Черника

      — Это была последняя попытка, господин Ким, — отрезал профессор. — Вы отчисляетесь.       — Дайте мне еще шанс, прошу вас!       Восьмой раз провалить сдачу курсовой работы. Ким Тэхен, ты просто молодец.       — Мой вам совет: не пытайтесь вернуться на факультет. Проектировщиков космических кораблей и так хоть пруд пруди, и половина — такие же непутевые, как вы. Найдите себе другое применение. Наверняка есть область, где вы сможете стать лучшим, а не худшим.       В словах профессора был смысл, но Тэхен не желал его признавать. Он ничего не жаждал так сильно, как эту работу. Проектировщики не только составляли схемы строения космического транспорта, но и отправлялись в плавания, чтобы регулировать правильность работы двигателей и прочего оборудования.       — Это все, чем я хочу заниматься. Я хочу увидеть мир.       Профессор был непреклонен. Разделявший их экран загорелся красным, когда напротив имени студента высветился крест. Поникнувший Ким стал складывать оборудование, необходимое для демонстрации проекта, когда декан подала голос:       — Вы действительно не годитесь для проектировщика, но это не значит, что вашей мечте не сбыться. Чтобы увидеть мир, необязательно работать на корабле. Можно быть его пассажиром.       Ага, и миллионером заодно.       — Знаю, что вы из бедной семьи и потому даже не задумывались об этом. Но ведь финансовое положение можно поправить. Вы слышали про проект кибернетиков из нашего университета, который спонсирует правительство?       Тэхен не верил в чудеса. Как и полагалось человеку, жившему в конце тридцатого века, он верил в прогресс. Но, как и полагалось человеку, жившему в любую эру, он питал безрассудную надежду, что жизнь может внезапно измениться. Что в один миг придет успех, богатство и счастье благодаря удачной случайности. Предложение декана показалось ему такой случайностью, и он согласился. Идиот.       Им сказали, что они станут олицетворением будущего. Первыми людьми-андроидами, полукомпьютерами, чье сознание можно будет загрузить на флешку и изучить через монитор ноутбука. По крайней мере, так задумывалось.       На деле программа дала сбой и устроила в головах добровольцев такой переполох, что они забыли собственные имена, путали местами буквы в словах и едва не сошли с ума от неконтролируемого потока данных, проносившегося перед глазами.       Правительство не только не выплатило им обещанной суммы за участие в эксперименте, но и не взяло никакой ответственности за произошедшее. Ученые не спали сутками, пытаясь исправить сбой в системах. Им не грозила тюрьма за вред чужому здоровью, ведь испытуемые подписали все необходимые бумаги, снимавшие с них вину. Однако кибернетики в отличие от правительства не могли просто выбросить испытуемых как мусор. Те все еще были людьми, а не какими-то машинами.       Несмотря на непрерывные старания ничего не получалось. Поэтому, когда из ниоткуда явился парень по кличке Gloss, который справился с университетскими замками и проник в лабораторию, держа в руке стакан кофе, ученые позволили ему помочь. Точнее, не помочь, а сделать за них всю чертову работу.       Когда радостные сотрудники и не менее радостные — теперь уже — андроиды разошлись по домам, последним пришло весьма странное и пугающее письмо от Gloss’а, также известного как Юнги, кибергения и члена банды ганпхэ. Новоиспеченным андроидам предлагалось вступить в их ряды и работать на главаря в качестве платы за спасение.       «Мы ни в коем случае не настаиваем, но у нашего компьютерщика сохранились коды ваших операционных систем. Взломать их и заставить вас пережить тот ад снова он может еще до того, как позавтракает. Завтракает он обычно в десять утра».       Тэхен прибыл на указанный в письме адрес на следующий день в девять утра. Деваться было некуда.       