Рожденные во тьме

Иден только и мечтал о том, чтобы скорее вернуться домой. Выходить на охоту в такую погоду было по меньшей мере бездумно - вьюга завывала так, что деревья склонялись и трещали, небо было черным и бездушным, с тускло освещающей все луной, а снега час от часу становилось все больше. Его собака, Тис, практически до туловища утопала в сугробах, но продолжала идти, изредка тихо повизгивая и жалостливо тявкая. Он подстрелил двух неплохих куропаток - жилистых, но лучше уж таких, чем вообще никаких. По крайней мере детям будет что есть последующие два дня. А потом... потом они что-нибудь придумают. Главное, чтобы вьюга пошла на спад. Они найдут выход. Они всегда его находят. До дома и так оставалось еще по меньшей мере два часа пути, а с таким-то темпом ходьбы все три. Иден был в лесу с самого рассвета и изрядно устал, да и снег с ветром сильно замедляли ходьбу - что уж говорить о еле волочившейся старой собаке. Он бы взял ее на руки, но они уже были заняты сумками с ружьем и добычей. «Что же это такое», - думал Иден. Такая лютая зима даже в их края приходила нечасто. Днем ничего не предвещало такой погоды - снег ровным слоем лежал уже несколько дней, ветер почти не показывался, и даже солнце иногда пробивалось сквозь могучие облака. Но вот начало темнеть, понемногу повалил снег, а когда ночь окончательно вступила во владение, погода и вовсе разбушевалась. От долгого и напряженного дня у Идена тряслись руки и подкашивались колени; его тело остро реагировало на особенно сильные порывы ветра. Иден остановился. Собака вопрошающе посмотрела на хозяина, как бы не понимая, почему он вдруг перестал идти. В голове у мужчины уже какое-то время крутилась одна и та же мысль, которую он, как назойливую муху, все пытался отогнать, но она с каждым разом становилась все неотвратимее. Вой ветра усиливался, разносясь по всему лесу, пробирая до дрожи в костях. «Это не ветер». Иден вскинул голову высоко в небо, но ничего не увидел. Он дождался, пока очередной стон не разнесется по округе, и медленно, на звук, повернулся назад. На расстоянии около километра от него виднелось нечто невероятно огромное. У этого «нечто» были очертания как у человека - голова, туловище, гигантские руки и ноги. Тонкие, очень длинные пальцы. Давнее, почти стершееся воспоминание мелькнуло в голове Идена. Что-то, что его бабушка рассказывала ему, когда он еще спал в колыбели, что-то почти забытое, но оставившее отпечаток в его душе. Скитальцы. Одно только это слово породило невыносимый ужас в сердце Идена. Легенды про скитальцев уже почти забылись, но изредка люди, приходившие торговать из других городов - разумеется, изрядно выпив - могли поведать истории про скитальцев любопытным детям. Скитальцы рождались в самой глубине тьмы. Они на дух не могли переносить солнца, однако стремились ко всему, что источало энергию и чистоту. Они ели детей, но не могли приблизиться к ним сами. Появившись в ночи, в местах отдаленных от деревень и людей, они шли, ведомые целью найти одного человека. Любого. Того, чьим телом и духом они, как крошечной марионеткой, легко завладеют. Того, кто, сам того уже не понимая, приведет их в свою деревню, или хотя бы в свой дом, откроет им ворота, впустит их, и даст съесть, разрушить и стереть с лица земли все, до чего они смогут дотянуться. Оттого их и прозвали скитальцами. Им всегда нужен тот, кто выведет их из тьмы навстречу добыче. Им нужен проводник. Монстр был здесь не просто так. Он чуял Идена, слышал как стучит его сердце, ощущал поток его крови. Он его искал, направляя ветер в разные стороны и, тем самым, бессознательно выводя его на местность, более умиротворенную и укрытую от порывов метели. Иден, только сейчас это поняв, уже давно сбился с курса и не шел в направлении дома. Он шел к ближайшему оврагу с водой, туда, где его легко будет заметить скитальцу и где ему некуда будет бежать и негде прятаться. Он почти уже превратился в марионетку, которую тихо, за ниточки, подводили к гибели. Иден нужен был Скитальцу живым, чтобы он помог ему попасть в деревню. Мысль о детях и жене не давала затуманить его разум окончательно. Он сделал шаг в направлении к оврагу. Затем еще один. Осталось не так долго, ему хотелось спать и все казалось, что сзади чья-то рука продолжает его подталкивать вперед. Собака скулила и цеплялась за его штаны, пытаясь оттащить обратно, но Иден ступал вперед. «Дальше, дальше. Осталось совсем немного. Всего пара шагов». Это голос Идена. Или это голос Скитальца? Он наконец вышел к оврагу. «Жена». Голос в голове затих. Гул и раскаты, которые, как раньше он думал, были вьюгой и ветром, наконец превратились гулкие шаги скитальца. «Дети». Стояла глухая, тихая ночь. Он смотрел, как чудовище приближается к нему, но не мог совладать с собой и начать бежать. Иден никогда не видел ничего подобного - огромный, иссохший скелет громадного некогда будто бы человека, такого высокого, что голова его заслоняла луну на небосводе. «Жена». Черные глазницы, узкая щель вместо носа, тянущиеся к нему корявые руки. Огромный, в половину черепа, рот, открывающийся все шире и шире. «Дети». Он больше их уже не увидит. Он приведет этого монстра к ним в дом, чтобы тот мог съесть их и навсегда погасить свет их душ. Эта мысль окончательно вывела Идена из транса. Он посмотрел на скитальца, туда, где должны были находиться его глаза. А затем сделал шаг с обрыва в темноту. Скиталец ринулся вперед, но замер перед обрывом, склонившись над разбившимся о замерзшую воду телом. Ему нужен был живой проводник. Он проникал в сознание этого существа так долго, так долго он вплетал ему идею развернуться назад, столько времени уверял его, что погода становится хуже, чтобы тот поторопился. Ему лишь нужен был хоть кто-то с бьющимся сердцем, чтобы проникнуть в него и поймать всех детей. Он посмотрел на собаку.