Буря изменений

Около шести лет назад, когда восстание всего безобразия только набирало ход, когда человеческие души так далеко заходили в своих убеждениях, что не могли понять ни другого мнения человека, ни других действий, они не осознавали, что сами творили несусветную глупость, говоря о правде, о своих эмоциях и переживаниях. Но у них не было таковых, у них были лишь свои эгоистичные цели, которые они исполняли сразу, не оставляли на потом, они не говорили, что человеку нужно подумать прежде, чем сделать что-либо. Нет, они сразу решались действовать. Не было никаких сомнений в том, что такие люди достигают успехов больше, а также раньше, чем обычные горожане, ведь если ты идёшь туда, прямо к своей мечте стать тем, кем ты хочешь, то ты просто это делаешь. Непременно делаешь это, так, как ты хочешь, так, как ты думаешь. В голове у тебя не остается никаких сомнений, ты просто вытворяешь какие-то свои мысли в действия, а эмоции захлестывают тебя с ног до головы, и ты уже не знаешь когда и как остановиться, просто идёшь вперёд, не замечая ни людей, ни самого себя, а ведь это главное — знать, когда нужно сделать паузу, знать, что ты ещё что-то чувствуешь, знаешь, что ты не живая кукла, которой можно управлять, словно марионеткой в руках кукловода, который уже направил тебя к особому месту встречи, к месту твоей смерти. Это так смешно, что до боли грустно. Нужно перестать оценивать себя слишком высоко, оценивать так, как ты мечтаешь в своем ночном воображении, а также всё, что тебе снится — лишь твоя фантазия, которую ты придумываешь себе, стремясь к лучшей жизни. Ты не выдумываешь плохого, грустного сюжета, а если это так, то, видимо, ты запутался сам в себе. Сам не понял, что мысли в твоей голове перемешались, чувства тебя взяли в заложники, а ты и рад этому. Свое настроение и свое понимание правильности также можно определить по твоим снам: ты боишься, если тебе снится кошмар, возбуждаешься, если это эротические сны, радуешься, если тебе купили новый ноутбук. Ничего нового, всё по придуманному сценарию, по тому самому, что люди обсуждают по телевизору, пишут в глупых газетенках, оспаривают в научных гипотезах. У тебя не остается другого выбора, кроме как верить своим снам и мечтам. Даже если в мире война, а тебе говорят, что ты сможешь, справишься, что у тебя всё получится, ведь не было ещё таких моментов, чтобы человек не пришёл к тому, что ему нужно. Всё это абсолютная чушь, запудривание мозгов. А затуманенное осознание приходит лишь тогда, когда на тебя направляют дуло пистолета, когда тебе уже вспороли живот или заставили съесть таблетку. Последнюю таблетку в твоей жизни. И что это за таблетка? Нет, она не избавит тебя от боли, она наоборот, придаст тебе еще больше мучений, больше страданий, больше того, чего тебе и так хватает в жизни. Людям хочется свободы, но они сами не понимают, что это. Полёт птицы не свободный, отнюдь, он правильный. Птица умеет летать, потому что у неё есть крылья, потому что она родилась птицей и у неё есть шанс взмахнуть своими крыльями, распушив перья, и рвануть ввысь так, чтобы увидеть весь мир. Но ведь птицам не нужно смотреть на весь мир, им это неинтересно. Как иронично. Птице нужно просто выжить. Те же истины, что и у человека, но сам человек гонится за своими предрассудками, он тоже хочет взлететь, но не может. У него нет крыльев, есть лишь мечта. Свобода близко? Нет, свобода несбыточна. Это понял Дин ещё в детстве, ещё тогда, когда ужасные события только набирали свой ход, но когда окровавленные тела уже лежали на земле. Их обходили, а может даже и топтались по ним, дабы самим спастись и не лежать пластом также, как они, чтобы никто не смотрел на ваш изуродованный труп, который был избит: синяков было не сосчитать, ран не вылечить, пуль не вытащить, а костей не собрать обратно. Мальчик видел воочию каждый труп, который лежал около его укрытия, наверное, назвать так его было правильно, ведь мелкая холодная комната, в которой он отсиживался вместе со своей сестрой и матерью, нельзя было даже продать. Кому нужна комната без света, воды и отопления. Там стояла лишь маленькая одноместная кровать, на которой спали сестра с матерью. Родитель хотела, чтобы