Притворщик

Слэш
R
Завершён
979
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
12 страниц, 1 часть
Метки:
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
979 Нравится 11 Отзывы 282 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Он снова приходит. Змеей скользит в двери, едва слышный шорох темных одеяний сопровождает его плавную, текучую поступь. С Его приходом дышать все труднее, воздух становится тяжелым и острым, словно с каждым вздохом яд его запаха все глубже проникает в легкие, заражая кровь, — аромат опасности, пепла и холода. Каждое мгновение в Его присутствии кажется украденным у смерти, конечности деревенеют, сердце заходится под ребрами. Тихое шуршание простыней и твердое бедро прижимается к его боку. Гарри боится вздохнуть, боится открыть глаза, лишь чудом заставляя себя ровно дышать. Он знает, что как бы он не старался лежать неподвижно, его ресницы дрожат, а жилка на виске бешенно бьется, выдавая его с головой. Гарри всегда знал, что он паршивый притворщик, но Он великодушно позволяет ему верить в обратное, подыгрывая в этом спектакле без зрителей. Только передышки на антракт не будет, а кулис не предусмотрено, так что играть придется до последнего судорожного вдоха, который Гарри будет не в силах удержать в груди. Он боится, хоть и понимает глупость своего страха. Гарри бессилен и уязвим, совершенно беззащитен перед лицом монстра, кровожадного чудовища, в чьих глазах никогда не гаснет алое пламя. Он может с хрустом сломать его шею, пережать горло стальной хваткой, вцепиться ледяными пальцами в податливую плоть и вырвать трахею. Но, словно в насмешку, жесткие пальцы мягким, почти ласковым движением проходится по скуле и откидывают со лба отросшую челку, неожиданно нежно прикасаются к зигзагу шрама, прослеживая тонкую линию. Гарри не нужно открывать глаза, чтобы знать, кому принадлежат эти пальцы, что сейчас так легко гладят его по щеке и, спускаясь ниже, прижимаются к месту, где кровь горячечно пульсирует под кожей. Подавить дрожь невероятно трудно, хотя за столько вечеров пора бы уже привыкнуть, но Гарри не может — слишком ошеломительными и подавляющими кажется прикосновения ледяной ладони к его теплой ото сна коже. Тихий смешок прямо над ухом и вкрадчивый голос, больше похожий на змеиное шипение: — Прячешься от меня за стеной кошмаров, когда твой главный страх сторожит твой сон у постели. Морозный холод распространяется по телу, а внутренности скручиваются в узел, пока шелестящий голос шепчет в ухо. Гарри весь сжимается, обожженный Его дыханием. — Я чувствую, как быстро бьется твое сердце, Гарри. Чего же ты так боишься? Рука исчезает, напоследок пройдясь дразнящим прикосновением по линии челюсти. Удивительно неприятная пустота в месте, где только что прижималось чужое бедро. «Тебя», — думает Гарри, когда Он бесшумно покидает комнату, наверняка специально позволяя двери едва слышно скрипнуть. «Но ты и так это знаешь». Гарри с шумом выдыхает и распахивает глаза, уставившись в высокий потолок.

