***
Второй раз. 17 лет. Выпускной в их детдоме проходил бы очень скучно. Проходил бы, если бы ребята не пронесли алкоголь, купленный с личных сбережений. Сереже, пившему только по очень большим праздникам и то, если они бывали после дождичка в четверг, хватило пары бокалов сока, смешанного с водкой. Его чуть ли не буквально уносило в далекие дали, а ноги подкашивались, грозясь унести его еще и к земле. Олег, более опытный в подобных делах не отходит от него ни на шаг, следит, чтобы все нормально было. Около стены стоять удобно: на одно направление, в которое может начать заваливаться Серега, меньше, ушей лишних тоже нет, да и плевать уже как-то. — Оле-е-ег, — растягивает гласные Разумовский, мечтательно улыбаясь. — Ну Олежик! — уже более капризно продолжает он. — Что такое? — Олеж, а давай потанцуем? — а глаза какие! Кот из Шрека позавидовал бы! — Ну пожалуйста? — Ого, а ты и просить умеешь? — по-доброму усмехается Волков. — Даже слова волшебные выучил! Взгляд из умоляющего начинает плавно переходить в обиженный и будто даже расстроенный, но Олег не уверен, что правильно считывает выражение лица. Он сразу же прекращает свои небольшие издевательства и хватает Сережу, пьяного безумно, под руку, отходит с ним от стены, но не слишком далеко, чтоб другим не мешать, и обнимает, руки на чужой талии так иррационально правильно устраивая. Они медленно покачиваются в такт мелодии — благослови Боже того человека, что медляк поставил, — Сережа голову на его плече устроил, шею горячим дыханием опаляет, что мурашки бегут по телу всему, а Олег лишь чувствует, как нежность его волнами захлестывает. «Я же говорила, что они встречаются…» — слышится откуда-то неподалеку девчачий шепот, но никому дела до него, в общем-то, нет.***
Третий раз. 19 лет. «Снова со своими преподами болтает…» — вздыхает Олег, стоя посреди широкого коридора, заполненного студентами, что поскорее домой уже добраться хотят. На улице темно, что не удивительно, ведь восьмой час уже. В свете фонарей виднеются падающие хлопья снега, что растает скорее всего через парочку дней, погрузив город в слякоть. Из окна неприятно дует, из-за чего Олег ежится, крепче сжимая в руках два стаканчика кофе и тихо ругая Сережу: ну сколько можно уже! Вдруг посреди толпы мелькает красная макушка, хоть и немного не та. — Привет! — улыбается Юля, лавируя к нему среди других студентов. — Привет, — отвечает с легкой улыбкой Волков, все еще поглядывая на двери нужной аудитории. — А что ты тут делаешь? Пар у тебя вроде бы нет, — она становится совсем рядом, с интересом поглядывая на стаканчики. — Разума ждешь? Олег обреченно кивает, поджимая губы. Вторая рыжая макушка, по всей видимости, появляться в его поле зрения все еще не собирается, поэтому, порассудив, он поворачивает голову к Пчелкиной, все свое внимание отдавая уже ей. Серый сам найдется, не маленький, тем более, ждать его минут пятнадцать уже то еще удовольствие. — А ты тут что забыла? Журфак же вроде в другом корпусе? — интересуется он. — Игоря жду с Димой, они в соседнем кабинете должны быть. Эти идиоты опять что-то натворили, за что препод их задерживает. Они предлагали до дома меня провести, поболтать и все такое, вместе ж веселее да и им за меня спокойнее, а то темно на улицах, но чем больше я их узнаю, тем больше убеждаюсь, что провожать до дома нужно не меня, а их. Олег тихо прыскает, соглашаясь с Юлей. Удар он помог ей поставить еще на первом курсе, когда они познакомились и лучше узнали друг друга, так что сейчас переживать ему было не за что. Ну и подаренный им на день рождения электрошокер из ее сумочки никуда не девался. — Ну будем честны, фигню обычно творит Игорь, а Дима почему-то