Когда-нибудь я убью учителя, но не сегодня

К тому времени, как новоиспеченные родственники покинули императорский дворец, по всем трем мирам гремела умопомрачительная новость об обретении северным королем наследника, коим оказался не кто иной, как единственный ученик Императора. Учитывая, что стадия совершенствования мальчишки была невероятно высокая для его возраста, похоже, при рождении он вытянул все счастливые билеты данные богами на это поколение. Но и в бочке меда нашлась ложка дегтя — паренек был человеком без намека на след демонической родословной. Если бы не уверенность в том, что хладнокровный и жестокий король севера ни за что не признал бы обычного человечишку своим ребенком, то большинство бы усомнилось в их родстве. Все это придавало новости восхитительный аромат тайны, которую каждому не терпелось раскрыть. Поэтому, когда Мобэй-цзюнь и Шэнь Цзюань появились у врат ледяного дворца, их там поджидало несметное число гостей, пришедших лично отдать дань уважения благородному демону и его недавно обретенному дитя. «…» — Мобэй-цзюнь. «…» — Шэнь Цзюань. Глядя на их отрешенные от всего мирского лица, гости сделали вывод, что эти двое несомненно являются родственниками. Такая суровость во взгляде и утонченное высокомерие могут передаваться только по наследству. «И не лень же им было переться в такую даль», — констатировал про себя демон, поражаясь нездоровому интересу, пылавшему в глазах прибывших, что явно не поскупились на свитки телепортации, добираясь до отдаленных северных угодий. Пока Мобэй-цзюнь обдумывал, что же сделать с этой толпой любопытствующих, юноша осторожно потянул его за кончик рукава, пытаясь привлечь внимание мужчины. Опустив голову, тот встретился взглядом с изумрудными глазами, в чьих покрасневших уголках уже блестели капельки влаги. Длинные черные ресницы робко трепетали, изящные брови изогнулись словно от невыразимой печали, являя собой прекрасную картину, берущую прямо за душу. — Папочка, — чуть дрогнувшим голосом растерянно произнес Шэнь Цзюань, вырвав непроизвольные вздохи умиления у присутствующих. С минуту Мобэй-цзюнь молча смотрел в лицо коварному существу, чья ужасающая сила была в его слабости. Стало как-то неуютно от мысли, что ему предстоит два года находится с ним в одном здании. Все точно будет хорошо? — Папочка, А-Юаню страшно, — еле слышно прошептал юноша, стыдливо спрятав нежное лицо за шелковым полотном расписного веера. «Если кому-то здесь и страшно, то это мне», — подумал северный король, только сейчас осознав, какое чудовище вернул в этот мир его повелитель. Хотя только такой человек и мог именоваться учителем Императора трех миров. Яблочко от яблоньки упало недалеко. — Рядом со мной тебе нечего бояться, — бесстрастно поддержал игру мальчишки Мобэй-цзюнь, одним взмахом руки подняв снежную бурю, мгновенно скрывшую их от жаждущих зрелищ поборников сплетен. Как бы то ни было, но желаемый эффект был достигнут. Каким-то невероятным образом в холодном, как снега севера, выражении лица демона, несостоявшиеся гости увидели беспокойство за свое хрупкое человеческое дитя. Ну какой отец смог бы сдержать гримасу боли от одной мысли о том, что твой единственный сын смертен и ты можешь потерять его в любой момент? Правильно, нет таких. Вот он и поспешил как можно быстрее спрятать беззащитного мальчика ото всех, пока тот не обретет бессмертие, как заклинатель. Из-за этого маленького спектакля за какой-то месяц в миру сложилась легенда о гордом повелителе ледяных просторов, чье каменное сердце познало весну, встретив прекрасную человеческую женщину, не ведавшую о демоническом происхождении своего возлюбленного. Земная дева была столь прекрасна, что король северных ветров не мог думать ни о чем, кроме ее бездонных зеленых глаз. Лишь рядом с ней он научился улыбаться, но, увы, красавица была одаренной заклинательницей древнего ордена, который придерживался устаревших взглядов на отношения между людьми и демонами. Двое наслаждались друг другом, смеясь и порхая в небесах подобно небожителям. Беда же пришла неожиданно, когда случайно дева узнала тщательно хранимый