***

Гарри называет ночевку в Выручай-комнате вынужденной мерой. Он похлопывает Рона по плечу и криво улыбается, отшучивается от вопросов, говоря, что не хочет тревожить друга кошмарами и ночными криками, старательно отводит взгляд, не желая смотреть на уязвленное и обеспокоенное выражение на веснушчатом лице. Убедить Гермиону не так просто. Она внимательно смотрит на него, от проницательного взгляда маска дает трещину и Гарри не успевает скрыть отчаянно виноватую тень на лице. Гермиона лишь поджимает губы и кладет маленькую ладонь ему на предплечье, мягко сжимая. Гарри вздрагивает и отстраняет ее руку. Она доверительно заглядывает ему в глаза и тихо произносит: — Ты ведь знаешь, что можешь все нам рассказать, Гарри? Конечно, он знает. Знает, что если расскажет все Гермионе, она не будет его осуждать, не будет винить, не посмотрит с омерзением. Она только обнимет его, прижав к себе, и проведет теплой рукой по спине. Она скажет, что он не виноват, что он не мог ничего поделать, что он, наоборот, спас всех, как всегда, вовремя успел, и что если бы не он, то отец Рона был бы уже мертв. Но также Гарри знает, что не заслуживает сочувствия, поэтому он кивает в ответ на слова Гермионы и торопливо шагает прочь. Кожа краснеет под обжигающими струями воды, но Гарри лишь жестче трет ее мочалкой. Вопреки ожиданиям, после душа не приходит успокоение. Он чувствует себя грязным, полным гадкой липкой скверны, которая тянет свои мерзкие щупальца к каждому, кто его коснется. Гарри вытирается полотенцем и на краткий миг ему кажется, что он чувствует гладкие чешуйки под пальцами. От трясет головой, забрызгивая зеркало каплями воды, которые срываются с темных влажных волос. Он опасен, поэтому Гарри сознательно решает заключить себя в клетку. Ночью его сознание особо уязвимо, так что он считает своим долгом обезопасить своих однокурсников. Ночевка в Выручай-комнате кажется ему отличной идеей. Что плохого может случиться? Спустя пару недель Он впервые приходит, и Гарри понимает, как ошибался. Наказание наконец настигает его в лице Темного Лорда, который почему-то считает компанию испуганного подростка достойной его величественной персоны. Он не может попросить помощи, не может сказать Дамблдору, не может даже себе самому признаться в том, что это действительно происходит. Никаких доказательств нет, лишь нечеткие, окрашенные страхом воспоминания о прикосновениях и шепоте. Однако, это меркнет на фоне его уверенности в том, что он заслуживает всего этого ужаса. Гарри знает, что несет опасность всем, кто его окружает. Сперва родители погибли от его руки, потом Сириус, отец Рона едва не распрощался с жизнью, и все из-за его, Гарри, слабости. Так что он прекратит прятаться. Если, чтобы прекратить эту бессмысленную войну, ему надо погибнуть, то он с радостью примет смерть от руки злейшего врага. Поэтому он смиренно лежит на кровати, каждую ночь готовый перейти за грань, но вместо смерти ледяные руки несут лишь ласку, которая кажется Гарри самой изощренной пыткой.

***

Гарри раздраженно стягивает с шеи галстук и швыряет его в кресло, туда же летят жилет, рубашка и брюки. Он торопливо умывается и натягивает пижаму. Лежа в кровати, Гарри чувствует, как тяжесть прошедшего дня покидает его тело, но небольшое напряжение остается, не давая уснуть. Сегодняшняя ссора с Роном не прошла бесследно. Возмущенные едкие слова друга все еще звучали в ушах, на миг заставляя усомниться в том, решение пожертвовать собой ради такого как Рон, было верным. Гарри тут же шокировано распахивает глаза, ужасаясь своим мыслям. Он трясет головой и переворачивается на другой бок, зарываясь носом в подушку. Сон не идет. Гарри не может перестать думать, мысли атакуют как стая громко жужжащих и жалящих пчел, цветные картинки вспыхивают под веками. Мозг категорически отказывается отдыхать, хотя тело полностью измотано. Он не знает, сколько времени лежит без сна, опомнившись лишь когда привычно холодные пальцы отводят пряди с лица, а ладонь начинает мягко перебирать волосы, не спеша отстраняться. Наслаждаясь лаской, Гарри с удивлением замечает, что за сегодня он слишком устал, поэтому вместо того, чтобы привычно замереть от страха, тело против воли льнет к прикосновениям. Не готовый думать об этом прямо сейчас, Гарри делает мысленную зарубку проанализировать это завтра. Проснувшись на следующий день, он запрещает себе думать о случившемся, в особенности о том, что именно Его ласка помогла ему уснуть.