заместо её самой там спал Дин, чтобы она уберегла хотя бы её детей, тех, кого она так любила, лелеяла. Лилия хотела, чтобы они жили полной жизнью. Существовали без этой войны, без этих тел, без этих огней, которые были везде, но Дин был воином, он был тем, кто перенял у своего отца его мечтания и его характер. Тот был силён, его закалке позавидовали бы даже самые заядлые вояки. Он был настолько храбрым, что его сын боялся, будто никогда не станет таким же. Не сможет быть человеком, что смог бы защитить своих родных. Он умер ещё в начале всей этой сумасбродной кровавой атаки. Преступный мир не щадил никого, он был лишь полем боя, на котором умирали даже сильнейшие. Моральные принципы отца Дина удивляли, он был верен самому себе до конца. Невероятный человек, который смог бы добиться всего, чего хотел, но погиб на этом полигоне. Каким бы решительным ни был его отец, он все равно не смог спастись под гнетом стрелкового оружия. Потеряв обе ноги, он всё ещё боролся за свою жизнь, даже лишившись стольких литров крови, что не восполнил бы ни один донор, он, хватаясь руками за голую землю, полз к отвратительному человеку. Тому, кто убил его друга, убил всех его друзей. Тех, с кем он каждое утро здоровался на своей работе. Офисные трудяги были такими приветливыми и радостными, они всегда улыбались ему, всегда были рады пожать мужчине руку, но неожиданный терракт, известие о том, что в здании бомба, было последним, что они услышали. В тот же миг здание обрушилось, бетонные стены валились вниз друг на друга, уничтожая все на своем пути, а стёкла окон разлетались на мелкие осколки по всей территории. Отец Дина тогда только шёл на работу, чтобы вновь заниматься тем, что любит и с теми, кого он уважал. Однако он не успел. Не успел даже в последний раз с ними увидеться, в последний раз поговорить. Он видел лишь того человека в маске, которая прикрывала только верхнюю часть лица, тот был одет во все чёрное. Он смеялся безумно, так, как смеётся лишь человек, у которого не осталось ничего. Казалось, он сходил с ума, его мысли не поспевали за рассудком. А отец, гонимый яростью, начал бежать к этому безумцу, кричащему что-то о получившемся плане, а также о том, как ему радостно видеть всю эту разруху. Здание было уничтожено полностью, не оставалось никаких сомнений — там не осталось никого в живых, криков людей не было слышно. Уже находясь в нескольких метрах от преступника, мужчина, не видя ничего перед собой, не заметил под ногами взрывное устройство, мину, которую, видимо, подложили для таких "героев", как он. Для тех, кто думал, будто спасёт кого-то от неминуемой смерти, набросившись на террориста голыми руками. Громкий крик боли, утопающий в безумно-отвратительном смехе, послышался на улице. Мужчина упал на землю, от его ног остались лишь жалкие обрубки, он кричал от нестерпимой пытки, но не мог ничего с собой поделать, всё равно продолжая приближался к этому ублюдку, стирая свои ладони в кровь. В голове уже было пусто, никаких мыслей, никаких сомнений. Убийца, смотря на него, запрокидывал свою голову назад от еще большего накатывающего на него смеха, крича о том, что тот слишком беспомощен, чтобы хоть что-то сделать с преступником. Он достал автомат, что покоился за его спиной и выстрелил. Он стрелял на поражение, в голову его отца. Сначала одна пуля, потом вторая. Окровавленные руки перестали двигаться, перестали тянуться к своей смерти, не двигались вовсе, но безумец, окрыленный своим сумасшествием всё продолжал беспорядочно спускать курок направо и налево. Ещё с десяток пуль вылетело из дула, с десяток гильз свалилось на землю. Остановившись, он стянул свою маску с лица и смахнул слёзы, что катились от дикого смеха, а затем вновь вернув на место, повернувшись пошёл небрежной походкой, сам не зная куда. Об этом инциденте семья узнала в тот же день от врачей, что везли трупы на опознание. Казалось, такому человеку нет прощения, ведь он убийца. Однако, он знал всю свою жизнь, что лишь это доставляет ему удовольствие. Он не лгал самому себе. Да, Дин знал обо всём случившемся, он знал какой его отец сильный, ведь тот не сдавался до самого своего конца, пытаясь нагнать убийцу даже без ног. Мальчик