Невеста моего господина

Я смотрел на осколок зеркала, зажатый в кулаке. Как я мог быть таким неосторожным? Я хотел лишь отполировать старинное серебряное зеркало с ручкой до её приезда — должна была приехать невеста моего господина. Однако стекло разбилось от одного моего прикосновения. Я отложил пустую серебряную рамку, чувствуя некое беспокойство. Я горжусь тем, что являюсь крайне рациональным человеком, но давно забытое детское суеверие нашёптывало мне, что разбитое зеркало и пустая рама — страшное предзнаменование, связанное с прибытием невесты. Письмо моего господина прибыло всего несколько дней назад. После нескольких абзацев, посвящённых вопросам управления хозяйством, он писал: «Я прибываю домой гораздо раньше, чем ожидалось. Мои родители останутся заграницей до весны — средиземноморский климат весьма положительно влияет на их здоровье — но некое личное дело заставило меня перенести своё собственное возвращение. Несомненно, ты будешь крайне удивлён, узнав, что я женился. Я приезжаю домой со своей невестой в конце февраля и прошу тебя заняться подготовкой поместья к нашему прибытию». Мой молодой господин женился! Кто же его невеста? Наша домоправительница, миссис Крамп, обсуждала эту тему бессчётное количество часов за чашкой чая на кухне. Возможно, ему приглянулась иностранная леди из высшего общества? Или, быть может, она англичанка; разве мой господин не путешествовал последние месяцы по Англии после того, как провёл осенние месяцы с родителями на итальянском побережье? После долгих раздумий миссис Крамп остановилась на том, что невеста господина — иностранная аристократка, возможно, леди из Франции с музыкальным акцентом, носящая элегантные платья и обладающая изысканным вкусом. Сам я пришёл к заключению, что девушка будет из английской знати, непорочная и невинная красавица, возможно, дочь обедневшего графа. — Интересно, почему он женился так внезапно, к тому же, зимой? — размышляла миссис Крамп, наливая мне ещё чашечку чая. — Думается мне, что свадьба весной гораздо предпочтительнее; в мае наши сады очаровательны, а старая капелла около поместья всё ещё красива. Или почему бы не жениться в городской церкви, пригласив друзей и соседей? Почему он женился на ней втайне? Она поставила передо мной тарелку со свернувшимися сливками и оставшимся с лета вареньем из крыжовника. Обычно она оставляет варенье для молодого господина, но новости, полученные в письме, подняли ей настроение, и в ней проснулась щедрость. — Помяните моё слово, мистер Эдмундс, — вздохнув, пробормотала миссис Крамп, откусывая кусочек скона, намазанного вареньем. — С невестой господина связана какая-то тайна. Иначе зачем такая скрытность? Возможно, она дочь иностранного принца, который не захотел, чтобы она выходила замуж за англичанина. — Я не думаю, — жёстко сказал я. — Что кто-нибудь, даже иностранец, способен найти хоть один недостаток в молодом господине. Он настоящий джентльмен, к тому же, он славится как своим богатством, так и своей репутацией, — так и своей необыкновенной красотой, дополнил я про себя, но не озвучил эту мысль. Как и раньше, я напомнил себе, что слуга не должен восхищаться красотой своего господина. Следующие несколько дней вся прислуга занималась приведением поместья в порядок. Миссис Крамп строго следила за работой горничных, и ко времени приезда родовой дом моего господина выглядел великолепно. Серебро сияло, мебель сверкала чистотой, а все портреты были очищены от пыли. Наконец я услышал, как машина подъезжает к дому, и мы выбежали на улицу. Пейзаж, бледный и покрытый снегом, простирался на многие мили, и мягкие снежинки всё ещё падали с тёмного свинцового неба. Втайне я был очень рад, что шёл снег; поместье всегда обладало для меня особым очарованием во время снегопада. Разумеется, оно было не так красиво, как летом, когда цвели розы, но зима прекрасна своей собственной, чужеродной красотой. Мой господин, высокий и красивый молодой человек, первым вышел из машины. Снежинки путались в его тёмных кудрях, и мне казалось, что дыхание его невесты должно перехватывать от одного взгляда на него. Затем из машины показалась стройная фигура. Вначале я не видел ничего, кроме золотых