Крысолов

Чарли Хойт с детства боялся крыс. Ему было восемь лет, когда он полез в бабушкин погреб за вареньем, а дверь погреба случайно захлопнулась. Несколько часов он провел в темном подвале наедине со своим страхом. Там жила всего лишь одна жирная крыса. Чарли не видел ее, но чувствовал животную вонь, слышал, как она скребет когтями дощатый пол, проводит длинным щетинистым хвостом по его руке. Она пыталась забраться Чарли под одежду, царапала его кожу. Чарли боялся пошевелиться и орал до хрипа, до сорванного голоса, пока его, наконец, не выпустили из этого ада. С тех пор он до жути боялся крыс и если видел поблизости — бросал в нее камни, пока не убедится, что тварь сдохла. Отец всегда говорил ему: «Чтобы победить страх, нужно смотреть ему прямо в глаза». Чарли каждый день повторял эти слова, но ему это слабо помогало. В ночных кошмарах он снова и снова видел, как крысы пожирают его, как сплетают гнезда из его волос, как заползают ему в рот. Чарли хватал их зубами, с хрустом ломал тонкие хребты и просыпался, кусая край шерстяного одеяла. Родители водили его к психиатру, но тот, кажется, и сам был немного психом. Надевал на голову странный мешок с торчащими иглами и страшно вращал глазами в прорезях, пугая Чарли. Но это было скорее смешно и противно, чем по-настоящему страшно. Когда Чарли исполнилось десять, родители решили отвести его на балет «Щелкунчик» Когда появился крысиный король, Чарли запаниковал. Заорал, впиваясь ногтями в обивку кресла, и никак не мог успокоиться. Родителям пришлось вывести его из зала. Чарли никогда не смог простить себе это. В подворотне на них напал грабитель. Отец толкнул Чарли за мусорный контейнер. Рыжий толстяк, от которого несло перегаром и дохлыми крысами, достал из кармана драного пальто пистолет и направил на родителей Чарли. В спутанной бороде грабителя застряли крошки хлеба и ошметки капусты, он едва держался на ногах. Чарли хотел бежать, хотел кричать, хотел броситься на этого ублюдка с кулаками, но не смог даже пошевелиться и только обреченно смотрел, как он убивает его родителей и срывает серебряную цепочку с шеи матери и механические часы с руки отца. Убийца ушел, а Чарли поклялся однажды отомстить ему. Его хотела взять в семью сестра матери, но Чарли не прожил у нее и двух дней. Сбежал. Он чувствовал, что надо что-то менять, он понимал, что больше нельзя оставаться прежним и надо перестать бояться. Он бросил себя в самое сердце собственного страха, стал жить в канализациях, прячась от людей и дневного света. Питался мхом в трещинах отсыревших стен, травой, корой деревьев, но больше всего — дохлыми крысами, которых находил немало. Правда, живых их было гораздо больше. Сбывались самые страшные сны Чарли, крысы набрасывались на него стаями, но ему вдруг стало все равно. Он отрешился от своего страха, принял его как неизбежность, научился сопротивляться ему. Разбрасывал крыс в стороны, разбивал мелкие головы о каменный пол, связывал их хвостами, превращая в крысиного короля. Убивая крыс, он постепенно сам становился крысой. Научился видеть в темноте, чувствовать мельчайшие запахи, слышать самые неуловимые звуки, на ощупь находить выступы на самой гладкой стене. Даже черты его лица, изрезанного шрамами, изменились — заострились и вытянулись вперед наподобие крысиной морды. Зубы сточились и стали похожи на резцы грызунов. Свое первое настоящее убийство он совершил в пятнадцать лет. Ночью он вылез на улицу поискать что-нибудь полезное в мусорных контейнерах. И тут за спиной он услышал шорох чьей-то одежды, почувствовал запах мочи и дешевой выпивки. Этот запах Чарли ни с чем бы не перепутал. Он резко обернулся — перед ним стоял его давний знакомый с рыжей неаккуратной бородой. Чарли набросился на него без предупреждения, без злодейских мстительных речей. Он просто задушил его, оставляя на желтой коже кровавые следы от грязных нестриженых ногтей, прокусил его горло и