Би — значит два

Картинка кажется до одури абсурдной: Арсений встречается с близнецами уже больше двух месяцев, но каждый раз, когда он стоит вот так вот на коленях перед двумя Антонами — вопрос о том, кто называет одинаковых детей одинаковыми именами, у него отпал в первый месяц, — его не покидает ощущение, будто он принял какую-то очень сильную наркоту или, в лучшем случае, нажрался в хламину — и теперь в глазах двоится. Но нет, всё реально до покалываний в кончиках пальцев, и набежавшую слюну сглотнуть хочется инстинктивно, но вместо этого Арсений сплёвывает, чтобы лучше смазать член, и снова вбирает его наполовину, втягивая щёки и расслабляя горло. Антон пальцами путается в тёмных волосах, пока второй, облокотившись о стену, буквально раздевает взглядом. В целом, занятие не такое уж занимательное: на Арсении махровый халат, да и только. Спонтанный секс сразу по приходе домой едва ли не на пороге — так себе идея, и, наверное, лишь благодаря именно Попову эти двое взяли в привычку лезть сначала в душ, а только потом в штаны — свои и чужие. И иногда ситуации доходили почти до драки, детских «я обиделся» или даже пафосных «мы расстаёмся», но со временем нашёлся компромисс: ходят по очереди. Различать близнецов не очень-то и увлекательно, особенно когда схожесть буквально в каждой черте лица, но Арсений наблюдательный. При детальном рассмотрении можно у одного заметить лёгкую бледно-коричневую точку на носу, а у второго — ярко выраженную родинку, но чуть повыше. В постели, конечно, сложнее, но и тут Арс не без внимания: в возбуждённом состоянии у каждого член склоняется в разные стороны. Так и сейчас он замечает боковым зрением стояк Антона и хмыкает, пуская заодно вибрацию по члену другого. По ним хоть карикатуры рисуй. — Арс, я уже не могу, — в какой-то момент раздаётся сбоку, слышатся шаги и недовольные вздохи. Арсений отстраняется, проводит рукой пару раз, по-щенячьи глядя вверх, и поворачивается в сторону. Обводит головку языком, накрывает губами, пряча зубы, и помогает свободной ладонью. Сверху доносятся уже довольные, облегчённые вдохи и выдохи. Попов улыбается, берёт глубже, дрочит сразу обоим, а собственный член дёргается, неприятно упираясь в ткань халата разгорячённой головкой. Личные прихоти всё же берут верх в какой-то момент, и он отодвигается, причмокивая. — Я тоже уже не могу. Встаёт на ноги, тянет пояс халата, распахивает и изящно скидывает на пол. Накрывает член ладонью и блаженно прикрывает глаза. Арсений машинально пятится, падая на кровать, и та прогибается под его весом. Да, именно в прикроватной тумбочке находятся и смазка, и презервативы, и даже иногда что поинтереснее, потому что там всему этому самое место. Антон достаёт тюбик и два блистера из упаковки, бросает всё на покрывало — пока точно не пригодится. Неожиданно подхватив Арсения под коленями, от чего у того сбивается дыхание, Антон тянет его на себя, чтобы таз оказался на самом краю, и задирает ноги выше для удобства. Облизывается, прежде чем приблизиться к ягодицам, развести их пальцами и провести языком теперь уже по ложбинке. Он обводит колечко мышц, шлёпает по бедру для пущего эффекта и ввинчивается, оглаживая стенки. Другой Антон садится на кровати, наклоняется к Арсению, ведёт языком по всей длине члена, свободной рукой надрачивая себе. От стен отскакивают глухие стоны, а простыня мнётся под сильными пальцами. Близнецы вытворяют такое, что уже от этого можно кончить или с ума сойти вовсе, но Попов не скорострел — привыкший уже. Он лишь направляет одного Антона ладонью, а пальцы второй руки запускает в волосы другого. От происходящего хочется скулить, потому что узел внизу затягивается тугой, как