локонов, закрывающих её лицо. Затем она вышла на улицу, когда мой господин подал ей руку, и отбросила кудри со лба. Я услышал, как миссис Крамп рядом резко выдыхает. Разумеется, все мы считали, что его невеста будет красивой, но эта девушка… Невеста моего господина была самым завораживающим существом, которое я когда-либо видел, и всё же моё беспокойство лишь усилилось, когда я увидел её. Ибо это была не изысканная красота английской леди, а дикое и пугающее очарование феи. Её тонкое лицо было бледным, а глаза её отливали невозможным, ярким, неземным синим. Золотые кудри обрамляли стройное тело, ниспадая до талии. Она была одета в простое синее пальто, и я не видел на ней никаких украшений, лишь золотое кольцо на пальце. Но была в ней какая-то магия, дикая, ужасающая красота, и рука моего господина дрожала, когда он помогал ей выйти из машины. Лакей бросился к ним, чтобы взять её чемоданы, но, к изумлению всех, у неё их не было — лишь простая походная сумка, в которой не могло уместиться ничего, кроме нескольких платьев. Мой господин обнял её за тонкую талию и подвёл её к своему дому. Её ярко-синие глаза расширились, когда её взгляд упал на старинные каменные стены. Мой господин тепло поприветствовал нас и сказал: — Это моя невеста Мэри. Тогда его невеста взглянула на него, и её эльфийское лицо выражало лёгкое изумление, будто бы имя удивило её — будто бы оно было новым и незнакомым ей. Мой господин поцеловал её в макушку и прошептал: — Добро пожаловать в новый дом, любовь моя. Он смотрел на неё с такой невыразимой нежностью, что я отвернулся. Рука об руку они вошли в родовой дом моего господина, а за ними следовал лакей, неся единственную сумку. Именно в ней она хранила все свои вещи? Когда они скрылись из виду, миссис Крамп нервно сказала: — Вот что за невеста нашего господина, — затем она добавила шёпотом: — Я не думаю, что она леди, мистер Эдмундс, а вы? Я посмотрел на дверь, в которой они скрылись, и у меня было дурное предчувствие; на сердце было тяжело. — Леди? Нет, я так не думаю… … Мой господин и его невеста ушли спать рано этим вечером; они уже отобедали перед приездом. Миссис Крамп и я поужинали вместе, как и обычно, отдельно от других слуг, но этим вечером мы мало говорили. В доме витало нечто странное, и мы не знали, как говорить об этом. Я не видел их до следующего утра, когда я принёс поднос с завтраком в их спальню. Я мягко постучал, но никто не ответил. Я тихо открыл дверь. Мой господин ещё спал, запутавшись в простынях. Его тёмные ресницы трепетали около щёк, на которых расползался румянец от какого-нибудь волшебного сна. Он потянулся во сне, будто искал кого-то, но его невеста уже встала. Она стояла у окна спиной ко мне, одетая в то же простое платье, в котором приехала вчера. Её кудри сияли необыкновенным, неземным светом в мягком утреннем свете. Я прокашлялся, чтобы уведомить её о своём присутствии, и невеста моего господина резко развернулась; на её прекрасном лице ясно читалось удивление. Она что-то держала в руке; кажется, это был маленький стеклянный флакончик, наполненный золотой жидкостью, но я не смог разглядеть бутылочку, так как она быстро исчезла из поля зрения. Серебряный поднос дрожал в моих руках. Почему я был полон страха? Разумеется, во флакончике был её парфюм, а причиной страха, так явно отражающегося на её нежном лице всего мгновение назад, стало моё внезапное появление. Но где-то на краю сознания мне вспомнились истории о ядах и тёмных зельях… Во мне проснулось абсурдное желание разбудить своего дорогого господина и предупредить, чтобы он не смел пробовать ничего, что это прекрасное существо предлагает ему… — Позвольте мне налить чай, мадам? — я поставил поднос на прикроватный столик. — Что? — её сверкающие сапфировые глаза посмотрели на меня с изумлением, будто ей никогда раньше не предлагали чаю. Мы удивлённо разглядывали друг друга пару секунд. Затем она улыбнулась и мягко сказала: — Нет, спасибо, я бы хотела сделать это сама. Благодарю вас. Я налью чай и своему мужу. — Как вам угодно, мадам. Миссис Крамп ожидает ваших пожеланий насчёт обеденного и вечернего меню. — Моих пожеланий? — почему она выглядела так потерянно? — Да, мадам. По правилам хозяйка