом. Но теперь Троярд смотрит на него с опаской, будто ждет, что он запретит ему ехать верхом и прикажет пересесть в карету. Инахо лишь прижимает бока лошади и трогается с места; он более чем уверен, что Троярд не растерял навыков езды верхом. Слуги оборачиваются на них с недоумением, но никто не дерзит перечить ни ему, ни его супругу. Путь на север тяжелый; погода портится из-за близости подкрадывающейся зимы. Инахо привык к холоду, но не знает, как будет себя чувствовать Троярд. Если его природа окажется уязвима к холоду, то ему придется менять свои планы, возможно, просить Императора перевести его на западные границы. Однако на третью неделю путешествия он понимает, что волнуется напрасно. Троярд выскальзывает из постели задолго до рассвета, начинает день с физической тренировки, невзирая на холод. Инахо наблюдает за ним, присев на подоконник, и поглощая скудный завтрак, какой только могут предоставить на постоялых дворах, где им удается заночевать. Север встречает их ярой метелью; разведчики доносят Инахо, что горные тропы перекрыты снегом, и он понятливо кивает. Это хорошие новости: варвары, кочующие по ту сторону гор, не смогут беспокоить их до самой весны. Инахо отправляет слуг в замок готовить покои, а сам отправляется в гарнизон послушать отчеты, скопившиеся за время его отсутствия. Троярд неуверенно мнется за его спиной, прожигает его недовольным взглядом, но Инахо не собирается обращаться с ним, как с подчиненным. Троярд волен выбрать сам, где он хочет быть. В конце концов, любопытство пересиливает, и Троярд молча следует за ним, игнорируя направленные на него взгляды. Инахо не представляет его офицерам в гарнизоне; не потому что не хочет, а потому что не знает, чего хочет сам Троярд. Держать его взаперти в замке? Абсурдно и сродни заточению; Троярд уже достаточно времени провел «в заточении», прячась от позора в имении приемного отца. Отправить его в гарнизон в ряды обычных бойцов? Немыслимо; Инахо безумно нравится просыпаться посреди ночи и слушать его мерное дыхание, поэтому Троярд должен быть рядом. Назначить его на должность личного адъютанта? Вполне разумно, но как к этому отнесется сам Троярд? Инахо поднимает этот вопрос две недели спустя за ужином, когда усталость после долгого пути отступает, и они оба обживаются в его покоях в замке. То, что Троярд не хочет сидеть без дела, видно хотя бы по тому, как он преследует его ежедневно, куда бы он ни отправился. Пользуясь этим, Инахо молча знакомит его с обстановкой замка, гарнизона и даже прилегающего городка. Временами ему кажется, что Троярд восхищен суровой природой севера; он часто поднимается на соединяющие бастионы стены, на дозорные башни, и может стоять там часами, закутавшись в меховой плащ и рассматривая, как луна серебрит снежные пики гор. - Адъютант? - шепчет Троярд, откладывая прибор для еды. Его рука вздрагивает, и он прячет ее на коленях. - Кажется, мы оба оканчивали военное училище, - подсказывает Инахо. - Но я… - губы Троярда складываются в ядовитую линию, и он выплевывает, - Омега. - Слейн, - Инахо уверенно ловит его взгляд, полный презрения к себе. - Это север. Здесь всем плевать, омега ты или нет, если умеешь держать меч. Троярд соглашается нехотя, словно не доверяет ему, словно не верит, что Инахо способен видеть в нем толкового бойца. В темноте спальни Инахо украдкой проводит пальцами по своему шраму; его тело сполна помнит, каким ловким противником может быть Троярд. Вот только, кажется, Троярд совершенно забыл об этом, погрязнув в неразделенной любви и светской шелухе. Впрочем, Инахо не намерен давать ему поблажек, ему давно нужен был адъютант. Первые три месяца Троярд смотрит на него со смесью злости