за компанию остается. — Даже спорить не буду, — улыбается Юля. — Мне сейчас просто интересно, чисто для науки, так сказать… — начинает она, оборачиваясь к дверям нужных кабинетов, — чей парень выйдет раньше: мой или твой? Если бы Олег пил свой уже давно остывший — спасибо Сереже — кофе, он бы обязательно закашлялся, но так ему просто пришлось подавиться воздухом. — Мы не встречаемся… — протягивает он настороженно и как-то удивленно. — В смысле? — восклицает на весь коридор Пчелкина, а потом намного тише добавляет: — не встречаетесь в плане реально не встречаетесь или вы типа просто не готовы об этом рассказывать? — В плане реально не встречаемся, Юль. Да и не думаю, что я в его вкусе, мы ж росли вместе, лучшие друзья и все такое, я ему как брат. — Ну так дело семейное… — бурчит Пчелкина. — Брат, который встречает его с поздних пар, готовит ему постоянно, чтоб не отощал, куртки и толстовки свои отдает, чтоб не мерз, кофе вон покупает и не замечает, как его ко всем вокруг ревнуют и отшивают всех остальных, потому что их зовут не Олег и фамилия у них не Волков. Настоящие братские узы, ребят! Мне б такие! Юля уже откровенно посмеивается, все еще косясь изредка в сторону дверей, но, заметив грустное лицо Олега, замолкает. Руку на чужую щеку кладет, поглаживает мягко и шепотом спрашивает: — Хочешь, фокус покажу? — Какой фо… — начинает Волков, как его в щеку быстро целуют и один из стаканчиков кофе забирают. — Спасибо за кофе, зай! — лепечет она и молниеносно скрывается среди толпы студентов. Откуда-то справа слышится громкое знакомое покашливание. — И что это сейчас было? — недовольно спрашивает Сережа, скрещивая руки на груди. «И вправду будто ревнует...» — неосознанно замечает Волков. — Понятия не имею, — честно отвечает он, снимая толстовку и накидывая ее на чужие плечи, потому что кроме рубашки этот умник не додумался ничего надеть, еще и куртку легкую сегодня взял. — Пойдем в кофейню какую-нибудь посидим, расскажешь, чего ты так долго, а то этот латте все равно тебя не дождался и остыл. «Женатики!» — приходит ему через минуту сообщение от Юли.***
Четвертый раз. 22 года. Сережа думает, что идея пойти на вечеринку к Пчелкиной была, мягко говоря, сомнительной. Если говорить прямо — хуже просто некуда. Вся квартира провоняла табаком и спиртом, уже просто от запаха которого можно было опьянеть, музыка нещадно била по ушам, заставляя и без того пульсирующую голову болеть еще сильнее. Олег отошел «поздороваться со старыми приятелями» и где-то потерялся, из-за чего Разумовскому становилось еще неуютнее. Настроение, казалось, было на самом дне Марианской впадины, но и там постучали. Стук явно доносился откуда-то снизу: Волков обнаружился танцующим в гостиной с какой-то незнакомой ранее девушкой. Непонятно, на что обидевшись, Сережа развернулся, чтобы сбежать на кухню. Там его ждали его новые лучшие друзья: Джек и Дэниэлс со своей подружкой Колой — они-то точно не будут запрещать ему пить просто потому, что «мешать антибиотики с алкоголем нельзя, Серый!» Разумовскому думается, что если бы Олег и вправду так беспокоился, то, как минимум, не притащил бы его сюда, а как максимум — не свалил бы, оставив одного на съедение этими страшными и неизвестными людьми. Не то чтобы он драматизировал, но, в общем-то, да. Драматизировал по полной. Наличие еще чистых одноразовых стаканчиков успокаивает брезгливую тонкую натуру Сережи, поэтому он без зазрения совести начинает мешать самый популярный на этой вечеринке коктейль: виски с колой. Только виски побольше, а колы поменьше. Сережа делает глоток: месиво неприятно жжет горло, крепость алкоголя заставляет закашляться, но так даже лучше. Допить он