дома даёт инструкции домоправительнице насчёт всего, что касается времени приёма пищи, меню и так далее. — Ясно, — она слегка покраснела. — Спасибо, но я… я бы хотела оставить это миссис Крамп. Подавайте, пожалуйста, еду в то же время, к которому привык мой муж, и готовьте то, что ему по вкусу… — Как пожелаете, мадам, — как странно, подумал я, что невеста моего господина обращает так мало внимания на все эти вещи. Большинство новых хозяек дома желает укрепить свое положение в хозяйстве и даёт слугам точные инструкции, но она смутилась от одной мысли об этом. Возможно, она не привыкла иметь слуг. Я хотел было покинуть комнату, как вдруг кое-что привлекло моё внимание. — Прошу меня извинить, мадам, кажется, что-то упало на пол. Что-то тёмное лежало на ковре, наполовину спрятанное под той единственной сумкой, что она привезла вчера. — Нет! — её вскрик был внезапным и полным ужаса, но я уже поставил поднос и поднял странный предмет с пола. Как любопытно! Это была веточка боярышника, такая прямая, что казалось, что она специально такой была сделана. Откуда она взялась здесь, внутри? — Это моё! Отдайте! — вся мягкость исчезла из её голоса, и на миг я почувствовал страх, когда её синие глаза потемнели от ярости. — Я… я приношу свои извинения, мадам… Я отдал ей веточку, и она быстро спрятала её в скрытом кармане своего платья. Я колебался. Обычно такому человеку, как я, простому слуге, было строго запрещено просить у леди объяснений; такое было просто недопустимо. Но я чувствовал необъяснимое волнение за своего господина, а также мне пришла в голову мысль, что невеста моего господина обладала очень малым количеством знаний о том, что допустимо, а что нет, поэтому я решил единственный раз переступить грани приличия: — Что это было, мадам? Та веточка? Она должна была потребовать, чтобы я ушёл, отругать меня за дерзость, за то, что посмел спросить, но она этого не сделала. Она просто испуганно моргнула и прошептала: — Ничего… просто напоминание о саде у меня дома, о моём любимом дереве, — она покраснела, и когда наши взгляды встретились, мы оба знали, что она солгала. В этот момент мой господин повернулся на бок и открыл глаза. Его красивое лицо покраснело, когда он посмотрел на свою невесту. — Мэри! — прошептал он, всё ещё не замечая меня. — Ох, Мэри, я так боялся, что проснусь и пойму, что это всё было ничем иным, как восхитительным сном. Иди сюда, любовь моя… Я быстро покинул комнату, и на сердце всё ещё было тяжело. Кажется, они вовсе не заметили моего ухода. … — Она авантюристка, я уверена! — миссис Крамп, наливая мне чай, говорила с таким раздражением, что пролила немного на стол. Я быстро вытер тёмные капли со своего безупречного костюма. — Авантюристка? Интересная мысль, миссис Крамп. Не подскажете, как вы пришли к такому выводу? Миссис Крамп фыркнула, и её обычно доброе выражение лица стало жёстким. — Наш господин весьма богат, мистер Эдмундс, — сказала она. — А его невеста совершенно не похожа на леди, несмотря на её красоту и мелодичный голос. Она даже не привыкла к слугам — служанка сказала мне, что невеста господина уже заправила их кровать сегодня утром и была весьма смущена, когда узнала, что служанка пришла, чтобы это сделать. Похоже, что у неё нет никаких вещей, кроме нескольких простых платьев, и ни одного украшения. Она ничего не знает об изысканной еде и вине, ей всё равно, что приготовят на обед и ужин. Помяните моё слово, мистер Эдмундс, нашего господина околдовала простолюдинка, которой нужны его деньги. — Его деньги? — я медленно повторил её слова. Да, у моего господина было много богатств, и был смысл в том, чтобы подозревать его таинственную невесту в желании обладать ими. Моего господина поймала в ловушку авантюристка! Несколько дней назад меня бы ужаснула эта мысль, но сейчас часть меня желала, чтобы это было правдой, ибо что-то тревожило меня. Тёмная интуиция шептала мне, что невеста моего господина была много опаснее обычной авантюристки. Я вспомнил маленький стеклянный флакончик и вздрогнул. … В скором времени я использовал любой предлог, чтобы держаться поближе к своему господину и его невесте. Они предпочитали проводить всё время вместе, потерявшись в своём