жадно пил его кровь, пока она продолжала вырываться из разорванной артерии. Вытерев рукавом рот, Чарли еще долго смотрел на труп врага и радовался тому, что наконец отомстил убийце своих родителей. Но не только свершившаяся месть заполняла сердце Чарли наркотической эйфорией. Он почувствовал себя властителем жизни и смерти, почти богом, который может одним движением оборвать чужую жизнь. Чарли глухо смеялся, обнажая окровавленные резцы. Когда Чарли сворачивал шеи крысам, он испытывал только брезгливое отвращение и злость. А теперь, убив человека, Чарли чувствовал силу, наслаждение и окрыленность, как будто теперь ему все подвластно. Как будто теперь он стал супергероем, но только ему не надо шить себе костюм и выдумывать какую-то идею справедливости. Он убивал бродяг, прятавшихся на ночь возле теплых канализационных люков, искавших себе еду в мусорных контейнерах, засыпавших на автобусных остановках. Он, наверное, мог бы придумать какую-нибудь высокую идею, зачем он это делает, оправдаться перед своей совестью, что очищает мир от грязных людей, делает его лучше. Но человеку-крысе не перед кем упражняться в красноречии. Чарли просто нравилось убивать. *** Альберт Айлс был известнейшим нейрохирургом. Результаты его исследований человеческого мозга всегда были сенсацией. Он утверждал, что одним движением скальпеля может сделать человека гением в любой области. Он готовился доказать это, но по иронии судьбы скоропостижно скончался от рака мозга, оставив свои труды и громадный научно-исследовательский институт в наследство жене и дочери. Констанс Айлс распорядилась богатством мужа разумно: занималась благотворительностью в пользу новых исследований, каждый год приумножала доход в два-три раза и никогда не испытывала финансовых трудностей. Но она бы с радостью отдала все свои богатства, лишь бы вернуть дочь, которая неожиданно пропала как раз в разгар всей этой крысиной лихорадки. Констанс не находила себе места, снова и снова набирая телефон экстренной помощи, снова и снова выслушивая равнодушные гудки. Она обратилась в полицию, но полицейские только разводили руками и хлопали Констанс по плечу: «Мы делаем все, что в наших силах». *** Мора была приемной дочерью, и хотя родители любили ее как родную, она все равно временами чувствовала, что живет чьей-то чужой, не своей жизнью. Нет, конечно, она была благодарна своим приемным отцу и матери, но все же чувствовала, что в ее венах течет совсем иная кровь. А вся эта аристократичность, начитанность, воспитанность, этикет — лишь декорации. Маска, за которой скрывается что-то ужасное, дикое чудовище, которого Мора не знала и вряд ли хотела бы узнать. Она пошла по стопам отца и стала блестящим нейрохирургом, но временами замечала за собой странное желание не спасти человеку жизнь, а наоборот, убить его, неосторожным движением воткнув скальпель прямо в мозг. Просто из любопытства, чтобы почувствовать свою силу, чтобы узнать, каково это — обрывать нить человеческой жизни. И эти страшные, преступные мысли так сильно возбуждали Мору, что она не могла спать по ночам, снова и снова прокручивая в голове сцены хладнокровных убийств, которым она не позволяла сбыться наяву. В последнее время ее преследовал один и тот же сон: Она видела поляну, усыпанную синими цветами. Мора видела себя маленькой девочкой, рядом с ней стоял незнакомый мужчина, которого она почему-то называла папой. Матери рядом не было. Мора все пыталась ее найти, но ее удерживали, не давали идти, поднимали в воздух. Она неясно видела, что тот мужчина приказывает кого-то убить или убивает сам, а иногда он давал Море пистолет и она сама нажимала на спусковой крючок. Во сне она не испытывала никакого страха или волнения, как будто так и должно быть, как будто это просто игра. Просыпаясь, Мора вся дрожала, чувствуя, как адреналин разгоняет до предела ее сердце. Она боялась в одну из таких ночей обнаружить под своей