***
«Хорошие художники копируют. Великие художники воруют». Пабло Пикассо***
Он весил едва ли треть килограмма и, как камень, помещался прямо в ладони Джона, свернувшись так, что даже не было видно его ушей. Пушистый, как крошечный, дышащий киви; белый с крапинками и пятнышками бежевого, коричневого и чёрного. Трёхцветный. Ему, казалось, было около трёх недель, от едва заметного пушка до тихого сопения, пока он дремал в блаженном неведении. Всё ещё влажный от ливня снаружи − должен был закончиться в восемь или около того, а было только начало восьмого; весь день шёл дождь, постоянный унылый ливень, едва перешедший в морось, когда они вдвоём, возвращаясь домой после ужина у Анджело, споткнулись и чуть не наступили на мокрую картонную коробку. Он был без матери, замёрзший и, скорее всего, больной, скорее всего, слабый, как в тот день, когда родился, и такой же слепой от истощения и голода. Грязный. Запах затхлой мостовой и травы. − Это, − сказал Джон, глядя на Шерлока в своей обычной легкомысленной манере, − девочка. И она едет домой с нами. Шерлок глубоко вздохнул. Посмотрел на котёнка, лежащего на руках у Джона, как нечто драгоценное. Тот еле заметно дрожал, кончики шерсти потемнели и слабо колыхались в сером воздухе. Склонившись над ним, Джон одну руку с растопыренными пальцами держал над головой котёнка, защищая его от непогоды, которая всё время мешала − таков был Лондон. − Её, − сказал Шерлок, − бросила мать. Скорее всего, самая слабая из помёта, последыш. Она замёрзла, недоедает, хочет кошачьего молока. У неё есть весьма вероятный шанс не дожить до вечера. С каждым словом Джон, казалось, придвигался всё ближе, пальцы незаметно сжимались, когда они гладили котёнка по спине, по затылку; нежно, мягко, так осторожно. В его глазах вспыхнул огонёк, который только усилился вместе с откровенной правдой Шерлока, упрямый взгляд, который Шерлок знал слишком хорошо, знал, что это не закончится хорошо. − И именно поэтому она едет с нами домой, − отрезал Джон, и этот взгляд вызвал у Шерлока желание спорить, бритвенные лезвия на его языке будто только что сошли с точильного камня. Но Шерлок только вздохнул. Он оглянулся на котёнка, который, казалось, уже проснулся − из пучка шерсти торчали пара крошечных подёргивающихся ушей. На одном из них было оранжевое пятнышко, похожее на солнечное. Джон издал звук, который нельзя было описать иначе, как воркование, и погладил её по ушам. − Ты будешь отвечать за лоток, − отрывисто сказал Шерлок. Взгляд Джона смягчился, когда он поднял голову. Улыбка тронула его губы. − Размечтался, − сказал он и прижал котёнка к груди. − Разве у миссис Хадсон когда-то не было кошки? Я уверен, что у неё ещё кое-что осталось. Он ушёл прежде, чем Шерлок успел ответить, мягкими и осторожными шагами, чтобы не трясти сгусток тепла в своих руках. Шерлок некоторое время смотрел ему в спину, а потом неохотно последовал за ним, думая о кошачьей мяте и аллергии. Кошку миссис Хадсон звали Бензопила. Это была идея её мужа. (Первое предложение касалось кокаина, который, если Шерлок когда-либо слышал, был методом «голова в дверь».) Бензопила была, по словам самой миссис Хадсон, чертовски хорошей кошкой. Она бормотала это со странной пренебрежительной нежностью, помогая им вдвоём таскать коробки с кошачьими игрушками и старый лоток. − Поцарапала все наши диваны, − промурлыкала она, улыбаясь Джону, когда он открыл дверь в их квартиру. − Мы даже купили такой спрей, кажется, «Анти-гадин» или что-то в этом роде − пах ужасно, как тухлая рыба и яйца, и Бензопила, ну, просто проносилась мимо. Ни о чём не думая. Обмочила весь ковёр. Джон рассмеялся. Шерлок натянуто улыбнулся и выгрузил гигантскую штуковину, покрытую шпагатом и помпонами. − О, это была её любимая игрушка, − заметила миссис Хадсон. − Шипела каждый раз, когда я приближалась к этой штуке. Я просто пыталась её пропылесосить. − Тогда хорошо, что нам не приходится пользоваться пылесосом, − сказал Джон, бросив многозначительный взгляд на Шерлока, который нахмурился. Дождь прекратился к тому времени, как они всё выгрузили. Квартира выглядела так, словно её разорвало на части и разнесло гигантское кошачье чудовище, разбросавшее по полу наполнитель для лотка и консервы с просроченным кормом. Виновница всего этого хаоса свернулась калачиком в углу квартиры, который Джон объявил Кошачьим Уголком, в куче лишних шерстяных одеял, которые они хранили в шкафах на зиму. Яркие, настороженные глаза смотрели на них, отслеживая каждое их движение. Из-под одеяла торчал хвостик, раскачиваясь взад-вперёд. Шерлок остановился прямо перед котёнком, который не сводил с него глаз. Шерлок прищурился. Котёнок снова сузил глаза. Мех на её затылке приподнялся, как разогретый зефир на огне. − Ладно, вы двое, ведите себя хорошо, − Джон появился из ниоткуда, схватил Шерлока за плечи и потащил прочь. − Шерлок, помоги мне убраться. − Это ты нёс пакеты, − пробормотал Шерлок. − Ну да. Ты был тем, кто шёл прямо на меня и заставил меня бросить их все. А теперь заткнись и подметай. − Веник и совок были протянуты ему, без всяких глупостей. Шерлок пристально посмотрел на него, потом скрестил руки на груди. − Шерлок, − сказал Джон. − У меня аллергия на кошек, − буркнул Шерлок. Джон удивлённо посмотрел на него. − Нет, это не так. − У меня на неё аллергия, − повторил Шерлок. − Ты даже ещё не знаешь её. − Я знаю достаточно. − Боже, иногда ты ведёшь себя как ребёнок. − Джон закатил глаза, а затем, прислонив веник и совок к стене, подошёл ближе. Он взял лицо Шерлока в ладони, погладил большими пальцами его скулы и наклонился, чтобы нежно поцеловать. Шерлок фыркнул в губы Джона, но поцеловал его в ответ, одна рука поднялась, чтобы запутаться в волосах Джона, а другая пробежала длинными, томными линиями по его спине. Он почувствовал, как Джон вздрогнул, прежде чем отодвинуться, и слегка улыбнулся. − Это просто чёртова кошка, − сказал Джон. − Ты сам сказал, что она умрёт. Я знаю, что ты бы тоже не оставил её там, так что, пожалуйста, брось изображать ледяную принцессу и просто помоги мне. Шерлок поджал губы, и Джон поцеловал его снова, всего один раз, целомудренно, прежде чем отстраниться. − Только если я назову её, − наконец сказал Шерлок. Джон улыбнулся. − Если только это не Кокаин. К концу ночи котёнок пришёл в себя почти полностью, благодаря постоянному ухаживанию и вниманию Джона. Шерлоку пришлось бегать взад-вперёд из кухни за тёплой водой, чтобы смешать её с кошачьей молочной смесью, ровно тридцать восемь градусов. − Ты выглядишь как домохозяйка, − сообщил Шерлок Джону во время короткого отдыха, прислонившись к стене кухни и наблюдая, как тот нежно щекочет живот котёнка двумя пальцами. − Говорит тот, что проверяет температуру молока на запястье, − сказал Джон, подняв бровь и ухмыльнувшись, прежде чем снова сосредоточиться на котёнке. − Мне кажется, она хочет спать. «Сон», − в ужасе подумал Шерлок, наблюдая за тем, как тихое мурлыканье котёнка на руках на мгновение привело Джона в состояние