Племянник

Чем дальше — тем больше бросается в глаза. Не то чтобы ему, Цзинь Гуанъяо, полагалось много знать о семейном сходстве — клан Цзинь, хоть он в нем и признан, остается для него таким же чужим: случись ему оступиться, и от него отрекутся так же легко, как приняли на словах. Но его память слишком хороша, а привычка сразу же запоминать имена и лица слишком прочна. И никого из известных ему — ни в клане Цзинь, ни в клане Цзян, ни в Мэйшань Юй — природа не одаряла таким разрезом глаз и формой бровей, и волосами, приметными своим отливом в медь на ярком солнце. Да и непоседливое незлое упрямство Цзинь Лина — вопреки воспитанию — для всех этих семей скорее редкость, чем правило. Иногда Цзинь Гуанъяо нравится представлять себе, как однажды он предложит Цзян Ваньиню навсегда забрать в Юньмэн сына своей сестры и своего брата, но для грозы с ураганом пока не время. Да и доказательств — таких, чтобы были неоспоримыми, понятными всем, — просто не существует. Следует предположить, что зачат Цзинь Лин был почти сразу после памятной охоты на Байфэн, но дети, рождаясь на свет, не отличаются особой пунктуальностью, а оттого это могло быть, и немного до, и даже сильно после — когда перед самой свадьбой дева Цзян зачем-то отлучалась из резиденции ордена. Да, кроме того, хитрое ли дело — зачать ребенка. Недолгое и глупое, если подумать. Справиться с последствиями потом — гораздо труднее. Может быть, дева Цзян сделала это намеренно, чтобы получить право выйти замуж за того, за кого хотела, несмотря на его сомнительную репутацию. Может быть — и сама не заметила, как перестала относиться к своему шиди как к брату. Он хочет знать ответ, но это не тот ответ, который может когда-нибудь пригодиться. И наконец, при мыслях об этом — и о своем отце, — Цзинь Гуанъяо порой чувствует странное злое веселье. Пусть эту изощренную месть Гуаньшаню совершил не он сам — но лишь думая о том, что человек, плодивший незаконных и непризнанных сыновей без числа и меры, назвал своим единственным внуком ребенка, не имеющего никакого отношения к клану Цзинь, он смеется где-то в глубине души. Цзинь Жулань унаследует орден Цзинь, и это будет достойным завершением мести отцу — за его высокомерие и пренебрежение нуждами надеявшихся. За то, что у самого Цзинь Гуанъяо не будет никого, кто мог бы унаследовать орден. Перед первой своей большой охотой племянник повязывает под заколку красную ленту — на удачу. Цзинь Гуанъяо улыбается.