подушкой настоящий пистолет и испытывала смешанное чувство облегчения и разочарования, нащупывая только свой дневник. Однажды жаркой ночью она проснулась оттого, что кто-то залез к ней в окно. Мора закричала от ужаса, но незнакомец спрыгнул с подоконника и протянул синий цветок. Его запах был таким сладким и пьянящим, что Мора сразу же потеряла сознание, а когда очнулась, была уже далеко от дома. *** Иногда Джейн просто ненавидела свою работу. Когда приходилось сидеть сложа руки и ждать непонятно чего, понимать свое бессилие, свою невозможность что-то сделать. Она всегда хотела быть полицейским, защищать слабых, добиваться справедливости, но чем дольше она носила полицейский значок на поясе, тем меньше верила в его силу. Все было слишком непросто. Иногда хотелось хорошенько избить какого-нибудь педофила или насильника, но так нельзя было делать, ведь это превышение полномочий, и даже эти ублюдки заслуживали гуманного обращения. В такие моменты Джейн хотела все бросить и стать народным мстителем, без имени, без будущего, без друзей и семьи. Но потом звонил будильник, и Джейн снова шла в полицейский участок, словом и делом борясь с преступностью. Но похищение нейрохирурга с мировым именем было не просто преступлением, а вызовом, брошенным бостонской полиции, как будто кто-то испытывал силу закона на прочность. Джейн решительно вздернула подбородок и провела пальцами по рукоятке пистолета. Позвонила в дверь. Ей открыла Констанс Айлс, приемная мать Моры. Женщина выглядела несчастной, но даже в таком виде сохраняла поистине аристократические манеры и достоинство. Она промакивала влажные глаза тонким носовым платком, но не позволяла себе расплакаться на виду у полицейских, спокойно и сдержанно отвечая на вопросы. — Может быть, что-то пропало? — Джейн напряженно достала блокнот, делая вид, что записывает что-то. Она должна была бы уже привыкнуть, но ей все равно было не по себе сталкиваться с чужим горем. — Нет. Ничего не пропало, — вздохнула Констанс. В комнате Моры все было аккуратно и безупречно, как и должно быть у хирургов. Каждая деталь интерьера служила своей цели, невозможно было найти ничего случайного. Комната была идеально чистой, если не сказать стерильной, и это немного пугало Джейн, но вот на подоконнике остался след от босых ног, крошки какого-то зерна, синий лепесток неизвестного цветка и оторванная пуговица. Обследовав постель, Джейн не обнаружила никаких признаков насилия, зато под подушкой нашла дневник Моры, и это было большой удачей. — Дневник, — усмехнулась Джейн. — Смотри-ка, да тут кипят настоящие страсти. Неужели Мора Айлс все-таки человек, а не киборг? *** В своем дневнике Мора записывала собственные сны. Она была уверена, что именно сны помогут раскрыть неизведанные области мозга. Во время бодрствования человек ставит себе ментальные барьеры, в то время как во сне его сознание течет свободно и выходит из коробки внутренних и внешних стереотипов. Во сне Мора видела себя на вершине горы, усыпанной синими цветами. Она даже пыталась зарисовать это место. Джейн удивлялась, насколько кропотливо и точно Мора вырисовала туманные образы. Тонкая штриховка, подробные линии; казалось, что ее рисунок — это четкая фотография. Джейн отправила изображение в гугл и с вероятностью 85% определила, что это китайская пагода в Чайнатауне. Современный буддистский храм на вершине насыпного холма, украшенного синими цветами. Джейн хотела поехать туда сразу же, но начальник полиции резко возразил ей и сказал, чтобы она попробовала разобраться с этим делом более тщательно, а не основывалась на каких-то туманных снах и рисунках. *** Все карты были разложены, все роли были розданы. Комната растворялась в едком дыме сигар. Где-то слышались странные приглушенные звуки: тихий плеск виски на дне стаканов, звон стекла и хриплое дыхание. Кто-то нервно смеется, кто-то щелкает суставами пальцев, но никто не уходит. Все