Не обещай себе

      По щеке покатилась предательская слеза… Вообще-то, я считала себя умной женщиной. Даже мудрой. Ну, зачем связываться с мужчинами, которые младше меня? Незачем. А зачем обременять себя служебными романами? Незачем. Я так мудро решила, что это не-за-чем. Однако, жизнь расставила всё на свои места…       Он появился в моей жизни совершенно случайно: не перевели бы меня работать в этот отдел, ничего бы не было. Мне было 33, я отработала уже около десяти лет в органах. Была и опером, и следователем, и вот, стала начальником следственного отдела. В Пятницком к тому времени я служила уже пятый год. В общем, была проверенным кадром, хотя не все были согласны с моим выдвижением – всё же женщин в погонах не так много, пусть сейчас и больше, нежели раньше. В моем подчинении оказались три следователя. Мужчины как на подбор: один, Агапов – низенький и очень рассеянный, второй, Черенков – вроде умный и на лицо ничего, но до того ленивый, третий, Глухарёв – высокий, статный, ему очень шла форма,но страшный лоботряс и любитель шуток. Все они были младше меня как минимум лет на 5.       В нашу первую встречу мои подопечные вылупились на меня во все глаза и сверлили взглядом, пока я не прикрикнула на них. Почему-то на тот момент я вознадеялась на Черенкова, позже, когда сын спросит меня, знала ли я о “черных дырах”, отвечу, что у меня в отделе их две – Агапов и Черенков. Скажу без ложной скромности – я навела порядок у следователей. Правда, при этом и я, и они претерпели некоторые изменения.              Бог наградил меня низким голосом, поэтому, когда я орала на своих подчиненных, это не выглядело смешным. Представляю: хрупкая барышня, коей я, собственно, и обнаружила себя через некоторое время, тонюсеньким высоким голоском читает нотации трем бугаям, а они при этом еще и боятся ее. А орала я первое время достаточно. Эта троица изрядно потрепала мне нервы. Наверно, я так бы и стала железной леди, если бы не сын и он…       Как-то после очередной выволочки я выпнула всех из своего кабинета, сама же развернулась спиной к двери и натуральным образом разревелась. Ревела я от обиды и разочарования: памятуя свои следовательские годы, никак не могла понять, почему эти обалдуи не могут нормально работать. И так увлеклась, что даже не заметила, как Сергей вернулся в кабинет за забытой папкой.       – Ирина Сергеевна, вам плохо? – раздался его голос за моей спиной.       Собравшись с силами, я еле-еле выдавила из себя:       – Нет, всё в порядке…       Однако Глухарева не убедил мой дрожащий ответ. Он закрыл дверь и подошел ближе.       – Ну что?!! – не выдержала я. Господи, еще не хватало, чтобы подчиненные видели мои слезы!       Сергей был удивлен. Нет, пожалуй, даже шокирован. Я в раздражении, давясь слезами, отвернулась от него. И больше не в силах себя контролировать, сложилась пополам, закрыла лицо руками и окончательно разрыдалась.       Он кинул папку на стол и подошел вплотную ко мне. Опустившись на колени, начал отдирать от моего лица руки.        – Ирина Сергеевна, ну что же вы.., – растеряно шептал он.       Я, честно, не поддавалась, тогда он сгреб меня с кресла, прижал к себе и начал гладить по голове, приговаривая:       – Ириш, ну, перестань… Тише-тише! Всё хорошо!…       Слёзы продолжали течь из моих глаз. Видимо, накопилось. Давненько я так не рыдала! А он всё успокаивал меня, жалел… Расстегнув верхние пуговицы моей рубашки, он обмахивал лицо попавшимся под руку листом бумаги. Понимая, что это мало спасает меня, стянул пиджак. Убрав челку со лба, дотронулся губами, будто проверяя, нет ли температуры. Я всё еще ревела, хотя всхлипывала уже реже.       В таком истеричном состоянии привести человека в чувства можно единственным способом: необходимо хоть на несколько секунд перенести его внимание на что-то другое. Можно облить водой, можно громко крикнуть или стукнуть, можно дать ему пощечину… Но Сергей выбрал более гуманный путь, без насилия и шума – он просто меня поцеловал. Поцеловал в губы, так требовательно, будто делал это уже далеко не первый раз.       Я.. я пришла в шок. Около минуты после этого поцелуя я в ступоре смотрела на него, а он гладил ладошкой по моей щеке и улыбался.       – Ну что, успокоилась? – прошептал он, проводя своим холодным носом по моей шее.       Я следила за каждым его движением, не веря своим глазам. Он целовал мою шею, а потом еще два раза поцеловал в губы.       – Представляешь, картинка! – он усмехнулся, оторвавшись от меня.       Да уж, картинка была еще та! Я поджала губы.       – Да ты не беспокойся, я закрыл дверь, – заверил меня Сергей. – Всё хорошо. Теперь, когда ты более или менее пришла в себя, расскажи мне, что случилось?       – Нет, Серёж, – я приподнялась на локтях. – Спасибо тебе.       Сергей помог мне встать на ноги и даже отряхнул юбку. Он был выше меня и теперь с высоты наблюдал за моими потугами собраться с мыслями.       - Да ладно тебе, Ир! Ну, не хочешь рассказывать сейчас, давай вечерком встретимся, кофейку попьем? Ты уже к тому времени совсем отойдешь.. Ну, в награду того, что я тебя сейчас спас..       – Ну, давай, вечерком,– я очень хотела побыть одна и готова была согласиться на что угодно, лишь бы он сейчас ко мне не приставал.       Мой “спаситель” улыбнулся, довольно хрюкнул, быстро и звонко чмокнул меня в щеку и направился к двери:       - Тогда – до вечера! Если парни будут спрашивать, где это я задержался, скажу, что вы, Ирина Сергеевна, еще немного поорали на меня. Ну, так сказать, для поддержания вашего статуса железной леди! – он подмигнул и скрылся.       Несмотря на дурное настроение, я искренне засмеялась. Несколько минут спустя, приведя макияж в порядок, я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Передо мной тут же всплыла его улыбка…       Ровно в семь вечера Глухарев появился на пороге моего кабинета. Постучав ключом по косяку, он объявил:       - Рабочий день закончен, Ирина Сергеевна! Пора пить кофеёк!       Пришлось отложить дела и собираться на выход. Я могла бы, конечно,прикрикнуть на него и послать, но мне, действительно, хотелось немного расслабиться.       – Можно и не кофеёк, а что-нибудь покрепче! – ответила я, на что мой подчиненный расплылся в широченной улыбке:       – Как товарищ майор скажет, так и будет! Тогда едем на моей машине!       “Еще не хватало, чтобы нас видели вместе во внерабочее время!” Видимо, это внутреннее рассуждение отразилось на моем лице, потому что в следующую минуту Сергей заметил:       – Да ладно, чего ты! Ну, подумаешь, дежурный увидит, что мы вместе уходим.. Скажешь, что бензин закончился, а я любезно согласился тебя подвезти, – ухмыльнулся он.       – Логично, – согласилась я, понимая, что совершаю большую ошибку, позволяя ему манипулировать собой. Однако, самая главная моя ошибка была еще впереди. “Хлебнуть кофейку и прочего покрепче” мы поехали к нему. Я попыталась сопротивляться, но это было бессмысленно – машину вел он. И кофейку, и прочего покрепче мы хлебнули довольно. Я, абсолютно вымотанная, изложила ему суть своих страданий, а заодно и свою биографию. Он взамен рассказал о себе. Мы оба расслабились, лежа рядом на диване.       – Круто я тебя сегодня успокоил? – спросил Сергей.        – Круто, – устало согласилась я.       В следующий момент я и совершила свою главную ошибку – он обнял меня и начал целовать, а я не нашла в себе сил, чтобы оттолкнуть его…       Утром меня разбудил аромат кофе. Я совершенно не понимала, где я и кто я. Будто я – набивная игрушка, хозяйка решила постирать меня вытрясла все внутренности, а потом положила новые чистые – и я, игрушка, словно сразу же стала новой!..       Обнаружив себя обнаженной в постели, в незнакомой квартире, я, мягко говоря, пришла в панику. Но, заметив рядом на стуле два форменных кителя, вчерашнее начало наконец всплывать в памяти. А через некоторое время в комнату заглянул и сам виновник воспоминаний.       - О! Проснулась, – он радостно присел на постель рядом со мной. – Ну ты засоня, Зим!       - Который час? – поморщилась я.       – Да уж десять скоро, – все также весело сообщил мне Глухарев. – Ну, опоздаем немного.. Ну, с кем не бывает? Тем более, у нас есть уважительная причина, – и он полез ко мне целоваться.       