***
Олег любит, когда под халатом у Сергея нет ничего. И в один из дождливых питерских вечеров он встречает его именно так. Дьявол наматывает рыжую прядь на палец, на котором красуется массивный перстень, и вскидывает подбородок, стоит Волкову появиться в его поле зрения. Тот стягивает маску и прочую дорогущую мишуру, не оборачиваясь. Сергей за спиной лишь звучно цокает, выдерживает дистанцию и желание наброситься на него прямо сейчас, наплевав на собственную гордость. Останавливает его лишь то, что Разумовский на гордость никогда не плюёт, а равнодушие Олега заводит его похлеще новостей на федеральном канале. — Смотрел? — бросает хрипло, почти что шёпотом. — Признаюсь честно, я ожидал чего-то более фееричного. Известный нефтяной магнат погиб в пожаре на собственной вилле, слабовато для тебя, Волков, — бросает небрежно, даже не поднимая налитых золотом глаз. Разумовский хмыкает, у того желваки на скулах играют, затвор зажигания внутри брюнета щелкает моментально. Сергей крутит в руках тонкую ножку бокала, пузырьки шампанского плещут на скулы, когда он делает очередной глоток, а после стеклянные крупицы осыпают черный пол, стоит фужеру выскользнуть из музыкальных пальцев. От Олега пахнет тяжелым древесным одеколоном, горячей кровью и недовольством. Холодное лезвие ножа, подаренного самим Сергеем, касается напряжённой шеи, подбородок пачкает своя собственная кровь, когда Волков делает не глубокий, но хлесткий надрез, большим пальцем смазывая свежую рану. Предвкушение посылает приятную дрожь под коленями. Олег щелкает пальцами. Выпуск вечерних новостей сменяется красочным видео, на котором чёрное небо переливается в янтарных языках пламени, а над остатками горящего дома вверх взмывается очередь из фейерверков. Волков прекрасно помнит этот детский восторженный взгляд и их первый поцелуй под новогодний салют. В сердце Разумовского покалывает нежностью. — Теперь это больше похоже на подарок в честь того, что я уже пятый год терплю твои припизднутые выходки с официальным штампом в паспорте, мой ненаглядный? Внимательность к таким вещам выбивает всю напыщенность Сергея одним влюбленным вздохом, опаляющим грубую ладонь на своей шее. — Автором большей части “моих припизднутых выходок” , — он обернулся, театрально показав кавычки руками, — являешься ты, Олеж. Но очищение Петербурга от отребья и падали – твоя самая блестящая идея, — Разумовский хватается за ворот хлопковой рубашки, заставляя перелезть через низкую спинку дивана и нависнуть сверху. Его любимый халат открывает больше, чем стоило бы, а ленточка, стягивающая его хоть немного, соскальзывает на пол. Взгляд Олега наполнен изучением давно уже изученного, но липкость, с которой он проходится по нагому телу, отзывается на бледной коже колючими мурашками. Ребра вздымаются уже не так спокойно, подергиваются конвульсивно в такт губам и ресницам. Брюнет резко отстраняется, языком касаясь спёкшейся раны под губой и с довольным видом щелкает второй раз. Джазовая мелодия льётся по всей комнате, она гармонично опутывает выступы скульптур, встроенные автоматы, в полной темноте отдающие холодным свечением, и каждый вензель на узорной раме репродукции Венеры. Его Венера еще более удивлённо хлопает глазами, в то время как Волков расстёгивает оставшиеся четыре пуговицы на брендовой рубашке, комком отбрасывая ее на пол к мелким осколкам. — Расслабься, — фраза, которая Сергея абсолютно не расслабляет и не успокаивает, но вот зрелищность полуобнаженного возлюбленного все же заставляет его выпустить рвущийся из лёгких мечтательный выдох. Образ горделивой бестии обрушивается после волчьей ухмылки и большого пальца, так