Отдел, в который поместили новичка, занимался исключительно грабежом. Хранилища банков с деньгами и золотом, сейфы богачей с драгоценностями и ценными бумагами, музеи с произведениями искусства и прочее. Убивали они только в крайнем случае. Тэхен, которого использовали как переносной компьютер, не убивал ни разу. И никогда бы не стал это менять, пусть главарь его хоть на колбасу пустит.       Со временем Ким смирился. Да, семья отвернулась. Да, жил на награбленные деньги. Но неплохо так жил — в центре мегаполиса в одном из высочайших небоскребов. Друзьями тоже не оказался обделен: в банде было немало хороших ребят, которых, подобно Тэхену, обстоятельства вынудили присоединиться к ганпхэ. Оставить банду насовсем или даже на время, чтобы отправиться в путешествия, о которых Ким так грезил, не было дозволено ни при каком случае. Радоваться такой жизни Тэхен не мог, но он научился забываться в окружении шика и комфорта, которых не имел, будучи честным бедняком.       Банда знала свое дело, ошибок не допускала, и вскоре опустошение сейфов с бриллиантами и осколками метеоритов стало для Тэхена рутиной, как для некоторых — составление отчетов в офисе. С каждым днем Ким все больше начинал походить на андроида. Не за горами было время, когда он попросил бы Юнги отключить за ненадобностью параметр эмоций в своем сознании. Если бы не Чонгук.       Тэхен был направлен в его университет на открытую лекцию по искусству, куда мог прийти любой прохожий с улицы. Документы не проверяли, вопросов не задавали, осматривать здание на наличие запасных выходов и расстановку камер наблюдения не мешали. Тэхен успел зафиксировать все это на карте памяти через свою сетчатку еще до начала лекции, когда «искал туалет».       Слушать про Рембрандта и Ван Гога необходимости не было. Начальство было бы даже радо, если бы он вернулся с данными поскорее. Это, наверное, и вынудило Тэхена остаться на лекцию. Потому что впервые за годы он мог сделать что-то просто потому, что хотел, а не по необходимости или чьему-то приказу. Целых три часа свободы, полных размеренного рассказа о нидерландских художниках из уст преподавателя с забавным произношением. Судя по ярко-красному цвету кожи, точно как волосы Тэхена, профессор был родом не с Земли.       Тэхен порой оглядывал студентов, посетивших занятие не из прихоти, а по учебному расписанию, и надеялся, что те не похожи на него в юношеские годы. Что они умеют ценить то, что имеют, и не поведутся на легкие деньги, разрушив себе жизнь. Как он.       После лекции преподаватель предложил всем желающим проследовать за ним в университетский музей, где хранилась одна из картин Ван Гога. Тэхен с готовностью поднялся. Он и не рассчитывал на возможность увидеть цель их предстоящего грабежа. За это могли и премию дать.       «Хотя на что она мне?» — подумалось Тэхену с тоской. Шикарная квартира, брендовая одежда, ужины в лучших ресторанах — это и так у него было. Ему не на что тратить деньги. Не на что и не на кого.       — Нам нельзя иметь любимых, — говорил Юнги. Не из вредности, а из опыта. Потому что знал, чем это может обернуться.       «Звездную ночь» обступили плотным кольцом и внимательно рассматривали все, кому не лень было подняться на двести двадцать пятый этаж института искусств. Тэхен терпеливо ждал, когда толпа рассосется, и разглядывал другие картины.       «Прямо как обычный человек». Киму хотелось продлить этот миг — как следует насладиться выставкой, походить меж экспонатов, вслушиваясь в эхо своих шагов, и он расстроился, когда посетители начали покидать зал. Все, кроме одного.       