***
— твои родители случайно не инопланетяне? — завали лицо, чонгук. — вливая в себя очередной шот вздыхает ким, глазами выискивая чимина, что уже изрядно надрался и успешно растворился в толпе. — потому что ты неземной. — с усмешкой все не может успокоиться чон, который уже навряд ли сможет похвастаться своей кристальной трезвостью, и, облокачиваясь на стойку, заглядывает в чужие глаза насколько это возможно, когда ким намеренно избегает встречи их взглядов. — чонгук, серьёзно, давай ты оставишь меня в покое хотя бы на сегодняшний вечер. — устало тянет парень, с прищуром ловя подозрительно довольного вонхо, а после переводит взгляд на предмет его безграничного счастья в его руках. а вот и пропажа. правда картина ему как-то мало симпатизирует, а в голове единственное, что остаётся — оставлять чимина, пьяного на тот момент, конечно, не прям в жопу, но всё ещё одного, было явно не самой лучшей идеей. потому что теперь он не просто в жопу, он в жопе. а если в жопе чимин, значит в жопе и тэхён. не самый приятный бонус их дружбы, но хотя бы не тупой и ещё тупее. юнги бы, смотря на брачные игры тэхёна с чонгуком, добавил бы, что тут ещё как посмотреть. — он его сейчас сожрёт, может лучше вмешаться? — наблюдая за лобызанием давно уже потерявшего связь с миром людским чимина и всё же более трезвого вонхо, который видимо всё-таки мудак, раз решил воспользоваться весьма щепетильным положением младшего, чонгук цокает. — думаю это уже не наши заботы. — хмыкая на через чур недовольного мина, что уже двигается в сторону парочки, тянет ким. — по крайней мере до тех пор, пока один из них не будет уложен на лопатки. — кстати о лопатках. тэхён думает, что их знакомство точно доведёт его однажды до полнейшей, но оттого не менее добровольной капитуляции.***
— ну-ну, тише, чё ты такой дёрганый, я ещё ничего даже не сделал. — вонхо опирается спиной на стену позади себя, вытирая тыльной стороной ладони свои губы, после того, как его нагло оторвали от ластящегося к нему парня. — хватает и того, что ты собираешься сделать. — цедит в ответ блондин, удерживая в своих руках еле стоящего чимина, что так и норовит залезть ему под футболку, изводя его уже и без того шаткую нервную систему, и губами исследует его бледную шею, что-то нечленораздельно мыча, когда его пытаются от себя оторвать. — всё добровольно, как ты можешь заметить, так что прекрати строить из себя его мамочку и свали обратно в свою берлогу, грозный мишка гамми.***
— легче? — держа рыжую чёлку бледного как смерть чимина, пока тот выворачивает свой желудок над таким же бледным унитазом, другой рукой держа у скулы пакет со льдом, который для него спиздил тэхён из чужого холодильника, пока чонгук взял вонхо на себя, видя состояние пака. — х-хён… — жалобно тянет пиздострадалец, сползая на пол и всё ещё смотря на него мутными глазами, тянет руки к его боевому ранению. вот-вот и заплачет, ей богу. — жив буду, давай-ка лучше тебя умоем. когда чимин, грузно опираясь на раковину и всё ещё ловя вертолёты сначала не может включить кран, даже с четвёртой попытки, а после, не без помощи старшего разумеется, приводит себя в более менее надлежащее состояние, юнги ловит себя на мысли, что всё не так уж и плохо: лицо лучшего друга хоть и опухшее, изо рта несёт стойким перегаром, а само его тело то и дело стремительно кренится ближе к мраморному полу в односторонние объятия, но это всё ещё лучше, чем если бы он всё-таки оказался в постели перекаченного мудака в лице вонхо. не настолько лучше, конечно, чем если бы он не был бы ещё и таким ужраным, но в этом весь чимин. друзей не выбирают. — х-хён… почему он меня не любит… — внезапная смена переживаний с ран на лице