и всегда, а от осознания, что всё вот это — его, Арсения подмывает кричать во всё горло, лишь бы уяснили и не лезли. Жить, на самом деле, в полиаморных отношениях, будучи ревнивым, сложнее не в два раза, а в квадрате, потому что оба красавцы, у обоих в окружении полно и девушек завидных, и парней горячих, но каждый раз, когда Шастуны смотрят только на Арсения, словно не замечая остальных присутствующих, его сердце бьётся чаще, а на лбу едва ли не горит красным «занято». Когда оба ублажают его в постели, доводя до оргазмов, каждый ярче предыдущего, когда целуют в лоб и дарят подарки, говоря, какой он замечательный и как сильно им повезло. Когда улыбаются до невозможного тепло и только ему. Тогда-то ревность и уступает гармонии и счастью. От звука разрывающейся упаковки презерватива бёдра на автомате подаются вверх вперёд, а ноги призывно раздвигаются. Арсений облизывает указательные пальцы, чтобы погладить соски, слегка сжать или зацепить коротким ногтем, чувствует прохладу в районе промежности — смазка — и прогибается в спине. Растяжка особо не нужна, ведь половую жизнь они ведут активную, так что Антон вставляет сразу два пальца и, добавив на какое-то время третий, заменяет их членом. Входит рывком, глухо рычит, запрокинув голову, и держит Арса за щиколотки. Поцелуй приходится куда-то в район плюсневой кости, а движения становятся чаще и резче. Второй Антон исследует губами живот, бока, грудь, плечи и шею Арсения, руками сжимает талию, дышит горячо на кожу, отчего та покрывается мурашками, и, добравшись до уха, прикусывает мочку. — Ты сегодня тихий, — хмыкает он, уткнувшись носом в щёку, возвращает одну ладонь на член, кружит большим пальцем по головке, размазывая смазку, а потом сжимает у основания — наконец слышится рваный выдох и тихое совсем мычание. — Ну же, будь громче, не зажимайся. Или тебе недостаточно приятно? Он ухмыляется совершенно дьявольски, отстраняется немного, чтобы заглянуть в вмиг распахнувшиеся голубые глаза, и облизывает губы. Антон срывается на бешеный ритм, кажется, меняя угол и попадая теперь аккурат по простате, и Арсений сначала просто громче мычит, а после наконец-то стонет и хватается снова за простыню руками. — Хороший мальчик, — Антон шлёпает его по бедру и целует смазанно в губы. Встаёт, раскатывает презерватив по члену и пристраивается рядом с братом. Смотрит на него, сверкая вопросом в глазах, получает кивок и подходит ближе. — Хочешь нас обоих, детка? Приятное удивление легко читается в пьяных глазах и в каждой складке на лице, но лишь после тихого «да» Антон добавляет палец к чужому члену. Двигает им неспешно, сгибает, растягивая стенки, и через какое-то время добавляет второй. Ощущения, хотя он и делал это не раз, всё ещё необычные. Но, если представить на месте брата левого чувака или свой член, становится чуточку спокойнее. Он входит после третьего пальца, и от раздавшихся синхронных стонов хочется выть, потому что охуенно. Приятно до дрожи в коленях и мурашек по всему телу. Они двигаются осторожно, по очереди, оглаживая колени и бёдра Арсения. — Бля-ять, Шаст, — шипит тот, и братья усмехаются: давно привыкли, что имеются в виду оба, а не кто-то один. — Да, мой золотой? — щебечет один из них, выцеловывая дорожку от щиколотки к колену. Вопрос риторический, для поддержания атмосферы, но бьёт в точку: Арсений стонет. Ритм нарастает, кровать качается от частых и сильных толчков, бельё сбивается местами в складки, а Арсений хватается за него снова и снова — вены на руках выступают сами собой, и даже на лбу появляется одна. Двойное проникновение в их доме практикуется не часто: стараются найти позы поинтереснее или попроще, — поэтому для Арсения