личном волшебном мире. Мой господин не приглашал ни старых друзей, ни других гостей; казалось, что присутствие его невесты было всем, чего он желал. Они часами гуляли по саду, всё ещё покрытому толстым слоем снега, и всегда рано уходили в спальню. Но иногда дела моего господина требовали, чтобы он отправлялся в город на пару часов, и в это время я не терял времени и пристально следил за его милой невестой. Я не мог объяснить даже себе, почему у меня появилась навязчивая идея ходить за ней следом по поместью, будучи невидимым и неслышимым, будто тень; но некий инстинкт говорил мне, что здоровье и безопасность моего господина зависели от моей верности ему. Проходили дни, недели; казалось, что всё идёт, как обычно. Но однажды днём, стоя в тени около лестницы, я увидел кое-что удивительное. Моему господину пришлось уехать утром, и он должен был вернуться уже после обеда. Я поставил графин с вином и бокал на стол около его любимого стула, решив, что ему захочется освежиться после поездки. Мои инстинкты заставили меня остаться и следить за графином, стоя в невидимом месте около лестницы. Кажется, я прождал в тени четверть часа, прежде чем моё терпение было вознаграждено — в коридоре послышались тихие шаги, и невеста моего господина подошла к графину. Как же она была чудесно красива, когда её локоны развевались за её спиной при ходьбе! Я должен был бы быть покорён её практически неземной красотой, но что-то, скрывающееся за прекрасным лицом, наводило на меня ужас. Она с опаской огляделась и, удостоверившись, что рядом никого не было, достала флакончик из кармана. Моё сердце бешено забилось; я заметил, что это был не тот флакон, что я видел раньше. Этот был наполнен сверкающей перламутрово-белой жидкостью, а не золотой. Она поставила флакон на столик и взяла в руку графин. Возможно, она не знала, что настоящий хрусталь гораздо тяжелее стекла, ибо графин выскользнул из её рук и разбился о пол. Она замерла на секунду, смотря на сияющие осколки и кроваво-красные пятна от вина на полу. А затем она сделала кое-что весьма необычное — она вытащила из кармана веточку боярышника, что я видел раньше, направила её на учинённый ею беспорядок и тихо прошептала что-то. То, что произошло дальше, было настолько невероятным, что мне было весьма сложно поверить в это, хотя я видел всё своими глазами. Сверкающие осколки потянулись друг к другу, и в тот же момент новый графин появился на полу, целый и невредимый. Мгновением позже алое пятно исчезло с пола, и графин был вновь полон любимого вина моего господина. Я моргнул, не веря своим глазам. Затем невеста моего господина взяла флакончик со стола и вылила перламутровую жидкость в графин. Вино чуть засияло таинственным светом. прежде чем снова стать ярко-алым. Она склонила голову набок и оглядела содержимое графина с мягкой улыбкой, которая заставила меня похолодеть. Через пару мгновений прибыл мой господин. Он заключил свою невесту в объятия и нежно поцеловал её, зарывшись руками в её золотые локоны. — Мэри… О, Мэри… — Ты, наверное, устал после долгой поездки, любовь моя, — мягко сказала она. — Вот, выпей вина. Тогда я поспешил выйти из тени, но было слишком поздно — она уже налила ему бокал вина, а мой господин поднёс его к губам и сделал глоток. — Эдмундс? — мой господин взглянул на меня с лёгким изумлением. — А ты здесь откуда? — Я… не думаю, что это вино хорошее, сэр, — я потянулся к бокалу, который он держал. — Позвольте, я принесу другое… — Что? Какая чепуха, у этого вина прекрасный вкус, — и он выпил бокал до дна, прежде чем я успел остановить его. Он с любопытством посмотрел на меня. — Что-то не так, Эдмундс? Почему ты так смотришь на меня? Ты выглядишь так, будто увидел призрака. — Ничего, всё хорошо, сэр, — прошептал я. Кажется, вино не принесло моему господину вреда. Он выглядел самим собой, разве что его щёки слегка порозовели. Он нетерпеливо махнул рукой, намекая, чтобы я ушёл, и сразу же повернулся к своей невесте. Когда я уходил, то услышал, как он шепчет ей: — Смотри, любовь моя, я купил тебе кое-что. Послышался звук разрываемой бумаги, и его невеста сказала: — Бриллианты? Но что мне с ними делать? В её голосе проскользнула нотка удивления, и мой