до, как оказалось, существования влюблённости младшего, кажется выбила из блондина весь воздух, заменив его на разочарование во всём мире и в самом себе включительно, сдавливая грудную клетку. надо же ему было увидеть в чимине предел своих мечтаний и наивно полагать, что однажды всё решится само собой, а до этого времени рыжий мало того, что ни в кого не влюбится, так ещё и резко перестанет быть ахуенным, и он сможет перестать думать о нём не только как о друге. его пропитанное горечью сердце кажется в сговоре не только с самой судьбой, но и с кармой, и болит сейчас, насмехаясь, в отместку за всё плохое, что он делал за свою короткую жизнь. кто ж знал, что в детстве издевательства над мелкими букашками в их дворе будет караться именно так. и плевать, что издевался он над ними с чимином на пару. раз у младшего такая же не взаимная любовь, значит и до него мстя коварной кармы добралась. правда не то, чтобы его это как-то успокаивало, но вдвоём страдать вроде как должно быть не так мучительно. друзья же. — аккуратнее, сейчас навернёшься и любить некого будет. — ты такой хороший, — чужие ноги заплетаются, а поплывший взгляд начинающих слезиться глаз кажется совершенно ничего не видит, цепляясь за предложенную помощь, как за единственное, без чего он не смог бы жить. собственно то, с каким усердием младший пытался затеряться в пьяной и уже потерявшей к нему всякий интерес толпе, можно считать, что так оно и есть. — а юнги-хён… он не такой, такой, но не так… совсем не так… почему всё вокруг так, а он, словно намеренно не видит… ничего не видит. — значит он дурак, и ты дурак, хватит так нажираться, двигался бы дальше, — наконец оказываясь на улице, где прохладный ветерок, мельтеша, развивает их волосы, путая между собой и обдаёт своим свежим, по сравнению с тем, где они находились до этого, дыханием, самую малость приводя пьяную рыжую голову в сознание, юнги вызывает такси и помогает паку сесть на скамью, после того, как того снова нещадно рвёт. а у самого в мыслях только то, что сам он двигаться дальше как-то не спешит. да и не пытается вовсе. — если вперёд, то только с ним. — тогда сделай для этого всё возможное.***
— ты хочешь сказать, что жаловался юнги на свою не взаимную любовь, которой является он сам? — я помню, что сказал ему, что-то вроде «юнги-хён не замечает меня», но он на это никак не отреагировал, а потом остался со мной и утром на столе был завтрак и таблетки, — короткие пальчики зарываются в жёсткие, сожжённые краской волосы, наводя на голове полнейший беспорядок, пока их владелец отчаянно пытается раствориться в воздухе или хотя бы стереть память себе и самой причине, из-за которой он сейчас так убивается. какой позор. — мне кажется, я умру быстрее не от его отказа, а от заботы, на которую он не скупится, жертвуя своим отдыхом. — он не отреагировал, потому что не разобрал того, что ты там бормочешь, ты же был ужранным в говнину. если бы не чонгук, ты бы прям на танцполе вывернулся наизнанку, а после, я уверен, полетел бы следом. — красные глаза кима из-за бессонной ночи смотрят на друга осуждающе и с совершенным нежеланием продолжать разговор, когда его ждёт мягкая подушка и бесконечно долгий сон на весь оставшийся день. но он всё ещё здесь, также как и наглость и отсутствие совести у чимина. а ведь он тут жертва. мало того, что из-за убойной ночки пака он вынужден был помогать чону с его сбитыми кулаками и лопнувшей губой после того, как вонхо решил, что ему всё равно на ком снимать своё напряжение, оставшись без покладистой игрушки на вечер. ну а где есть чон, там есть и выбитые зубы, и чужое разбитое лицо, и не контролируемый поток не затыкаемой речи с