Змейка в ловушке

Шэ Ли была из категории тех людей, которым скучно. Всегда и везде скучно так, что блять бесит все. Ну, сами посудите: семья обеспеченная, хер с ним,что нет взаимопонимания и любви; учеба прекрасно дается, особенно если подмазать учителей; подчиненные есть... Друзей только нет. Но и хуй с ними. А вот дебилы, которые играют в любовь и в дружбу, а иногда не разделяют эти понятия, бесят втройне. В частности, та самая четверка уебков, которые никак не могут определиться, кто из них кого будет трахать. Не, ну а что? Тянь, конечно, тянет на альфа-самца, который нагнет всех, но что-то мне кажется, что Мо под эти «все» не подходит, и так просто не дастся. Или эти два белобрысых (кто бы говорил, правда?): один виснет и липнет, второй не замечает типа, один активный, но весь тонкий и звонкий, а второй непоколебимая скала. Ну вот и кто из них кто, а? Беееееесяяяят, не могу как. И сами не успокоятся, и другим все баламутят. Хотя в их компании есть и сторонние элементы, да такие, что она — грозная Шэ Ли, которой откровенно похуй на всё и вся — порадовалась в тот день, что надела юбку, а не джинсики в облипочку. Иначе вся школа увидела бы, что их Змея потекла, да так сильно... Да было бы от кого, блять?! От старшего тяневского сородича! Охуеть, не встать! На отца он не тянет, скорее, старший брат или молодой дядя... Именно в этот момент она осознала, что ничто человеческое ей не чуждо. Да, не чувствует боли, почти не чувствует холода или обжигающего чего-то. У нее отсутствует страх и присутствует безбашенность — ну, натура такая. Но вот тут приплыли — появилось жгучее желание, чтобы эта огромная махина прижала ее к стене, схватив за шею, чтобы эта же махина выдохнула ей в лицо сигаретный дым, а другой рукой забралась под юбку, отодвинула трусики, а потом трахнула. Сначала пальцами, заставив дрожать всем телом, а потом уже и так... где-нибудь на капоте машины, притягивая к себе сильно и сжимая бедра крепко. Твою мать! Она вспоминает это и опять трусы мокнут, хотя с момента встречи прошло уже несколько дней... Шэ Ли не может этого так оставить. Она должна, нет, просто обязана заполучить этого мужика. Да, дэдди-кинк на лицо (как бы это пошло ни звучало), но она ж себя знает — не сможет спокойно жить, пока не получит желаемое. *** День идет по пизде. Да вообще все дни с того момента, как она увидела эту гребанную скалу, идут вот так. Все валится из рук, когда она вдупляет в одну точку и ее накрывает картинками. Ох, какими же картинками ее кроет — благо, она не является ни режиссером, ни постановщиком, ни оператором порно-студии. С этим надо что-то делать! Но как? И что? Решение находится само собой. В один из дней ее зовут в кабинет к отцу, где старший Ли говорит, что сегодня будет ужин с их партнерами-конкурентами, должна присутствовать вся семья. Поэтому, если она будет выглядеть подобающе, как ее учили, и будет вести себя также, не натворив никаких дел, то все будет хорошо. И, возможно, если оба старших будут в настроении и в духе, они станут больше партнерами, чем конкурентами. - И кто же такая важная шишка, пап? Что-то я не припомню, чтобы тут был кто-то круче тебя. - Тут нет, они больше в Штатах известны, здесь же больше в тени находятся, хотя их влияние огромно... Это семья Хэ. Ты учишься с младшим в одной школе. - Ох... Офигеть, вот это да! Шэ очень быстро свернула разговор, дав согласие присутствовать на ужине все время, чем очень удивила отца. Если бы это был кто-то другой, то она максимум появилась бы перед всеми на пять минут, потом свалила бы. Но тут... Тут судьба сама подкидываете ей подарки и сюрпризы. Прекрасно! Шэ Ли ненавидела макияж, прически и платья. Особенно традиционные. Но сейчас она должна была быть во всеоружии. Поэтому на ее просьбу мама присылает лучших из своих. Выпрямить вьющиеся белые волосы — спасибо русской бабушке — уложить их в традиционную китайскую прическу. Весьма экзотичное сочетание, надо сказать, но эффектное. Полное покрытие лица косметикой — как же она это ненавидит. Но традиции, что уж там. Шпильки на высоком каблуке. Да, у нее и так высокий рост, но при этом Шэ любит носить каблуки иногда: ей нравится это ощущение, когда смотришь на человека сверху вниз. Ох, как же она заебалась в свое время, когда училась на них ходить красиво. Орала, плакала, ругалась матом на учителя, ломала каблуки, ладно, не ноги. Но смогла. Теперь ее походке — если она сама того захочет — позавидует любая мировая модель. Кстати, ей предлагали модельную карьеру. Предложивший