Китобой

      Когда скрипнула неприкрытая дверь мастерской, Адель лишь заправила прядь за ухо, не спеша откладывать нитку с иголкой. Без опасения заходить в гости к ведунье и темной ведьме - а в миру продавщице рукотворных игрушек - мог только один человек.       — Привет, сестрёнка, — негромко окликнул девушку от порога невысокий мулат. Он не торопился заходить вглубь помещения и опирался плечом на косяк двери. В полутьме поблескивали лишь темно-карие глаза, ловя отсветы настольной лампы.       — Что зашить на этот раз? — в дань традиции отозвалась Аделина, все же откладывая новую игрушку. Лет пять назад, когда они начали жить по отдельности, Рин часто прибегал зашить куртку или шапку – что попроще, пришить пуговицу, спрятать дырку на коленке они умели еще с детдомовского детства.       — Было бы неплохо меня, — выдернул ее из мыслей голос. Пальцы брата, отнятые от бока, поблескивали от крови.       — Твою мать, Рин! — выругалась Адель, подскакивая. Чуть не рухнула зашатавшаяся лампа, свет заплясал по комнате, выхватывая из темноты пучки трав, маски, небрежно брошенные вещи.       — Тебе не кажется, что это ругательство слегка потеряло смысл в нашем случае?       Щелкнул выключатель, стало понятно, почему брат не ступал дальше – капли крови уже собрались в небольшую лужицу.       — В ванную, бегом, — мигом собралась Адель. Нужно было определить, насколько глубока рана. В такие моменты в ней засыпала маленькая девочка, всегда любившая шить игрушки, и просыпалась ведьма, иногда и правда сшивающая кожу, что мертвых, что живых.       Рин благовоспитанно выскользнул из ботинок, угодил в лужу собственной крови, поскользнулся и, зашипев от боли, пошатнулся ловя равновесие. Рука сестры не дала упасть, она же и дернула за собой, помогая сосредоточиться и проморгаться от черноты перед глазами.       В ванной кругом стояли свечи. На зеркалах, на полу, на бортиках железной посудины, пустив восковые слезы внутрь. Девушка смахнула их, не глядя, бросила через плечо:       — Раздевайся.       Душ, проплевавшийся ржавчиной, помог рассмотреть неглубокий порез, пришедшийся явно вскользь. Аделина выдохнула, отставила тревожную аптечку. Здесь хватит и обычной. Кровь снова устремилась вниз по боку, оставляя ручейки. — Ничего страшного, — проговорила вслух девушка. — Наложу давящую повязку.       Впалый живот вздрагивал под ее касаниями, пока она обрабатывала рану перекисью, а затем плотно прижимала компресс, приматывая его широким бинтом.       — Как умудрился?       — Кому-то очень понадобился парень по имени Китобой, — невесело усмехнулся брат. Здесь, среди восковых свеч, окровавленных бинтов и ритуальных чаш он смотрелся удивительно уместно, хоть и был одет с иголочки. — А точнее его тень.       — Тень? — эхом отозвалась Адель.       — Сначала тень – потом деньги, — процитировал знакомую всем темным фразу Рин, поднимаясь с бортика и прижимая руку к животу, словно все еще опасаясь за рану. Лицо его, непривычно бледное, было спокойно, словно не его пытались недавно убить. — Очнулся в грязном переулке и первое, что услышал – торги за мою неоторванную тень.       — Ты уверен, что охотились именно за тобой? — девушка ополоснула руки и еще раз окинула брата взглядом. С того сталось бы скрыть еще что-нибудь.       Вместо ответа Рин продемонстрировал бумажку, где значилось его настоящее имя и место, где можно подловить Китобоя. А еще указание, что в живых оставлять после извлечения тени необязательно.       Стоило признать – помимо основной деятельности, Рин был неплохим вором, хоть и простым человеком. И все еще не умел оценивать опасность реально. Вот и сейчас явно собирался вернуться к себе.       Адель обняла брата со спины, чувствуя, как он на мгновение каменеет, а затем расслабляется.       — А тень все же нужно подшить, — прошептала темная ведьма. — Не думай, что отпущу тебя до утра.       Брат не протестует, а наоборот расслабляется еще сильнее и позволяет увести себя к дивану. Все тот же яркий свет выставляет комнатку абсолютно нагой, лишает теней и кажется искусственным. Девушка гасит свет, щелкая пальцами, не хочется идти до выключателя – брат слишком сильно наваливается на подставленное плечо.       В полумраке тень Рина выглядит потрепанной и порванной местами. Кого-то не слишком заботил товар. Аделина тянется за нитками, пропуская меж пальцев темень ночи. Шить приходится быстро – каждый прокол тени отзывается в теле брата противной дрожью. К концу шитья тот весь покрыт испариной, но упрямо держит глаза открытыми.       Адель почти неловко. Давно не видела брата настолько открытым, поскольку тот предпочитал скрывать все за усмешкой, а реальные проблемы решал с помощью ножа и петли вокруг чужого горла.       — Спасибо, — негромко произнёс Рин и благодарно погладил сестру по руке. Его прежде смуглая кожа почти сливается с ее белой. Они никогда не были похожи, хоть и были от одних родителей.       Что ж, непохожесть помогала им разыгрывать незнакомцев и жить порознь, занимаясь своими делами, чтобы по выходным встречаться в мастерской, оставаясь не черной ведьмой и охотником за потусторонним, а просто братом и сестрой. И потому девушка лишь улыбнулась и укрыла брата одеялом:       — Спи.       Тот осоловело кивнул и, словно только и ждал ее слов, мгновенно заснул. Несколько секунд Адель позволила себе посидеть рядом, не выпуская руки единственного родного человека, а затем поднялась. До рассвета еще далеко, а ей еще нужно сшить оберег Рину.       Маленькая касатка вышла из-под ее пальцев совершенно бездумно. Только закончив последний стежок, Аделина тщательно осмотрела свое творение и усмехнулась – путь Китобоя будет оберегать касатка.       Сестра была уверена – брат оправится, ускользнет из мастерской, как только проснётся и не покажется на глаза, пока не найдет заказавшего его. А затем вернется, как возвращался всегда. И маленькая касатка послужит гарантией этому. Как и сестра, которая достанет его, хоть из подлунного мира.