Теплые воспоминания

— Поднимайся.       Этот голос был громче любого горна, он едва ли не заставлял закрыть обеими ладонями уши. Мальчик дрожащей рукой опирался о землю, пальцами второй руки вцепившись в одежду на груди. Отчаянно пытаясь свыкнуться с болью и ледяным ночным воздухом, он пытался восстановить дыхание так, как его учили, но тело не слушалось. — Я сказал, поднимайся, Афелий, — снова отчеканил мужчина, возвышающийся над припавшим к земле мальчиком. Подросток сжал в руке серповидный клинок; пошатнувшись, он все-таки смог встать на ноги, посмотрев на учителя с воодушевлением. Высокая, статная фигура закрывала собой сияющий полумесяц в окутанном звездами небе.       Афелий сделал глубокий вдох, приготовившись к выпаду, но закашлялся, выронив клинок. Шумно вздохнув, мужчина опустил оружие острием к выступающему камню. — Если удар древком уже сбивает тебя с ног, то что ты будешь делать, столкнувшись с копьем солари? Не вздумай считать, что твоему врагу будет тяжело сражаться под самим небосводом. Сегодня я недоволен тобой, — от наконечника, столкнувшегося с плоским камнем, полетели искры.       Занятие было окончено. Афелий поджал губы, отдышавшись.Он впервые тренировался на такой высоте и еще утром был уверен, что это будет не так уж и тяжело. Сейчас, дрожащими от холода руками стряхивая с шерстяного плаща снег, он корил себя за легкомыслие. Спешно подколов ворот плаща небольшой, но изящной фибулой, мальчишка обернулся, захватив взглядом очертания ближайших скал, после чего ринулся по следам воспитателя вниз. Скоро настанет рассвет.       Пещеры и ущелья, служившие тропами для лунари, сохранялись в их первозданном виде. На их стенах не было рунных надписей, сияющих во мраке и при свете. Не было ни единого факела, затушенного в многочисленных ручьях, журчащих внутри ущелий. Не было ничего, что могло вывести на лунный народ врагов — только камни.       Оба лунари ступали бесшумно по скользким, покрытым тонкой коркой льда тропам пещеры. Афелий украдкой посматривал на воспитателя, кутаясь в плащ и пряча обветренные на горных склонах скулы в его мягкой ткани. Мальчишку знобило, но он не смел этого показывать. Это означало бы слабость.       Аенэас и его ученик общались короткими, четкими жестами. Говорить в пещерах было запрещено — любой звук разносился эхом между сталактитами. Афелия такой путь совсем не пугал: он привык к затхлому воздуху пещер, холоду и сырости. Пока иного пути выживания не было.       Однако это не означало, что длинные тропы и извечные прятки в ледяном сердце Таргона приходились Афелию по душе.       За узким горным выступом виднелась еще одна пещера, освещенная закатным солнцем, — последняя, которую нужно было пройти. Самая теплая из всех трех по пути к селению. Не поднимая головы, Афелий быстрым шагом шел за учителем.       У входа в пещеру не было каменных плит-ступеней, как у тех, через которые проходили солари к своим жилищам. Вокруг нее были острые скалы и редкие кустарники, к которым устремился Аенэас. Мужчина остановился, оглянувшись на Афелия. — Дальше пойдешь один.       Мальчик кивнул; изящно перепрыгивая с камня на камень, он спрыгнул в овраг, откуда начиналась пещерная дорога. Афелий скрылся в тени, вздохнув полной грудью. Шаг был уже не таким быстрым, как раньше — скрывать боль и усталость теперь было не перед кем, ровно как и горечь от очередного поражения.       Пещера вела к узкому зеленому ущелью. Мальчишка добрался до него уже к ночи. Под сенью луны он спустился к небольшой реке, сбросив закрученные на ладонях лоскуты ткани, и уже готовился опуститься к воде, но вдруг замер на месте. Нахмурившись, он отвел взгляд от появившейся перед ним фигуры в таком же темном плаще. — Тебе нельзя здесь быть, — тихо сказал он, посмотрев на беловолосую девочку, державшую в руках плотную сумку. — А тебе нельзя скрывать от меня то, что ты чувствуешь, — с толикой обиды ответила Алуна. Поджатые губы в мгновение стали лучезарной улыбкой, и она кинулась к брату, снимая с себя плащ.       Афелий хотел было сделать шаг назад, увидев такой жест доброты и заботы, но лишь виновато улыбнулся, отведя взгляд. — Тебе больно.       Теплая рука опустилась на щеку; прикрыв глаза, мальчик прижался к ней. — Нет. — Ты не умеешь лгать. Когда тебе плохо, мои руки дрожат. Особенно кончики пальцев. Чувствуешь? — Алуна улыбнулась, потянувшись к небольшому сосуду в сумке. — Я взяла немного макового молока. Выпьешь?       Афелий не открывал глаз. — Неправда. Твои руки дрожат от того, что ты замерзла.       Алуна звонко рассмеялась, ласково коснувшись указательным пальцем кончика носа брата. — Кто бы говорил.       Ее плащ опустился на плечи мальчишки.