хотел быть таким же человеком, чьи размышления шли наперекор всему преступному миру. Он хотел защитить своих сестру и мать. Сидя на холодном полу и доедая черствые куски какого-то ржаного хлеба, что нашла его мать, мальчик понимал, что ему нужно стать сильнее. Дину было всего шесть лет, но он уже познал всю боль, весь мрак жизни, все ту отвратительную мерзость, что бродила по улицам безнаказанно. Он верил, что у него это выйдет и он защитит тех, кто остался жив. В такие моменты как сейчас, темной ночью, когда преступники гуляют и веселятся ещё больше, чем днём, он хотел лишь тишины. Чтобы эти мерзавцы заткнулись навсегда и лежали на земле вместе с теми, кого они убили. Дин не хотел, чтобы их хоронили с людьми, которые не заслуживали смерти. Он был не прочь воскресить тех ублюдков и снова убить, так, как они убивали обычных горожан. Темная ночь окутывала сознание полностью, глаза уже сами закрывались, не хотелось думать ни о чем, однако, окно, заколоченное старыми дряхлыми досками, сквозь которые не проникало ни капли света, вдруг разбилось, доски потрескались, не выдерживая даже малое давление, а потому уже через секунды в маленькой комнатушке стоял мужчина с автоматом наперевес. Лицо его было до безобразия кошмарно: покрытое шрамами и царапинами, на щеке виднелся ожог. Его светлые волосы были покрыты запекшейся кровью, это было особенно видно при свете луны. Рваная одежда говорила сама за себя — он убил уже многих и пришёл убить ещё столько же. Лилия, мать Дина, кричала что-то бессвязное о спасении её детей, о том, что она готова отдать жизнь, лишь бы их не трогали, лишь бы те остались живы. Мужчина выстрелил в одно мгновение, он выстрелил в грудь Лилии. В ушах зазвенело. Последнее, что слышал мальчик — это звук упавшего тела его матери на холодные доски. Он видел ни о чем не сожалевшее лицо, эта невероятная женщина, спасая жизнь своих детей, не терзалась сомнениями, ни одной проведённой секунды рядом с ними и своим мужем не были напрасными, она была счастлива. Наверное, убийца и впрямь пожалел неповинных детей, а может услышал последние слова матери, но тот скрылся через сломанное окно спустя мгновение. После того как мать закрыла свои глаза, сестра кричала от боли. Нет, её никто не трогал, на ней не было ни одного синяка, лишь тёмные круги под глазами выдавали то, что она долгое время не спала. Примкнув к матери, всё трогала её и приговаривала о том, что той нужно встать, что ей нужно начать двигаться, иначе дальше придёт лишь кромешная тьма, что они не смогут без нее. Девочка трогала её лицо, вставляя в свои ладони и целуя её лоб, но Лилия не шевелилась, она так и лежала в той маленькой комнатушке с закрытыми глазами и лёгкой улыбкой на её красивом лице, руки не двигались, но становились всё бледнее с каждой секундой. А Мария, сестра, становилась всё мрачнее и мрачнее, она плакала, нет, она ревела навзрыд. Молила кого угодно ради того, чтобы и мать не оставляла их, как сделал это отец, умерев зря. Мария не считала, что поступок отца был чем-то благородным, она думала, что тот ушёл из жизни, не попрощавшись со своей дочерью, её повсюду преследовали эти эгоистичные желания. Но теперь и мама покинула жизнь, ничего не сказав. Крики, подвывания и стоны всю ночь разносились в маленькой комнатушке. В холодной комнате завывал ветер, ледяной воздух поступал из разбитого окна. Дин не мог выговорить ни слова, он так и стоял над своей горюющей сестрой и пытался найти хоть одно слово, чтобы её утешить, однако понимал, что ничего не заставит Марию успокоится. Если бы только их мать встала и сказала ей не плакать, ведь все хорошо, потому что она здесь, она рядом. Дети остались вдвоём, они выживали как могли: шестилетний Дин и его семилетняя сестра. Как бы грустна эта картина не казалась, но брат защищал своего единственного родного человека, который остался жив, однако, его сестра не могла свыкнуться с тем, что они остались вдвоем друг у друга на всем белом свете. После смерти матери она не произнесла ни слова, не сказала своему брату больше ничего. Мария лишь существовала, лишь делала вид, что живёт, и делая вид, что ей не всё равно на это. Дин понимал это, он понимал, что теперь уже ничего