***

Гарри снова притворяется спящим, Он снова притворяется, что не замечает. Они оба играют в странную игру, но лишь один из них знает правила. Насколько далеко Он готов зайти? Что позволит себе этой ночью? Сердце с трепетом сжимается в груди в ожидании очередного акта их затянувшегося спектакля. Гарри не знает, кто первым снимет маску. Кажется, они с самого начала притворяются героями чьего-то произведения — пьесы о всеобщем благе. Герой и злодей. Две крайности одной и той же сущности. Гарри не замечает, как нетерпеливо ведет головой и чуть сдвигает ногу в сторону, чтобы почувствовать уже ставшее привычным бедро. Он уже несколько недель приходит к нему. Гарри теряется в догадках относительно Его целей, но он слишком напуган, чтобы спросить, и слишком любопытен, чтобы отступить. Гарри испуганно замирает, когда наконец натыкается на чужую ногу. Тихий смешок оповещает, что его ненавязчивые попытки установить контакт были замечены и приняты во внимание. Гарри не совсем понимает, какую игру Он ведет. Почему-то сегодня Он совсем не касается Гарри, и тот с шоком осознает, как быстро смог привыкнуть к ненавязчивым поглаживанием холодной ладони. Однако, несмотря на отсутствие прикосновений, Его пристальный взгляд почти физически ощутим. Кожа Гарри покрывается мурашками, когда он представляет себе сцену со стороны. Темная фигура, застывшая над его телом, распростертым на кровати, и внимательный, не сходящий с него взгляд алых глаз. Мысль странно будоражит. Поняв, что сегодня Он будет просто смотреть — «любоваться», хочется сказать Гарри, но он слишком смущен, чтобы произнести это даже мысленно, — Гарри расслабляется. Ощущение твердого бедра, тесно прижатого к его ноге, приносит странное спокойствие, и он уносится мыслями все дальше от наполненной мраком Выручай-комнаты. На границе сна и яви Гарри чувствует нежное и удивительно теплое прикосновение чего-то мягкого ко лбу и слышит хриплое: — Спи спокойно, мой Гарри. Он засыпает с улыбкой.

***

Когда спустя несколько недель Он перестает приходить, Гарри неожиданно для самого себя не чувствует облегчения. Он ожидает, что теперь сможет спокойно проводить ночи, не боясь Его вторжения, но вопреки всему, Гарри мучает беспокойный сон, сменяющий ночи, когда ему вообще не удается сомкнуть глаз. Он хочет сходить к мадам Помфри за зельем Сна без Сновидений, однако на полпути к больничному крылу осознает, что тогда не сможет почувствовать, когда Он вернется. Гарри ужасается от того, что такая мысль пришла ему в голову. Неужели он волнуется за Него? Гарри запускает ладонь в волосы и медленно бредет назад. И как его только угораздило так нелепо вляпаться. Гермиона замечает его подавленное состояние, но никак не комментирует, лишь бросает внимательный взгляд, в котором читается «ты можешь рассказать мне». Он благодарен ей за заботу и беспокойство, но осознание катастрофы, попадание в центр которой он пропустил, настолько ошеломляет его, что Гарри попросту не способен связно мыслить и говорить. Ему кажется, что стоит только открыть рот, как из него польются откровенные признания в собственной глупости. Хоть это и не стало бы новостью для Гермионы, вряд ли она ожидает от него чего-то настолько безрассудного, как тайная порочная связь с тем, кто держит всю Магическую Британию в страхе. Даже мысленное произнесение заставляет поперхнуться вздохом. Гарри боится признаться самому себе, что с замиранием сердца ждет Его возвращения. Он едва заставил себя принять тот факт, что Его прикосновения не были ему противны, а даже наоборот, хотя попытка облечения в слова его истинных чувств свела на нет весь прогресс во внутреннем самоанализе, ибо закончилась категорическим отрицанием. Ненавидеть на расстоянии просто, сохранить ту же ненависть лицом к лицу куда труднее. Гарри осознает, что в его случае, это практически невозможно. Невозможно ненавидеть того, кто так нежно и трепетно касается тебя, словно боится, что ты исчезнешь. Невозможно ненавидеть того, кто одним лишь прикосновением своей вечно холодной ладони способен избавить тебя от кошмаров. Невозможно ненавидеть того, чье присутствие, вопреки всему, заставляет тебя ощущать себя в безопасности, ведь Он единственный может по-настоящему тебе навредить, но вот он — сидит у твоей постели и охраняет твой сон, мягко перебирая волосы. Невозможно ненавидеть того, кого ты…