материнства. − Уже почти десять, − сказал он вместо того, чтобы произнести эту мысль вслух, потому что, хотя Джон и впрямь тихо ворковал и произносил слова, похожие на колыбельную, у него за поясом был заткнут Браунинг, а под штаниной спрятан острый кинжал. Джон промурлыкал: − Думаешь, она хочет спать в нашей постели? − Наложено вето, − немедленно ответил Шерлок, мысленно возвращаясь к мыслям о мехе во рту и когтях на руках. − Пойдём, − начал уговаривать Джон. − Наложено вето, − повторил Шерлок. − Зануда. − Такой маленький котёнок, возможно, ещё не контролирует функции своего мочевого пузыря, − сказал Шерлок. − Если тебе особенно понравится просыпаться и видеть, как она мочится в нашу постель, будь моим гостем. Джон на мгновение замолчал. − Вот задница, − наконец решил он и со скрипом и вздохом поднялся с дивана. − Вот, − сказал он, − подержи её немного, пока я приготовлю кошачью кровать. Шерлок неловко протянул руки, и Джон замер, котёнок завис в нескольких дюймах над ними. − Не урони её, − сказал Джон. Шерлок взглянул на Джона. − Нет, правда? Я думал, когда ты сказал подержать её минутку, ты имел в виду выбросить её в окно. − И этого тоже не делай, − сказал Джон и, прежде чем Шерлок успел фыркнуть и закатить глаза, положил котёнка ему на руки. − Стойте здесь, − сказал он им обоим и поспешил к коробке у двери с надписью «Кровать Бензопилы». (Что, вне контекста, звучало очень странно. И интригующе. Шерлок записал это для дальнейшего рассмотрения.) Котёнок зашевелился от перемены в атмосфере, внезапно переместившись из лёгких объятий Джона в жёсткие, осторожные объятия Шерлока. Его оценка оказалась неверной − она была легче, чем он предполагал, возможно, на пятьдесят граммов или около того. Даже худее, чем она выглядела; вся в меху и без жира, её хрупкие косточки двигались под ладонями Шерлока. Котёнок мяукнул и ткнулся головой в тыльную сторону ладони Шерлока. − Привет, − осторожно пробормотал Шерлок, осмелившись погладить её по ушам. На ощупь они были как бархат. Она встрепенулась при этом звуке, её уши дёрнулись из его хватки. Она повернула свой серо-зелёный взгляд, поймав взгляд Шерлока − и затем её мурлыканье превратилось в шипение, и она замерла, прижав уши к крошечной пушистой голове. Открыв рот, она укусила большой палец Шерлока. У неё почти не было зубов, белые твёрдые шишечки, которые даже не прокусили кожу. Шерлок всё равно отдёрнул руку, а потом вернул её обратно, потому что держать в одной руке извивающегося, беспокойного котёнка − это путь к катастрофе в один конец. Котёнок снова открыл рот, извиваясь сильнее, лапа поднялась, чтобы ударить Шерлока по руке, затем по запястью, а когда он убрал её подальше, по груди, поднявшись к шее, подбородку. − Джон, − сказал Шерлок, − ДЖОН. − Что? − Я опасно близок к тому, чтобы уронить твоего драгоценного котёнка, − сказал Шерлок, и Джон оказался рядом, прежде чем он успел закончить фразу. − Что за... − голос Джона стал слабее, он растерянно смотрел, как Шерлок извивается и отворачивается от котёнка, который шипел, как змея, когда она пыталась вцепиться в рубашку Шерлока, одна лапа всё ещё была вытянута и била его по носу, кажется, или подбородку, или по чему-то ещё на его лице. − Я бы хотел, чтобы ты забрал котёнка, − сказал Шерлок. Веко Джона дёрнулось. − Я думаю, ты ей нравишься. − Нравлюсь? − повторил Шерлок, повернувшись, чтобы бросить на Джона раздражённый взгляд. − Она разрывает в клочья мою третью лучшую пуговицу. Она не перестаёт шипеть. Она укусила меня