не успевает: Олег, появившийся будто из ниоткуда, просто выхватывает стаканчик из его рук и ставит на стол. — Ты совсем уже с катушек слетел? — рычит Волков. Его пьяное дыхание опаляет щеку. — Ты ж только недавно переболел, хочешь опять с температурой, кашлем и всеми остальными малоприятными симптомами слечь?! Я так заебусь тебя лечить! На лице Разумовского горит злоба вперемешку с глупой обидой. Перед глазами стоят кадры, как Олег танцует счастливый с той блондинкой, а на Сережу ему просто плевать, не вспоминал даже. Сейчас только приперся в мамочку поиграть да нотации почитать нерадивому ребенку. — Пошел. Нахуй. — Чуть ли не по слогам шипит Разумовский, забирая стаканчик, и уходит, Олега плечом задевая, но все же не сдерживается и, замедлившись, добавляет: — Баб своих лечи и не жалуйся, из них пациенточки получше будут, раз уж я таким хуевым вышел, что ты свалил сразу же, как возможность появилась. По пути он стреляет сигарету с зажигалкой у какого-то парнишки и, даже куртки не захватив, выходит на пустующий балкон. Олегу за такое его прибить хочется. Но больше прибить ему хочется все же себя. — Дурак ты, Волче, — говорит Игорь, опираясь на дверной косяк. — Вот вроде встречаетесь хрен знает сколько, пылинки друг с друга сдуваете, а порой все равно ведешь себя как мудак тот еще, разве он заслуживает такого отношения? — Он всего самого лучшего в мире заслуживает, а я под это описание явно не подхожу… — на последних словах голос дрожит, ломается. Олег никогда таким провинившимся и неуверенным в себе не выглядел на памяти Грома. — А может, ты у него спросишь, что ему больше подходит и чего он заслуживает? Потому что что-то мне подсказывает, что наш юный гений компьютерной мысли туповатого татарина предпочтет всему остальному, просто первый шаг к примирению сделать вряд ли решится, да и не должен, собственно: не он ж проебался. Волков смотрит с благодарностью несколько секунд и с места срывается, по пути в Юлину комнату заскочив, чтоб плед потеплее взять, и на балкон пулею вылетает. Игорь сквозь небольшое стекло в двери видит лишь, как этим самым пледом плечи Сережи укрывают, а потом и вовсе они оба из виду пропадают. Да уж, вот тебе и минусы, когда только дверь стеклянная: ни подсмотреть, ни подслушать, о чем эти любовнички болтают. — Боба поспешил к Бибе решать дела семейные и извиняться за свое плохое поведение, — отвечает он на немой вопрос Юли, что лишь конец сцены застала. — Так они уже встречаются или еще не додумались? — Понятия не имею, вот честно.***
Пятый раз. 23 года. Летом в Питере холодно настолько, что летом его назвать можно с натяжкой и то только в те три недельки, когда солнце светит, а на улицах относительно тепло. Вариант съездить на, как их называет Игорь, курорты Краснодарского края кажется все более заманчивым: денег на заграницу у них и не водилось, а собраться компанией и махнуть к морю на машине будет не только дешевле, но и веселее. Мнения Сережи Олег и не думал спрашивать: на солнце побывать и получить хоть какую-то дозу витамина D ему уже было просто необходимо, а то кожа скоро просвечиваться начнет, поэтому Волков сам собирает вещи друга и за день до поездки ставит его перед фактом, дескать, не отвертишься уже. Сережа соглашается на удивление быстро, одно лишь условие ставит: с Игорем в одной комнате спать он не будет, потому что в таком случае у них точно будет труп — либо его от недосыпа из-за чужого храпа, либо Игоря из-за попытки от причины этого самого недосыпа избавиться. О комментарии о том, что Сережа иногда сам может похрапывать, Олег героически умалчивает. Минивэн дяди Прокопенко чудом, а возможно, просто по своей машинной привычке, выдерживает