комплиментами, уже, разумеется, направленных на него, дешёвыми подкатами и всё ещё продолжающимися попытками затащить его в постель, пока ким добровольно принудительно обрабатывал его раны. и о, боже, как же он заебался. что такое этот ваш сон? — что у вас с чонгуком, кстати? он в твоём вкусе, но ты продолжаешь его упорно динамить. — мы переспали, — устало вздыхает тэхён, всё ещё хотя спать и совершенно теряя желание жить. — но в свою защиту скажу, что это было до того, как оказалось, что он тот самый классный, но немного наглухо отбитый, давний друг юнги и теперь тусуется с нами. — так и в чём проблема? — а проблема он сам: мы переспали, наутро он свалил. нет, на это я не обижаюсь, это был разовый перепих без обязательств, но он видимо решил, что раз уж так сложилось, я снова ему дам, — где там его сигареты? — но я знаю, чем всё это закончится, он увидит во мне свой антистресс и будет прибегать ко мне каждый чёртов раз, когда его приспичит, а я, разумеется, буду давать, потому что да, мне тоже понравилось. чимин думает, что его друг идиот, потому что таких взглядов не заметить нельзя, ведь они абсолютно идентичны тем, что он сам кидает на юнги, когда тот чем-то увлечён и не обращает ни на что вокруг себя внимание. идентичны и тем, которые сам тэхён бросает в сторону чонгука, стоит тому отвлечься, но, если отвлекается он на своих поклониц, то ким сразу начинает того поддевать, надеясь забрать всё внимание на себя, что происходит и с чонгуком, когда возле тэхёна вертятся молоденькие мажоры с первого курса. но он не может их осуждать. они хотя бы не боятся в этом признаться. в отличие от него самого. — тебе стоит меньше думать об этом и начать смотреть по сторонам, хён. — ким, на давно забытое младшим обращение, в недоумении приподнимает бровь, сразу же хмурясь от осознания чужих слов, но молчит, поджимая губы, когда чимин резко теряет свою серьёзность, растягивая губы в улыбке. — а ещё опохмелиться. а где есть опохмел, есть и юнги. а где есть юнги, конечно же, есть и чонгук.***
опохмелиться почему-то перерастает в нечто, что на свадьбах называют «второй день гуляния». «почему-то» на самом деле очень даже очевидный способ споить много думающего тэхёна (и, конечно же, много думающего себя), а после свести его всё-таки лбами с чонгуком. насчёт того, чтобы свести себя лбами с юнги он пока не думает (и, если быть честными, не собирается думать совсем), счастье друга важнее. правда всё, что он пока что делает, так это пользуется моментом, расслабляясь в чужих руках, опираясь на сильную грудь позади себя и находясь между ног юнги, чувствует его тёплое дыхание у своей шеи, пока его нежная кожа покрывается толстым слоем мурашек. он пьёт залпом и позволяет себе откинуть голову на чужое плечо, чувствуя себя как никогда умиротворённо. напротив, поджав под себя ноги, сидит тэхён, его взгляд направлен в упор перед собой, пока из ушей, кажется, вот-вот пойдёт пар. он раскачивается из стороны в сторону, надеясь поумерить свой пыл, когда чонгук продолжая ему что-то шептать, наклоняется ближе. чимин думает, что в его ковре скоро будет дыра, может не столь большая, но глубокая точно. возможно он даже сможет подглядывать через неё на вечно ссорящихся соседей, наблюдая развернувшуюся мелодраму из первых рядов. от собственных мыслей его пробирает на тихое хихиканье и он, беря широкую, бледную ладонь лучшего друга, начинает тихую войнушку на пальцах, старательно заваливая длинный большой палец под свой, пухлый и маленький, что, разумеется, выходит также плохо, как и у тэхёна сдерживать себя. спустя пару секунд вслед за тэхёном, комнату покидает и чонгук. — хён, может сходим на этих выходных на пляж? пора начать делать всё возможное, да, пак чимин?***