секрет любимого. К тому времени под ее разбитым от горя сердцем уже появилась новая жизнь. В слезах несчастная бросилась прочь от лжеца, не желая больше видеть его. Каково же ей было, когда рожденный ею мальчик оказался наполовину демоном, чье существование противоречило ее убеждениям. Но материнское чувство оказалось сильнее принципов. Красавица не смогла убить собственное дитя. И тогда она принесла в жертву свою жизнь, чтобы уничтожить в ребенке его демоническое начало. Не зная об этом, безутешный король искал повелительницу его сердца и их сына, но тех и след простыл. Шли годы, надежда медленно угасала, как и свет в глазах демона, а юный наследник рос без родительского тепла и заботы. Слепой случай позволил отцу и сыну воссоединиться, и теперь ничто больше не сможет их разлучить, ибо только это дитя осталось единственным напоминанием о его первой и последней любви, чья бесподобная красота все еще бередит его незаживающие сердечные раны. Истории о запретной любви с душещипательными концовками всегда пользовались популярностью среди простого люда, а потому эта быстро получила обличье песни, которую распевали почти в каждой таверне. В одном из таких заведений Ло Бинхэ и столкнулся с сим произведением народного творчества. Недавно встреченная им в дороге Нин Инъин бережно похлопала его по спине, когда мужчина поперхнулся чаем на словах местной певицы об улыбке Мобэй-цзюня, от которой солнце светило ярче, вокруг распускались благоуханные цветы и пели птицы. — А-Ло, ты в порядке? — спросила она его, в отличие от Ло Бинхэ, так и не поняв, кто был главными героями случайно услышанной ими песни. — А-Нин, как ты думаешь, от улыбки Мобэя могли бы распуститься цветы? — задал он вопрос, задумчиво уставившись на пиалу с чаем в своей руке. — Чур меня, — передернула плечами женщина, зажмурив глаза. — Да от нее все живое заледенеет в радиусе тысячи ли! — Десяти тысяч, — пробормотал Император, невольно поправив сказанное Нин Инъин. — А что скажешь насчет моей улыбки? — Если ты сейчас же не прекратишь распускать здесь свои флюиды, я тресну тебя по твоей дурной голове, как это делал учитель, — недовольно фыркнула молодая заклинательница, покраснев от чарующе соблазнительной улыбки своего соученика. — На тебя и так уже пускает слюни половина здешних посетителей. Мужчина только усмехнулся в ответ на это, отпив из пиалы еще немного чая. Ему ли не помнить те времена, когда он осознал свою выходящую за грань разумного привлекательность. С тех пор, при каждом их совместном с учителем выходе на задание или просто в город, он мастерски отыгрывал роль белого очаровательного лотоса, даря обворожительные улыбки каждой встречной представительнице женского пола, сознательно отвлекая их внимание от своего мерзавца наставника. Это должно быть жутко раздражало Шэнь Цинцю, но скорее всего гораздо больше его бесили последствия ярмарки тщеславия ученика, ибо некоторые особо распаленные желанием красотки не гнушались молодостью юноши. Как следствие, Ло Бинхэ несколько раз похищали, чтобы лишить невинности. Может быть лорд Цинцзин и бросил бы своего ненавистного ученика в сексуальном рабстве, если бы тот, как назло, не пропадал аккурат при свидетелях. Ничего не поделаешь, чтобы сохранить репутацию Цанцюн, наверняка кляня мелкого паршивца на чем свет стоит, гордый заклинатель был вынужден раз за разом вступать в борьбу за целомудрие Ло Бинхэ. В итоге, у мужчины со временем выработался рефлекс лупить того веером по голове каждый раз, стоило ему увидеть хоть намек на флиртующую улыбку на лице ученика. — Может это карма? — легкомысленно улыбнулся он, вспомнив о событиях, связанных с Шэнь Цзюанем. Стоило ли говорить, что на него уставилось множество заинтересованных глаз. Так было всегда, куда бы он ни шел. Но для него это внимание не имело особого значения. Важно было лишь то, что в этой таверне люди и демоны находились рядом, чувствуя себя вполне комфортно в присутствии друг друга. Объединив два мира, Ло Бинхэ потратил немало усилий, чтобы дать понять человеческому роду, что есть огромная разница между демонической расой и