Чёрно-розовое

      Вероника аккуратно открывает прозрачную баночку с малиновой краской внутри и облегчённо выдыхает воздух из лёгких. Ей показалось, что вот-вот и маленькие капельки яркой краски брызнут во все стороны, попадая на пол, стул и, возможно, туалетный столик. Лена бы тогда ей голову оторвала: Вероника, по крайней мере, так думала.       Спонтанная и весьма неожиданная для Вероники просьба от Лены сначала морально сбила с толку, а после заставила недоверчиво переспрашивать всё ли в порядке с соседкой. Но когда Лена раздражённо закатила глаза и недовольно прошипела – «Короче, всё, забей», Вероника тут же согласилась. Как-никак это отличный способ начать хоть немного общаться или хотя бы здороваться.       Вероника переехала в их семиэтажку, построенную всего лишь два года назад, со своей семьёй ещё летом, в конце августа. Распирающее во все стороны желание познакомиться со всеми и найти очень много-много новых друзей слишком сильно давило на сознание, даже отображаясь чёткими цветными снами каждую ночь, из-за чего Веронике уже казалось, что она потихоньку сходит с ума.       Подростки, живущие напротив их дома, были буйными и слишком пафосными: собирались большими компаниями на площадке и засиживались на уличном столике со скамейками – специально поставленными для посиделок, – громко смеясь и разговаривая, включая колонки с песнями, содержащими нецензурную лексику, и постоянно споря с пенсионерками, посылая их куда подальше.       Дядя Серёжа всегда говорил, что его племянникам нечего делать в кругу этих невоспитанных лоботрясов, и остальные взрослые, конечно же, бесспорно поддерживали ту же позицию. И если братья Вероники просто пожимали плечами и забивали на это, то самой девочке всегда было интересно каково это оказаться там, среди них.       Вероника бесконечное количество раз могла каждый день видеть тех же самых подростков: некоторые из них приходили, другие – наоборот уходили, но размер их компании никак не менялся. И только через несколько недель, в середине сентября, Вероника поняла, что теперь никакого восхищения в их большой классной дружбе ни осталось. И то, что родители и старший из братьев были правы – сидеть с ними за этим столом будет пустой тратой времени: лучше книгу почитать.       Только вот сейчас до Вероники дошло то, что раньше не доходило – Лены с ними никогда не было.        Стало даже как-то любопытно, но озвучивать вопрос девочка не собирается, вдруг она спросит что-то не то или заденет. Но глупый порыв влезть туда, куда не надо, одолевает слабое самообладание, и Вероника, нанося малиновую краску на прядь, начиная от корней и продвигаясь дальше, спокойно произносит, ощущая, как сердце пропускает удар: – А почему ты всегда одна? Ты не попала ни в какую из компашек? Или не приняли?       Когда ты маленький, то общаться с кем-либо намного легче, чем тогда, когда ты вырастаешь, но Вероника даже не знает, каково это – с кем-то дружить с детства. Проблемы социализацией были у Вероники всегда, так как изначально никуда, кроме тренировок по дзюдо, выброса мусора и походов по ближайшим магазинам в компании с бабушкой, она не ходила. С самого рождения девочка сидела только дома: не ходила ни в детский сад, ни в школу. Пока ни случился самый жёсткий и ужасный поворот в жизни Вероники, из-за чего она потеряла дорогого ей человека. К счастью, работу Белолюба, единственная опекунша Вероники, нашла за быстрые сроки в доме давнего знакомого в качестве домработницы с проживанием в нём. Девочка уже и не помнит, когда они с бабушкой переехали в большой особняк Сергея Макаровича, но точно знает, когда впервые встретила близнецов, его внучатых племянников, которых с возрастом начала считать братьями, как и они её собственно. – Тебя это не касается, – как-то холодно отрезает Лена, немного наклоняя голову вперёд.       Да. Определённо легче.       Вероника не предупреждала родных о том, что задержится или что вообще куда-либо пойдёт. Поэтому когда она, чувствуя скользкое напряжение между собой и старшей девушкой, докрасила волосы и помогла Лене надеть на голову прозрачный целлофановый пакетик, прошла в кухню, то была очень удивлена – через шторы, по стенке с какими-то обоями в чёрно-белую полосочку плавно стекал сиреневый закат. Девочка посмотрела в окно: небо было фиолетового цвета, пока не начало размеренно рассеиваться и превращаться в розовое.       Безумно красиво. – Если хочешь, то в знак благодарности я могу покрасить тебе передние пряди, – позже выходит следом за ней Лена, облокотившись именно на ту самую стену, куда падал закат. – Там осталось немного, так что нам хватит. Тем более у тебя волосы светлее солнца – не надо будет осветлять даже.       Пакет, плотно облегающий её волосы, смотрелся до ужаса забавно, особенно если учитывать насколько Лена всегда серьёзна и невозмутима. Абсолютно всё было в ней спокойным: и движения, и голос, и... жизнь, наверное? Вероника так мало о ней знает, но ей так много хочется узнать.       Вероника помнит, как на днях, выходя из подъезда, столкнулась взглядами с Лёшей – как позже оказалось братом Лены – и а после разговаривала о нём с Димой. Скорее всего, это даже разговором толком назвать нельзя было потому, что Дима толком не открывал рот: лишь кивал и бормотал что-то нечленораздельное.       Лёша не имел ничего выделяющегося и специфического. Самый простой мальчик, с симпатичной внешностью и мешками под глазами, но в памяти девочки почему-то засел на некоторое время. Может быть, потому что был похож на сестру, либо гормоны, хотя здесь она не уверена.       