два дня вождения Игоря с небольшими перерывами, когда за руль садится более аккуратный и внимательный на дороге Олег. Сереже в такие моменты место впереди отдается негласно и без всяких возражений. И если в начале дороги они всей компанией еще весело болтали и подпевали разным глупым и не очень песням, то под конец хотелось лишь одного: лечь в кровать и нормально выспаться. Даже вечно энергичный Дима не стал исключением, сопя на плече Грома, который, в свою очередь, сопел на плече Юли. Юля стойко выдерживала испытания тяжелым мужским весом, опираясь на заблокированную на всякий случай дверь и удобно устроившись в куче курток и пледов для мягкости. Сережа пил купленный на заправке энергетик и разговаривал с зевающим Олегом, чтобы тот не уснул на дороге. Солнце только начинало всходить, освещая все розоватыми лучами. Даже сквозь закрытые окна веяло прохладой и запахом постепенно уходящей ночи. По радио — песни на флешке были заслушаны до дыр и выключены — играла ненавязчивая мелодия, которой Разумовский иногда подпевал на припевах, гордо именуя ее классикой 2013-го года. — Знаешь, я никогда не понимал, как вы разбираетесь в этом лабиринте, чтобы переключить скорость, — говорит тихо, чтобы не разбудить остальных, Сережа. — В теории я, конечно, помню, как работает сцепление и все такое, но на практике… это слишком сложно, тем более, когда все вокруг в постоянном движении. — На самом деле, здесь нет ничего сложного и ужасного, — улыбается Олег, плавно сбавляя скорость и останавливаясь у обочины, но не выключая двигатель. — Смотри, рычаг сейчас находится посередине, его можно даже поболтать из стороны в сторону, скорость все равно не включится, если так можно выразиться. Этот, как ты его называешь, лабиринт совсем не страшный, присмотрись, все нечетные скорости находятся сверху, четные — снизу, слева направо они возрастают, что очень легко запомнить. Чтобы переключить скорость с одной на другую, тебе нужно перевести рычаг сначала в нейтральное положение, а потом на нужную скорость. На практике все намного понятнее, если честно, — вздыхает Волков, заметив полное непонимание на лице друга. Сережа опускает руку на злосчастный рычаг, двигает его слегка, чтобы ненароком не сломать ничего, и все еще ничего не понимает. Загадка механической коробки передач упрямо не хочет быть разгаданной. Поразмыслив секунд тридцать, Олег накрывает его руку своей, включая первую скорость, чтобы вновь начать движение. — Видишь, это не так страшно, — шепчет он, выжимает сцепление и, не отпуская чужой ладони, переключается на вторую скорость, а после и на третью. — Со временем привыкаешь и уже на автомате включаешь нужную. Их переплетенные руки кажутся чем-то настолько правильным, что они сами не замечают, как остаются в таком положении еще на долгое время. Сережа, наконец, разбирается с этой шайтан-коробкой, а недавно проснувшийся Дима тихо делает фотографию, отправляя ее Юле со скромной подписью: «Я ЖЕ ГОВОРИЛ ЧТО ОНИ УЖЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ А ТЫ ВСЕ "ДЕБИЛЫ ДЕБИЛЫ"!!!»***
Бонус. К гостинице они приезжают примерно часа через два. Солнце уже не просто светит, а слепит глаза. После мрачного Питера все еще непривычно. У стойки регистрации обнаруживается, что номер на двоих с одной кроватью, а на троих — с двумя. Юля гордо заявляет, что спать будет либо одна, либо с Дубиным, потому что он единственный не пинается, Сережа повторяет, что с Игорем в одном номере он уснуть не сможет, Игорь говорит, что спать одному ему не особо хочется, а Олег просто забирает ключ от номера на двоих и Разумовского, потому что выступать в этом цирке ему фамилия не позволит, а в душ и спать после