и непонимания во взгляде. Инахо не щадит его и взваливает на его плечи практически все свои обязанности. Троярду приходится решать вопросы, в которых у него нет опыта, и взаимодействовать с гарнизоном, который встречает новое командование не слишком уж радушно. В какой-то момент Инахо даже кажется, что Троярд не выдержит: он врывается в их покои в середину ночи, злой и уставший, и замирает прямо перед ним, сжимая челюсти так, что Инахо слышит скрип его зубов. Троярд тяжело дышит через нос, держа ладонь с побелевшими костяшками на эфесе меча; его дыхание опаляет щеку Инахо. Но Инахо не моргает, выдерживая молчаливый поток ненависти, затем склоняет голову чуть набок в молчаливом любопытстве, и Троярд будто выныривает из болота эмоций, отступает на шаг. Он трет лицо, смотрит на Инахо иначе, а затем также молча сбегает, напоследок громко хлопнув дверью. Неделю спустя Инахо, наконец, возвращает себе половину обязанностей, давая Троярду возможность высыпаться по ночам. Как-то утром он просыпается, чувствуя на себе чужой взгляд, и украдкой ловит отражение Троярда в зеркале. Троярд спросонья рассматривает его линию плеч - так долго, что по венам Инахо расползается прожорливый огонь. Он заставляет себя подняться с постели, разрушить чудесный момент, чтобы ненароком не опалить Троярда этим безудержным голодом. За долгую зиму бойцы гарнизона успевают возненавидеть Троярда, а затем полюбить его. Инахо смотрит, как Троярд вволю гоняет их по тренировочной площади, укладывая на лопатки особо несговорчивых и дерзких. Никто не может победить Троярда в бою. Инахо сжимает в ладони рукоять меча и бросает вызов Троярду сам. По рядам бойцов проходится восхищенный, задорный свист. Троярд хмурится, но принимает вызов. После долгой зимы Троярд в хорошей форме, но у Инахо больше опыта. Однако он все равно ведет поединок неспешно, будто познает противника в первый раз. Он вспоминает училище и специально превращает их бой в подобие тех, что они уже вели под наблюдением преподавателей. Троярд подстраивается под его движения, понимая, что этот бой - не для того, чтобы покрасоваться перед воинами, и не для того, чтобы выпустить пар. Сейчас они оба - ответственны за вверенные им жизни людей, и их удел - учить. Тем не менее, Инахо впервые за долгое время получает удовольствие от поединка. Троярд вынослив, ловок и дерзок, как и в прошлом; он позволяет себе резкие неожиданные выпады, не страшась его ответных маневров. За те недолгие минуты, что длится их бой, Инахо отчетливо чувствует, как живо бьется сердце в его груди - особенно когда Троярд, лихо уходя от удара, вдруг улыбается ему краешками губ. Но вот над площадью разносится оглушительный вой горна, и Инахо отступает прочь, ловит встревоженный взгляд Троярда. - Варвары, - говорит он тихо, а затем командует, - Все на посты, живо. За считанные минуты площадь пустеет, а сам Инахо торопится взобраться на смотровую башню. Троярд следует за ним, не отставая ни на шаг. Дозорные уступают им место, и Троярд бледнеет, стоит ему бросить взгляд в подзорную трубу. Когда, много лет назад, Инахо прибыл на север, он и сам не ожидал увидеть в руках противника ни осадных орудий, ни стальных заточенных мечей, ни искусных луков. - Это варвары? - спрашивает Троярд, стоя рядом с Инахо плечом к плечу. - Их назвали варварами, потому что они живут войной, а не потому что они безмозглые кочевники, - поясняет Инахо, затем отводит Троярда в сторону, чтобы их разговор не услышали. Слова снова даются ему тяжело, он кладет ладонь на плечо Троярда и крепко сжимает мягкий мех накидки под пальцами. - Слейн, я хочу, чтобы во время боя ты оставался здесь. - Я могу драться, - шипит Троярд, дергается