за большой палец. − О, ты ей действительно нравишься, − ответил Джон. − Какая часть всего этого указывает на любовь? − решительно спросил Шерлок. Глаза Джона мерцали, бесконечно и слишком весело. − Разве ты не знаешь, что кошки похожи на некоторых невозможных людей? − Я действительно не думаю, что сейчас самое лучшее время играть в кабинетного психолога, − огрызнулся Шерлок, отвлекаясь на то, как котёнок в данный момент был зациклен на клочке его волос, который, к сожалению, она выдернула из-за её выходок. Она распласталась в объятиях Шерлока, покачивая задом, с дрожащими усами, готовая наброситься − и это была действительно не лучшая идея, теперь, когда эти крошечные острые коготки впились в его голову, и в долю секунды Шерлок решил, что словесно снять с него скальп было бесконечно лучшим вариантом, чем на самом деле быть скальпированным. Ослабив хватку, он бросил котёнка с половины своего роста. − Шерлок! − Джон взвизгнул самым недостойным образом, раскинув руки − казалось, совершенно напрасно, потому что котёнок совершенно бесшумно приземлился на четыре лапы посреди пола. Она моргнула, а затем повернулась, чтобы посмотреть на Шерлока, большие глаза были полны оскорбления и надменного недоверия. − Это была твоя вина, − сказал ей Шерлок. − Разве тебе никто никогда не говорил, чтобы ты не кусала руку, которая тебя кормит? Она снова опустилась на пол, на этот раз её взгляд был направлен на одну из штанин Шерлока и босые ноги в тапочках. − Пойду почищу зубы, − быстро сказал Шерлок. − Ты можешь позаботиться об остальном. Не стесняйся присоединиться ко мне потом − без котёнка. Он слышал, как Джон смеётся, поднимаясь по лестнице. Первые несколько дней принесли с собой бесчисленные походы в местный зоомагазин, звонки миссис Хадсон и много-много споров о том, чья очередь чистить лоток. (Джона... это всегда была очередь Джона.) Поначалу котёнок дрожал и был слабым от голода и холода, и это заставляло её казаться почти меньше в каком-то смысле − не физически, а как будто её присутствие было просто крошечной ячейкой в квартире. Но быстро, так быстро, что ни один из них не заметил этого, сила её росла и росла, пока она не утвердилась в качестве неоспоримой королевы в доме. С каждым днём она становилась всё тяжелее, лишь чуть-чуть больше, уши начали подстраиваться пропорционально всему остальному телу. Её глаза оставались такими же водянистыми, и большими, как тарелки, но они появлялись только в моменты отчаяния, когда Джон готовил еду и по кухне соблазнительно плыл запах лосося. В других случаях они были расчётливы, точны, как хлыст, нацелены на паука, или на пылинку, или на шальную, катящуюся пулю за диваном с тех пор, как Шерлок в последний раз чистил оружие. У Джона чуть не случилась аневризма, когда он вошёл в гостиную и увидел, что она лежит на спине, счастливая, как ягнёнок, и бросается на кусок металла, как писклявая игрушечная крыса. Она была дерзкой девчонкой. Она заставила их обоих бегать кругами вокруг неё. Джону это нравилось − он всё время ходил за ней. Нервничал всякий раз, когда она пропадала из виду дольше чем на двадцать минут, постоянно звал её тихим, напевным голосом. И она всегда приходила, вылезая из-под журнального столика или прыгая с подоконника на колени или руки Джона, мурлыча, как бензопила (имя кошки миссис Хадсон становилось всё более и более понятным), и закрывала глаза от удовольствия, когда Джон её гладил. А вот Шерлока она не очень жаловала. Котёнок ненавидел Шерлока. Шерлок проверял свёртываемость свиной крови на кухне, на островке, превращённом в импровизированную лабораторию, пипетируя жидкость в чашку Петри, когда она внезапно появлялась из дверного проёма и врезалась в ногу Шерлока, заставляя его проливать кровь по всему столу. После раздражённого бормотания Шерлока она вцеплялась когтями в его брюки и отказывалась отпускать, карабкаясь−карабкаясь!