Задержавшийся студент пристально смотрел на творение древнего художника, изучая, казалось, каждый мазок. Тэхена впечатлила «Звездная ночь», но еще больше поразило то, как органично смотрелся рядом с ней синеволосый мальчишка. Словно часть картины. Тэхен не удержался от того, чтобы запечатлеть студента, который стоял к нему спиной, на сетчатку. Раздался щелчок.       «Черт!» Во время перемены, когда Тэхен сновал по коридорам, было шумно, и он забыл поставить беззвучный режим. Черника — а что, вполне подходящее имя — вздрогнул и обернулся так робко, словно не ожидал, что в музее кто-то остался. Тэхен сделал вид, что чешет за ухом, а сам включил беззвучный режим и сделал еще один снимок. Да, он не спросил разрешения и это нехорошо, но Черника был слишком красивым. Черт, да он сам был как искусство.       Мальчишка извинился и шагнул в сторону. Подумал, что закрывает другому посетителю обзор. Ну что за прелесть.       — Так сильно нравится? — спросил Тэхен, поравнявшись со студентом.       — Да, — кивнул тот и завораживающе улыбнулся. — Я пишу исследовательскую работу по Ван Гогу. Изучать его жизнь и творчество интересно, но соединять материал воедино по научным стандартам — такая муть. Прихожу сюда, когда пропадает вдохновение, и… вспоминаю, ради чего начал все это, — он засмеялся, слегка краснея от смущения. Явно не привык открыто беседовать с незнакомцами, но интимная атмосфера пустого музея и надвигавшегося вечера к тому располагала.       Нет, ну это уже ни в какие рамки. Тэхен не мог влюбиться вот так запросто. Это невозможно, нет, нет, нет.       — Тогда смотри подольше. Завтра этой картины здесь уже не будет.       — Как?       Тэхен точно либо с ума сошел, либо влюбился, потому что он рассказал, как. В подробностях. За столиком излюбленной студентами кофейни, куда пригласил Чернику, который настаивал, чтобы его звали Чонгуком, хотя Тэхену оба варианта нравились одинаково.       — Это так красиво. — Оленьи глаза Чонгука были широко распахнуты, когда он разглядывал мудрёное устройство на правой части тэхеновой головы, которое тот прятал под отросшими волосами. — Было больно, когда вживляли?       — Не так больно, как все, что произошло потом.       Внезапно устройство под пальцами Чонгука завибрировало.       — Я что-то нажал? — выдал он с таким искренним испугом, что Тэхен прыснул от смеха.       — Да. Кнопку самоуничтожения. До утра не доживу, позволишь проводить тебя?       Чернике понадобилась пара секунд, чтобы вникнуть в шутку. Он резко втянул воздух и стукнул Тэхена по плечу. Сильно так, надо сказать, стукнул.       — Я же поверил, ты, киборг бесчувственный! Как так можно?       Чонгук повозмущался еще немного, а затем направился в туалет, сказав Тэхену никуда не уходить и, да, проводить его до дома. Глупо было скрывать симпатию после двух с лишним часов непрерывных разговоров, неловких касаний и неотрывных взглядов.       — Ты же в курсе, что мне приходит все, что ты фотографируешь, когда ты на задании? — первым делом сказал Юнги, когда Тэхен соизволил ответить на его звонок, продолжавший назойливо вибрировать.       — Тогда объяснять что-то не вижу смысла. Сам видишь — причина уважительная.       — Этой причине хотя бы есть восемнадцать?       — Даже девятнадцать.       — И даже знает, с каким ископаемым общается?       — Разница в девять лет еще не делает меня ископаемым. Ты чего пристал вообще?       — Нихрена себе, чего пристал! Ты когда с отчетом придешь, сволочь? Я уже извелся весь, отмазываю его тут как могу, мол, непредвиденные трудности, а этот гад облепиху с корицей пьет и флиртует с малолеткой!       — Я скоро буду, — уверил Тэхен и спокойно отпил чай с пряностями. Угроза нарваться на неприятности с начальством должна была встревожить, а она веселила. Ему словно вкололи адреналин, эндорфин и еще что-то похлеще. Улыбка так и лезла.       — Конкретно.       — Через полтора часа.       Ким отключил вызов, зная, что ничего цензурного более не услышит.