— убери свои чёртовы руки, чон чонгук, иначе я на этот раз не сдержусь. — сквозь зубы цедит, пальцы со своей талии отцепить пытаясь, пока старший, усмехаясь, лишь впечатывает его в стену, приближаясь всё ближе к чужому лицу. — сколько можно бегать от меня, ангел? — носом ведёт по щеке, чувствуя чужой судорожный вздох и улыбается, когда тело под ним напрягается. — твои глаза так сияют, мне кажется я ослепну от их красоты, что же мне делать с этим? — не смотреть в них, кретин, — опуская взгляд, сжимает руки в кулаки. то, как давит на него чон своей мощной аурой, вынуждает его сильнее скрипеть зубами, в старании не растаять под чужой уверенностью, подобно льду в жаркий день. куда делась вся его надменность, чёрт возьми? — к сожалению, это лишь звучит так легко, знаешь? — крепкие руки скользят под футболку, скользя пальцами по плоскому животу и сжимая крепче талию, оглаживают медовую кожу. — ты ведь такой нереальный в этой своей не идеальности, даже не знаю, как так вышло, что я всё ещё глаз своих, далеко не таких прекрасных, как твои, оторвать от тебя не могу. — какие-то спорные комплименты пошли. ты что, всю свою фантазию исчерпал там или это твой лимит? — ким проводит языком по своим губам, вмиг пересохшим и копирует чужую ухмылку, видя потяжелевший взгляд напротив. — о, или это должно было сработать? ну, знаешь, тот самый стопроцентный вариант, который работает на всех неоспоримо или... — что ты несёшь, какой ещё стопроцентный вариант? — резко обрывает брюнет, сдавливая парня под своими руками сильнее и хмурясь, смотрит в упор в кофейные глаза, словно на их дне находятся все нужные ему ответы. — я что по-твоему всё это время делаю? — ну да, давай, ещё построй из себя дурачка, — откровенно бесится младший, сверкая холодным взглядом в ответ, отталкивая от себя растерявшегося брюнета и прижимая к стене уже его. — я по-твоему совсем тупой и ничего не понимаю, или может ты гением себя возомнил и думал, что твои мотивы совершенно не понятны? — да о чём ты, чёрт возьми, говоришь? нервный смешок и парень отходит, запуская руку в свои волосы, всё ещё с призрением смотря на старшего. — зачем ломать комедию, что сложного было с самого начала подойти и так и сказать, «тэхён, так и так, я всё понимаю, один раз не пидорас, но мне понравилось, может повторим?» и всё, я может и подумал бы, даже несмотря на твой язык без костей и незнания рамок приличия, но нет, мы не ищем лёгких путей, будем ходить по кругу и безбожно клеиться, ещё и так упорно, будто я дешёвая подстилка и просто ломаюсь, лишь бы цену повыше задрать. его свирепый взгляд обжигает, обида тугим узлом давит на горло, всё капает и капает, пока ногтевые пластины непроизвольно ранят нежную кожу ладони. — но я не чёртова давалка, чон, и лучше прекрати это прямо сейчас, пока я всё ещё могу себя контролировать. вот только говорит он про слёзы, что так не вовремя и абсолютно предательски копятся в уголках его глаз. — значит вот какого ты обо мне мнения, а я-то думаю, что же не так, я ведь жопу рву и так, и сяк, бегаю за тобой, всё причину понять пытаюсь, в чём моя проблема, что я упускаю и надо же, оказывается она и не во мне и не в моих подходах даже. — от вида того, как желваки начинают играть на чужом лице и как холодеет взгляд, у тэхёна скапливаются мурашки, кажется создавая пробку у его сердца, а оно, кажется, биться совсем перестаёт, когда чонгук хмыкнув опускает голову. — а она в твоей безмозглой голове, раз ты так упорно не хочешь понять, что я тебя, блять, люблю и делал всё это не ради твоей, чёртовой задницы, а ради всего тебя, чтобы весь ты стал моим. в тяжёлой, звенящей тишине, когда дверь с той стороны закрывается, а после захлопывается входная дверь, один ким тэхён, оставшись один на один с собой, не сразу осознает, что, захлёбываясь в своих слезах, забывает, как дышать, и что всё это время они в квартире так-то были не одни.***