демоническими тварями, не гнушавшимися любой плоти. Бесплодный мир демонов таил в себе множество ресурсов, которые могли быть достойной платой за место под солнцем в царстве людей, а Император, будучи полукровкой, служил гарантом спокойного сосуществования обеих сторон. Мог ли Шэнь Цинцю прежде вообразить, что его будут считать сыном демонического короля? Вряд ли. Заклинатели прошлого считали демонов своими естественными врагами. И это было совершенно взаимно. Интересно, каким вырастет учитель, утратив оковы морали старого мира, будучи Шэнь Цзюанем? Если он будет хорошо к нему относиться, полюбит ли этот человек его, как ученик своего наставника и благодетеля? Случись подобное, и он мог бы провести вечность вместе с ним. От этой мысли сердце Ло Бинхэ затрепетало, наполняя тело предвкушением чего-то особенного и сладкого. Оставив Нин Инъин одну, он вышел прочь из таверны, желая найти уединенное место, чтобы сделать то, что ему в глубине души всегда хотелось, но он не смел об этом даже подумать. В прошлом девушка обменивалась записками и мелкими вещицами с учителем через особый мешочек цянькунь, который тот подарил ей перед ее первым самостоятельным заданием. Только небесам ведомо, как мучился Ло Бинхэ, видя, как та с глупой улыбкой пишет Шэнь Цинцю о событиях прошедшего дня, прикладывая к клочку бумаги собранные ею бутоны цветов или купленные в случайных лавках сувениры. Еще более мучительно было видеть, как она садится поодаль от всех, чтобы прочитать ответ, теребя в руках переданную в дар сладость, талисман или элексир. Пока он вспоминал об этом, идя по улицам маленького городка, его ослепил яркий свет. Ло Бинхэ недовольно поморщился, остановившись возле магазинчика, ставшего причиной временного помутнения зрения Императора. Похожие на произведения искусства, миниатюрные зеркальца отражали лучи дневного светила, пуская вдоль улицы множество задорных солнечных зайчиков. Мужчина дотронулся до одного из них, представив, как изящный юноша проводит собственной рукой по этим затейливым узорам. Не задумываясь ни минутой больше, Ло Бинхэ купил его, неожиданно почувствовав себя необыкновенно счастливым. Дойдя до берега местной речушки, Император присел на траву, как обычный смертный. Сотворив из воздуха кусочек бумаги, прославленный заклинатель впал в ступор. Если быть откровенным, он никогда не занимался чем-либо подобным, даже в романтическом плане. У него было слишком много женщин, чтобы увлекаться обменом любовными записками. О чем он может написать Шэнь Цзюаню? Что ему может быть интересно из похождений его именитого наставника? Последовавшая за ним Нин Инъин наблюдала, как божественно прекрасный мужчина улыбается той самой светлой улыбкой, какую она не видела у него со времен их ученичества на Цинцзин. То время все еще было самым лучшим в ее жизни. Время, когда она купалась в любви своего благородного и непостижимого учителя. Время, когда стала украдкой мечтать об очаровательном соученике. С ними двумя ей нечего было бояться. Впереди был светлый путь великой заклинательницы, попирающей небо и землю. Но что теперь? Сейчас она лишь одна из многих… — А-Нин, подойди, — вырвал ее из тяжелых дум чистый голос. — Я знаю, что ты здесь. — Да я и не старалась скрыть свое присутствие, — нарочито фыркнула молодая женщина, спускаясь по склону реки. — Само собой, наша А-Нин одаренная и непревзойденная заклинательница, — рассмеялся Ло-Бинхэ, покачав головой. — Разве смог бы я заметить твое присутствие, если бы ты этого не хотела? Нин Инъин ничего не ответила, чувствуя, как от этих слов нечто жгучее поднимается из самого ее нутра. Она опустила глаза, молясь, чтобы мужчина не увидел ее секундную потерю самоконтроля. Но, к счастью, тот пребывал в слишком хорошем расположении духа, чтобы обращать внимание на эмоциональные колебания бывшей шимэй. Он накладывал заклинания на небольшой мешочек цянькунь, среди которых Нин Инъин с удивлением обнаружила те же, что когда-то были наложены учителем на ее собственный мешочек, служившим средством общения между ней и наставником. Горечь снова подступила к горлу красавицы, но и в