потом долго не мог писать — не хуй трогать ее коленки своими противными ручками. Платье. О! Платье — это отдельный разговор вообще. Ну, ладно еще, юбки — куда ни шло. Особенно короткие. Но вот это вот яркое с золотой вышивкой плотно прилегающее нечто, в котором невозможно двигаться и вообще нормально ходить — бррр! Фу! Однако Шэ признает, ей идет. Можно даже сказать, что она сногсшибательна в этом образе. Обычно она идет в школу, если захочет, одевшись так, как ей удобно. Чаще всего это джинсы в облипку, серые штаны с высокой талией и широкой резинкой или мини юбка. На ногах кроссовки. В остальном широкие футболки или спортивные топики в сочетании с бомберами. Все. Ей больше ничего не надо. Конечно, она не пренебрегает ежедневным уходом — это будет себе дороже потом, если она пропустит очищение кожи или увлажнение. А еще есть процедуры, которые в Китае не особо распространены в силу традиций. Их она любила, хотя сталкивалась с непониманием от сверстников и старших. Да-да, тут речь идет о депиляции. Шэ Ли не любила волосы на своем теле. Их было меньше, чем у остальных, спасибо бабуле, но все равно, она удаляла их регулярно — ей нравилось само ощущение гладкой кожи. И вот она, такая вся противоречивая и не любящая все эти женские штучки особо, сидит сейчас перед зеркалом и видит, что все старания прошли не зря. Главное, чтобы подействовало на одного конкретного человека. А там плевать на все. *** Не то. Все не то и не так, как хотелось ей изначально... Тот ужин, на который они пришли всей семьей изображать идеальную, прошел спокойно. Семья Хэ была в составе только двух человек — непосредственно отца семейства и старшего сына. Тянь не явился, и слава богу! Ей хватило и взглядов от Чена, пробирающих до костей, которые он нет-нет, да бросал на нее. Они с матерью вскоре уехали, оставив мужчин говорить о своих серьезных делах. После отец приехал весьма довольным... Шэ Ли же не была довольна: да, она покрасовалась, показала себя девушкой, которой просто обязаны заинтересоваться все мужчины вокруг. Но что-то было не то. Через несколько дней отец взял ее с собой на переговоры с Хэ. Опять каблуки, узкое платье в традиционном стиле и макияж, хотя последнего гораздо меньше, с прической тоже слишком заморачиваться не стала. И опять отцы куда-то удаляются, оставляя «детей» вместе. На этот раз встреча не в ресторане, а в пентхаусе Хэ... Чен вежливо спрашивает, не хочет ли она чего-нибудь. На отказ реагирует спокойно. Ли нервничает — ей не нравится атмосфера и то, что опять надо изображать тут не пойми кого. И да, пусть рядом находится мужчина, от которого течешь просто взглянув на него, ей не нравится. - Тянь сказал, тоже скоро придет. - О? Интересно. А почему его не было в тот раз? - Отмазался, - как-то усмехнулся Чен, - Вы ведь не ладите в школе, я правильно понимаю? - Ну да. - Почему? - У нас у каждого свои взгляды на школьную жизнь и отношения с окружающими. - И какие же у тебя? - Это действительно так интересно вам? - красиво изогнутая бровь. - Нет. - Тогда к чему такие пустые расспросы? Я честно сказать вообще не понимаю, для чего отец взял меня с собой и оставил тут... - Неужели? А мне кажется, - Чен подходит ближе, - ты прекрасно осведомлена об этом. И взглядом окидывает все тело, смотрит в глаза и усмехается. Опять усмехается, сука. Как будто про всех знает все, и даже больше. - Я не понимаю, о чем вы, - хладнокровно произносит Шэ Ли. Ей неуютно. Она, привыкшая считать себя хищником, чувствует себя загнанной в клетку. Чен только рассмеялся. Он резко притянул девушку с диванчика к себе — его руки уже были пусты, когда он начал движение к ней. Ли попыталась вырвать руку, но ее только плотнее прижали к себе... И тут до нее дошло. Все-все дошло. И почему на том ужине присутствовали они с мамой, и почему отец тогда задержался с семейством Хэ и пришел довольный, и почему сегодня ее взял с собой, а сам быстренько смотался куда-то. Все понятно — ее продали. И вот так она не хочет точно. Оглядывается незаметно, как думает она, пинает Чена под коленку, вырывает руку. Пытается — все это не получается, как слону дробинка. Она слышит чужой смешок и понимает, что пришел Тянь. - Я смотрю, вы все еще не приступили, брат, - выделяя последнее слово. - Она говорит, что не знает, для чего ее отец сюда привез. Веришь, нет? И ржет. Точнее, ржут оба, а Ли не до смеха. Она пытается вырваться из стальной хватки. И ведь держат ее всего-то одной рукой, а как будто в бетон вделали или в лед вморозили — никакого движения с ее стороны