не станет как прежде, ведь его отца и мать ничто не вернет, но также осознавал и то, что он лишь маленький ребёнок, неспособный даже держать нож в руках. Стало по-настоящему плохо от осознания своей беспомощности, а потому он решил, что становиться сильнее ему придется прямо здесь и прямо сейчас. И он впрямь делал это. Подобрав какой-то старый и весь измазанный в чьей-то крови нож на улице, он начал тренироваться как мог: Дин делал беспомощные попытки обучения самозащиты, начал тренировать своё тело на выносливость и, дабы стать сильнее, даже обворовывать людей. Да, это было совсем не благородно, вовсе не поступок героя, однако, поступок того, кто хотел защитить сестру. Все, что ему было нужно — это, чтобы Мария не нуждалась в еде, воде, чтобы не замерзла от холода, от ветра, который покрывал мурашками всё тело каждую ночь. Дин заходил в укрытия каких-то дебоширов, мелких бандитов, которые бесчинствовали на улицах и убивал их втихаря. Заходя сзади, вонзал нож прямо в их спины, как мелкая крыса. Он забирал их одежду и впервые находил настоящее оружие: автоматы и мелкокалиберные пистолеты, подбирал пули на улицах, а затем тренировался вместе с новыми находками. Уже в семь лет он умел стрелять из множества типов снаряжения. Он попадал в цель с дальнего расстояния, ни разу не промахивался. Сестра его не поддерживала, она лишь смотрела укоризненным взглядом на Дина и своими холодными руками она пыталась отобрать у своего брата холодное лезвие, которым он убивал преступников вновь и вновь, каждую ночь. Но Дин всё равно находил новое и клялся защищать Марию всегда. Однажды ночью, вновь уйдя на патруль, чтобы достать больше еды, боеприпасов и обыкновенной одежды. Стоя на крыше, он увидел грабителя, который отбирал у женщины ее сумку. Не колеблясь, он навел мишень прямо в голову и нажал на курок, но неожиданно преступник извернулся так, что жертва начала падать на того и дергаться из стороны в сторону, хватаясь за свою жизнь. Женщина умерла вмиг, получив пулю прямо в висок. Она упала прямо на грабителя. Тот не мог понять, что случилось всего за секунду. С такого дальнего расстояния он не слышал выстрела, просто увидел, как из головы женщины медленно вытекала кровь. И бровью не пошевелив, тот скинул с себя женщину, просто забрал сумку и ушёл, а Дин всё никак не мог нажать на курок, чтобы прикончить ублюдка, ведь впервые его руки тряслись, они дрожали. Мальчик не мог ими спокойно управлять, глаза его заслезились, Дин плакал так редко, что даже и не помнил, когда это было в последний раз. Он просидел на той крыше бездвижно еще несколько минут, усмиряя свое дыхание и всё же собрался с силами. Он спустился с крыши, на которой находился и ушёл обратно в дом, где его ждала сестра. Тихо проходя сквозь тёмные переулки, Дин чувствовал что-то неладное. Не было никаких доводов, дабы думать о плохих вещах, ведь дом, который они вместе выбирали находился довольно далеко от мест, где чаще всего случались преступления. Однако, дыхание его участилось, он уже бежал, чтобы убедиться в неверности своих мыслей. Впрочем, завернув за угол, чувства его не подвели. Входная дверь в дом, в котором укрывались он и его сестра была распахнута. Дина охватил ужас, он бежал так быстро, что спотыкался о мелкие камни по пути. Всё равно, что несколько тел лежат на участке дома, он просто надеялся, что с его сестрой всё в порядке, что она спряталась и её никто не нашёл или, быть может, она сама открыла эту дверь по случайности, а потом просто забыла запереть. В коридоре и в первой комнате никого не было, никаких звуков, свет нигде не горел. Он не окрикивал свою сестру, зная, что это может быть опасно, как для Марии, так и для него самого. Тихими шагами он пошёл в последнюю комнату, Дин верил всем сердцем, что его сестра сидит там, в кресле, укутанная теплым одеялом и спит, видя мирные сны, а обожаемая книга покоится на её коленях. Дверь была прикрыта, отворяя её, мальчик почему-то знал, он знал, что всё так и будет. Сколько бы сердце не верило в хорошее, разум кричал об обратном. Дин знал, что в следующую секунду упадет на колени, знал, что его начнёт мутить, а голова будет кружится, в глазах все поплывет от нахлынувших