−и отказывалась останавливаться, пока Шерлок не наклонялся, чтобы силой оторвать её с шипением. Шерлок сидел за своим ноутбуком, читая о последнем деле о пропавших людях в городе, когда она набрасывалась на клавиатуру, закрывала вкладку и открывала целую кучу приложений, окон и сообщений об ошибках. Она перекатывалась на спину, обнажая белый пушистый живот, а затем царапала когтями руку Шерлока длинными, жгучими царапинами. Конечно, они почти не болели, даже меньше, чем порезы от бумаги, но Шерлок хмурился, промывал их дезинфицирующим средством и всё равно сердито смотрел на котёнка. Джон только смеялся, и улыбался, и шептал котёнку «Полегче, тигр», и игриво хватал её за хвост, пока она бегала кругами по ковру. − Кошка меня ненавидит, − сказал Шерлок. Рядом с ним заворчал Джон, пробудившись от почти дремоты: − Х-м-м? − Кошка, − сказал Шерлок. Они всё ещё не придумали имя. Джон предложил целый букет, от Мередит до Пеппер и Олли. Шерлок предложил Челюсти. Повернувшись на бок лицом к Шерлоку, Джон фыркнул. − Ты всё ещё мучаешься из-за этого? Я уже говорил тебе, Шерлок, она не ненавидит тебя. − Ты её видел? − спросил Шерлок. − Каждый раз, когда ты зовёшь её по имени, она бросается вперёд, будто её хвост подожгли. И всякий раз, когда она со мной... − Шерлок выдернул свою руку из-под тела Джона − Джон слегка заёрзал, он боялся щекотки − и поднял свою руку, покрытую едва заметными царапинами от кончика мизинца до точки пульса. Джон весело выдохнул. − Ты ведь не ревнуешь, правда? Шерлок вздрогнул. − Ни в коем случае, − немедленно ответил он. − Это просто смешно. С чего бы это? − О Боже, − пробормотал Джон, − ты ревнуешь. − Нет. В глазах Джона плясали огоньки. − Ко мне или к кошке? − Я не ревную. Заткнись. − Или что? − Или я заставлю тебя. − М-м-м... дешёвый приём, − сказал Джон, но всё равно позволил Шерлоку поцеловать себя. После этого Джон придвинулся ближе, его собственная рука поднялась из-под одеяла, чтобы взять Шерлока за руку. Он поцеловал большой палец Шерлока в том месте, где котёнок укусил его в ту самую первую ночь, затем проследил свой путь вниз по каждому пальцу, чмокнув в центр ладони, прежде чем спуститься вниз, дальше, покусывая запястье. − Видишь? − пробормотал он. − Любовь кусает. Шерлок насмешливо фыркнул и ничего не ответил. Джон вздохнул и обнял его, притягивая ближе, когда они оба снова заснули. − Нет. − Но... − Нет. − Но Джон... − Я сказал «нет». − Но... − Мы не собираемся использовать нашу кошку в качестве лабораторной крысы. − Ей бы это понравилось. Правда. − Она будет под кайфом больше трёх дней, с теми дозами, которые ты рекомендуешь. − Это просто кошачья мята. − Это кошачьи наркотики, Шерлок. Я не тратил месяцы и месяцы на то, чтобы очистить тебя только для того, чтобы ты передал свои проблемы с зависимостью нашей чёртовой кошке. Иногда они всё ещё занимались делами. Лондонская преступность не останавливалась ни перед кем, даже перед кошкой. Обычно они просили миссис Хадсон присмотреть за ней, если это не доставляло особых хлопот − хозяйке не терпелось посидеть с чашкой чая в кресле-качалке, часами ласково гладя