◊

      В квартире у Тэхена был свой телепорт. Согласно закону с его помощью можно было посещать только оговоренные общественные места, вроде библиотек и парков, но телепорт Тэхена программировал Юнги, и он перемещал куда угодно в пределах мегаполиса так, что полиция не могла это засечь.       — Куда угодно?       — Да, — пожал плечами Тэхен и надел на запястье ошеломленного Чонгука браслет, возвращавший обратно к телепорту. На руке Кима был такой же. — Что ты хочешь увидеть?       Они начали с крыши самого высокого небоскреба, с которого жаждущие путешествий отправлялись в космические плавания. Перед взлетом прямо на площадке устраивался фуршет и фейерверки, напоминавшие взрывающиеся звезды. Тэхену наблюдать за предвкушающими странствия пассажирами было, мягко скажем, не в радость, но он не стал портить младшему вечер своим нытьем.       — Впервые вижу их так близко, — прошептал Чонгук, у которого глаза искрились от вспышек, словно две отдельные Вселенные. Он чуть ли не прыгал от восторга. Старший переплел их пальцы и счастливо улыбнулся. «Все-таки прийти сюда стоило».       Переодевшись в квартире Тэхена в костюмы, они посетили элитный караоке-бар (уже по инициативе старшего), где сняли приватную комнату. Кима тут знал каждый официант, отчего у его компаньона округлились глаза.       — Теперь ты в курсе, как проводят вечера бандиты, — хмыкнул Ким. — Тут не подают фруктовое молоко, так что… ликер или виски?       — Я такое не пью, — Чонгук недовольно надул губы.       — Брось. Просто попробуй. Ты же не ребенок уже.       Чонгук расплылся в озорной улыбке.       — Прошлой ночью ты был другого мнения. «Малыш, иди ко мне, малыш, ты так хорош, малыш, ах, ах…»       Тэхен закусил нижнюю губу, положил руку на тонкую талию Чонгука и так резко притянул к себе, что их носы столкнулись.       — Повтори последние два звука.       Чонгук вовлек Кима в мягкий поцелуй, и тот ответил, сразу же усилив напор. Младший перебрался к нему на колени, обхватил спину Тэхена ногами и, потеревшись задом о чужой пах, нежно застонал. Просьба исполнена, но Тэхену мало; сняв с себя и с Чонгука пиджаки и отбросив их в сторону, он смял ладонями чужие ягодицы и вновь услышал ласкающий слух стон.       — Сюда никто не войдет? — Чонгук прерывисто дышал прямо в губы Кима. Расстегнутая старшим рубашка упала с плеч, и Тэхен отстранился, чтобы насладиться тем, как блики от диско-шаров и неоновая подсветка отражались на теле Чонгука.       — Не знаю. — Ким толкнулся вверх, и младший охнул, ощутив, как сильно тот возбудился. — Какая разница?       Никакой.       После запоминающегося караоке (озадаченные официанты все же принесли Чонгуку милкшейк) вечер закрепил новоевропейский балет, на который Черника мечтал пойти, но не смог достать билет. Тэхен так правдоподобно изобразил перед сотрудниками театра недовольство по поводу того, что ему с мужем не предоставили места в ложе, несмотря на купленные билеты, что те самые билеты у них никто проверять не стал.       — Давно мы женаты?       — Ровно год. Любимый, неужто ты забыл? — невозмутимо ответил Ким, сев в одно из кресел, которые им принесли. — У нас сегодня годовщина.       — Перестань, — засмеялся Чонгук, хлопая старшего по коленке.       У сотрудников театра не было шанса — актерским способностям Тэхена мог позавидовать любой, кто выступал на их сцене.       Спектакль должен был вот-вот начаться. Чонгук не мог расслабиться, все ерзал и заламывал пальцы. Тэхен поначалу решил, что от предвкушения, но нет. Лицо его бойфренда было чересчур обеспокоенным и даже хмурым.       Закончив нажимать что-то на устройстве, Тэхен спросил:       — Что-то не так?       — Мы нехорошо сделали, что обманули их.       — Я уже перечислил в их благотворительный фонд сумму в два раза больше той, что мы бы отдали за билеты. За моральный ущерб.       Чонгук сложил руки лодочкой и прикрыл ими широкую улыбку. Он не ошибся, когда впустил Тэхена в свое сердце. Это был самый правильный выбор.       Ким хмыкнул и поднес чужую ладонь к губам, оставив пару легких поцелуев.       — Хотя странно, что тебя это волнует. Забыл, с кем встречаешься? Твой парень — преступник.       — Мой парень просто пытается выжить в плохих обстоятельствах. Это не преступление.

