Паршиво

паршивый день. почему-то он все продолжается и течёт, тянется словно патока, окутывая своей отвратительностью. такой же как кофе, очередную кружку которого она опрокидывает в пустой желудок, надеясь хоть на некоторое время выскользнуть из лап сонливости от бессонных ночей. мерзкая и дешевая бурда отчего-то заставляет почувствовать дежавю, будто какое-нибудь дрянное божество, нагло ухмыляясь, переворачивает песочные часы, что по крупицам отчитывают секунды, минуты, часы, дни и недели, вечность, заставляя раз за разом сидеть на обшарпанной холодной кухне, наблюдая, как кусок штукатурки в самом углу под потолком пытается удержаться на своем месте и не свалиться вниз, разбиваясь об пол, так же, как и надежды этого ублюдского грязного мира. и отчего-то в сердце залегла тоска, что гложит душу и обгладывает сердце, заставляя метаться по маленькой квартире от бессмысленной тревоги. и все-таки какой паршивый кофе. ухмыльнувшись собственным мыслям, девушка отхлебнула давно остывший кофе из забавной кружки с динозаврами. пожалуй, это была единственная забавная вещь в этой серой-серой квартире. ну, кроме мозга девушки, в котором она генерировала каламбуры, высмеивая саму себя и свою паршивую жизнь. на самом деле не такую уж и паршивую, вполне стандартную жизнь среднего человека этой страны, такой же серой как эти противные занавески, закрывающие вид из окна на такой же серый двор. жаловаться ей было не на что, ведь она имела съемную квартиру, стабильный зароботок, учёбу и хороших друзей. да вот только менее паршиво на душе от этого не становилось и счастливой почему-то не стала. а день всё тянется-тянется-тянется. снова отпив из большой кружки с динозавриками, она проигнорировала дрожь в теле от горькости этого нечто, что гордо носило название кофе на упаковке, жмурясь от неприятного ощущения на языке. девушка медленно перевела взгляд на часы, висящие на стене. кстати, тоже серые, какая ирония. хмыкнув, она отметила, что провела на этой ужасной кухне уже несколько часов, бессмысленно пялясь на всё тот же кусок штукатурки под потолком. — могла бы потратить это время на что-то полезное, — мерзко прохихикал собственный голос в голове, — да вот на что именно? верно. не на что. день всё также паршивый. не то чтобы она сильно надеялась на то, что за пару часов нахождения в тишине в компании жалкого подобия прекрасного напитка и мертвой мухи, лежащей в углу на грязном полу, что-то изменится. хотя где-то в остатках души, ещё не съеденных молью тоски, одиноко и жалко теплилась хрупкая надежда. авось что-то случится, поменяется, произойдёт? как самонадеянно и жалко. отведя взгляд на чайник, покрытый копотью от огня, она снова хихикнула над собой, дивясь, как же она успела настолько сильно отчаяться. снова залезая между беспорядочно метающихся в черепной коробке образов, анализируя и пытаясь понять, откуда это паршивое чувство, сковывающее грудную клетку, не давая вздохнуть, расправляя легкие. надо бы чайник почистить. и раковину помыть. и себя, желательно. а когда она в последний раз что-то готовила самостоятельно, а не питалась всем известной лапшой быстрого приготовления, противной бурдой в кружке с динозаврами и ненавистью ко всему сущему? надо бы на работу и учебу сходить. метнув пустой и бездумный взгляд на висящий на сером, словно снег в марте, холодильнике, она подняла бровь, увидя обведенные красным маркером 10 чисел. нахмурившись и перебирая воспоминания, девушка пыталась вспомнить, что за число сегодня. и год, желательно. мысли просачивались сквозь пальцы, словно песчинки в песочных часах глумящегося над жалкими человечишками бога. обрывки воспоминаний рассыпались и разбивались, не желая собираться в единую картину. может от того, что все дни как один паршивы и одинаковы? вполне возможно. на сердце стало противно, словно кто-то облил холодной слизью, ухахатываясь над положением, в которое она попала. передернув плечами, она перевела взгляд с холодильника, на который она пялилась черт знает сколько времени, на всё тот же паршивый остывший кофе, если это богом проклятое варево можно было им назвать. тихо фыркнув себе под нос, она снова посмотрела на часы. прошло ещё около часа. почему-то бесконечно тянувшийся день, раз за разом повторяющийся после ее пробуждения в сырой от пота и слёз кровати, теперь стремительно проносился, безжалостно унося крупицы времени, словно насмехаясь над неумением людишек ценить их. время вообще безжалостная штука, с возрастом в этом лишь убеждаешься, пытаясь успеть работать, учиться, и хотя бы жить на этих сумасшедше несущихся стрелках, отчитывающих секунды до бесконечного ничего, что ожидает нас в конце. когда начинаешь задумываться, а жил ли вообще кто-нибудь, лишь загоняешь себя в тупик. человек в себе не разбирается, не то чтобы понять других. вот умора. обведши глазами маленькую кухню, она снова остановилась на чайнике. надо не забыть его почистить. почему-то ощущение, словно она уже думала об этом. какой паршивый день. почему-то он все продолжается и течёт, тянется словно патока, окутывая своей отвратительностью. девушка заглянула в кружку с динозаврами. объем кофе словно даже не уменьшился за всё время, что она сидела на своей маленькой замызганной кухне. и все-таки какой паршивый кофе. и день тоже. не то чтобы она сильно надеялась на то, что за пару часов нахождения в тишине в компании мерзкого холодного кофе и дохлой мухи что-то измениться к лучшему. почему-то возникает чувство дежавю, противно скребующее подсознание. что-то не так, она чувствует, да вот только что, не ясно. девушка снова посмотрела на часы. прошло меньше пары минут, хотя казалось пролетело несколько часов. паршивый день снова замедлил свой ход. а бог, с интересом наблюдающий за ничтожными муравьями, с легкой ухмылкой снова переворачивает песочные часы.