спящую у неё на коленях кошку. Выполняя своё истинное предназначение кошачьей леди, пошутила она, и Шерлок поцеловал её в щеку и сказал, что она будет одной из лучших. Иногда миссис Хадсон бывала тем, кто поднимал этот вопрос − небрежно, думала она, хотя было совершенно очевидно, как она вставляла кошку в разговор, стуча в их дверь для утреннего чая и насвистывая, что заставляло её топать в комнату в поисках знаменитых угощений из тунца миссис Хадсон, которые, предположительно, пожирала Бензопила. То есть до тех пор, пока однажды Джон и Шерлок не постучали в её дверь и не бросили кошку ей на руки, мурлыкающую и всё ещё сонную от утреннего солнца. Они отправились в Скотленд-Ярд, провели большую часть дня, гоняясь за похитителем драгоценностей по всему городу и по крышам, и вернулись с дикими глазами и горячей кровью, с сердцами, всё ещё выбивающими татуировку на груди. Шерлок позвонил в дверь миссис Хадсон, и она тут же открылась, будто она всё это время стояла там и ждала. − Привет... − начал было Джон, но тут же замолчал. − Здравствуйте, миссис Хадсон, − сказал Шерлок, поднимая верёвку с того места, где её уронил Джон. − Что-то не так? Миссис Хадсон, с головы до ног покрытая пятнами краски от волос до фартука и тонких изящных лодыжек, только смотрела на них. − Смотрите сами, − мрачно сказала она, открывая дверь. Шерлок вошёл, Джон медленно двинулся за ним, ступая, как по зоне боевых действий. Миссис Хадсон делала ремонт в своей квартире. − Пора делать ремонт, − весело сказала она, доставая утром из кармана несколько кусочков штукатурки. Убедившись в том, что вентиляция исправна и краска нетоксична, они зашли в квартиру. Действительно, косметический ремонт. Краска − розовая, как румяные пионы и персики − была щедро разбрызгана по всей квартире. От стен до ковра и скатерти повсюду были разбросаны крошечные отпечатки лап, выслеживающие преступника от угла комнаты до дверей туалета, до середины занавески, прежде чем прыгнуть на журнальный столик, где искусно поставленный отпечаток лапы гордо красовался на вазе с маргаритками. − Бензопила никогда бы так не поступила, − отрезала миссис Хадсон. − Наверное, её любимый цвет розовый, − слабо попытался объяснить Джон. Миссис Хадсон упёрла руки в испачканные краской бёдра и вздохнула, страдая от долгих лет общения с упрямыми, беспечными, легко скучающими соседями по квартире. Из всех них этот мог заслужить торт с розовой глазурью. − Где она? − спросил Шерлок. − В постирочной, − ответила миссис Хадсон. − У неё небольшой перерыв. Шерлок направился в конец коридора, и они вдвоём последовали за ним. Самая последняя дверь была закрыта. Когда их шаги приблизились, внезапно раздался скрежещущий звук − а затем долгий, жалобный вопль, полный горя и предательства. − О, не смей даже пытаться, − отрезала миссис Хадсон. − Ты прекрасно знаешь, что ты сделала, маленькая негодница. Шерлок открыл дверь − и тут же отступил, едва не споткнувшись, когда из постирочной в коридор вылетело пятно лососево-розового цвета. − Только не это, − печально пробормотала миссис Хадсон, когда Джон и Шерлок бросились в погоню. Шерлок добрался до неё первым, как раз в тот момент, когда она завернула за угол в кухню, и наклонился, чтобы подхватить её. Её мех был влажным, ноздри щипало от терпкого запаха свежей краски. Кошка забилась в его руках, и Шерлок крепче прижал её к себе, уже отдавая свою (четвёртую) любимую рубашку под топот розовых лапок. − Веди себя прилично, − пробормотал он. − Конечно, если