слёз. Да, юноша с самого начала знал, что его сестра будет сидеть в своем кресле, укутанная одеялом. Без дыхания. Приподнимая голову, он всё смотрел и смотрел на эту дыру в её лбу, открытые от ужаса глаза, на руки, в которых лежала любимая книга, та, которую нашел для Марии специально Дин. Нашёл и подарил ей на день рождения, ей тогда исполнилось восемь лет. Мальчик даже нашёл какой-то маленький кекс в магазине, у которого были разбиты витрины. Да, он был дешевым и невкусным, но в тот момент глаза девочки сверкали от счастья, они искрились радостью. Дин вспоминал эти счастливые моменты, когда его сестра радостно смеялась рядом с ним и говорила, что все беды нипочём, они смогут выжить любой ценой. Где же твоя жизнь, сестра? Почему ты сидишь мёртвая в чертовом чужом кресле и чёртовом чужом доме, сидишь с чужой книгой и с чужой пулей в голове? Это несправедливо, у тебя была ещё вся жизнь впереди, ты даже не встретила своего совершеннолетия. Ведь ты уже никогда не сможешь заговорить снова, никогда не сможешь показать свои радостные глаза, не выйдешь на улицу, вдыхая прелестный весенний воздух и свободу, которую сама себе надумала, не сможешь больше увидеть тех цветов, что найдёт Дин на каком-то никому не нужном лугу, рядом с дорогой, не совьешь из них венок, которые носила каждое лето, никогда не сможешь прочитать новую книгу, которую найдёт твой брат. Тот только сейчас задумался о том, что она всегда говорила Дину больше читать, а если не будет этого делать, то останется необразованным мальчишкой, который не знает ничего в жизни, но он всегда отмахивался. Зачем ему книги? Ему нужно спасать сестру, а книги? Чем они помогут? Однако, что ты можешь сейчас, Мария? Единственное, что тебе осталось — это гнить под землёй, гнить с блядскими червями, разлагаясь и становясь удобрением. Какие чувства могут остаться у человека, у маленького мальчика, который потерял всех родных за считанный год? Он потерял всех. У него остались лишь лживые чувства, лживые эмоции. Естественным оказывалось одно — убивать преступников. Убивать всех, кто причинил вред его семье и невинным людям. Он обязательно найдет убийцу своего отца, матери и сестры. Дин их убьет, сделает всё, чтобы те мучились в агонии, чтобы познали каково это. Какого терять самого себя. В ту ночь он не смог притронуться к его сестре. Дин хотел, чтобы она была похоронена, но не мог даже смотреть на её остывавшее тело. Было слишком больно внутри. Он не мог вынести рядом с ней больше ни секунды. Мальчик не знал где её похоронили, но однажды он найдёт её могилу, Дин надеялся, что она покоится рядом с его отцом и матерью, которых они положили вместе, своими голыми руками копая яму для собственной матери, которая ещё год назад так же рыла могилу для своего мужа. Все помнили тот день. Она не плакала, наоборот, она напевала какую-то невзрачная мелодию. Сестра не понимала, как её мать может быть настолько равнодушной, как у неё хватает наглости петь рядом с трупом отца, но Дин отчётливо осознавал: она не хотела показывать своей слабости, не хотела, чтобы её дети подумали будто всё кончено, как будто жизнь остановится и в ней не останется ничего хорошего. Следующие несколько лет Дин всё также убивал преступников, да, беззаконие снижалось в разы с каждым годом, но оно никуда не девалось, оно оставалось, как и всегда, хоть и было менее заметно. Он всё равно находил их. Находил всех преступников и карал за свои грехи. По завету своей сестры он начал читать, начал находить книги. Мальчик впитывал всё как губка, он обучался каждый день, а когда преступность была настолько низкой, что школы вновь начали открываться, он решил пойти учиться, чтобы познать мир, узнать даже того, чего не знала его сестра. Даже смешно, Дин настолько уважал свою сестру за любовь к чтению, что думал, будто та прочитала все книги в мире. По правде говоря, она и впрямь читала очень много, наверняка она знала кучу интересных вещей, Дин, каждый раз вспоминая, что Мария больше не даст рекомендации по поводу выбора первых книг, уходил в себя и сидел один на улице. От сестры у него остался лишь её кулон, который она носила всегда, его подарил ей отец. Это был обычный, ничем не примечательный