не получается. Каблуки не добавляют прыти. Они больше не говорят вообще, Чен только тянет ее куда-то. Через секунду ясно, куда: к высокому столу. Даже она со своим ростом и на каблуках дотягивается до пола только носочками туфель, когда ее прижимают животом к столешнице. Вырывается, пытается лягнуть каблуками в ноги, но нет — нет никакого эффекта. Она чувствует себя бабочкой, которую распяли под лупой, приколов иглой. Только вместо иглы рука Чена, которой он ее удерживает, заломив уже ее руку за спину, а вместо лупы и взгляда коллекционера оба Хэ. В какой-то момент Чен отпускает ее (она вздыхает с облегчением и пытается перевернуться на спину хотя бы), вжимается бедрами в ее выпяченную на столе туго обтянутую тканью платья попу. И ей становится страшно: фантазии фантазиями, но тут реальность. Причем весьма жестокая. Да, она захотела его — одного конкретного человека, да, он ей снился, да, она зависала и днем, погружаясь в фантазии. Но в них все было по согласию. Была искренняя страсть и желание, не основанное на деньгах. В них не было того ехидства и вообще всего этого мерзотного ощущения. В них была жизнь. А не это... Чен не дал сделать и движения: надорвал разрез платья, приподняв его до талии, разорвал колготки и снял трусики — они больно впились в кожу на бедрах, ведь ноги разведены по сторонам. Ли опять задергалась с неистовой силой, на что получила шлепок по ягодице — весьма болезненный и звонкий. Он усмехнулся: - Смотри, братиш, какая нежная кожа, ммм! О, а волос у нас нет нигде, - ощупывая промежность, - для кого так старалась, крошка, неужели для нас? Она молчит, понимает, что любое ее слово вызовет еще больше насмешек и издевательств. Она будет молчать, что бы ни случилось. Она понимает, что шансов выбраться и остановить все это действо у нее нет. - Что ж, молчишь... ну и ладно. Чен с силой сжимает ягодицы — наверняка останутся синяки. Проводит большими пальцами по половым губам, немного оттягивает их в стороны, слегка надавливая подушечками. Смотрит. Сухо. И сжимается, будто пытается прикрыться. Вжикает молния, лязгает пряжка. Что-то конкретное и определенное, очень горячее и большое проезжается по всей промежности, а после останавливается у лона. Ли дрожит и не может сдержаться, кричит, когда он входит, почти на половину разом. Больно. Жутко больно. А Чен выходит и загоняет себя целиком в нее. Вот тут Шэ Ли уже кричит во все горло, у нее будто все внутренности одним движением смяли в отбивную. Он начинает двигаться резко и сразу быстро, хотя идет туго. Тянь сидит на кресле неподалеку и наблюдает за всем без особого интереса. Кончает Чен со стоном, долго вколачивается после, продлевая себе удовольствие. А когда выходит из нее и застегивается, видит не только белесые подтеки своего семени, но и тонкие струйки крови, бегущие по стройным ногам и впитывающиеся в остатки колготок. Хмыкает — неожиданно. Она не выглядит невинной, да и справки о девушке он наводил — та еще оторва, а тут на тебе — девственница... Была... Отходит от стола и в последний момент возвращается, подхватывая оседающее на пол тело. Ее ноги не держат и слабость во всем теле. Слезы сами катятся по щекам, губа закушена и в глазах нет прежней жизни... Старший Хэ подхватывает ее и кладет на диван, напротив сидящего Тяня. - Неловко получилось, да, брат? - ехидно уточняет тот. - Отъебись, - емко и лаконично. Тянь уходит, оставляя их двоих — ему неинтересно. Однако несмотря на осознание того, что только что сделал, Чен все равно берет ее еще несколько раз — не может удержаться. Сначала сидя на том диване — просто сажает ее сверху, заставляя двигаться саму и наматывая на кулак длинные распустившиеся волосы, чтобы выгибалась. Потом на полу, заставляя долго отсасывать, прежде, чем войти. Да, девочка действительно не сильна в этом всем, но ему плевать — он получает свое удовольствие. После опять на том же столе. Только Ли уже лежит на спине, а ее ноги на его плечах. Так он входит глубже, вызывая волны сильнейшей боли. Отпускает ее поздно ночью. Доводит до машины и дает указания водителю. Как Шэ Ли появляется у себя дома, помнит смутно. У нее все плывет перед глазами. Помнит только, что встретила в доме отца — очевидно, ждал ее — но ничего ему не сказала. Пошатываясь пошла к себе... Она не выходила из комнаты несколько дней. Отказывалась есть, а пить могла и в комнате. Плохо спала и вскрикивала во сне. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой использованной и униженной. Это было жестоко. Ее желание обернулось против нее, хотя и не будь его, все равно все было бы так же — от своего отца она пока убежать не в силах... В школу пошла через неделю. Одежда закрытая — опять штаны, кроссовки, широкая футболка и джинсовка. Длинный стилет теперь всегда в наилегчайшем доступе — просто так спокойнее, хотя она понимает, что в школе ей никто не навредит: там один сброд травоядный. Да, есть Тянь, но он показал свою незаинтересованность — видимо, рыжая штучка (иначе она этого бешеного Мо не называла) не дает ему покоя основательно, и все действительно серьезно... Чего никто не ожидает увидеть, так это того, что Шэ Ли — самая яркая девушка из старших классов, так или иначе волнующая умы всех — придет с мальчишеской стрижкой, да еще и такой неаккуратной. Помимо всего прочего под глазами залегли нешуточные тени, а взгляд сделался таким странным — одновременно жестоким и тоскливым. Все это странно. Отсидела на уроках нормально, учителя не трогали, видя состояние. Вот только выходя из школы она не ожидала увидеть у ворот большую черную машину, курящего рядом с ней Чена в идеально выглаженных брюках и такой же рубашке. Движения были нервными, дерганными — не такими, как обычно, присущими вальяжному хищнику, нет. Он явно был взвинчен... Увидел ее, бросил сигарету, открыл дверцу машины и достал огромный букет белых роз. Наверное, в нем больше сотни собрали — вон, даже ему держать его не особо удобно. Стоявшие неподалеку и глазевшие на красивого богатого мужика школьницы аж взвизгнули, когда увидели его с букетом. А он направился к ней. Сказать, что Ли была в шоке — ничего не сказать. То есть это мудло искренне считает, что после того, что сделал, может вот так вот прийти к ней с букетом и извиниться? Да хера с два, блять! И ведь подошел. Сначала она хотела попятиться и сбежать через другой выход — да хоть через забор. Но не стала малодушничать. - Это тебе, - выдавил он, - И нам надо поговорить... - Пошел на хуй, уебок, - тихо процедила она сквозь зубы и попыталась обойти его. - Ты не понимаешь, произошло недоразумение, - он максимально сдержан. - Это ты не понимаешь... - шипит она, - Иди. На. Хуй! Выхватывает несколько роз из букета и лупит их ими по лицу. Плевать, что может поцарапать шипами — так даже лучше. Зеваки ахают. Она же пытается дать деру, но ведь не до конца восстановилась еще — до сих пор на обезболивающих сидит, да и не с ним ей тягаться Чен просто перехватывает ее и закидывает себе на плечо, как мешок, несет в машину, сажает и пристегивает, предварительно прицепив одну руку наручником внутри салона. - Сука! Пусти меня! Я с тобой никуда не поеду. Молчит. Спокойно закрывает дверь и уезжает за город. Он не видит, но знает, что за ним пристально наблюдают как минимум еще две пары глаз: Тянь ехидно ржет, Би, наверняка фэйспалмит и ржет в голос, но послушно едет за другом-начальником на своем мотоцикле чуть поодаль. Останавливаются они далеко за городом, машины там почти не ездят. Чен открывает дверцу с ее стороны, но саму не отстегивает. Начинает говорить. - Знаешь, это, наверное, глупо, но я хочу попросить прощения. Видя поступок твоего отца — как он явно намекал на все, я подумал, что и ты такая же можешь быть. Твое досье это подтвердило — идешь к своей цели по головам, несмотря ни на что. Да еще и выряженная такая, держишься хладнокровно... кхм, гладкая вся. Я не мог подумать, что буду твоим первым. Мне сорвало башню в тот день — и выпил лишнего, и явно мне они подсыпали что-то (я себя так не веду обычно). - … - Это не оправдание, я понимаю. Но мне действительно хуево от этого поступка. Не смотри на меня так: да, я не святой, и на моих руках много крови и прочих запрещенных веществ, но я никогда не насиловал женщин. А в тот момент под веществами не понял сразу, что это не игра и не набивание себе цены. Упреждая вопрос скажу, да, я точно знаю, что мне что-то подсыпали — это подтвердили в лаборатории, где я сдал анализы, они пока пытаются узнать, что это было. - Мне плевать. Это тебя не оправдывает, - фыркнула она. - Да, не оправдывает. Но знаешь, утром следующего дня, когда я очнулся и пришел в себя, я понял, что же натворил... Если будет ребенок, я готов взять ответственность. - Даже если твой отец будет против этого? - Даже если он будет против. - Хм, знаешь, если будет ребенок, его не будет, - жестко сказала она, глядя Чену в глаза, - Я не хочу иметь с вашей уродской семейкой ничего общего. Отвези меня домой. И я надеюсь, что ты меня больше не побеспокоишь... Если бы Шэ Ли знала, чем это все для нее обернется.