ты когда-нибудь захочешь отведать угощения из тунца миссис Хадсон. Каким-то чудом она успокоилась. Её когти вонзились в плечо Шерлока в последний раз, прежде чем успокоиться, уткнувшись головой ему в грудь. − О Боже − сказал Джон, подходя ближе. Он погладил её по спине и поморщился, когда его рука стала влажной. − Это будет задница, которую надо смыть. − Ещё труднее будет отстирать атласную скатерть, − вмешалась миссис Хадсон. − Извините, − сказал Джон, стараясь, чтобы его голос звучал смущённо. Затем он переключил своё внимание на кошку, голос её звучал мягко и упрекающе. − Эй, зачем ты это сделала, а? Посмотри, какой беспорядок ты устроила. Кошка повернулась, чтобы посмотреть на них, её глаза были огромными, влажными и жалкими, вся чёртова невинность. Забудьте о щенячьих глазах − у неё они превратились в искусство. Шерлок погладил её по ушам, облупившимся от почти высохшей краски. Он рассеянно потёр пальцы. − Пикассо, − вдруг сказал он. − Её зовут Пикассо. С того места, где он повернулся, чтобы извиниться перед миссис Хадсон, Джон замолчал. − Ты что, серьёзно? Шерлок кивнул. − Извините, миссис Хадсон, − сказал он. − Может, у меня найдётся растворитель для скатерти? С этими словами он повернулся к двери. − Пойдём, Джон, приведём её в порядок. В его объятиях Пикассо замурлыкала и уткнулась головой в руку Шерлока. Пикассо всё ещё ненавидела его. Шерлок был в этом уверен. Да, возможно, они пришли к соглашению, что пока Шерлок не попытается проанализировать её шерсть, слюну или кровь, не дай бог, она не будет уничтожать его лабораторные образцы, не будет блевать в его тапочки, не будет пытаться издеваться над его скрипкой, когда он играет на ней, визжа и причитая − но она всё ещё цеплялась за него, теребила его волосы и пыталась вскарабкаться на его руку с помощью своих острых маленьких когтей, и у Шерлока всё ещё были постоянные царапины и красные пятна на руках, когда она кусала его пальцы, когда он гладил её уши. И вот однажды в дверь позвонили − пасмурным, невзрачным днём в четверг, когда Джон и Шерлок пили чай с печеньем, читая газету и просматривая Интернет − и Шерлок услышал звонок, давление и время, на которое тот был нажат, и они с Джоном одновременно сказали: − Майкрофт. Майкрофт держал в руках зонтик, хотя по прогнозу дождя не будет до выходных. Он улыбался той вкрадчивой улыбкой, от которой Шерлоку захотелось положить в кофе чили и снова спрятать свои любимые шахматы. − Чего ты хочешь? − решительно спросил Шерлок. Улыбка Майкрофта стала слабой. − Разве я больше не могу поздороваться со своим младшим братом? − Я уже говорил тебе, что не хочу заниматься делом Питерсберга, − сказал Шерлок. − Позаимствую фразу у твоего бойфренда − не мой отдел. − Теперь мы играем грязно, не так ли? − мягко сказал Майкрофт, и Шерлок открыл было рот, чтобы возразить, как вдруг в поле зрения появился крошечный комочек меха и, шипя и бушуя как буря, врезался Майкрофту в ноги. − Какого чёрта... − Майкрофт попятился. − Что это? − Это кошка, − сказал Джон, тоже подходя к двери. − Её зовут Пикассо. − Кошка, − повторил Майкрофт, и его губы изогнулись, а брови приподнялись. − У меня аллергия на кошек. − Я знаю, − сказал Шерлок, наблюдая, как Пикассо носится вокруг ног Майкрофта, прыгая, рыча и мяукая, с медленно разгорающимся чувством ликования. − Зачем тебе кошка? − Майкрофт издал тихий звук, когда Пикассо попыталась вцепиться в его лодыжки. − Размяк на старости лет? − Скорее, дополнительная охрана, − тихо сказал Джон, обращаясь