в сторону, пытаясь вырваться из его хватки, но Инахо удерживает его на месте. - Я знаю, я знаю тебя лучше, чем кто-либо, - умоляет он. - Но ты еще не знаешь их. Ты не знаешь, как они сражаются и как ведут бой. Ты не знаешь их стратегии и не ведаешь их решимости. Я прошу тебя в этот год быть вдали от сражений. Троярд снова резко дергается прочь, вынуждая Инахо притянуть его к себе. Он упирается лбом в его подбородок, тут же чувствуя, как Троярд выставляет вперед ладонь и упирается ею в его грудь, мешая ему стереть оставшееся между ними пространство. Троярд еще пытается что-то сказать; Инахо чувствует напряжение в его теле, готовность действовать, злость, направленную на него. - Я знаю, что ты можешь драться, - повторяет он и выдыхает весь клубок страха - страха потерять его - поднимая лицо и ловя его взгляд. - Но если ты будешь там, я не смогу. Он разжимает хватку, и Троярд поворачивается к нему спиной, горбит плечи. Инахо знает, что ранит его. Знает, что своим поступком сейчас стирает все те жалкие попытки дать возможность Троярду вновь ощутить себя человеком, а не опозоренным омегой. Но он также понимает, что рано или поздно Троярд все равно ослушается его и ворвется смертоносным смерчем на поле боя, поэтому всё, что он может сейчас сделать - это выиграть время. Время, которое Троярд сможет потратить на то, чтобы изучить стиль боя и стратегию варваров и то, как строить защиту замка. И то, как уродлива и жестока настоящая война. - Только в этот год, - выдавливает из себя Троярд, затем разворачивается так резко, что полы его мехового плаща сметают снег прочь со смотровой площадки. - Слышишь, Кайзука? Следующей весной я буду сражаться вместе со всеми, и ты не посмеешь мне запретить. - Хорошо, - соглашается Инахо и позволяет подготовке к бою целиком захватить свое внимание. Троярд остается внутри замка выполнять мелкие поручения и следить за порядком в госпитале. Варвары ведут осаду месяцами. Их не смущают ни перемены погоды, ни недостаток еды. Война для них - искусство; то, чего жаждут их кровожадные боги, поэтому ежегодные неудачи не остужают их пыл. Инахо, в свою очередь, отказывается посылать бойцов на смерть; он может разгромить армию варваров полностью, однако цена будет слишком велика, и он не видит смысла впустую терять бойцов, зная, что следующей весной к границам может подойти новая армия. Лето прогорает в хаосе сражений; Инахо спит в гарнизоне, чтобы быть готовым к любой неожиданности. Он позволяет Троярду присутствовать на военных советах, но в другое время видит его редко, разве что мельком. К середине осени варвары отступают прочь по горным тропам. Инахо, наконец, разрешает себе выспаться в нормальной постели. Правда, открывает глаза еще до рассвета. Троярд сидит поверх одеял в одной лишь расстегнутой белой рубашке и смотрит на предрассветное небо. Инахо садится, выпрямляя спину, и зарывается рукой в растрепанные волосы. Тело будто налито свинцом, но это чувство привычно; усталость минует ближе к середине зимы. - Ты был прав, - говорит вдруг Троярд, не поворачиваясь к нему. - Они - звери. Я не был готов к тому, что увидел. Инахо подбирается ближе, едва сдерживаясь, чтобы не поймать Троярда в объятие. Вместо этого он устраивается рядом, прижимается к его плечу плечом, а потом и вовсе кладет голову на его плечо. Отчего-то ему кажется, что сейчас Троярд не прогонит его. Так и получается; Инахо почти засыпает так, в неудобной позе, но наслаждаясь желанной близостью. - Но я буду готов весной, - упрямо говорит Троярд, затем снова надолго замолкает. Инахо лениво смотрит на то, как Троярд нервно сцепляет и расцепляет пальцы. Он старается не смотреть ниже - туда, где задирается