***

Гарри понимает, что он слишком расслабился, эмоции взяли вверх и захлестнули разум. Он позволил себе надеяться, что, на его памяти, никогда не заканчивалась для него благополучно. Он был ослеплен, потому оказался не готов к внезапному возвращению, которое оказалось не таким, как он ожидал. Обычно ласковые руки сейчас жестко сжимают его запястья, твердое тело придавливает к кровати, не давая пошевелиться. Гарри судорожно вдыхает Его запах и жмурится до цветных кругов перед глазами. Шелестящий шепот льется в ухо: — Ты ведь знаешь, кто я, правда, Гарри? — Горячий язык проходится по чувствительной коже шеи и Гарри дрожит, пересохшими губами глотая воздух. «Мне все равно», — думает он, но ни за что не скажет это вслух. — Тебе стоит меня боятся. Неужели ты забыл, на что я способен? Я могу разорвать тебя на части прямо сейчас. О, Гарри-Гарри-Гарри, как глупо с твоей стороны доверять чудовищу, — Он ведет бедрами и зло кусает его за ключицу. В этот самый момент Гарри понимает, что с ним что-то не так. Не должен он так наслаждаться происходящим. Не должен так сильно желать, чтобы восхитительные движения Его бедер не останавливались. Не должен так изгибаться, подставляя шею поцелуям-укусам, от которых потом, наверняка, останутся следы. Не должен не бояться. Он чувствует, как от умелых движений языка волна возбуждения прокатывается по телу и ярким подтверждением упирается в Его бедро. — О, Мерлин… — едва слышно выдыхает Гарри, смущенно закусив губу. Он хочет больше и почему-то уверен, что получит, стоит ему только попросить. Осознание этого срывает крышу. — Скажи мне, Гарри, — горячо шепчет Он, продолжая ласкать шею языком, — чего ты хочешь? Гарри всхлипывает и вскидывает бедра, желая потереться о чужое бедро, но тот ловко уворачивается от прикосновений. — Вслух, Гарри, — настаивает Он. — Тебе стоит лишь попросить. Ну же, мальчик, чего ты ждешь? Ласковое обращение жаром проносится по коже. — Мерлин, пожалуйста, — хрипло и сбивчиво произносит Гарри, слезы собираются в уголках глаз и текут вниз по вискам. — Том… я прошу тебя, пожалуйста. Он на мгновение замирает и Гарри застывает под ним, боясь пошевелиться. Дьявол. Что он сделал не так? А если Том сейчас встанет и уйдет? И не вернется? Гарри опять закусывает губу, напряженно ожидая реакции. Когда Том целует Гарри, — горячо, жарко и совершенно бесстыдно — тот сразу же пылко отвечает на поцелуй, выбрасывая все мысли из головы. Том перехватывает запястья Гарри одной рукой и кладет вторую ладонь ему на бедро. От ощущения крепкой хватки сознание плывет, и Гарри громко стонет, когда рука смещается и накрывает пах. Пальцы плотно обхватывают его, движения слишком медленные, слишком совершенные, и Гарри слепо тычется вверх, пытаясь поймать губы Тома. Ему слишком хорошо, кровь будто кипит в венах. Он не способен произнести ни слова, лишь стоны и задушные всхлипы срываются с его губ, тут же растворяясь в очередном головокружительном поцелуе. Уже находясь на грани, Гарри понимает, что он не в силах бороться с искушением. Сознание уже рисует все последствия его безрассудства, он знает, что это могут использовать против него, как знает и то, что умрет, если не сделает этого. Так что Гарри открывает глаза и ловит алую вспышку удивления во взгляде напротив, прежде чем откидывает голову и кончает с именем Тома. Нежась на волнах посторгазменной неги, Гарри чувствует, как Том отпускает его запястья и утыкается лицом ему в шею, что-то неразборчиво шепчет, едва касаясь губами тонкой кожи. Гарри понимает, что только что преодолел точку невозврата. Ранее безликий нарушитель его спокойствия приобрел четкие очертания и оброс деталями. Если раньше можно было притворяться, что все происходит не по-настоящему, то теперь жизнь буквально тычет его носом в последствия его выходки. Путь назад закрыт, уже нельзя отступить и, скосив глаза, сказать, что он не понимал, что творит. Сценарий пьесы отброшен, ему предстоит самому писать продолжение. Импровизировать, надеясь, что партнер по сцене подхватит. Но Гарри не жалеет, хотя если бы ему представилась возможность все переиграть, он, наверное, сразу бы открыл глаза. Он тянется рукой к макушке Тома, но ладонь замирает в воздухе. Гарри не уверен, дозволен ли ему этот жест. Пару мгновений он сомневается, а потом осторожно опускает ладонь и нежно проводит пальцами по темным волосам. Том тут же вскидывается и одним слитным движением слезает с него, садясь рядом. Разочарование вспыхивает внутри, но сразу же гаснет. Гарри не должен рассчитывать на что-то, он и так получил больше, чем мог представить. Тепло окутывает его с ног до головы, голова кажется пустой, но все равно отчего-то тяжелой. Том окидывает его нечитаемым взглядом, Гарри в ответ несмело поднимает уголки губ в подобии улыбки. — Не думай, что это что-то меняет, Гарри Поттер, — отрезает он. В голосе слышится сталь и холод, что мгновенно отрезвляет Гарри, и улыбка сходит с его лица. В противовес жестоким словам Том невесомо проводит кончиками пальцев по шраму Гарри и встает с кровати, все тем же плавным, неспешным шагом покидая комнату.

