***
– Ты как по часам пришел, – голос отозвался эхом после скрипа входной двери. Дилюк стоял спиной к гостю, до блеска натирая и без того чистые стаканы. – Я думал, ты наконец проспишь, хотя бы один раз. – Дожди в последнее время идут часто, не так ли? – после фразы послышались тихие, медленные шаги и отзвук стонущих деревянных половиц. Кэйя медленно, грациозно, словно в танце, подходил к парню. С каждым шагом улыбка на лице становилась все больше, а в глазу виделись искры азарта. Окончательно приблизившись к все еще работающему Рагнвиндру, Альберих припустился к уху, нежно убрав прядь алых волос, – Может быть, расторгнем наш договор? Тут же послышался глухой стук стакана о половицы, а затем грохот разбивающегося стекла. Дилюк молниеносно повернулся, схватив партнера за горло, свирепо посмотрев тому прямо в глаза: – Договор есть договор. Хочешь нарушить его – пожалеешь об этом; уточни у Моракса, если тебя так забавляет ходить по лезвию ножа, – словно прошипев эти слова, парень немного ослабил хватку, дав Кэйе прокашляться. – Я тебя знаю слишком хорошо, чтобы заниматься подобным, – улыбка вновь проскользнула на смуглом лице. – Слишком желаю тебя, чтобы рисковать подобным. Мне достаточно быть с тобой рядом, когда погода не подчиняется желанию окружающих... но только не моим.***
Уже некоторое время Кэйя с жадностью целовал влажные губы Дилюка. Постоянная отдышка, бешеный стук сердца и язык, желающий попробовать партнера на вкус, были их сопровождающими в эту ночь. Азарт того, что никто не знает, никто даже не догадываются, ведь для всех они – никто друг другу, дразнил и манил окунуться в пучину страсти все дальше и глубже. Руки Альбериха медленно спускались на бедра любовника, словно окутывая своим теплом и лаской. Он понимал, что тот также желает его, но никогда не признает. Они словно не умеют говорить словами – лишь язык тела может научить их общаться друг с другом. Эта страсть, пошлость и, в то же время, странная и сломанная любовь не давала покоя обоим, мешала жить, но в то же время наполняла чем-то приятным изнутри. Кэйя ласково убирал алые пряди волос за уши, а затем проходился по ним языком, нежно облизывая ушную раковину. Дилюк вроде как и не против, хоть иногда и кусал того за шею в ответ, так и говоря: "Мне неприятно, сделай что-нибудь другое, как я люблю". Дразнить его, а потом получать в ответ злость – это словно чарующее хобби, которое никогда не надоест парню. Руки мягко спускались все ниже и ниже, огибая талию, поясницу, пробегаясь по мягкой, бледной коже. Слышен звук падающего на пол ремня, а затем и вовсе одежды. Минута ранее, минута позднее, и Дилюк уже чувствует спиной холодный стол, недавно протертый после последних посетителей. На нем словно еще остались капли чуть разлитого вина, но привкус собственной крови во рту от укусов Кэйи дурманит хуже всякого алкоголя. – Почему ты такой? – Альберих произносит это томно, чуть слышно, постепенно одаривая поцелуями тело хрупкого парня от ключицы до паха. Оставляя влажные дорожки языком, он чувствует, как тот вздрагивает и тихонько стонет, закидывая голову назад. Кэйя знает, что нравится ему, он понимает это своим телом, но не головой – разум давно затуманен и очарован красотой Рагнвиндра. – Родился такой, чтобы ты страдал, – Дилюк огрызается, но это так тому по нраву. Словно всегда холодный и нелюдимый, но такой чувствительный от обычных прикосновений и горячих поцелуев, оставленных на коже. – Повтори, как в прошлый раз, – парень тихо простанывает просьбу и окончательно откидывает голову назад, чуть свешивая ее с деревянного стола. Он весь уже давно лежит на нем, чувствуя спиной холодное дерево. – Все для Вас, мой принц, – с этими словами язык Кэйи спускается чуть ниже, а затем губы обхватывают головку члена, с чуть причмокивающим звуком. Парень начинает заглатывать его, облизывая и громко посасывая, созвучно стонам Дилюка. Альберих прекрасно знает, как тому приятно, ведь он чувствует чужую руку в своих темных волосах, он ощущает, как чужие ногти молниеносно впиваются в смуглую кожу, оставляя полумесяцы на ней. Ему приятно слышать это, ему приятно ощущать на себе такое внимание. Кэйя ускоряет темп, продолжая отсасывать Дилюку до того момента, пока он яростно не хватается за синие волосы, выгибает спину и издает стон. "Словно котенок," – проносится в голове парня, облизывающегося от удовольствия. – Я же знаю, как тебе нравится это, – Альберих тихо шепчет на ухо партнеру, заглядывая тому в глаза. – Ты никогда не говорил нет моим чувствам, но и никогда не говорил, что любишь меня. – Для такого идиота, как ты, слова бесполезны, – пытаясь отдышаться, Рагнвиндр хрипло произносит это, вытирая с лица пот. Затем бледные руки тянутся к шее любовника, обхватывая ее кольцом и притягивая к себе. Парни соприкасаются кончиками носа, сцепляясь в горячем поцелуе. Дилюк чувствует, что Кэйя уже хочет войти, поэтому ноги начинают медленно раздвигаться, параллельно пытаясь обхватить партнера за бедра. – Я тебя никогда не любил, – шумно выдыхает парень с алыми, как мак, волосами, отводя взгляд. – Мне просто всегда нравилось то, как невозможно отпустить тебя и забыть.***
Как только ливень кончается, ему нужно уходить. И он всегда уходит – снова надевает рубашку, поправляет растрепанные волосы, целует его в лоб и нежно улыбается. Кэйя понимает – Дилюк также сильно ждет дождливых дней. Ему также сильно хочется ощутить это тепло, разлить его по своему телу и окунуться в него, как в горячую ванную, – но он никогда не признает этого. Никогда не скажет и не покажет то, что скрывается внутри – одна большая ходячая тайна. Поэтому Альбериху пришлось научиться читать "по губам", чтобы понимать, что тот говорит. – До следующих капель, стучащих по крыше твоей таверны, Дилюк, – Кэйя тихонько приоткрывает дверь, впуская внутрь прохладный ветер, смешавшийся с лучами утреннего солнца. Парень медленно, снова словно в танце, грозится тут же выскользнуть на улицу и потеряться из виду. Однако, Рагнвиндр успевает перехватить его парочкой слов: – Заходите еще, Сэр, – с этими словами он отворачивается от входа, оставляя после себя лишь глухие шаги, разносящиеся эхом по таверне.***
Я тебя ненавижу настолько, что мне приходится любить тебя.