На Веронику пубертат пока что никак не влиял, да и заинтересованности к противоположному полу так же не возникало. Иногда, слушая переговоры новых одноклассниц про парней из параллельного класса в раздевалке, она ловит себя на мысли, что, возможно, с ней что-то не так – нулевой опыт в общении с кем-то, кроме близнецов, не даёт ей понять, как лучше себя охарактеризовать и принять. Ведь Вероника даже не знает, что считается нормой, а что – полной аморальностью.       Она надеется, что когда-нибудь они с Леной всё же поладят, и та ей всё объяснит. Было бы и в правду классно. – Извини, – начинает Вероника, – моя бабуля явно не оценит подобное. Она ведь даже не знает, чем я на данный момент занимаюсь.       Лена молчит и смотрит на запястья соседки: у Вероники слишком тонкие пальчики, на которых можно увидеть несколько ярких золотых колечек с узорами и одно с небольшим лавандовым камнем – если бы здесь был Лёша, то он бы с лёгкостью мог распознать настоящие ли это золото и камень. Но Лена почему-то думает что всё же не подделка; Вероника выглядит прилично и с иголочки, наверное, её родители хорошо зарабатывают. А если дети из семьи с достатком, то чаще всего их близкие могут ставить им какие-либо рамки, правила и тому подобное.       И как только Лена это понимает, то ловит себя на мысли, что почему-то раздраженна. – Знаешь, – нарушает тишину Лена, – можно покрасить не полностью пряди, а лишь кончики. Краска быстро сотрётся, обещаю. – Она совсем немного приподняла уголок рта. Такая Лена для Вероники была в новинку. – Ну, можно тогда, наверное? – неуверенно соглашается младшая девочка и, смутившись, опускает глаза на пол.       Они снова идут в ванную и проделывают точно такую же процедуру, только поменявшись местами. Если Веронике нужно было стоять сзади, то Лене – прямо перед её лицом. Вероника испытывает некий дискомфорт от такого близкого расстояния, но ничего не говорит и пытается смотреть куда-то в сторону, а не на девушку, чтобы не ставить в неловкое положение себя ещё больше. Девочки встречаются взглядами всего лишь пару раз, и каждый раз Лена интересуется всё ли в порядке или извиняется. Вероника не понимает зачем, но только кивает и говорит тихое: «ничего».       Если смотреть на Лену вблизи, то можно увидеть пару-тройку веснушек (их практически незаметно из-за бледности кожи); тусклые серо-голубые глаза; пухлые блекло-розовые губы, которые она часто прикусывала, сосредотачиваясь на своих действиях.       Когда всё заканчивается, Лена даёт Веронике какое-то по виду старое полотенце, накидывает его ей на грудь и просит ходить аккуратно, чтобы ничего не задеть и не испачкать себя. – Чаю? – предлагает старшая девушка. – Всё равно тебе у меня ещё полчаса сидеть. – Я не люблю чай, – отвечает Вероника, оглядывая зал и замечая ещё три закрытые двери. – У вас четырёхкомнатная? – Ага, – Лена сопровождает соседку изучающим взглядом, пока та садиться на диван. – Моя мать хорошо зарабатывает и живёт в другой стране, присылая нам деньги. – А кто тогда живёт с тобой и твоим братом? – Наш дядя, её брат, – вздохнув, Лена идёт в кухню. – Сок любишь? – Сок обожаю, – Вероника быстро подскакивает и тут же себя тормозит, вспомнив о волосах. Направляется следом.       Вероника невзначай замечает, что они уже спокойно разговаривают и то, что Лена уже не держит её на далёком расстоянии и даже понемногу отвечает на вопросы и рассказывает о себе.       Это не могло не радовать.       Через некоторое время Вероника смотрит на наручные часы со стразами, удивившись, – прошло уже сорок минут. – Пора смывать? – по глазам прочитала старшая девушка. – Пора смывать, – повторив, кивает в ответ она.       Если, качаясь на качелях, опустить тело вниз, своеобразно «повиснув», удерживая себя за поручни, то можно испытать огромное количество эмоций, начиная от страха и заканчивая восторгом. Примерно те же самые чувства были у Вероники, когда они смыли краску и высушили волосы феном – смотрелось, конечно, до безумия красиво и по-новому, но что же скажет родительница, если увидит? Точно не погладит по головке. – Ну как? – интересуется Лена, довольно ухмыляясь. – Круто, – младшая девочка ещё пару секунд заворожённо молчит и почему-то думает, что это Лена крутая и если бы не она, то Вероника бы никогда не осмелилась на такое. – Мне так нравится! – Фух, тогда я рада, раз уж тебе всё нравится.       Надевать верхнюю одежду Вероника не стала, так как она живёт на этаж ниже – ей это ни к чему. Она открывает рюкзак и закидывает в него шарф, беря куртку в руки.       Непринуждённое ощущение что её здесь что-то сильно держит, всплывает как-то само собой, когда Вероника уже выходит за порог чужой квартиры. – Спасибо, Ника.       Лена одним действием языка проходиться по слегка засохшим губам и напряжённо-выжидающе сглатывает. Девочка за порогом неловко прижимает куртку, заостряет взгляд на тонкой лямке чёрного лениного топа. – Да на здоровье, – искренне поднимает уголок рта Вероника: внизу, на первом этаже, слышится звук домофона, открывающаяся подъездная дверь и быстрые шаги, отчего обе девушки стараются поторопить прощание, хотя подсознательно этого никак не хочется. – И кстати, – Вероника останавливает Лену, уже хотевшую закрыть дверь, силой слова. Старшая вопросительно смотрит в глаза девочки.

– Не называй меня «Никой».