◊

      Из прошлого у Тэхена остался только настольный торшер. Его бежевая поверхность была в грязных пятнах и трещинах, но выкидывать светильник Ким не стал. Ему был дорог этот побитый жизнью предмет, несмотря ни на что продолжавший дарить тепло и уют. Прямо как он сам.       Однажды в его бывшей квартире, где в одной тесной комнате соединялись кухня, спальня и гостиная, разбилась люстра (спасибо «добросовестным» установщикам из службы доставки, которые по всей видимости повесили ее на собственные сопли). Пока денег не накопилось на новую, Тэхен разгонял вечерами тьму тем самым торшером, маленьким, но достаточно ярким, чтобы осветить его скромную обитель. Забавно, что, чтобы разогнать тьму в его душе, понадобилось тоже не так много — любовь одного синеволосого мальчишки.       В один из будних дней Чонгук по обыкновению вышел из университета, глянул в сторону дома, отправил родителям сообщение, что задержится, и нажал на кнопку на браслете.       — Да едрить твою! — Тэхен весь передернулся с пакетом муки в руках. Он сначала посмотрел на свою домашнюю одежду, усыпанную белой пудрой, а затем — на Чонгука, только что появившегося посреди квартиры. — Стучаться не учили?       Младший подбежал к нему и чмокнул в губы, игривый, как крольчонок. Некоторые находили перемещения в пространстве неприятными, но студент от них кайфовал, как на аттракционах. Словно ураган подхватывает и уносит в нужное место, как это может не быть прикольно?       — Как же я это сделаю, если на телепорте сломались оповещения?       — Ты их починишь? — Тэхен повернулся к Юнги, который валялся на диване в наушниках. Кибергений не особо любил ходить в гости, но они с Кимом жили не только в одном здании, но и на одном этаже, поэтому Мин (почти) всегда принимал приглашения.       — Там нечего чинить, — ответил тот, не открывая глаз. — Просто телепорт не рассчитан на то, чтобы возить некоторых тут присутствующих на свидания в десять тысяч мест каждый день, вот и перегружается. Не мешай, я слушаю.       Тэхен и Чонгук с тревогой переглянулись. До конца радио-передачи с проигрыванием песен по просьбам слушателей, на которой работал Чимин, осталось всего десять минут.       Сообщений от пользователей приходило тысячи. Давным-давно Юнги прислал Чимину ник, под которым зарегистрировался, и они условились, что если заказанные им песни — редкие и старые, едва ли запрошенные кем-то еще — будут играть, значит, Чимин еще ждал его.       Это был единственный безопасный способ поддерживать связь.       — Со своими мозгами Юнги обязательно однажды развалит ганпхэ, — сказал Тэхен пару недель назад, поведав Чонгуку обо всем, через что тем двоим пришлось пройти, когда главарь узнал об их отношениях. — Это вопрос времени.       И время у Юнги еще было. Он убрал наушники в карман и с улыбкой повернулся к друзьям. Те облегченно выдохнули.       — Что там с хоттоками, Тэ? — спросил Юнги. — Ты же меня вроде на дегустацию позвал.       Раньше, в эпоху пребывания на окраинах мегаполиса, о которых выросший в состоятельной семье Чонгук, к счастью, и не слышал, Ким выучил множество рецептов. Он воспринимал готовку как вынужденную необходимость, а не удовольствие, и, обретя немалый заработок, стал отдавать предпочтение еде из доставки и ресторанов. Но даже тут с появлением Чонгука все поменялось.       Младший ненавидел готовить, но обожал смотреть, как это делают другие. Чтобы как-то утешить его после внеплановой отмены любимой кулинарной передачи, Тэхен достал фартук и с тех пор редко снимал. Как оказалось, готовил он очень даже хорошо, а что самое главное — получал от этого удовольствие. Такое же, как Черника, когда наблюдал за его действиями на кухне.       Чонгук уверял, что вскоре Тэхен сможет посоревноваться в мастерстве с шеф-поварами, за которыми тот следил в передачах. Ким на эти похвалы посмеивался, но внутренне расцветал. Профессор был прав — было дело, в котором он еще мог стать лучшим, и это, к счастью, был не грабеж.       Тэхен обрел надежду на будущее, и мир в его глазах преобразился, вернулись вкус, цвет и запах, и от реальности больше не хотелось сбегать. Благодаря Чонгуку человеческое сердце в андроиде забилось вновь.       — Меня немного отвлекли. — Тэхен указал на свои уделанные мукой рубашку и штаны.       Чонгук взял его за руку и, хитро улыбаясь, потянул в сторону спальни.       — Помогу тебе переодеться.       — Ну понятно, — фыркнул Юнги. — Не дождусь я сегодня блинчиков.

