***
— Не привяжусь… — Эскель счастливо улыбается, глядя на себя в зеркало. Сейчас он находится не в общей комнате, а в спальне наверху, где когда-то ночевал Белый Волк со своими чародейками. Здесь находилось единственное большое зеркало, оставшееся с последнего визита Йен в Каер Морхен. Оно прекрасно подходило ему для избранной цели — подбора более-менее приличной одежды для первого полноценного свидания. Не то чтобы свидание с Ламбертом было первым в его жизни, вовсе нет. Но определённо, оно было намного более волнительным, чем все остальные. Они решили устроить встречу недалеко от крепости, в лесу. Всего несколько десятков метров от замка в лес — к поляне, под раскидистым дубом. Даже коней не нужно было брать — всё под рукой, пешком спокойно можно дойти. Натаскали вместе сена, нашли свечи и договорились, что встретятся к полуночи. Эскелю совершенно не нравилось ничего из того, что было в его скромном гардеробе: штопанные по сто раз штаны, какая-то старая броня, да пара рубашек, переживших с ним и горе, и радость, и пару грандиозных попоек. Пятна от вина — не самое романтичное зрелище. В этот день хотелось выглядеть как-то совсем особенно, поэтому… Он достал из сундука Геральта расшитый красивыми нитями и бусинами куштун, потому что ведьмаку предмет одежды с такими длинными полами был не особо нужен. Мужчина закинул его в сундук так давно, что, кажется, вполне мог уже забыть о нём. Эскель подумал, что друг не отказал бы ему в такой трудной ситуации. Одежда была ему немного тесной, но отражение в зеркале компенсировало неудобство с лихвой. Куштун на нём сидел отлично, подчёркивая мощный корпус, большие руки и широкую грудь. Ему было непривычно вешать на одежду какие-то пояса из бус и широкие тканевые ленты в качестве пояса. Он привык к родной куртке, или к свободной рубахе, но никак не к этим украшательствам. А ведь Геральт умудрялся в этом куштуне бандитов раскидывать и за девками ухлёстывать. Иногда Эскель завидовал его желанию угодить дамам в любой ситуации. Волосы ведьмак собрал в высокий хвост, пока придавался раздумьям о Геральте. Эскель никогда не считал себя привлекательным, в частности из-за уродливых шрамов, полученных много-много лет назад. Он отчаянно старался их не замечать. Подумаешь, шрам и шрам. Два. Три… Зато все знали, что он смог выйти победителем в страшной битве с проклятием. А ещё он пытался смотреть на себя глазами Ламберта. Каким-то образом он смог приковать к себе внимание этого холодного озлобленного волка, сделав того чуточку нежнее. По отношению к себе, разумеется. Ламберт же в тот момент гнал свою лошадь по лесу, в отчаянной попытке найти поляну с васильками, которую они обнаружили совершенно случайно ещё неделю назад, когда ездили расчищать территорию от слишком расплодившихся волков. Пока ведьмаки собирали трофеи от битвы с голодной стаей, то и дело норовившей напасть со спины и вцепиться в горло, Эскель внезапно пропал в каких-то кустах. Очень надолго. Забеспокоившийся Ламберт ринулся туда же и сильно удивился, увидев мужчину, мирно собирающего васильки в большой букет. Ламберт знал, что Эскель любил растения. В Каер Морхене был свой маленький садик, за которым следил Весемир и обучал уходу за зеленью Эскеля. Эскель любил не только травы, но и цветы, поэтому постепенно на территории крепости появились всякие полезные красивые растения, дарящие как пользу, так и красоту. И в тот момент Ламберт узнал, какие именно ведьмак предпочитает. Он очень хотел собрать Эскелю букет. Если честно, юный ведьмак плохо понимал в делах любовных. Ламберт мало бывал на свиданиях, можно сказать, что не был совсем. Все его романы были либо скоротечны, либо печальны. И если под «скоротечными» понимались свидания на одну ночь с деревенскими