— чёрт тебя дери, тэхён, — тяжело вздыхает пак, смотря на цифры, что мигают красным по белому тридцать восемь и пять, пока сам больной лежит под двумя махровыми одеялами и всё равно трясётся, как будто в квартире стоит мороз в минус двадцать как минимум. — я конечно хотел, чтобы вы поговорили наконец, но это не должно было закончится твоей смертью. — я ещё не умер. — но активно двигаешься в этом направлении, — растирая мазь на чужой горячей груди и кутая парня в кокон из, уже трёх, одеял, чтобы тот пропотел, вынужденный медбрат идёт ставить чайник для чая. — блять, на дворе лето, жара плюс тридцать, как ты мог меня так подставить. — кто виноват, что ты решился на это только сейчас, — недовольно бурча от нехватки воздуха и отсутствия возможности пошевелиться, чтобы хотя бы волосы с лица убрать, пыхтит ким. — ты можешь перенести на завтра, это ведь не официальное свидание, чтобы так переживать, в конце концов вы не незнакомцы и знаете расписание друг друга. — в том то и дело, что завтра ни он, ни я уже не можем. он из-за горящих сроков, я потому что ты всё ещё не идёшь на поправку. — с кухни несёт свежезаваренным бульоном и это может и должно было разыграть аппетит у, ничем не питавшимся со вчерашнего дня, кима, но зная, как готовит чимин, даже помои у него будут пахнуть вкусно. на вкус же даже пробовать страшно. — я не маленький ребёнок, температура скоро спадёт, а если нет, я всё ещё помню номер скорой. — мысленно молясь, чтобы желудок сейчас не решил его подвести, вынуждая пробовать очередной кулинарный шедевр этого горе повара, тэхён двигается ближе к стене. — а если тебя пугает факт того, что ты можешь заразиться за это время, то просто ночуй у него. и вам хорошо, и я хотя бы смогу двигаться. сощуренный взгляд карамельных, и без того узких, и явно что-то подозревающих глаз загорается возмущением, но чимин молча отходит, оставляя все нужные таблетки и чай на прикроватной тумбе. — я просто волнуюсь о тебе, хён. тэхён знает, тэхён всё понимает, но жить всё ещё хочет. а на еде младшего, его заботе, льющей через край, и любопытстве, которое лезет совершенно не туда, куда следовало бы, прожить долго не получится однозначно. умрёт либо от отравления, либо из-за атрофированных конечностей, потому что «куда ты со своей температурой собрался, лежи, не двигайся и даже не думай». дышать хотя бы, спасибо, разрешено. но не возле окна и, не дай бог, у холодильника. в общем чимин всё-таки уходит, пары пока что никто не отменял. и, собственно да, умудриться заболеть во время нещадно палящего с самого утра солнца надо ещё уметь. но он же сам ким тэхён. подумаешь немного инвалид, жить без мозга вообще-то трудно. подумаешь немного много думает и не в том направлении зачастую, когда нет мозга думать вообще противопоказано так-то. так что это не он. это инвалидность его. надо кстати матери позвонить, спросить как людям с такой проблемой жить, она у него мудрая, хоть тоже немного инвалид, но живучая, в отличие от него. это семейное вообще-то, мать она может и мудрая, но отца его тоже проебала практически также. вот весело им будет на старости лет обсуждать своих похереных мужиков. то, что она его переживёт он уверен. это же она. но вставать было явно лишним. ни голова, ни тело к таким нагрузкам, как оказалось, были не готовыми. но мы ведь упёртые, идём шатаясь, еле стоя на ногах и держимся за стены, пока перед глазами всё плывёт. идём до последнего, ведь душ намного важнее, чем