господин засмеялся: — Носить, Мэри, мой прекрасный ангел, как и все обычные смертные леди. Позволь мне помочь тебе с застёжкой… … Несколькими днями позже я нёс поднос с завтраком в их спальню, но так и не дошёл до комнаты — мой господин был уже на лестнице. Он был одет. — Моей невесте не нужен завтрак сегодня утром, Эдмундс, — радостно сказал он. — Ей нездоровится. Я позавтракаю в рабочем кабинете. Ей нужно спокойно поспать, пусть её никто не беспокоит. Я отнёс поднос в его рабочий кабинет и поставил его на стол. — Следует ли мне привести доктора, сэр? Для вашей невесты? — Что? О, нет, не стоит. Мэри не больна, ей просто нужен отдых в её… положении. Её положении? На сердце было тяжело, хотя новость должна была бы обрадовать меня. — Я вас понял, сэр. Примите мои поздравления, сэр. — Спасибо, Эдмундс, — мой господин светился от счастья. Почему я не мог быть счастлив за него? Он мечтательно посмотрел на пейзаж за окном. Снег начал таять, и маленькие почки появились на вишне, растущей за окном его рабочего кабинета. — Возможно, нам стоит повесить качели на ветку этой вишни. Ребёнок родится в середине зимы, но к следующей весне он уже сможет наслаждаться цветами в саду. В каком возрасте детям можно качаться на качелях? — Не могу вам сказать, сэр. — Он будет слишком мал, чтобы качаться, в первые годы жизни, но ему наверняка захочется иметь личного пони, я уверен в этом… — Возможно, это будет девочка, сэр, — я улыбнулся. — Да, разумеется. Но почему-то я чувствую, что это будет мальчик. Мой дорогой Эдмундс, это так хорошо, что просто не верится! Это всё похоже на волшебный сон — вначале Мэри, мой прекрасный ангел, а теперь и ребёнок… — Если вы позволите такую вольность, сэр, — я замялся, прежде чем продолжить: — Могу я спросить, где вы познакомились со своей невестой? Тень легла на прекрасные черты моего господина. — Мэри? Я познакомился с ней… сложно сказать… — Сэр? — Знаешь, Эдмундс, это так странно… — мой господин выглядел очень потерянным. — У меня такое чувство, что я любил Мэри всю свою жизнь, и всё же я не могу вспомнить, где и когда мы познакомились. Когда я смотрю в её сапфировые глаза, весь остальной мир будто исчезает. Я пытался вспомнить, когда впервые встретил её, но когда я думаю об этом, то вижу её лицо перед собой и теряюсь в её красоте… Мне кажется, что однажды мы виделись на деревенской улочке. И её звали Мэри, или как-то так… Я не знаю. Он взглянул на меня. — Так странно, не правда ли, Эдмундс, что любовь делает с людьми? — Да, сэр, — прошептал я. — Весьма странно. … Во второй половине дня невесте моего господина стало лучше, и они отправились на прогулку по территории поместья. Золотые крокусы начали появляться там, где снег уже растаял, и дул мягкий ветер, принося с собой запах весны и новой жизни. Я смотрел за ними через окно, наблюдая, как они вместе гуляют под деревьями. Как только они скрылись из виду, я бросился наверх в их спальню. Мне нужно было действовать быстро, чтобы закончить до их возвращения. Чтобы найти флаконы, мне потребовалось достаточно много времени; она хорошо их спрятала. Их не было ни в сумке, ни под матрасом, ни в ящиках. Наконец я нашёл их в коробке, спрятанной под одной из половиц, которую можно было приподнять. В коробке было несколько десятков изящных маленьких бутылочек. В некоторых из них была перламутровая жидкость, что я видел в тот раз, а в некоторых сияло что-то золотое. Я отнёс коробку к себе в комнату у чердака и закрыл за собой дверь. Моё сердце лихорадочно билось в груди, когда я вытащил флакончики из коробки и поставил их на пол. Затем я наступил поочерёдно на каждый из них, пока пол в моей комнате не оказался полностью покрыт сверкающими осколками и золотыми и перламутровыми пятнами. Позже я попрошу у служанки тряпку. Я опустился на кровать, наполовину торжествуя, наполовину дрожа от страха от мысли о том, что я сделал. Через маленькое окно я увидел своего господина и его невесту, стоящих вдалеке. Они остановились под деревом, и он, кажется, целовал её. Я посмотрел на беспорядок из разбитых бутылочек на полу. Каким же прекрасным золотым отливал тот эликсир, что впитывался в половицы, похожим на цвет её волос… Мой дорогой господин