в основном к Шерлоку, в то время как Майкрофт размахивал зонтиком перед Пикассо, которая шипела и царапала полоску водонепроницаемой ткани. Она никогда ещё не была так откровенно разъярена, глаза сузились, и она чуть не плевалась от презрения. − Это просто смешно, − наконец выпалил Майкрофт. Его нос дёргался, и он начал моргать быстрее. − Шерлок, жди машину завтра в четыре. Мы обсудим это без всяких паразитов. − Не понимаю, как мы можем обсуждать что-то, если тебя там нет, − ласково сказал Шерлок. − Пойдём, Пикассо, − сказал Джон, и Пикассо остановила засаду, чтобы Джон успел подхватить её, а Шерлок захлопнул дверь перед раскрасневшимся и разъярённым лицом Майкрофта. Она со щелчком закрылась, и они на мгновение замолчали, прежде чем оба разразились неудержимым приступом булькающего смеха. − Хорошая девочка, Пикассо, − проворковал Джон, почёсывая её за ушами. − Это стоило каждого лотка, − заявил Шерлок. − Мы должны брать её на дела, − задумчиво произнёс Джон. − У неё жуткие острые когти. Достаточно острые, чтобы пустить кровь, наверняка даже больше. Он поднял голову и посмотрел на Шерлока, в его глазах появился странный огонёк. − И, смею добавить, гораздо больше, чем то, что она делает с тобой. Шерлок запнулся, а потом задумался. − Пикассо, − сказал он медленно, очень осторожно. Пикассо пошевелилась в объятиях Джона и подняла голову. − Иди сюда, Пикассо, − сказал Шерлок, стараясь говорить тихо и мягко. Он протянул руку, и Джон заключил его в свои объятия. Пикассо тут же начала ёрзать. Она извивалась всем телом, пока не оказалась лицом к лицу с Шерлоком, а затем, нацелившись на цель, начала ползти вверх по рубашке Шерлока − когти впивались в его кожу, но не проливали кровь, не больше булавочного укола. На этот раз Шерлок не шевелился. Пикассо карабкалась, пока она не оказалась на плече Шерлока, её тело обвилось вокруг его шеи, как тёплый, приятный шарф, а затем она успокоилась, тая на месте с тихим, довольным мурлыканьем. Ленивая любопытная лапа взметнулась вверх и хлопнула Шерлока по уху, прежде чем взяла его в рот, крошечные любопытные кошачьи коготки и острые зубки. Булавочные уколы. Шерлок сказал: − Ой, − хотя на самом деле это было не больно. Нисколько. Джон смотрел на них обоих так, как Пикассо смотрела на блюдо со свежими холодными сливками, то есть торжествующе, довольная и совершенно удовлетворённая. − Не говори ничего, − сказал Шерлок. Джон только усмехнулся. Шерлока разбудила влажная тёплая лапа, опустившаяся прямо ему на грудь. С тихим вздохом он поднял голову с подушки и уставился прямо в пару светящихся зелёных глаз. Рядом с ними всё ещё спал Джон, его грудь равномерно вздымалась и опускалась. − Что? − прошептал Шерлок. Пикассо томно моргнула, а затем вытянула свое длинное, изящное тело, прежде чем устроиться прямо на груди Шерлока. − О нет, − сказал Шерлок всё ещё тихим, но уже более твёрдым голосом. − Пикассо, мы уже говорили об этом раньше. Пикассо не двигалась. Теперь её глаза были закрыты, и в тусклом, тёмно-синем свете луны сквозь шторы лениво покачивалась тень её хвоста. − У нас весь матрас будет покрыт шерстью, − пробормотал Шерлок. − После кошмара тебя вырвет прямо на подушки. Пикассо был упряма, как статуя. − Джон не будет счастлив, − попытался в последний раз Шерлок, но его глаза тоже закрылись, а рука легла на тёплое тело Пикассо. Пикассо в последний раз поёрзала, прежде чем окончательно успокоиться. Во сне она начала мурлыкать, глубоко и громко, как машинка с мощным двигателем.