камень, в котором было отверстие для верёвочки. Обыкновенный серый камень, что раньше ничего не означал, обрел смысл последней, самой дорогой оставшейся от семьи вещью. Школа, в которую он пошёл ради знаний не давала ничего, чего бы Дин уже не изучил. Это было так странно: он всё время перескакивал на класс вперёд, находясь в том же возрасте, а те ученики, что шли своим ходом до своего места, не могли нагнать десятилетнего мальчика. Да, уже в десять лет он понял, что школа не даст ему того, что он от нее ждёт, а потому в один из дней просто перестал появляться на занятиях. Дин обладал знаниями предметов, которые были в программе обычной средней образовательной школы. Он думал о том, где взять новых умений, где он сможет изучить что-то новое, в тот момент он впервые услышал об «АИС». Не то, чтобы мальчик с самого начала поверил, будто существует какая-то организация, которая может создавать сверхлюдей, однако, новости заполонили округу, а потому он начал усиленно разыскивать информацию об этой школе, ведь не спроста они создают людей, что превосходят человеческие силы, наверняка она основывалась на идее истребления преступности, её искоренения. По крайней мере, так думал Дин. И все же, как бы долго он не искал, об академии не стало известно даже спустя несколько месяцев, даже спустя два года. Он не переставал находить новые книги и изучать новое, но мысль о том, что существует организация, которая помогла бы найти убийц его родных, не выходила из головы, он усиленно искал ответы в интернете, спрашивал у людей в офисах или обычных прохожих, что быстрым шагом шли домой, но ответ оставался неизменен — никто ничего не знал. Лишь слухи, которые никто не мог подтвердить, гуляли по улицам, но Дин не хотел полагаться на недостоверную информацию, а потому просто продолжал жить. Тем не менее, спустя время ему повезло. Прошло не больше месяца с тех пор, как ему стукнуло тринадцать, a он встретил парня. Это стало ясно сразу — он был необычный, не такой как все остальные дети, люди. Он выглядел иначе: на вид ему было не больше шестнадцати лет, но главной отличительной чертой, что сразу привлекала внимание являлось его странная форма ушей. Такие уши он видел только в фильмах. «Прямо как у эльфа,» — первое, о чем подумал он. Да, а ведь правда, его уши выглядели прямо, как у этих мифических созданий. Они были продолговатыми, заостренными к концу, а ещё довольно бледными. Дин пытался поговорить с ним, хоть как-то взаимодействовать, однако, тот парень совершенно не шел на контакт: молчал, когда ему задавали вопросы о чём-либо, не смотрел вовсе на Дина. Почему этот парень являлся учеником «АИС»? Всё было просто: на нем присутствовала школьная форма и её эмблема, маленькая нашивка, на которой было вышито название учреждения. Было видно — парень с гордостью носил эту форму, она буквально кричала о том, что он занят важными делами. Тот скрылся также быстро и неожиданно, как и появился. Дин не смог проследить куда тот запропастился, словно ветер, он пронесся около мальчика и испарился в ночном небе. Не оставалось никаких сомнений — академия существовала, однако, как её найти всё также было непонятно. Выбора не было. Оставались лишь косвенные улики, которые пришлось проверять. Те самые слухи, которые распускали анонимы о детях, что забирают с улицы. Сложив два плюс два, Дин надумал стать тем самым бродяжкой, которого подберут и сделают новым воином академии. Он надеялся на это. В каком-то смысле ему даже и притворяться не нужно было, потому что он и так был бродягой, у которого нет дома, и который скитается по улицам каждый день, а ночью находит ночлег в домах таких же брошенных людей или же спит на лавках, крышах домов, в подъездах, в парках. Ему не оставалось ничего, кроме как бродить одному. Никто не обращал внимания на мальчика, никому не было интересно какие у него проблемы, никто не смотрел в его сторону, однако Дину было, откровенно говоря, плевать, он уже давно понял в каком мире живёт, понял, что ему не нужны извинения или жалость. Он познал всю боль, убивая людей, убивая преступников. Конечно, он никак не мог забыть ту невинную женщину, что пыталась спасти свою жизнь от отвратительного мерзавца, который