нарочито долго мажущего по нижней губе. Без особых раздумий Разумовский приоткрывает рот, позволяя запустить его внутрь, после обманчивых посасываний зубы резко смыкаются, а рыжеволосый отстраняется, тихо посмеивается, привставая на локти со взглядом, который Олега простреливает волной грубого возбуждения. Это совершенно не походит на умоление, наоборот призывает сначала поймать и овладеть. — Ничего не достается просто так, Волков, — он вскидывает ногу на чужое плечо, отчего блядский халат комкается где-то под копчиком. Олег наклоняется неприлично близко, заправляет ломкую прядь за ухо и языком проводит по шершавой мочке, Сергей же прилагает все усилия, чтобы не застонать ему прямо в губы, которые очень вовремя затыкают его, языком обводя нёбо. Играют сегодня по правилам Венеры, только вот никто не говорит о том, что ему удастся выиграть. Выдержка покрывается мелкими трещинами от поцелуев Волкова, широких мазков по шее и бордовых укусов. Кусочки задетой зубами плоти ноют, тело прошибает волной ожогов пятой степени. Пятка касается чужого паха, он трётся изо всех сил, отвечая на ласки Олега и побороть два слоя одежды ему удаётся, когда горячий выдох вибрацией отдается на голой груди. Брюнет «на зло» трётся щетиной о вставший сосок, кусая его до вскрика. Своё игровое поле он изучал слишком часто, и старые тактики всегда работали безотказно. Разумовский прогибается в пояснице, тем самым комок лишней одежды смещается на позвоночник, выбешивая своего хозяина. Агрессивными брыканиями он запутывается ещё сильнее, хватается за широкие плечи, поднимая на Олега умоляющий взгляд. — Блять, сними его с меня! — интонация Сергея выдают с потрохами. Волков опять одержал победу.***
Разумовский раскатывает латекс по стволу возлюбленного с театральной покорностью в затуманенных глазах, а после усаживается на бёдра, ладонями раскрывая ягодицы. Входит на удивление легко, практически проскальзывает с пробным толчком. Хотя удивления нет ни у кого, естественно Сергей помнит про значимость этого дня, и естественно оба прекрасно понимали, какой презент ожидал Волкова вечером. Брюнет двигается быстрее и размашистее, и выдержка бестии под его властным взглядом наконец ломается, обрушиваясь на него несдержанными стонами и яркими полосами на широкой груди. Упираясь в колено и бортик дивана, Сергей откидывает шею назад, дабы смахнуть взмокшие от пота пряди с лица, и открывает вид на покрывшийся коркой порез – последствия собственных капризов. Волков замедляется, встречает непонимающее выражение напротив и протягивает Серёже зажигалку, зажимая меж губ «черный парламент». Вместе с искрой, вспыхнутой возле сигареты, загораются голубые глаза. Таким своего Олега он не видел еще никогда. И закуривающий под ритмы «West Coast» во время секса Волков заставляет его Венеру содрогнуться в восхищённом от предстоящего оргазма виде, жадно хватающего сухими губами задымленный воздух. Приторная карамель растекается по телу после протяжного стона в такт голосу Дель Рей.I'm alive, I'm a lush
Your love, your love, your love.
Разумовский привстает, выхватывая из чужих рук тлеющую сигарету, и спешно целует брюнета в уголок губ. — Марго, завершить съёмку, — в повисшей тишине произносит он, и вот теперь взгляд подготовленного ко всему возлюбленного наполняется недоумением. — С годовщиной нас, Олеж.***
— Но ведь в тиктоке сложно попасть в рекомендации? Ну-ка, кинь мне ссыл... — А мы разве про тикток? — от осознания щёки заливаются краской, а вовремя подоспевший Волков кладёт ладони на плечи, подмигивая недоуменной троице. Намёк понимает лишь Дима, с усмешкой отхлёбывающий глоток крепкого чая с коньяком.