***
Самоубийство — это всегда взбудораживающее событие, сметающее все надежды, рушащее мосты дружб, рвущее узы симпатий и привязанностей, разрушающее всё и вся, в особенности, веру в ценность человеческой жизни. Особенно если сталкиваешься с этим напрямую. Как утверждает Всемирная Организация Здравоохранения, в мире от самоубийств погибает больше людей, чем от современных войн и терроризма. Каждый год около миллиона человек кончают с собой. Гм, это где-то примерно шестнадцать человек на сто тысяч населения. Только представьте, каждую минуту где-то в мире добровольно обрывается чья-то жизнь. За последние годы количество самоубийств только возрастает, и в настоящее время в некоторых странах оно является одной из трёх лидирующих причин смерти. Притом что эти страшные цифры не включают многочисленные попытки, которые в среднем в десять раз превышают количество «завершённых» самоубийств. То есть, статистика хочет сказать, что в нашем случае самоубийство так же вероятно, как и убийство. Да и вообще любое другое преступление в топе списка правонарушений. Гм… Значит ли это, что можно идти по домам? Нет? Ладно… Винсент, как и Майлз, придерживался этой версии. Ведь всё однозначно указывало на это. Кажется, их нисколько не смущал уж слишком болезненный способ суицида. А самым главным аргументом было отсутствие травм на теле. Но, блин, заживо сжечь себя — это ж просто пиздец. Но и это объяснялось вполне логично: под психозом от наркотиков Кевин мог легко сорваться. Плюс — он интересовался машинами и подрабатывал в автосалоне, значит, легко мог достать горючее, а тяжёлая жизненная ситуация в семье и в школе послужила катализатором для принятия рокового решения. И в особо тяжкий момент помутнения рассудка под действием веществ он шагнул за пропасть. Делу не помогали и его «друзья», да, именно в кавычках. Они мало что знали о Кевине. А их показания лишь сильнее укрепляли версию Майлза с Винсентом. Как же, юноша не был суперпопулярным, не отличался хорошей успеваемостью, успехами в спорте, ни с кем особо не дружил — самый обычный паренёк с неблагополучного района ещё со вспыльчивым характером. По словам одноклассников он был немного странным, да и учителя все как один отмечали частую переменчивость в его настроении. Не раз от него несло травкой и перегаром, за что его наказывали. В глазах у всех, кроме родителей, он автоматически становился юношей с нестабильной психикой и тяжёлой судьбой, который легко мог решиться на подобное. И самое главное — эта версия была удобной. Причём для всех. Естественно, только не для миссис и мистер Стюарт. В какой-то степени мне было жаль родителей, но что они знали о нем? Что могли сказать? Их слова об их любимом и заботливом сыне не слишком котировались в нынешней ситуации. Ведь даже у самых жестоких убийц есть любящие близкие, которые в них души не чают. Хотя, может я не права, что я вообще знаю о семейных отношениях, верно? Исходя из всего, создавалось странное представление, словно все хотят побыстрее закрыть это дело, отправить в архив и забыть. Их тоже можно понять, тема самоубийства испокон веков не слишком, скажем так, открыта и тяжела. Она вызывает праздный интерес только у газетчиков и любителей сенсаций, но настолько страшна и некомфортна для остальных людей, что они не знают, что говорить или делать, когда столкнутся с этим лицом к лицу. Подсчитано, что каждое самоубийство оставляет после себя в среднем до восьми человек, которых непосредственно и очень глубоко коснулась трагедия. Это они мучаются годами, это их терзают вопросы и чувство вины — люди, чьи родственники или друзья покончили с собой. Они чувствуют себя безнадёжно, чувствую неутихающую вину. Но я не была уверена в версии старших коллег. Я всё прокручивала в уме тот образ с красными глазами. В отличие от образа Кевина, Черныш, назовём его так, источал живые псиэманации. Кто бы ни оставил там свой псионический отпечаток, он был зол, высокомерен, труслив и… жив. Его аура не даст соврать. Правда, все равно она не была