смотрят друг на друга, пытаясь по лицам понять, кто есть кто в этом странном мирке, ограниченном стенами маленькой комнатки под самой крышей китайской пагоды. — Город засыпает, просыпается мафия, — сонно проговорил ведущий. Патрик Дойл с нежностью смотрел на свою дочь. Она удивленно ловила его взгляд. Мора не знала его, но он знал о ней все. Он видел ее первые шаги, слышал первое слово и даже незримо присутствовал на ее выпускном балу. Он наблюдал за ней, расставил своих шпионов, чтобы они тщательно следили за каждым ее шагом. Патрик иногда жалел, что оставил ее другим людям, но он помнил о том, что семья Айлс пользуется огромным уважением в городе и может обеспечить его дочь тем, что сам Патрик не мог ей дать. Блестящее образование и уважение в обществе — вот что хотел Патрик для нее. Он мечтал, что Мора станет таким же первоклассным нейрохирургом, как и Альберт, он был уверен, что она сможет даже превзойти его, ведь гениальность, выходящая за пределы человеческих возможностей, — семейная черта Дойлов. Теперь они наконец-то вместе, и совсем скоро этот мир станет совсем другим. *** Мора стояла на горе и разглядывала синие цветы. Все было точно так, как в ее сне. Тот же человек держал ее за руку, и она точно так же называла его папой. Пыталась назвать, но все равно временами осекалась и говорила «мистер Дойл». Патрик усмехался. Правой рукой Дойла был невысокий человек очень странного вида. Мора легко узнала его, именно он привел ее сюда. Он постоянно пригибался к земле и шевелил ноздрями, точно что-то вынюхивал. Его прилизанные волосы совершенно выцвели и были похожи на крысиную шерсть. Зубы были сточены как у грызунов. И когда Мора попыталась заговорить с ним, у нее возникло ощущение, что она слышит крысиный писк. — Знакомься, Мора, — улыбнулся Патрик Дойл. — Это Чарли Хойт. Человек-крыса. Удивительное создание. У него повадки крысы, обостренное обоняние, зрение. Он такой же выносливый и гибкий, как они. Но при этом обладает сознанием человека и может быть полезен как человек. Я просто уверен, что его мозг таит в себе множество загадок. Я бы хотел, чтобы ты посмотрела и, быть может, тебе удастся сделать то, что не удалось Альберту Айлс. — Ты предлагаешь… — глаза Моры загорелись азартным огнем. — Да, Мора, — я хочу, чтобы ты изучила его мозг и определила, что делает его таким, какой он есть. Море не терпелось приступить к работе. Такой уникальный случай помог бы ей закончить дело ее отца. Того, кого она привыкла считать своим отцом. Все было готово. Мора вскрыла черепную коробку Чарли Хойта и обнаружила там опухоль, по форме похожую на крысу, или, может, это так разыгралось воображение. В любом случае, Мора довольно быстро доказала, что именно эта опухоль делает Чарли Хойта человеком-крысой. — Отлично, — отозвался Патрик, узнав об открытии Моры. — Теперь попробуем пересадить эти клетки в мозг моих ребят. Это было похоже на научно-фантастический фильм, и Море отводилась роль одержимого ученого. Она пересаживала клетки из головы Хойта в головы молодых воинов. Патрик Дойл обучал их боевым искусствам, учил стрелять с закрытыми глазами, учил становиться невидимыми, учил растворяться в толпе и внезапно появляться там, где их никто не ждет. Учил бороться не только с внешними врагами, но и с внутренними: страхами, усталостью, болью. Они были отлично подготовлены, но когда Мора пересадила в их головы клетки крысиного мозга, они стали совершенными солдатами, о каких и мечтал Патрик Дойл. Он был доволен своей дочерью. *** Жара в Бостоне стояла невыносимая. Люди прели в душных офисах, задыхались в машинах. Джейн сидела за столом, лениво откинувшись на спинку кресла. Она пыталась сосредоточиться, но думать было слишком тяжело, она физически чувствовала, как мысли медленно и со скрипом ворочаются в ее голове и никак не могут собраться в единую картину. Пара недель поисков не дала видимых результатов, зато Джейн успела