дамочками, то под «печальными»… Даже вспоминать не хотелось. С Эскелем всё было как-то совсем по-другому. Они даже не говорили о том, что состоят в отношениях теперь. Просто каждый из них это понимал и принимал. Принимал факт возникшей привязанности и это даже почти не пугало. Пока Ламберт собирал букет, довольный своим внешним видом Эскель уже спустился в главный зал в поисках вина поблагороднее и какой-то более-менее подходящей для них еды. Пока он сновал от полки к полке, на него неустанно глядел Весемир, читавший до этого какую-то книгу, оперевшись рукой на стол. Чем-то ему это мельтешение напомнило его самого в юные годы, когда он впервые собирался на встречу с любимой женщиной. Тоже вырядился во что-то поприличнее и долго-долго искал вино в погребе, пробравшись в тот в тайне от владельца. Весемир… Принимал отношения своих учеников. Он был слишком стар для того, чтобы ненавидеть, или читать морали в делах любовных. Ему больше нравилось не критиковать, а наблюдать, как расцветает угрюмый и вечно недовольный Ламберт, когда Эскель находится рядом. Как Ламберт наконец-то улыбается не только от сортирных шуток про еблю и кметов, а просто от факта нахождения кого-то рядом. Как Эскель не один возится с козами и травами, а привлекает к этой деятельности юного ведьмака, даже не против воли того. Как эти двое стараются с каждым днём становиться лучше друг для друга. Старый ведьмак в целом старался быть мудрым в отношение чего-то нового. Потому он лично предложил свою помощь неудачливому романтику и всучил тому бутылку из своих закромов. И даже кубки красивые нашарил в одном из многочисленных сундуков. И даже свечи. — Донесёшь хоть сам, или помочь? Сыр и свежий хлеб на полках в холодной комнате, оливки и виноград я принесу, — Весемир потрепал Эскеля по плечу. Тот улыбнулся и кивнул в знак того, что от помощи не отказался бы. Не очень хотелось тащиться с полными руками всего. Не хотелось уронить сыр на землю, или разбить вино о камни на дороге. — Я вот всё думаю… — Весемир шёл, держал в руках вино и подсвечник, — почему именно он? Ламберт такой… Ну, вроде и не для любви совсем. Он хороший парень, но больно язвительный, колкий. Того и гляди, съест и мокрого места не оставит. А ты его так глубоко и искренне полюбил. — Я где-то услышал, что любовь — злая. Думаю, я показал, что могу выдержать любые её шутки. За что получил большую награду. Я полюбил и ни капли не жалею. Ламберт во многом щетинился из-за своего прошлого. Пытался быть жёстче, чем есть. — И то верно. Он так притих, будто его укротили наконец. — Есть такое, — Эскель улыбнулся, расставляя еду на импровизированном ковре, — спасибо тебе. — Да не за что. Во сколько придёте? — Не знаю, возможно, только утром, — Эскель отвёл взгляд. Весемир хмыкнул куда-то в усы и удалился, пожелав ему быть осторожнее, внимательнее, а также — хорошего вечера. Эскель уселся на шкуры, разложенные им же на траве. Ещё раз поправил свечи и принялся плести что-то из каких-то трав, растущих совсем рядом. Ночь была тёплой. Где-то в кронах сновали запоздавшие птицы, то тут, то там шуршали зайцы и олени в чаще леса, дул мягкий ветерок, несущий сладкий цветочный аромат откуда-то с Юга. Эскель находился в лёгкой эйфории, настроенный на отличный вечер. Ламберт должен был появиться с минуты на минуту. Он ждал, ждал и надеялся на скорое появление мужчины. Сам же Ламберт судорожно прижимал к груди выпадающие из рук цветы, периодически поглядывая вверх. Луна уже показалась на небе, и он с ужасом понял, что опаздывает. Собрав довольно внушительный букет, он уселся на коня и погнал того до крепости, после чего остановил во дворе и ринулся к месту встречи. Весемир наблюдал за этим с лестницы, улыбаясь и хмыкая куда-то в седые усы. Никогда он не видел этого мальчишку… Таким.***