не спавшая температура и сон. чистолюбивые. о, и конечно же, легче ему под прохладными струями воды не становится, жар не спадает, а голова кружится не перестаёт. зато уже не потный. и, кажется, с галлюцинациями. кто мог прийти к нему посреди рабочей недели, когда, как показывают часы, пары ещё не окончены, а чимин только ушёл? тэхён думает, что возможно всё-таки вставать действительно было лишним, когда перед глазами начинает темнеть, но дверь открывает. вопросов после сего действа становится лишь больше. и задать бы их он бы задал, но не успевает. ведь, что такое везение?***
чонгук думает, что знакомство с юнги было его самой большой ошибкой. ведь ким тэхён, наверное, первое что-то совершенно несовершенное в его жизни, что выходить из мыслей не хочет, хотя очень яро ему сопротивляется и кажется вообще не умеет читать между строк. сколько он ему намекал, сколько прямым текстом говорил, всё словно в одно ухо влетало, в другое вылетало, а он и рад. а чонгук не рад. совсем. особенно не рад тому, что спустя пять дней молчаливого отсутствия в его жизни, он узнает, что тот не просто избегает его, а вообще не появляется на парах. чимин ходит всё, да смотрит, но не подходит ближе, просто остаётся молчаливо наблюдать. зачем он не знает наверняка, но догадывается. и смотрит в ответ. замечая его с юнги сдвиги в отношениях, но тоже молчит. наблюдает также молчаливо и прекращает появляться на волейболе. главного зрителя больше нет, так какой смысл. а после оказывается, что ангел и не пытался прятаться от него. он просто крылья сложил, без возможности дальше летать под натугом недуга. взволнованное сердце, что мечется, никак не находя себе покой, в итоге доводит его до ручки. и находя себя перед чужой дверью, он беспокойно тянет руку к звонку. не с первого раза конечно, но он взрослый, зрелый мужчина и имеет полное право зассать. но когда дверь открывается, а за ней весь такой домашний, взлохмаченный тэхён, бледный правда и подозрительно шатко стоит на ногах, брюнет чувствует себя на своём месте. так как нужно. а после ким падает в обморок, и тогда-то чон действительно ссыт. но уже не за себя.***
— лежи, великомученик. первое, что видит тэхён, это чонгук. и непросто чонгук, а в его фартуке, на котором, к слову, нарисована голая, мускулистая грудь, чонгук. ким на минуту позволяет себе подумать о том, что голая грудь чонгука выглядит намного лучше и он был бы совсем не против, если бы тот был без верха. но только на минуту. вопросы всё ещё без ответа всё-таки. — почему ты здесь? на удивление, попытка встать даётся ему намного легче, чем в прошлый раз, и голова больше не стремится расколоться на две части. это успех, думает он. до тех пор, пока не встречается с чужими глазами. в них холод плещется, заполняя всё пространство, да и сама его аура не обещает ничего хорошего, вынуждая опустить глаза и отчего-то резко уменьшиться в размерах, съёжившись. — потому что ты явно не в состоянии позаботиться о себе, как бы об этом не кричал. — в чужом голосе звучит сталь, которой он старательно перекрывает все его переживания, стараясь не выдавать своё желание просто быть рядом, особенно, когда предмет воздыхания плюёт на своё здоровье и очевидно нуждается в заботе. ему не отвечают. тэхён, ложась обратно, поджимает губы, борясь с накатившей вновь дозой слёз. его преимущества перед таким отношением от человека, от которого меньше всего ждёшь, равны нулю. потому что теперь, всё, чего он хочет, это вернуть всё как было. теперь всё, чего он хочет, это перестать делать эти чёртовы ошибки раз за разом. — прости. — за что ты извиняешься? — в ответ с ухмылкой. пока сильные руки развязывают фартук после приготовления