настолько изучить жизнь Моры Айлс, что практически заочно подружилась с ней. А тем временем на Бостон обрушилась настоящая чума. На улицах города стали происходить загадочные убийства. В канализационных тоннелях находили трупы людей, которых, по всей видимости, сожрали крысы. Тела жертв были изуродованы до неузнаваемости, их внутренности вываливались наружу, и вокруг них стоял такой отвратительный смрад, что их можно было осматривать только в противогазах. И, конечно же, рядом кружили стаи стервятников-журналистов, которые за любую сенсацию готовы были разорвать друг друга на части и потом долго смаковать все кровавые подробности. По официальной, но совершенно неправдоподобной версии, в городе началась массовая эпидемия крысиного бешенства, но взятые пробы не выявляли никаких аномалий. В газетах появлялись слухи о возможной эпидемии новой необъяснимой чумы, от которой не будет спасения. Лжепророки тут же забили в колокола, призывая людей вступить в свои секты, с экранов телевизоров заголосили кликуши, предвещавшие погибель земли за все грехи. Экологи убеждали, что во всем виновато загрязнение окружающей среды, которое спровоцировало мутирование обычных крыс в крыс-убийц. Заголовки желтых газет пестрели громкими заголовками о конце света. Город охватывала паника, и даже самый разумный человек становился вдруг совершенно неуправляемым. Люди скупали продукты, прятались в своих убежищах, ожидая неизбежного. Джейн Риццоли и сама хотела бы списать все на непостижимое стихийное бедствие, но она была слишком хорошим полицейским, чтобы верить в подобное. Покопавшись в делах последних лет, Джейн обнаружила, что такие убийства уже происходили раньше. Время от времени где-то всплывал труп какого-нибудь неопознанного маргинала, но никто никогда не придавал этим делам особого значения. Бродяги часто умирали в Бостоне, но сейчас убийств стало слишком много, и это казалось частью какого-то зловещего плана, понять который Джейн никак не могла. Да и как можно понять логику человека, который уже давно пересек черту человечности? И это бесило ее, лишало сил, изматывало. Больше всего она ненавидела неопределенность и беспомощность, когда она даже не знала, что должна сделать, чтобы прекратить это безумие. Джейн хотела провернуть все официально, но начальник полиции почему-то и в этот раз отказался помогать ей, и пришлось самой опускаться на самое дно. В канализационные трубы, как подростки-диггеры, с фонариками на лбу. Джейн шла по сырым коридорам, освещая дорогу тусклым фонарем, вокруг было противно и немного жутко, но Джейн умела брать себя в руки и старалась не обращать внимания на собственные ощущения. Вдруг она ясно услышала, как за ее спиной кто-то скребется. Джейн успела выхватить пистолет из кобуры, когда на нее набросился кто-то. По инерции, автоматически, как на боевых учениях, Джейн скрутила противника, перебросила через плечо на землю и, увидев его ужасный облик, случайно выстрелила в лоб. — Что за черт, — вскрикнула Джейн, разглядывая труп. Это был не человек, а какой-то мутант, больше похожий на огромную крысу. Джейн обыскала его карманы и неожиданно обнаружила засохший синий цветок, зерно для грызунов. Да и на самом старом пиджаке не хватало как раз такой же пуговицы, которая была найдена в комнате Моры. Джейн похолодела. Все слишком явно указывало на судьбу Моры Айлс. Джейн еще раз осмотрела труп и нашла на его шее клеймо с буквами П и Д. Она сфотографировала тело и отправила запрос в полицию. Вскоре ей позвонил встревоженный Корсак и сказал, что П и Д — инициалы Патрика Дойла. Когда-то он проходил по делу об организованной преступности в Бостоне, но тогда никто не смог доказать его причастность к преступлениям. Сопоставив все данные, Джейн решила, что для лидера мафии храм — лучшее место, чтобы скрыться. И собрать себе новую команду из таких же, как он, «раскаявшихся» преступников. *** — Бостон прогнил. Прогнил до