этот раз она сумела подавить приступ, вернув себе беззаботное выражение лица, зная, что Ло Бинхэ рядом. — Что ты делаешь? — подскочила она к нему, заложив руки за спину, как шаловливое дитя. — Неужели приготовил подарок А-Нин? — Нет, это не для тебя, — закончил творить заклинания владыка, будучи весьма довольным полученным результатом. — Ну и зачем ты тогда позвал меня? — обиженно сложив руки на груди, топнула ногой Нин Инъин. — Я хочу, чтобы ты передала это Шэнь Цзюаню и объяснила принцип использования. Ты ведь наверняка уже поняла, что это такое, — вручил ей свое творение Ло Бинхэ, погладив жену по макушке. — Узнала, но не думала, что ты станешь использовать для общения со своим учеником тот же способ, что и он, — тихо сказал заклинательница, со сложными чувствами смотря на мешочек в своих руках. — Мне показалось, или я услышал в твоем голосе упрек? — насмешливо приподнял брови Император. — Разве не ты говорила мне отпустить все обиды на учителя? — А-Ло снова издевается надо мной, — наигранно надула щеки Нин Инъин. — Хорошо. Если это для Шэнь Цзюаня, я сделаю то, о чем ты просишь. Но за отдельную плату. — И что же ты хочешь? — улыбнулся Ло Бинхэ, резким движением притянув ее к себе. — Возьми меня здесь и сейчас, — прошептала ему на ухо женщина, толкнув его на землю. Пока Император и Нин Инъин предавались разврату на берегу реки, остальные прекрасные представительницы гарема, лишенные сего удовольствия на неопределенный срок, брали штурмом ледяной дворец Мобэй-цзюня. Ошалевшие за месяц от недостатка любви и ласки красавицы решили, что появившееся свободное время надо потратить с умом. Посовещавшись, все пришли к общему мнению, что они должны достичь таких высот в древнейшей профессии, чтобы их повелитель даже больше и не думал покидать их на столь длительное время. Единственным источником подобных знаний, к великой печали короля севера, являлся Шэнь Цзюань. Недолго думая, весь гарем под предводительством Ша Хуалин, забившей на свои обязанности главы демонических заклинателей императорской школы и взвалившей все на Лю Минъян, двинулись в царство снега и льда. Ничем нельзя было передать отчаяние и безнадегу в сердцах отца и сына, стоило им увидеть у врат импровизированное женское войско, чья решимость отражалась в их горящих глазах. Оба в очередной раз мысленно кляли любвеобильность Повелителя мироздания и желали ему как можно скорее стать импотентом. Обменявшись взглядами Мобэй-цзюнь и Шэнь Цзюань поняли все без слов. Они будут стоять до последнего. В итоге они отправили слугу, который сказал, что дома никого нет и ему очень жаль, но он не может принять высокопоставленных гостей, пока хозяин отсутствует. Женщины благосклонно приняли извинения и просто разбили лагерь под стенами дворца. Мобэй-цзюнь искренне надеялся, что долго они там продержаться не смогут, так как в округе ходили ужасающие и величественные Звери Вечной Мерзлоты. Но за каких-то пару дней популяция несчастных тварей резко пошла на спад. Женщины Ло Бинхэ устроили на бедняг охоту, используя их мясо в качестве дополнения к своему ежедневному рациону. Мобэй-цзюню было жаль этих демонических животных, но как только он представлял заполненный бабами дворец, себя ему становилось жальче. Осада закончилась через две недели, когда в женском лагере началась эпидемия неизвестной болезни. Как бы ни хотелось отцу и сыну оставить все как есть, но было бы трудно объяснить Императору тот факт, что они бросили его жен и наложниц умирать, не оказав им помощи. Скрепя сердце, они открыли ворота, лишь для того, чтобы узнать, что это был стратегический маневр, автором которого была Ша Хуалин. Поняв обман, оба мужчины проклинали демонессу, но ничего уже поделать было нельзя. Снова пожелав Императору стать неполноценным ниже пояса, отец и сын сдались на милость врага. Таким образом, в ежедневное расписание Шэнь Цзюаня добавились уроки эротического мастерства, а Мобэй-цзюнь чуть не мигрировал вместе с остатками Зверей Вечной Мерзлоты куда подальше от этого гиблого места, которое он раньше именовал своим домом. Два года обещали показаться длиною в век.