◊

      Тэхен открыл одно из огромных окон в спальне, впуская свежий воздух. Глянул на искрившиеся стеклянные здания, простиравшиеся до самого горизонта, на сновавшие туда-сюда летающие машины и, зевнув, стал собирать с пушистого ковра под ногами книги о Ван Гоге. Самой новой из них было восемьсот сорок лет. В своем исследовании Чонгук опирался на древние источники, считая их более надежными.       Положив книги в шкаф, Тэхен обернулся на спящего Чонгука. С взъерошенными волосами, безмятежным лицом и оголенными плечами, на которые мягко ложился солнечный свет, он представлял собой вид куда более притягательный, чем мегаполис. Тэхен вернулся в постель и обнял его сзади, зарывшись носом в черничные волосы. Чонгук завозился, просыпаясь, и прижался к старшему ближе.       — Что хочешь на завтрак?       — М-м… — Соображать поутру было трудно и целовавший его шею Тэхен сосредоточиться совсем не помогал. — Творожную запеканку? Мама всегда делает ее по выходным. — Чонгук уже не помнил, когда ел ее в последний раз. — Со сгущенкой. Обязательно.       Тэхен хихикнул и отправился на кухню выполнять заказ. Творожная запеканка со сгущенкой. Какой же Чонгук все-таки кроха.       Спустя полгода свиданий Тэхен пригласил родителей Чонгука на ужин. Формально они еще не съехались, но младший ночевал дома все реже и реже, и желание господина и госпожи Чон узнать, с кем сын проводит столько времени, было объяснимо. Тэхен им понравился. Проходя как-то вечером мимо гостиной в родительском доме, Чонгук услышал их перешептывания по поводу возможной свадьбы и тяжело вздохнул. Один секрет Кима о его участии в эксперименте и полуандроидной сущности был открыт Чонам, но как быть со вторым? Не могли же они им сказать, что «компания» Тэхена на самом деле — бандитская шайка.       По мере развития их отношений тревога нарастала. Настигала, как цунами, стоило взглянуть на Юнги. Их вполне мог ожидать такой же исход, и надо было что-то предпринять — Тэхен и Чонгук это знали, но понятия не имели, что делать. Они питали глупую надежду, что все останется как есть, что мир ганпхэ будет известен младшему только на словах и никогда его не коснется. А потом Чонгука похитили.       Телепорт, как известно, был перегружен. Тэхен и Чонгук старались пользоваться им реже, и потому младший вопреки обыкновению отправился к небоскребу, в котором жил Ким, пешком. Только он завернул за угол университета, как его скрутили, стукнули по голове и втащили в машину.       Чонгук очнулся в камере с выключенным светом, темной хоть глаз выколи. Его держали там несколько часов, связанным, без воды и еды, без объяснений. Время от времени он слышал чей-то кашель и тяжелые шаги, словно кто-то бродил рядом с камерой по другую сторону двери. Руки Чонгука были заведены за спину, и он надавливал на них поясницей как мог, отчаянно пытаясь нажать кнопку на браслете. Увидев его возню через черно-белый экран монитора, надсмотрщик вошел внутрь камеры, на пару секунд ослепив пленника светом ламп, и вновь запер дверь. У Чонгука выступил холодный пот: он был один на один с бандитом в полной темноте.       — Чего ты там делаешь, а? — Надсмотрщик приблизился и, используя очки ночного видения, заметил браслет. — А-а! Сбежать решил? Не выйдет, солнце. Даже если нажмешь, не выйдет: здесь подобные штуки деактивируются. — Он был так близко, что Чонгук чувствовал его дыхание. — А вообще, не перестанешь рыпаться — я тебе ногу прострелю. Хотя тебя это и так ждет, если твой ненаглядный не явится. Похоже, что решил улизнуть с награбленным. Быстро прибежит назад, когда услышит, как ты кричишь, да?       Надсмотрщик просто измывался. Он прекрасно знал, что Тэхен уже в здании. Как и то, что Ким задержался и не выходил на связь, потому что корабль, с которого тащили груз, окружила полиция, а не потому, что решил сбежать. Главарь ганпхэ проделывал подобное с каждым из них, у кого были близкие. В целях профилактики, чтобы даже не думали в будущем его ослушаться. Только Чонгук ничего этого не знал, и похищение осталось в его воспоминаниях черным пятном в прямом и переносном смыслах.       Тэхен попросил у младшего прощения семь тысяч раз. Он не мог перестать думать о том, как Чонгуку было страшно, и не сделали ли ему больно, ведь главарь предусмотрительно послал для похищения тех членов банды, с которыми Тэхен не ладил.       — Ты не виноват, — семь тысяч раз ответил ему Чонгук. Его глаза закрывались от усталости. Тэхен плотнее укрыл его одеялом и поцеловал в лоб. Торшер выключать не стал — ни в тот вечер, ни в последующие, потому что Чонгук стал бояться темноты. — Я люблю тебя.       — Я тоже люблю тебя, маленький, — прошептал Тэхен. Он должен был во что бы то ни стало порвать с работой.

◊

      — Тебе сотрут память. Шефу твое «обещаю, никому никогда о вас не скажу, даже если копы пытать будут» нахрен не сдалось, ему нужна гарантия.       — Все сотрут?       — Все, — кивнул Юнги. — И Голубику твою тоже. Ты с ним на задании познакомился, помнишь?       — Что же мне делать?       Юнги постучал пальцами по столу и ввел в компьютер код операционной системы Тэхена. «Лаборатория», как Мин называл свой кабинет, сверху донизу уставленный техникой, наполнилась шумом процессора. На мониторе со скоростью света замелькал двоичный код. Это была наглядная иллюстрация сознания андроида. Киму до сих пор было трудно в это поверить, а как-то в этом разобраться он даже не пытался.       Юнги внимательно просматривал данные и вдруг хмыкнул, откинувшись на спинку кресла. Выслушав его предложение, Тэхен пришел в замешательство. Создать программу, которая полностью сотрет ему память, а затем вернет? Разве это возможно?       — Почему ты не сделал то же самое, чтобы уйти из банды и быть с Чимином?       — Потому что я не андроид, придурок. У тебя хотя бы есть шанс вернуться в норму.       Обговорив это с Чонгуком, Тэхен не обрел больше уверенности. Младший сомневался и боялся не меньше. Однако совместное доверие к Юнги, а также боязнь повторения чего-то вроде похищения заставили их решиться.       — Даже если ты меня забудешь… — Чонгук запнулся, когда Тэхен навалился сверху, обессиленный после оргазма. Младший обхватил его спину ногами и не дал выйти из себя. Ему хотелось ощущать Кима как можно дольше. — Даже если забудешь, я найду тебя и получу вновь. Ты полюбишь меня заново и никак иначе, ты понял, Ким Тэхен?       Тот кивнул, и худший исход, который мог их ожидать, вдруг перестал казаться таким уж безнадежным. На следующий день он пришел к главарю, заявив о своем желании покинуть ганпхэ.       