это как подарок, хотя вместе с тем и проблема — боль в жопе на следующее утро никто не отменял. Мало того чтобы просто оттрахать хорошенько, так Шастуны ещё и шлепков добавляют в процессе. Прямо как сейчас. Очередь из трёх ударов, один размашистее другого, следует неожиданно, сразу вслед за стимуляцией члена. Арсений выгибается, и колени его чуть дёргаются, но руки братьев держат крепко. Спустя время один из них упирается стопой в кровать для удобства, и, кажется, угол меняется удачно, потому что протяжный, полный удовольствия стон касается оттопыренных ушей, отражается от стен и растворяется в раскалённом воздухе меж их горячими телами. В момент, когда парни разгоняются так, словно вот-вот уже кончат, Арс резко отстраняется, пользуясь ослабевшей хваткой на ногах, вмиг садится на кровати и принимается дрочить обоим. Он по очереди облизывает головку каждого, перекатывает в руках яйца, целует в лобок, бедро или пресс и смотрит наверх совершенно преданно, по-щенячьи и вместе с тем ещё и абсолютно по-блядски. Казалось бы, композиция закольцовывается, всё заканчивается, как и начиналось, но нет. Когда Антоны едва ли не синхронно запрокидывают головы от удовольствия, Арсений снова пользуется отсутствием бдительности, опрокидывает одного на кровать лопатками и тут же садится сверху. Хлопает ладонью по матрацу рядом, приглашая другого, и почти сразу насаживается легко и размашисто. Когда второй Антон удобнее пристраивается, Попов закусывает губу от ощущений: сжимающиеся крепкие руки на мягких бёдрах сводят с ума в считанные секунды, а соблюдение более удобной ему самому скорости вставляет похлеще всяких ЛСД. — Блять… — шипит Шаст, и Арсений упирается ладонями в его грудь, чуть царапая кожу короткими ногтями. Спустя время он поворачивается к другому Антону, облизывает ладонь, обхватывает ею член и задаёт быстрый темп, позже переходя всего на три пальца. У него немного затекает поясница — одно из неудобств позы наездника, — но разрядка, по ощущениям, вот-вот настигнет, так что он упирается одной стопой в кровать и ускоряется — тазом и рукой. С обеих сторон раздаются маты и тяжёлые вздохи, словно заколдованный, Арсений накрывает губами головку, пытаясь не сбиться, берёт быстрый темп и пускает вибрацию по стволу, глухо замычав. Рука ложится на затылок и давит — сначала легко, потом с нажимом, до конца. Расслабить горло и пошире открыть рот — единственно верное решение в такой ситуации: Арсений плавал, знает. Антон хватку не ослабляет, не позволяет отстраниться и даже толкается бёдрами навстречу сильнее, от чего Арс всё-таки закашливается и смотрит умоляюще вверх, упирается ладонью в чужое бедро, но ему всё ещё не дают передышки. И, только когда из него вырываются хрипы, а по порозовевшей щеке скатывается слеза — рефлекс, — Антон отпускает руку, гладит по волосам и обвивает пальцами подбородок, чтобы наклониться и коротко, но влажно, с языком поцеловать. Арсений сглатывает, утирает рот тыльной стороной ладони и возвращает её на Антонов член — тот уже скоро кончит. Чему Попов несказанно рад, так это тому, что, несмотря на количество секса в жизни, качество его всегда на уровне, а оргазмы с каждым разом ярче и эмоциональнее предыдущих. Так что сейчас, зажмурившись, нахмурившись и сжав в кулаке простыню, Арсений кончает, не притронувшись к себе, потому что незачем. Тонкий вскрик теряется в смеси почти одинаковых полурыков-полустонов, а чужие пальцы на его бёдрах сжимаются до красных пятен. И сейчас Арсения не интересует вопрос «кто называет близнецов одинаковыми именами?» — сейчас он вновь спрашивает себя «как они это делают?» и пока не может найти ответа, потому что для него это что-то за гранью.