Ламберт увидел свет от огня на поляне и хлопнул себя по лицу. Чёрт, насколько долго он возился? Сколько Эскель там уже сидит, ожидая? Он не хотел думать о том, насколько опоздал, не хотел думать о собственном бесстыжем проёбе. Мужчина не придумал ничего лучше, чем с гордостью выпасть на поляну из темноты, держа перед собой букет: — Это тебе! — выпалил он, зажмурив светящиеся в темноте жёлтые глаза. Эскель опешил. Он знал, что Ламберт приближается. Знал по запаху и характерному звуку шагов, но он не смог уловить в этой смеси родных звуков тихое шуршание внушительного букета. — Мне? — Да! — Ламберт подошёл к нему и всучил букет в руки, после чего сам уселся на шкуры, — помнишь, это с той самой поляны, где мы… -…были неделю назад — Да! Я запомнил, — Ламберт гордо вскинул голову. — Спасибо, Ламберт, это очень… Я люблю васильки, — Эксель повернулся к нему и одарил мягким поцелуем куда-то в висок, — Цветы хорошо выглядят. Как и ты. Только куртку сними. Она в крови. — По дороге напал утопец. — Два. — Два, — Ламберт стянул с себя куртку, а заодно и перчатки, и даже сапоги. Только в тот момент он оторвался от созерцания Эскеля и обратил внимание на его одежду, — ого, что это? Ты всегда для меня красивый, но сегодня… Откуда у тебя такая одежда? — Спасибо, я очень хотел произвести хорошее впечатление, — Эскель смутился и предпочёл не признаваться, откуда достал вещь. — У нас сегодня романтический ужин? — Ламберт обратил внимание на вино и еду. — Да, есть такое. Мы принесли оливки, сыр, хлеб… — Мы? — Я и Весемир. Ламберт подавился виноградной, которую уже успел утянуть в рот: — Весемир?! — Да, он мне немного помог, — Эскель поправил выбившуюся из хвоста прядь за ухо, — он сказал, что рад тому, что мы с тобой вместе. — Дед рад хоть чему-то, что мы делаем совместно? — Ламберт рассмеялся и утянул в рот кусок сыра. — Ты наговариваешь на него. Кому ещё бы ты ночью поехал собирать васильки? Конечно, он рад тому, что мы с тобой… — Точно не кому-то, кто этого не достоин, — Ламберт перебил Эскеля ради комплемента. Мужчина отпил вино из кубка, отметил его странноватый, сладкий вкус. Эскель заулыбался и признался, что вино тоже дал Весемир. Ламберта после этого вечера уже ничего не удивило бы. Даже если бы сейчас прямо перед ним появился предводитель Дикой Охоты, он бы показался лишь мелочью, по сравнению с тем, что дед наконец-то перестал критиковать его за принятые решения. Конечно, ведьмак воспринимал его в штыки. И от этого был ещё больше удивлён и рад сложившейся ситуации. Подвыпивший Ламберт лежал у Эскеля на коленях и ел виноград с чужих рук, подставлялся под поцелуи и ни капли не жалел о том, что растёкся лужей под тёплом от пламени свечей и родных рук. Эскель один раз решился на шалость и сунул ему виноград с кусочком сыра. Ламберт скривился, отплевался и назвал это извращением. Эскель попробовал и поддержал. Потом они допили вино и Ламберт отметил, что у «этой сраной накидки» на Эскеле отличный открытый ворот и вид на чужие ключицы и грудь — выше всяких похвал. Ведьмак улыбнулся и в ту же секунду поцеловал чужие губы. Ламберт плохо соображал, распалённый и немного пьяный. В ту ночь они так и не вернулись в замок. Спать на поляне под шкурами, которые они чуть не спалили вовремя не затушенными свечами, было не самой лучшей идеей. На утро они проснулись от рассветной прохлады. Ну, проснулся Эскель от того, что рядом с ним трясся Ламберт, пытавшийся натянуть на себя все имеющиеся шкуры. Мужчина лишь улыбнулся и принял единственно верное решение — укрыть того куштуном сверху и прижаться ближе, согревая собственным теплом. Ближе к обеду на столе в Каер Морхене появился огромный букет васильков, который пришлось ставить в один из сосудов для вина.