В тридцатом веке люди были хорошо осведомлены о компьютерах, их основных свойствах и параметрах, и все члены банды отлично знали принцип работы программ-обманок. После их использования память восстанавливалась либо на четырнадцатый день, либо не восстанавливалась вовсе. За Тэхеном пристально следили все это время.       На пятнадцатый день после ухода Тэхена из банды Чонгук вышел на оживленную улицу, оглядел возвышавшийся над ним небоскреб, в котором уже почти поселился, а потом сел на корточки, обхватил черничную голову руками и заплакал. Заревел, как малое дитя.       Тэхен не помнил.       — Ну, Gloss, оправдал доверие, — хмыкнул бандит, сделав снимок рыдавшего Чонгука. Затем повернулся к Юнги, сидевшему на соседнем сиденье машины, и снял с того наручники. — Шеф будет доволен.       — Что, теперь даже по нужде смогу ходить без твоего сопровождения? Жаль, а я уже привык.       — Вали давай отсюда, я тебя подвозить не собираюсь.       Когда облако пыли от взлетевшей машины улеглось, Юнги встретился глазами с тем, кого меньше всего ожидал увидеть. Мимо проходили десятки людей, но между ними двумя время словно застыло. Чимин обеими руками вцепился в рюкзак, словно падавший — в парашют. Впрочем, он действительно мог упасть от внезапно нахлынувших чувств.       — Хен?       За спиной Чимина, метрах в двадцати все еще плакал Чонгук, заставляя прохожих шарахаться.       — Ты не присылал песни целых две недели, я не знал, что и думать. Приходил сюда каждый день, но ты даже рядом не показывался. — Чимин посмотрел на глубокие шрамы от наручников на запястьях Юнги. — Что произошло?       — Помнишь программу-обманку, над которой я работал? — затараторил Юнги, сделав два быстрых шага навстречу. — Я закончил ее и применил на Тэхене. Сзади тебя — его парень, который понятия не имеет, в чем дело. Объясни ему, пожалуйста.       — Хорошо, — кивнул Чимин без промедлений. Мин вглядывался в его лицо еще пару секунд, а затем сорвался с места. — Я рад тебя видеть.       — Я тебя тоже, — услышал Чимин уже из-за спины. Когда он повернулся, Юнги и след простыл. Сделав глубокий вдох, Чимин приблизился к Чонгуку и, погладив того по голове, помог подняться на ноги.       Все просто: Юнги изменил программу-обманку так, что она восстанавливала память спустя месяц, а не через две недели. Он знал, что за Тэхеном будут следить, чтобы удостовериться, не сжульничал ли Мин ради друга. Все должно было быть правдоподобно, поэтому Юнги ничего не сказал им обоим.       — Я все понимаю, но вы на корабль опоздаете, — подал голос Чимин.       — Да ладно, у них же телепорт есть, — махнул рукой Хосок, друг Кима из банды.       С момента ухода Тэхена из банды прошел месяц и один день. Он и Чонгук сжимали друг друга в объятиях в окружении нескольких чемоданов, два из которых с собой принес младший, и отказывались отпускать. Вещи Кима упаковал Хосок. Он же приглядывал за Тэхеном во время беспамятства и, едва тот обрел воспоминания, посоветовал воссоединившимся влюбленным покинуть мегаполис, пока план Юнги по развалу ганпхэ не вступит в силу. Оставаться в городе, полном их шпионов, было небезопасно.       Чонгук отнес в университет заявление о переходе на дистанционное обучение, поцеловал родителей и сказал, что отправляется в предсвадебное путешествие и что, да, это неважно, что свадьбы у них с Тэхеном пока не намечалось. Хотя, кто знает? Может, у Кима в кармане был спрятан третий секрет, о котором он только ждал момента поведать.