Вот именно это “опоздание” и спасло меня. Я буквально пулей вылетела из постели и под недовольные замечания начала собираться. В том же темпе мы позавтракали. Всю дорогу до отдела мы молчали, а после прибытия разошлись по разным кабинетам… Когда я согласилась покофейничать с Глухаревым, совершенно не задумывалась о последствиях. Да их и не должно было быть-то! Он не должен был ко мне приставать, во-первых, потому, что я – его начальница, во-вторых, я старше его на… ого! на 6 лет! У него в голове одни девки, пиво и дружок из ГАИ, Антошин. С чего вообще ему вдруг взбрело голову затащить меня в постель?! Честный ответ       Сергея на поставленный вопрос привел меня в шок: оказывается, я ему нравлюсь. И не потому, что я – его начальница, и фиг с ним, что у нас разница 6 лет. Просто, я – женщина. Поэтому и нравлюсь ему.       – Вообще, это нормально, когда мужчине нравятся женщины, – заключил мой новый любовник…       Так и начался мой служебный роман с мужчиной, который младше меня. На все уговоры прекратить это бессмысленное действо Сергей не реагировал, только смеялся и еще больше начинал за мной бегать. Признаться честно, иногда и у меня сносило голову от этого безумства – подумать только, в меня влюбился молодой парень! Но я успокаивала себя тем, что все это временно.       Однако, время шло, а наш роман все длился и, казалось, становился только все серьезнее. Я познакомила Сергея с сыном, Сашка начал бредить им. У него всё стало “как у дяди Серёжи”. Впрочем, мне это было даже на руку: несмотря на то, что Глухарев был младше меня, мозги у него работали хорошо, и Сашку он повоспитывал, многому научил.Что было особенно удивительно, но приятно, в отделе о нашем романе узнали лишь спустя год, когда Сергей на свой день рождения полез ко мне обниматься при все приглашенных…       Как-то раз мы с сыном ходили в планетарий. Там я познакомилась с приятным мужчиной, вдовцом. Он вместе с дочерью предложил нам с Сашкой посмотреть на звезды из их собственного телескопа. Пока дети любовались звездами, Юрий предложил мне продолжить общение, “можно и без детей”. На следующий день я изложила события вечера Сергею, заключив рассказ фразой: “Это я к тому, что мне очень нравятся наши с тобой отношения – никто никому ничего не должен. Ты относишься ко мне несерьезно, я отношусь к тебе несерьезно”.       Глухарёв напрягся и убрал руку с моего колена:       – Так-то оно так. Но, Ир, ты размышляешь как школьница. А мы-то с тобой уже давно не школьники. Мне ведь тоже хочется какого-никакого, но уюта, дома… Ну, не в плане свадьбы, а так… Чтобы рядом был кто-то..       Я не ожидала такого поворота событий.Всё время, что мы вместе, не возникало вопроса “о любви”. Нам просто было хорошо в постели, мы неплохо понимали друг друга… Но ни я, ни он никогда не говорили эту великую фразу Ромео и Джульетты: “Я тебя люблю”. И, казалось, она нам совсем не нужна. Половив ртом воздух, я попрощалась с Сережей, который запел вслед мне марш Мендельсона. Идиот!..       Закрывшись в своем кабинете, я начала размышлять. Я ведь, действительно, редко думала о будущем наших отношений. И, даже когда думала, всё будущее ограничивалось сегодняшним вечером или завтрашним днём. Мы никогда не признавались друг другу в любви, мы просто время от времени спасали друг другу жизнь. Сережа спасал мне жизнь чаще, поэтому я с ним спала. Поэтому ли? Да нет, скорее, из-за его безбашенности, из-за страсти, с которой он на меня набрасывался в мало-мальски свободное от работы время. заметив, привыкла. Вечером, когда он целовал меня на прощанье, будто подслушав мои дневные мысли, прошептал на ухо: “Я люблю тебя”. А день спустя, провожая его на опасное задание, в любви призналась уже я…       Я помню этот нескончаемый коридор больницы. Я бежала по нему к реанимации. Час назад в своем собственном кабинете, Сергей спас оперативника, а сам попал под пулю. И вот уже полчаса врачи борются со смертью. Но я еще ничего этого не знала: мне просто сказали, что Сережа в больнице. Когда я подлетела к дверям операционной и мне сообщили о произошедшем, ноги подкосились, и, если бы не ребята, так вовремя подхватившие меня под руки, я бы получила сотрясение о каменный пол. Всё плыло, из глаз катились слёзы. Мне хотелось увидеть его. Мне хотелось обнять его, поцеловать… Господи, да просто подержать за руку!       