был околдован, но я освобожу его… … Следующим утром одна из служанок прибежала в кухню, когда я расставлял посуду с завтраком на подносе. — Что такое, Элис? — мягко спросил я. — Мистер Эдмундс, — Элис выглядела наполовину изумлённой, наполовину испуганной. — Невеста господина чувствует себя нехорошо сегодня утром. Что-то пропало из её комнаты, и она впала в истерику. Это даже не её бриллиантовое колье; оно лежало на её прикроватном столике — кажется, какие-то бутылочки с парфюмом, вот и всё. Она всегда казалась такой милой и стеснительной, наша новая хозяйка дома, но она накричала на меня с такой яростью, что я перепугалась до смерти. — Правда? — спокойно сказал я. — Зачем бы кому-то красть её парфюм? — служанка удивлённо покачала головой. — В этом ведь нет никакого смысла? — Действительно. Я провёл оставшееся утро в кухне, полируя серебро. Я не принёс завтрак в их спальню, но никто не обратил на это внимание, ибо наверху разразилась настоящая буря. Я слышал раздражённые голоса сверху, и кто-то двигал что-то тяжёлое в их комнате, будто каждый предмет мебели переворачивали по очереди. К полудню в доме стало тихо. Я поставил на поднос лёгкий обед, приготовленный для господина и его невесты, и пошёл наверх. Невеста моего господина лежала на кровати, но моего господина нигде не было видно. Странные изменения произошли с невестой моего господина. Её прекрасные золотые локоны потускнели, а её сияющие синие глаза теперь отливали серым. Её завораживающая красота таяла, и она выглядела уставшей и измученной, будто бы она постарела на десяток лет за несколько часов. Она подняла взгляд, когда я вошёл. — Мистер Эдмундс? Вы видели его? — Кого, мадам? — Моего мужа, — прошептала она. — Он ушёл пару часов назад и до сих пор не вернулся… — Боюсь, что нет, мадам, — я поставил серебряный поднос на прикроватный столик и вышел. … Мой господин не вернулся до следующего дня. Вскоре сверху послышались крики и плач, и его невеста покинула дом через час. Я едва узнавал измождённое существо, которое следовало за лакеем к машине. Теперь от прошлой её красоты не осталось и следа; ведьма (ибо она была ведьмой, я уверен в этом) была простушкой, худой и потрёпанной. Мой господин встал рядом со мной у окна, и в тишине мы смотрели, как она садится в машину. Казалось, что она плакала, и мой господин отвёл взгляд, пока машина не исчезла из виду. Каким бледным было лицо моего господина! — Бокал бренди, сэр? — Что? — мой господин замер на мгновение. Затем он сказал: — Да, пожалуйста, принеси мне бренди. Спасибо, Эдмундс. Я принёс ему бренди, и он быстро опустошил бокал. Его лицо постепенно возвращалось к своему нормальному цвету. — Всё закончилось, сэр, — мягко сказал я. — Вы были под каким-то тёмным проклятием, но теперь вы свободны. — Да, я знаю, — он посмотрел в окно. — Всё это было неправдой… Её ангельская красота, моя сумасшедшая любовь к ней… Всё это были эликсиры и зелья. Это было какое-то тёмное колдовство, насланное на меня этой ведьмой… Я наконец узнал её этим утром. — Узнали её, сэр? — Да. Я встречал её раньше, видишь ли, когда она была самой собой. Она дочь сумасшедшего старого бродяги, что живёт на краю деревни, старика Гонта… Люди всегда говорили, что его отвратительная дочь — ведьма. Кажется, они были правы. На мгновение мы погрузились в тишину. Затем мой господин вздохнул. — Интересно, что станется с ним… — С ним, сэр? — С моим сыном. Её ребёнком, — голос моего господина понизился до шёпота. Я налил своему господину ещё один бокал бренди. — Ребёнок, сэр, — спокойно сказал я. — Станет таким же тёмным и злым существом, каким является его мать. Он ни капли не будет похож на вас. Вы поступили правильно, отослав её прочь, сэр. Я не думаю, что вы ещё увидите её или её сына. Теперь всё вновь стало на свои места, мистер Риддл. — Да, думаю, да, — мой господин улыбнулся мне. И я спокойно вернулся к своим обязанностям, зная, что суровое испытание моего господина подошло к концу. Я не рассказал ему, что принимал участие в разоблачении, и думаю, что не расскажу этого никогда. Мне не нужна его благодарность, я вовсе не ожидаю её; мне достаточно знать, что благодаря моему вмешательству некое великое зло было предотвращено.