пытался нажиться на чужом. Дин помнил её упавшее тело на землю, помнил, как вор забирал её вещи, нет, он никогда этого не забудет. Мальчик решил, что это станет чем-то отрезвляющим его сознание, чтобы не ступить на плохую дорожку. Не совсем отчётливо понимая, что он делает, ребенок рвал на себе одежду, чтобы выглядеть менее презентабельно, чем он являлся сейчас. Хоть его одежда и не была какой-то модной или дорогой, он понимал, что та и не являлась убитой в щепки, не была похожей на ту, на которую без слез не взглянешь. Затем пачкал грязью свои руки и прятал оружие в подвале, которое он нашёл около года назад. Дин решил отсидеться для начала где-то в парке, ведь где, как не в них, ночью похищали людей, обворовывали и даже убивали. Он просидел там всю ночь, на какой-то лавочке, строя грустные гримасы, однако никто к нему не подходил: ни те несколько человек, шатавшиеся там пьяными, ни те, кто мог показаться подозрительным, даже преступники не подбирались близко. Конечно, мальчик взял с собой оружие — киридаш, маленький ножик, что засунул в портупею. Дин научился пользоваться самыми различными видами оружия: будь то складной перочинный ножик, тяжёлый автомат или даже химическое. Прошло еще немного времени, однако, никто не появлялся, потому юноша решил переместиться в другое место, более людное, чтобы его могли заметить и отследить. Он сел около вокзала на какие-то бетонные блоки и всё также печально вздыхал, дабы привлечь хоть чуточку внимания. Дин просидел там несколько дней, питаясь одним хлебом и водой, но никто не подходил, никто не заговаривал с ним. Мальчик уже задумался — «А может эта академия и вовсе в другой стране? Почему он решил, что именно здесь он сможет найти её? Слухов о том, где находится «АИС» не было, а потому он судил лишь как ребёнок, надеясь на «лучшее». Но спустя неделю весь былой дух пропал, он решил, что просидит здесь последний день, на этом чёртовом вокзале с последней бутылкой воды, ну, а если ничего не случится, то уйдет восвояси. Часы летели так медленно, но в нем не погласала надежда на то, что произойдёт хоть что-то, хоть малейшее изменение. И ему повезло. От Дина не могло скрыться то, что пара глаз за ним наблюдает. Он столько лет потратил на то, чтобы научиться скрывать свое присутствие, чтобы наблюдать издалека, что теперь заметить такого же, как и он, было слишком легко. Тот человек даже не скрывался, просто наблюдал со стороны. Мальчик не подавал виду, будто знает, что происходит, это было бы слишком подозрительно. Он всё думал, как тот проявит свой интерес, а может Дин вообще не подходил под их критерии, но все же, он вспомнил того парня-эльфа, которого встретил давнишней ночью. Тот совсем не отличался от обычных людей, кроме как своей формой ушей. Это был обычный парень со светлыми волосами и голубыми глазами. Видно было, что он в форме, он был плечист, а руки накачены, взгляд был устремлен вдаль, заострен на чем-то так внимательно, что его не волновало ничего, кроме его цели. Да, Дин не был так хорошо сложен, у него не было таких мускулов, как у того ученика, однако, его знания в сфере оружия и рукопашного боя, склад его ума были очень развиты. Он не боялся вступить в перепалку или в драку, был гибким в любом смысле этого слова. Быть неуязвимой кошкой лучше, чем неуклюжим медведем. Так он считал, а потому тренировал свои мышцы в различных типах тренировок. Думается, он легко бы вступил в труппу цирка. Из него вышел бы отличный акробат. За своими размышлениями он и не заметил того, как солнце уже садилось, оставляя лишь светлую полоску в небе. Сколько это может продолжаться? Дин подумывал о том, чтобы самому подойти к незнакомцу. Возможно, это было довольно рискованно, но лучше, чем совсем избавиться от улик, которые он самолично нашёл. «Как удобно, что я ещё ребёнок,» — думал он, «Ведь на улицах говорили, что в академию берут лишь детей». Когда солнце совсем село, к нему всё же начал подходить темный силуэт. Зрение парня было отличное. Ни на что не жаловался. Он стрелял прямо в цель, точно куда он метил всегда. —Здравствуй, мальчик, — мужчина выглядел как обычный работник офиса: на нём было простое шитое темное пальто и шляпа, которая оставляла