Денис сказал, что операция более, чем серьёзная, и никто не позволит мне стоять над душой, поэтому будет лучше, если я поеду домой и посплю. Какой уж тут сон?! Они что все с ума посходили?! Выкурив за два часа пачку сигарет и уничтожив весь макияж, я пребывала в ступоре. Около меня крутился Денис, пытался заговорить, как-то отвлечь меня, но у него ничего не получалось. Я смотрела широко раскрытыми глазами перед собой, но от шока и слёз ничего не видела. Я медленно сходила с ума. Но самое ужасное ждало меня впереди: через три часа из операционной вышел врач и сказал, что сожалеет, но Серёжу не удалось спасти.       Последнее, что я помнила, это беленый потолок больницы. Потом я проснулась уже у себя дома. Рядом сидел Антошин, а на столике высилась груда лекарств. Денис выдавил из себя вымученную улыбку:       – Ну, как ты?       – Никак, – ответила я. Голова звенела, перед глазами плыло.       – Да ладно, поверь, тебе сейчас значительно лучше, чем Сереге, – грустно усмехнулся Антошин.       И тут я осознала, что произошло… Не хочу описывать всё в подробностях – мне было плохо. Два дня я не выходила из дома и никого к себе не подпускала. Просто лежала на диване и не верила в происходящее. На третий день собрала силы в кулак и позвонила Денису:       – А хоронить когда будем? – этот вопрос дался мне нелегко. Три попытки и лишь последняя удавшаяся.       – Ир.. Тут такое дело… В общем, ты собирайся, а я за тобой заеду. Полчаса хватит? – с некоторым смущением проговорил он.       – Да, – автоматом ответила я.       “Куда? Зачем?” – спросила бы я первым делом у него, если бы была в нормальном состоянии. Но на тот момент мне было плевать, куда и зачем меня увезут. Антошин, действительно, заехал за мной через полчаса и, даже в том состоянии, я заметила, как вытянулось у него лицо от моего вида.       – Ир, ты это… Ты накрасься что ли.. Ну, как-то приведи себя в порядок, всё-таки на люди едем…       Я вяло достала косметику. Поняв, что так со мной каши не сваришь, Денис достал из холодильника коньяка и заставил меня выпить. Спиртное сделало свое дело – движения давались мне уже с меньшим трудом. Кое-как накрасив глаза и убрав волосы в пучок, я приготовилась к походу. Долго плутая по городу, мы добрались таки до места. По дороге я уснула – определенно, коньяк – хорошее снотворное.       Растребушив меня, Денис помог выбраться из машины и повел под руку в здание. Только через некоторое время я поняла, что это какая-то больница. От запаха медикаментов у меня кружилась голова, но Денис крепко держал меня. Преодолев несколько отделений и этажей, мы наконец остановились перед дверью.       - Ириш… я тебя очень прошу, не волнуйся… Всё хорошо, – шептал мне Антошин, развернув к себе. Я, как кукла, молча хлопала глазами. – Там тебя ждут… Только не волнуйся! Не волнуешься? Ты как себя чувствуешь?       – Денис, если там.., – я никак не могла подобрать подходящего слова, чтобы обозначить любимого умершего мужчину, – если там… он… ты, пожалуйста, не бросай меня, хорошо? Я не смогу одна…       Мой провожатый кивнул и, еще крепче ухватив меня, открыл дверь. Перед нашим взором предстала палата с кроватью по середине. На кровати кто-то лежал и читал газету. Отвлекшись на звук открывающейся двери, читатель опустил прессу и оказался… Глухарёвым. У меня на секунду остановилось сердце.       – Иришка! Не без помощи Дениса добравшись до кровати, я оказалась в Серёжиных объятьях. – Девочка моя… Ну чего ты плачешь, маленькая? Всё хорошо, – шептал Серёжа, целуя меня…       И вот сейчас, сидя в машине рядом с ним и зная, что его ищут, я понимаю, что вся моя мудрость ни к чёрту. Почему мы так часто теряем любимых? И почему мы понимаем, как сильно любим, только когда теряем? Он сидит напротив: полу бредовая грустная улыбка бродит на его лице, на лбу красуется глубокая ссадина.       – Где ты будешь спать? – спрашивает он.       – В отделе. На всякий случай, – отвечаю я, давясь слезами. – А ты где будешь спать?       Он протягивает руку и гладит ладошкой по щеке. Ловит слезинку и улыбается.       – Всё будет хорошо, – говорю ему я, а он в знак согласия целует меня.       Теперь я остро ощущаю, как мне его не хватает. Теперь я остро ощущаю, как я его люблю..! Господи, почему ты отбираешь у нас счастье тогда, когда жизнь только-только начинает становиться жизнью?..