нормальной еды, ким борется с желанием отвернуться к стене, но лишь виновато смотрит в чужие глаза, немо отвечая. — ты не виноват в том, что не можешь дать мне то, чего я хотел. — хотел? — голос даёт петуха, дрогнув, как и сам парень, от взгляда, что вмиг наполняется тоской, смотря на него в ответ. — хотел. — со вздохом. — продолжать хотеть, зная твоё отношение ко всему было бы глупо. — «но я продолжаю хотеть» хочется добавить, но он молчит. — ты же понимаешь, что по твоим действиям понять, что ты хотел, чтобы я был с тобой, было трудно, особенно после нашей первой встречи. — чонгук в ответ задумчиво кивает, видимо начиная осознавать, что и сам был не совсем прав. — ты спас пьяного меня от пьяного мужика, который явно хотел затащить меня в постель, но ведь сам оказался на его месте, когда брал меня в состоянии, когда плевать где и с кем. — атмосфера вокруг словно пропитывается молчаливым пониманием, и извиняться теперь хочется уже чону. — а после, даже когда ты говорил напрямую, что я тебе нравлюсь, разве мог я подумать, что ты не просто таким способом разводишь меня на повтор, чтобы потом также уйти, сказав, что имел ввиду тело, а действительно говоришь про всего меня, тем более теперь, когда мы находимся в одной компании. — я не должен был говорить тебе те слова. знаешь, — он откидывается на спинку кресла, на котором сидит, закрывая лицо руками. — я просто правда устал от того, что ты меня динамишь каждый раз, когда я пытаюсь пригласить тебя куда-то, но теперь, когда мы всё выяснили, может… дашь мне шанс? растягивая губы в улыбке, тэхён вылезает из своего махрового убежища и, опускаясь на чужие колени, ведёт ладонями по чужой груди к шее. — я пойду с тобой на тот чёртов футбол, которым ты вынес нам весь мозг, если ты прямо сейчас меня поцелуешь. — былая надменность возвращается, стоит лишь моргнуть и, когда их губы наконец соединяются, тэхён чувствует себя на своём месте. так как нужно. — я оказывается чёртовски долго этого ждал. — ты нереальный, знаешь это? — кажется где-то уже слышал. — задумчиво тянет, хитро щуря глаза перед тем, как снова припасть к чужим губам. когда руки плавно скользнув под футболку, поднимаются к соскам и место дислокации меняется на кровать, в которой до этого отлёживался младший, то, что тот всё ещё больной оказывается совершенно забытым.***
— кретины, — со вздохом заключает чимин, когда перед ним лежат уже двое с температурой. оба бледные, оба трясущиеся и такие же оба довольные. ну да, чего им не быть то, в отличие от него трахаться им никто среди ночи не мешал. — мне одного недееспособного хватало, что мне теперь с двумя делать, — пыхтит, мельтешит, да поварёшкой размахивает, чуть юнги в глаз не попадая. тот рядом сонный, не соображающий, но к двум страдальцам не подпускает, придерживая за талию и упирается головой меж чужих лопаток. — им вдвоём теперь хотя бы скучно не будет, — зевая тянет мин. вот-вот и заснёт небось, но стойко держится, правда за чимина скорее, чем в сознании. но чимин своим мельтешением тоже неплохо помогает на самом деле и, жестикулируя больным, что их мозг скоро сможет отдохнуть от мозгоёбки младшего, прижимает самого младшего к себе. — чимин-а ну хочешь я тоже тебя заражу. — чем ты меня там заразить собрался? — желанием спать, знаешь, как после оргазма в сон клонит? — зарази. тэхён, синхронно с чонгуком выдыхая, на самом деле радуется, что всё приходит в норму и, когда наступает долгожданная тишина, нежась в крепких руках, умиротворённо улыбается. их встрече однозначно привела к полнейшей, но оттого не менее добровольной, капитуляции, но не его, как ожидалось. а его сердце. и он не может сказать, что его это совсем не устраивает.