тень на его глазах. На лице у него присутствовала щетина, а также Дин заметил, что тот был в кожаных перчатках, — тебе не холодно здесь? — его голос был низкий, но хриплый, он утопал в ночном шуме машин, что проезжали возле вокзала слишком часто. Мужчина не пугал, но Дин все равно был наготове вытащить свой нож. Мальчик не мог выдавать себя, а потому как ребенок, которому было страшно, лишь часто моргал и смотрел на странного мужчину. Делать вид, будто ему страшно - какие странные чувства. Он замялся и, все же, неуверенно произнес: —Немного. —Ты здесь один? у тебя есть семья? — мужчина был краток. Он присел на корточки, а потому Дин смог рассмотреть его лицо детальнее. У незнакомца были темные карие глаза, оправленные короткими седыми ресницами, а из-под шляпы торчали такие же серые волосы, однако, щетина у него была другого цвета. Что это было: краска или тоже какая-то способность этой академии? Задумываться об этом сейчас было нелепо. —Мои родители, — мальчик остановился, начиная говорить все тише и тише с каждым словом, — умерли, их убили, — произнеся это, он наклонил свою голову книзу, и совсем не смотрел на мужчину. Но тот, словно поддерживая, очень аккуратно прикоснулся к ладони юноши. Тот вздрогнул, но головы так и не поднял. —Ничего, всё хорошо, я понимаю, — мужчина говорил спокойно, его голос убаюкивал, — я знаю очень много таких же детей как ты, таких же бродяг, которые остались без дома, а потому понимаю, что ты не один из них. Дин резко поднял голову вверх, он смотрел в лицо мужчины, а тот, немного улыбаясь, вертел головой из стороны в сторону, прикрывая глаза, будто говоря, что ты ещё слишком мал, чтобы обмануть меня, слишком никчемен, бесполезен. Мальчика это немного разозлило, но не будет же он калечить мужчину, да ещё и похоже, мужчину преклонного возраста. Чёрт его знает, ночь скрывала все недостатки людей. —О чём вы говорите, я не… — договорить он не смог, нет, точнее не хотел. Дин криво усмехнулся и отряхнул свою руку от чужой, — как вы это поняли? — спросил тот, внимательно наблюдая за каждой эмоцией, за каждым действием незнакомца. —Это совсем неважно. Почему ты здесь сидишь? — видимо, отвечать на вопросы Дина старик не хотел, да или просто не мог. Откуда ему знать? —Не отвечаете на мои вопросы, а задаете свои? Как невежливо, — все же, мальчик решил говорить правду. Ведь зачем скрывать то, что, итак, крутилось на языке обоих, — вы же из академии искусств сверхлюдей, да? У мужчины не проскочило никаких эмоций на лице, видимо, он уже давно привык к тому, что его жизнь может ему преподнести. —Да, именно оттуда, и как я понимаю, ты здесь, чтобы в неё попасть, правильно, Дин? Мальчик очень удивился. Откуда мужчина знал его имя, а если он знает его, то, что ещё ему известно? —Да, верно, я хочу туда попасть. Смогу ли я сделать это или нужны какие-то обязательные условия? — тихо спросил он, слишком серьзен тот был, учитывая его возраст. Он надеялся на положительный ответ. —А почему ты хочешь туда попасть, мальчик? — старик смотрел на него безразличным взглядом, таким, каким убийцы смотрят на своих жертв, после того как их убили и забрали всё, что у тех было. Почему он хочет попасть в академию? Ответ был до такого прост, что лгать не было никакого смысла. Он хотел отомстить за свою семью, хотел найти убийц, а эта академия наверняка бы ему помогла в этом. Дин был уверен, сам не знал почему. Как всегда простые истины спасают жизни людей, ничего нового. —Я хочу уничтожить преступность, — мальчик говорил уверенно. У него не осталось ничего и никого, а потому единственной отрадой было то, что он сможет убить всех, кто не заслуживает жизни. Старик усмехнулся и опять повертел головой, Дин не понимал отчего теперь тот смеётся. - В следующем учебном году отправляйся сюда, там тебе помогут в том, в чём ты нуждаешься, — старик встал, обернулся и ушёл прочь. Одна лишь бумажка осталось лежать на земле, мальчик её поднял. Это был последний пункт. Это был адрес и местонахождение «АИС». - Отличный конец дня, — он тоже встал и отряхнулся. Дин улыбался, хоть не делал этого уже очень давно. С души будто камень упал. Уже в следующем году он станет учеником академии искусств сверхлюдей.