Небо на двоих

" Ты подаришь целый космос, я включаю его в комнате за окном зима и твой голос на проводе снова без тебя я умру в этом городе " Олег привез из Сирии запах пепла и духоты, своё теплое дыхание и голубые-голубые глаза, которые смотрят на Серёжу с удушающей нежностью. Она словно дикий вьюн, что вьётся вокруг слабо бьющегося сердца Разумовского, она душит и оплетает собой, но Серёжа и не против. В широких смуглых ладонях Олега, на которых выделялись светлые шрамы от мин и касательных, лежало что-то странное, что Разумовский не сразу распознал. На родном лице расцвела легкая улыбка, и у Сережи сладко потянуло в груди, но он лишь вопросительно посмотрел на диковинку в руках Волкова. — Ночник, — коротко пояснил он, но улыбка чуть потухла. — когда я снова уеду, мы будем смотреть на одно небо. За широкими панорамными окнами темнело питерское небо, с него хлопьями падал белый снег, что редкость для пасмурного города, отчего Серёжа невольно залюбовался видом, на что и Олег обратил внимание, медленно садясь на диван, ставя ночник на кофейный столик. Щелчок и на потолке офиса расцвело иссиня кобальтовое небо с мириадами звёзд и не одним десятком созвездий. Всё это отразилось в глазах Разумовского, который поднял голову, чтобы полюбоваться этим. — Это... — начал он, чувствуя невероятную уязвимость и нежность. Было почти больно, хотелось плакать. — Ты невероятен, — глубоко прошептал Олег, а Разумовский тем временем тихо опустился рядом с ним. — Даже если я в Сирии, а ты в Питере, у нас одно небо на двоих, Серёж, — закончил он, неотрывно смотря в бесконечно сияющие глаза мужчины рядом. Искусственное чудо на потолке уже было не нужно, ведь вот оно - перед ним. Всегда было так близко, что становится дурно. — И это невероятно, — закончил Разумовский, оторвав взгляд от развернутой над ними вселенной, смотря на свою собственную, что сидела напротив. Он подаётся вперёд, нежно касаясь тёплых губ, чувствуя, как колется щетина Волкова. Широкие, исполосованные шрамами ладони ложатся на скулы Сергея, притягивая к себе, целуя глубже, чувственнее. Только сейчас у них было достаточно времени, чтобы высказать всё, что так долго терзало его. Он старался вложить в этот поцелуй всё, что так хотел сказать. ' Прости, что оставил ' ' Я хочу быть рядом ' ' Я люблю тебя' Он гладит плечи Разумовского, его спину, зарывается пальцами в рыжие волосы, пропуская между пальцев мягкие пряди. Волков целует всё, что только может — тонкую шею, аккуратные ключицы, острые скулы и местечко за ухом, от прикосновения к которому рыжий тает. Он гладит Олега так, словно старается убрать все те шрамы на его теле, что только попадаются на глаза. Проводя носом по сладко пахнущей шее, Волков берёт Сергея за запястье и кладёт руку на грудь. — Тут, — он выдыхает, — шрам от пули. Она была касательной, — он ведёт чужой рукой выше, останавливая на шее. — Здесь от осколка подорвавшейся мины, — он отпускает тонкое запястье и чуть отстраняется, показывая бледную ладонь, обтянутую кожей, похожей на шелковые волокна. — схватился за горячее оружие, — спокойно поясняет он. Всю оставшуюся ночь Разумовский, лежа в кровати с Олегом, целует его шрамы, считает каждую царапинку и просит Волкова поклясться, что ни одного лишнего шрама больше не появится. Олег тепло улыбается, хрипло смеётся, но больше ничего не говорит. Осознание бьёт под дых, но Серёжа молчит, поджимая губы, засыпая на теплой груди, что так убаюкивающе вздымалась и опускалась. Но Олег уезжает. Разумовского трясет, его руки нервно подрагивают, пока он кутается в чужую оставленную на диване кожаную куртку. Он дрожащими пальцами нажимает на кнопку включения на ночнике и поднимает глаза к потолку, пока по его щекам скатываются слезы, но он улыбается, зная, что Волков сейчас тоже смотрит на небо. Без Олега Серёже тяжело, больно, страшно и одиноко. Без Серёжи Олегу пусто, холодно и тяжело дышать. Но пока на двоих у них одни и те же звёзды, они ближе, чем кто-либо другой. Серёжа в очередной раз смотрит в уже выученные рисунки на потолке. Те же звёзды, те же созвездия, но что-то заставляет сердце тревожно сжиматься, словно что-то страшное происходит прямо сейчас, а он и не знает. Олег тяжело смотрит в холодно-синее небо и с хрипом выдыхает. Его бок мокрый от крови, которая всё течёт и течёт, ладонью он нелепо зажимает рану, но глаз от неба не отводит, как бы обещая в пустоту, что он рядом, что осталось ещё чуть-чуть, ты только подожди, Серёж. Рука на боку ослабевает, сквозь пальцы струится алая жидкость, пока Волков смотрит на их небо над собой, что в ответ смотрит так холодно и безразлично, что становится страшно Их небо — последнее, что увидит Волков. Серёжа в своём кабинете, словно загнанный в узкую клетку тигр. Он мечется по комнате, ерошит волосы руками, едва ли не хлещет себя хвостом по бокам, не находя себе места. С надеждой поднимая голову к потолку, ему кажется, что он ослеп. Темнота хищно сомкнулась над его лицом. Их небо потухло.