***

— Первой вещью, которую ты узнал обо мне, была история моей смерти. Это не звучит как вопрос, но Гарри все равно кивает, вспоминая сбивчивый рассказ Хагрида о той самой ночи в Годриковой Впадине. Сразу же в его голове всплывают слова Олливандера о великих делах, творимых Волдемортом, но он не хочет рассказывать о них Тому. Не хочет признавать, что он сперва узнал о его величии. Что-то говорит ему не делать этого, так что Гарри молчит, позволяя тишине и размеренным прикосновениям холодных пальцев Тома убаюкивать его. Они не говорят о произошедшем неделю назад безумии, старательно делая вид, что ничего не было. Гарри слишком смущен и растерян. О мотивах Тома остается только догадываться. Он больше не касается его так откровенно, хотя иногда Гарри замечает, как в его глазах мелькает что-то хищное, почти убийственное, но миг и видение пропадает, сменяясь сдержанным выражением лица, заставляя Гарри думать, что это лишь игра его воображения. — Зачем ты делаешь это, Том? — Спрашивает Гарри, задержав дыхание. Он одновременно боится и жаждет услышать ответ. Но Том молчит, ни одним жестом не выдавая, что он вообще услышал, так что Гарри закрывает глаза, слишком уставший, чтобы снова спрашивать. Когда сон принимает его в свои душные объятия, он словно через толщу воды слышит странно тихий и дрогнувший на последнем слове голос Тома: — Потому что меня привлекает твоя душа.

***

Гарри ошеломлен и в ужасе. Он не ожидает, что Том согласится, поэтому, когда тот спокойно кивает на приглашение Гарри поспать рядом с ним, Поттер по меньшей мере удивлен. Так что Гарри буквально замирает на кровати, прижав ладони к себе и боясь лишний раз пошевелиться. Он боязливо косит взглядом вправо, пытаясь ненавязчиво посмотреть на Тома. Тот умиротворенно лежит на боку, его плечи размеренно приподнимаются. По какой-то причине Том даже во сне выглядит неприступно, хотя черты его лица немного смягчаются, складка между бровей разглаживается, а ресницы почти трогательно дрожат от дыхания. Гарри завороженно разглядывает его лицо, понимая, что когда Том проснется, он не позволит ему так откровенно пялиться, да и сам Гарри никогда не сможет этого сделать, так что он ловит момент, запечатлевая у себя в голове образ Тома. Он понимает, что пропал, когда мягкая улыбка невольно скользит по губам. Гарри напоминает себе двенадцатилетнюю школьницу-маглу. Он смущенно опускает взгляд и поворачивается лицом к Тому, прикрывая глаза. Звук грома вспарывает тишину комнаты, заставляя Гарри вздрогнуть от неожиданности. Он дергает ногой, заезжая коленом Тому в живот. Тот охает и хриплым ото сна голосом произносит: — Я все еще достаточно человечен, чтобы испытывать боль. Гарри шокировано распахивает глаза, истерический смешок срывается с его губ. Он несколько секунд смотрит на мужчину, а потом заливается громким хохотом, хватаясь за его плечо. — О, Мерлин, — проговаривает Гарри сквозь смех и понимает, что он окончательно и бесповоротно влюблен в Тома-мать его-Реддла.