основания, до самого дна. Он как раковая опухоль распространяет свои хищные метастазы кругом, захватывает все новых жертв. Здесь нет места ничему светлому, вокруг только тьма. Она падает на город бесконечными проливными дождями, за которыми не видно солнца, она смешивается с грязью под ногами. Здесь нет людей — только чудовища в человеческой оболочке. Вся жизнь их заключена в животном стремлении убить, уничтожить всех, кто встретится на пути. И чтобы этого не произошло, нужно спешить, удалить этого паразита, стереть его с лица земли, пока он не захватил и не уничтожил весь мир. — Папа, я не могу на это согласиться, — Мора нервничала, хотя раньше никогда не замечала за собой подобного. — Там же люди. Живые люди. Понимаешь? — Понимаю, — Патрик дотронулся до плеча Моры. — Все понимаю. Но ведь у опухоли есть живые клетки, и в гангрене тоже есть, и человеку бывает жаль расставаться с какой-то частью своего тела, ведь это больно. Но, Мора, если не сделать этого, он умрет. Любое промедление — и человек умрет. Так и мы. Если не остановить заразу Бостона, она отравит все тело мира. — Папа, нет. Мы не должны допускать этого. Мора держала руку отца, а он пытался позвонить и дать команду начинать операцию. Люди Дойла уже захватили город. *** Вокруг Джейн собирались новые мутанты. Они хищно сверкали глазами и прищелкивали языками по заостренным зубам. Джейн отстреливалась от них, но в узком полутемном тоннеле преимущество было на стороне тварей. Джейн и побежала вперед, чуть ли не вслепую ориентируясь в извилистых коридорах труб. Мутанты бежали за ней следом, практически дыша ей в затылок. К счастью, Джейн вскоре увидела свет, идущий сверху из люка. Не думая ни о чем, ни на что не надеясь, она как-то выбралась из тоннеля, удивляясь впоследствии, как ей удалось найти выступы на практически голых стенах и выбраться из этого ада. Джейн вылезла из канализации, плотно закрыв крышку люка. Она вызвала подкрепление, увидела черный длинный автомобиль, похожий на бэтмобиль, но Джейн некогда было удивляться чокнутому фанату комиксов — она просто вытолкала его из машины и села за руль, резко вдавливая педаль газа в пол. Джейн летела по улицам Бостона, замечая, что люди стали совершенно неуправляемыми. Отравленные собственными страхами, они панически озирались по сторонам, носились из угла в угол как загнанные крысы, пытались перегрызть железные прутья собственной клетки или друг друга. Проблема в том, что они никак не могли понять, с какой стороны клетки находятся. Джейн примчалась к китайскому храму довольно быстро, и полицейские машины тоже уже вплотную окружили холм. Патрик Дойл стоял на крыльце, как будто точно знал, что к нему скоро приедут. Он щелкнул пальцами, и из храма выбежали мутанты. Завязалась борьба, в ходе которой Джейн случайно выстрелила Дойлу в грудь. Он упал, удивленно взмахнув руками, глядя, как китайскую пагоду захватывают полицейские. Мора подбежала к нему, но Джейн перехватила ее и увела в машину. — Ты убила моего отца! — кричала Мора, глядя в заднее стекло, как полицейские устроили пожар в храме. — Он хотел уничтожить весь мир, — спокойно отозвалась Джейн. — Нет. Он хотел спасти мир. Джейн недобро засмеялась, зная, что стоит за подобным спасением. *** Джейн стояла на крыше полицейского участка. Моросящий дождь стекал по ее лицу, полы пиджака колыхались на ветру. Она смотрела и видела, как внизу жизнь идет по-прежнему. Ничего не изменилось от того, что Джейн предотвратила разрушение, ничего не изменилось от того, что начальник полиции оказался продажной крысой, ничего не изменилось от того, что Джейн бросила свой полицейский значок на стол и ушла из полиции. Ничего не изменилось, но Джейн уже не могла жить по-прежнему. Она смахнула с волос капли дождя и вскоре спустилась на землю. Она уже не могла жить по-прежнему и выбрала для себя другой путь. Путь героя, а это значит, она должна привыкнуть к одиночеству.