рубашка, едва скрывая его бедра. Троярд вдруг фыркает и дергает плечом, вынуждая его отодвинуться. Инахо сонно хмурится, но в комнате уже достаточно светло, чтобы он не мог заметить то, как наливаются румянцем щеки Троярда. В конце концов, Троярд не выдерживает пристального внимания. - Да какого черта, Кайзука? Ты хоть понимаешь, что я не видел тебя больше десяти лет, после того, как чуть тебя не убил. А потом ты внезапно появляешься из ниоткуда, требуешь у приемного отца моей руки и молча увозишь меня на север. Может, ты, наконец, объяснишься? Инахо закрывает глаза, пытается снова прильнуть к плечу Троярда, но тот предсказуемо отстраняется, и тогда он просто заваливается на бок, опуская голову на его колени. Он слышит невразумительный вскрик, несколько секунд Троярд пытается оттолкнуть его за плечо, но в итоге сдается. Троярд безумно теплый и пахнет домом; Инахо трется виском о его бедро, прежде чем разомкнуть губы. Он совсем не умеет выражать свои чувства, да и до сих пор не до конца понимает их, но решает попробовать. - Тогда, десять лет назад… Я считал, что был заинтересован в Ассейлум, но теперь думаю, что обратил на нее внимание лишь потому, что ты выбрал её. - Что за чушь? - бормочет Троярд. Ему явно некуда положить левую руку так, чтобы было удобно сидеть, потому что вскоре Инахо чувствует, как он опускает её на его плечо. - Ты единственный, кого я считал равным с самого детства. Я привык, что ты рядом. Когда ты отдалился, думаю, я подсознательно пытался тебя вернуть. - Отбив мою девушку? - Троярд издает глухой рык, но быстро затихает, словно его гнев наигранный и то, что было много лет назад, уже не трогает его так сильно. Но Инахо ощущает, как Троярд склоняется над ним, чтобы лучше видеть его лицо, поэтому нехотя открывает глаза и теряется под его взглядом. Глаза Троярда - такого же чарующего цвета, как чистое зимнее небо, раскинувшееся над верхушками гор. - Я думал о тебе каждый день, все эти десять лет. Когда я узнал, что ты омега, всё встало на свои места. Ты - мой омега, - заключает Инахо, тянется рукой к лицу Троярда и убирает мешающуюся челку прочь. Он не рискует касаться его иначе; то, что Троярд сейчас подпускает его так близко - уже чудо. - Что тут еще объяснять? Троярд заметно порывается выдать нечто язвительное, но сдерживает себя. В конце концов, он делает глубокий вдох и расслабляется. Ладонь его правой руки находит свое пристанище на его лбу, и Троярд вдруг принимается неторопливо гладить его по волосам. Его взгляд возвращается к окошку, за преградой которого занимается рассвет. - Спи, тебе нужно отдохнуть, - шепчет он. - Слейн? - в груди Инахо ворочается беспокойство. Троярд впервые ласков с ним, но это может значить, что угодно. - Я никуда не денусь, спи, - повторяет он в раздражении, однако, бросив взгляд на его лицо, видимо, замечает его волнение. - Я всё еще помню её, Кайзука, но… с каждым днем в моей жизни тебя становится всё больше, - признается Троярд устало. - Наверно, однажды, я проснусь, и передо мной будешь только ты. Троярд говорит еще что-то. О севере, о ярких рассветах и стремительных закатах, о том, как красиво снег ложится на башни и бастионы замка, о луне и горах, о морозном воздухе и о том, как он любит чувствовать рукоять меча по утрам в руках. И о том, что Инахо - бесстыжий наглец, и что ему стоило поговорить с ним раньше. И что он никогда не забывал про их дружбу, и все эти годы терзался чувством вины. И что он бесконечно рад, что Инахо взял его с собой, на север. Потому что здесь у него есть будущее, и он может быть собой. Троярд благодарно прижимается к его шраму губами и надолго замирает так. Хотя, возможно, Инахо это лишь снится. Он спит.