***

Гарри знает, что происходящее между ними — неправильно. Он знает, что у них нет будущего и это не продлится долго, так что когда Том в одночасье перестает приходить к нему, Гарри старательно имитирует жизнь, а не существование, притворяясь, что не лишился половины сердца. Он старается не показывать, как сводит судорогой легкие, когда в Пророке появляется известие об очередном нападении Пожирателей. Гарри как будто вдруг вытащили на поверхность, дав глотнуть свежего воздуха. Все это время он словно жил в пузыре, стенки которого преломляли реальность, раскрашивая ее в радужные цвета и скрадывая острые грани. Теперь пузырь лопнул и Гарри остался один на один с жестокой реальностью, которая нещадно наносила удары по самым больным его местам. Ему приходится смириться с настоящим, принимая как данность, тот факт, что он Избранный, а значит на нем лежит ответственность, он должен спасти всех, а что при этом у него кости от тоски стираются в мелкое крошево, то это ничего, так досадная мелочь. Ведь главное общее благо. Так что Гарри старательно учится, слушает Дамблдора, решая все подкинутые им задачки, и пытается как можно меньше времени проводить наедине с собой. Он говорит, что все хорошо, улыбается Гермионе, играет с Роном в шахматы и притворятся, притворятся, притворяется. Гарри заканчивает пятый курс, стараясь не взвыть от холодной тоски, когда Том появляется в Министерстве и даже не смотрит на него, сосредотачивая все свое внимание на дуэли с директором. Потом Гарри проводит лето у Дурслей и не думает о Томе. Отправляется к профессору Слизнорту и не думает о Томе. Приезжает в Хогвартс и не думает о Томе. Следит за Малфоем и не думает о Томе. Ходит на дополнительные занятие к Дамблдору, узнает о крестражах и не думает… а вот не думать о Томе уже не получается. Он в его мыслях, в его голове, в его снах. Постоянно. Гарри понимает, что скатывается по наклонной, поэтому запрещает себе даже думать о Томе, обещая ставить себе темные черточки на руке за каждую мысль о нем. Гарри заканчивает шестой курс и на его предплечье всего семь черточек. Он считает, это успех.

***

Что происходит дальше, Гарри с трудом может описать. Его мысли постоянно заняты тем, чтобы найти способ отыскать крестражи, уничтожить их и выжить. Каждый раз, уничтожая очередной предмет, содержащий осколок души Тома, он понимает, что становится на шаг ближе к его убийству. Наверное, ему следовало бы радоваться. Наверное, ему следовало бы быть довольным. Но предательское сердце дрожит каждый раз, когда Гарри представляет себе их встречу и противостояние. «Они хотят, чтобы я убил тебя, Том, но разве я могу? Поверь, я хотел бы избавиться от тебя, стереть каждое воспоминание о тебе из своей памяти, чтобы хотя бы раз вдохнуть полной грудью, но все, о чем я могу думать, это твои поцелуи и то, как сильно я жажду вновь ощутить твои прикосновения. Быть подле тебя. Еще хоть раз. Клянусь. Этого будет достаточно». Его предплечье пополняется еще четырьмя черточками.