дороги ужасно хочется. Ближе к вечеру, отдохнув, Волков заходит в соседний номер, обнаруживая там все еще спящих Грома, Пчелкину и Дубина. Спящих втроем на одной кровати. Как они оказались в такой занятной ситуации ему, конечно, интересно, но ради этого будить их не особо хочется. Фотография сохраняется в галерее забавным воспоминанием. Сережа ждет его около выхода из гостиницы, переминаясь с ноги на ногу в предвкушении. На нем непонятно откуда взявшиеся шорты и гавайская рубашка Олега. Ходить в сланцах непривычно, но он стойко держится, довольно подставляясь уже не сжигающему все и вся вечернему солнцу. «Солнце греется на солнце», — думается Волкову, когда он подходит, чтобы показать сделанную ранее фотографию и наконец-то пойти к морю. На пляже много людей, но это не мешает Сереже счастливо стоять по колено в воде и наблюдать за мягкими волнами. Вода за день прогрелась достаточно, чтобы быть приятной. Плавать им обоим не особо хочется, но вот исследовать пляж — да. Они бредут в уютной тишине вдоль берега, постепенно отдаляясь от остальных людей. Олег несет чужую обувь и с нежностью смотрит на счастливого Сережу, что напрочь отказывается выходить из воды. Они прошли достаточно долго, прежде чем нашли небольшую бухту и поняли, что вокруг никого. Солнце начинало подходить к горизонту, освещая все мягким розовым светом. Волны легонько накрывали берег, успокаивающе шумя. Олег сел прямо на песок, задумчиво глядя вдаль. — Давай встретим закат здесь, а? — предлагает он тихо, чтобы не рушить эту атмосферу. — Ты иногда такой романтичный, Олеж, — по-доброму усмехается Сережа, подходя, чтобы присесть рядом. — Здесь очень красиво и тепло, знаешь… — восторженно добавляет он, кладя голову на чужое плечо. — Хотя рядом с тобой всегда тепло. — Серый, а что между нами? Волков носом в чужую макушку зарывается, запах такой родной до боли вдыхая. На закат смотреть больше не хочется — хочется сидеть так до конца жизни и дышать огненными волосами с запахом цитруса. — Я не знаю, Олеж, но все мои знакомые думают, что мы встречаемся, — Разумовский только ближе прижимается, глаза прикрывая. — Ты не поверишь, но мои друзья думают точно так же. — Чужой шепот толпы мурашек по телу бежать заставляет, жаром своим опаляет. — Можно я одну глупую скорее всего вещь сделаю? — неуверенно спрашивает Волков, от волос рыжих отрываясь. Сережа с плеча его поднимается, смотрит внимательно, с интересом неподдельным. Олег будто заново лицо его изучает, каждую черточку запоминает, вплоть до начинающих из-за солнца проявляться веснушек, а после руку на щеку кладет, нежно поглаживая. Сережа к прикосновению этому льнет, будто котенок. Вот-вот и замурлычет. Его глаза синие такой преданностью и любовью искрятся, что дыхание захватывает. Олег не понимает, как раньше не замечал этого. — Поцелуй меня, а? Ну пожалуйста? Голос у Разумовского дрожит, он будто уже хочет добавить что-то, списать просьбу отчаянную на шутку или нечто другое, но договорить ему не дают. Олегу словно только этого в жизни и не хватало: он наклоняется ближе, накрывает чужие губы своими и целует со всей накопленной в душе нежностью, руку в волосы запуская. Сережа от его прикосновений растаять готов — настолько ему сейчас хорошо. — Будешь моим парнем? — задает вопрос Олег, отрываясь, чтобы дыхание перевести. Сережа смеется счастливо: — Обычно сначала спрашивают, а потом целуются. — А когда у нас что-то было «обычно»? Обратно они идут самыми счастливыми людьми. В телефоне Сережи множество фотографий заката и несколько — их на его фоне. На то, что приходят они, держась за руки и смеясь, друзья реагируют лишь радостным и даже немного облегченным «Да неужели?!»