***

Гарри идет в Запретный лес, чувствуя, как бешено колотится сердце. «Чего же ты так боишься, Гарри?» — Слышит он у себя в голове голос Тома, словно далекий призрак того времени, когда он был до нелепого безрассуден и не задумывался о том, как тяжело ему придется в будущем. Один из них не переживет эту встречу. Гарри в этом уверен, однако знание, что он все это время носил в себе частичку души Тома наполняет его грудь странным воодушевлением. Когда выходит на поляну, Пожиратели мерзко хохочут и издевательски улюлюкают, заключая его в плотное широкое кольцо, но Гарри не обращает на них внимания. Он видит только его, стоящего прямо напротив, такого же величественного и неприступного как и прежде. — Гарри Поттер, — тягуче произносит шелестящий голос и Гарри готов отдать полжизни, лишь бы он не звучал так холодно. — Том, — отвечает он, отрывисто кивая головой, и пристально вглядывается в его лицо, пытаясь уловить хоть проблеск теплых эмоций, хоть что-нибудь помимо триумфа и торжества, которыми сияют алые глаза. Том плавно, с грацией хищника, приближается к нему, и Гарри не в силах отвести от него глаз. Если ему суждено встретить смерть, он готов умереть от его руки, той самой что так ласково и нежно ласкала его кожу когда-то. «Убей меня сейчас, потому что я устал спасать себя!» — Хочется воскликнуть Гарри, но он молчит, завороженный движениями Тома, который медленно поднимает палочку. Он смотрит на острие деревка в тонких пальцах, но на уме лишь мысль о том, что ладони Тома всегда холодны как лед. — Выбирай свои последние слова мудро, — с усмешкой говорит Том и кривит губы в подобии великодушной улыбки. Гарри вздрагивает от воспоминаний об их поцелуях в полумраке комнаты и обреченно произносит: — Я люблю тебя. Кажется, он видит проблеск чего-то живого, острого и отчаянно уязвимого во взгляде Тома, но тот прикрывает глаза и его звучный голос пронзает тишину Запретного леса: — Авада Кедавра. Зеленый луч заклинания стремительно приближается к нему, Гарри не отрывает взгляда от лица Тома. Он пытается улыбнуться, но не успевает — шрам пронзает боль и сознание мгновенно покидает его, словно кто-то щелкнул выключатель. *** Обилие белого слепит глаза, так что Гарри крепко жмурится и медленно поднимает веки, давая себе привыкнуть к свету. Он чувствует странную легкость, словно он сбросил с плеч тяжкий груз, который раньше придавливал его к земле. Пьянящее ощущение. Гарри понимает, что лежит на какой-то лавке, он встает и осматривается по сторонам. Белые стены и высокие колонны, пол и потолок тоже ослепительно белые. Все вокруг словно сияет, поэтому внимание Гарри сразу же приковывается к темному пятну, которое резко выделяется на фоне белизны. Он щурит глаза, силясь рассмотреть фигуру лучше, но она начинает приближаться, так что вскоре необходимость в разглядывании отпадает сама собой — Гарри и так прекрасно знает, кто идет к нему навстречу, он бы никогда не спутал эту походку ни с чьей другой. Том словно скользит по полу, шагая прямо к нему, и вскоре останавливается перед Гарри, наклонив голову набок. — Это мое посмертие, да? — Тихо спрашивает Гарри. Том на это лишь усмехается уголком губ. — Как тебе будет угодно, Гарри, — о, как он счастлив снова слышать мягкие интонации в его голосе, особые тона, предназначенные только для Гарри. — Но сначала, позволь мне показать тебе кое-что. Гарри кивает головой и поднимается на ноги, следуя за Томом. Он даже не задает вопросов — какая разница, куда идти, если Том шагает рядом, касаясь складками темной мантии плеча. Они останавливаются у очередной белоснежной лавки, из-под которой раздаются кряхтения и сиплые стоны. Гарри вопросительно смотрит на Тома, но тот кивком головы указывает на лавку, словно предлагая заглянуть под нее. Он медленно опускается на колени и удивленно охает, когда видит скукоженное, покрытое кровавой слизью существо, сжавшееся в комок. Снова встав на ноги, Гарри хмурит брови, не совсем понимая, что происходит. — Это часть моей души, которая раньше жила в тебе, — поясняет Том. — Ты был сосудом, Гарри, а они недолговечны, — мягко замечает он и складывает руки за спиной, поворачиваясь к Гарри боком и устремляя взгляд в белизну перед собой. — Я счел, что он… этот осколок может быть для тебя опасен, так что решил уничтожить его, пока он не уничтожил тебя. Гарри замирает, не зная, что сказать. Он смотрит на профиль Тома, подсвеченный белыми стенами, и ловит ртом воздух, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег. Пузырь вокруг него будто снова лопнул. — И, что теперь? — Осторожно спрашивает он, делая шаг к мужчине. Том словно отмирает и поворачивает голову к нему. — У тебя есть выбор, Гарри. Ты можешь пойти вперед и обрести покой в окружении своей семьи или вернуться назад и быть со мной, — Том вкрадчиво понижает голос, — быть моим. Гарри окончательно сокращает расстояние между ними и берет Тома за холодную ладонь, поднося тонкую кисть к лицу и целуя запястье. Том, не отводя глаз, следит за его действиями чуть приоткрыв рот. — Я уже твой, — шепчет Гарри и счастливо улыбается, когда Том притягивает его к себе за талию и нежно целует. Он больше не притворяется. Рядом с Томом никогда.
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.