похоже на ауру обычного человека. Возможно, замешан псионик. Это слишком маловероятно и притянуто за уши, но я верила своим ощущениям. До обеда мы кое-как справились со всеми приглашёнными и отпустили по домам, так ничего полезного и не выяснив. — Да, это было очень продуктивно… — зевая, потянулась я всеми конечностями. От долгого сидения затекли аж все мышцы. — Так, теперь что? — Для начала необходимо подкрепиться, Кэс, — энергия от утреннего кофе и пончика давно исчерпалась. — Мистер Доккинг сообщил, что у него есть для нас интересные сведения. Просит зайти. Чарльз Доккинг, низкий щупленький мужчина лет тридцати в очках с круглой оправой был ведущим судмедэкспертом, прикреплённым к нашему отделу. Ну, как сказать прикрепленный, это ему приходится разбираться во всех «странных» смертях и в «странных» трупах. Но, как нас уверял сам специалист, в основном все причины «необычных» смертей оказываются довольно-таки тривиальны. Однако это может подтвердить только он сам. — И ещё не помешало бы проверить дом Стюартов. Мне нужно проверить, увидеть собственными «глазами». Возможно, парень и в самом деле мог совершить подобное и обдумывал свой роковой шаг не один раз. Винсент, ты же сам знаешь, что такие мысли редко появляются спонтанно и точно оставляют след. — Думаете, родители правы, мисс Рейн? И вы идёте туда, чтобы убедиться, что его убили? — Не будет лишним иметь альтернативный вариант. Я же сомневаюсь в суициде. — Я тоже, — поддержала меня Кэс. — Значит, разделяемся? Винсент? Мы с Анной можем туда съездить. Агент Мурье не любил, когда к нему обращаются по фамилии. Потому и просил обращаться по имени. А сам в свою очередь всегда обращался предельно вежливо и учтиво. — Я с вами согласен. Пока есть время, разработать другие версии не помешает. — Также порасспрашиваем на районе, — дополнила я. — Тогда решено, я отправлюсь к мистеру Доккингу, сообщу, если что-то узнаю. И вы тоже будьте на связи. — Наши аналитики ничего интересного не раскопали? — Не знаю, насколько полезным будет их информация. Всю актуальную информацию они будут кидать вам по мере поступления. — Что ж, трущобы ждите нас. Снова. — Я думала, ты скучаешь по родным пенатам, Анна? — Чего? Да ни в жизнь. Я рада, что выбралась оттуда. Пошли уже. А хотя… Не пригонишь машину к входу? — Я тебе что, личный водитель? Топай давай ножками, не развалишься. — Ну, Кэс… — жалобно взмолилась. — Не Кэскай мне тут, пошли. — Ла-адно.***
— Я уверена, тот, кто способствовал его смерти, обладает даром — похоже, внушением или даже контролем, — делилась мыслями с Кэс в машине. — Нужны доказательства, мотив, и самый сущий пустяк — сам злоумышленник. Думаешь, у кого-то вроде Кевина вдруг среди недоброжелателей затесался псионик? Всё указывает на него самого. Он облился бензином и поджёг зажигалкой. И то и другое криминалисты обнаружили в парке. В семье проблемы. Со школой также. — Но они не видели того, что видела я. — Я знаю, Анна. Я тебе верю. — Гм… — пришло уведомление в телефоне. — Наш аналитический центр отправил. — Что там? — Видео какое-то. Камера дорожного видеонаблюдения на автостраде в районе Авенсон-авеню издали засняла, как нечто горящее выбежало из курилки в скейт-парке. — Качество просто отстой, конечно, — у меня с моим-то зрением имеются определённые трудности с «просмотром» и «чтением» даже при хорошем качестве, а тут вообще мыло мыльное. — Дай, я посмотрю, — Кэссиди убрала руки с руля. — Там отстой… Вот, что ты делаешь, скажи мне? — Вожу силой мысли. — Ты в курсе, что подвергаешь риску невинных граждан? — Ага. В пробке. Дай сюда телефон. — Держи. Только, верни, пожалуйста, руки на руль. — Мм… Качество и вправду полный трэш. Это вообще оно? — Наверное, или сомневаешься в аналитиках? — Анна… — Что? — Там вроде мелькают другие скейтеры. Кевин ведь не был любителем спорта, что он там делал? — Мм… Покупал травку? — Вот именно. Возможно закупается у одного и того же дилера. Последний может знать больше, чем все его «близкие» и «родные». — Личный дилер? Гм… Это как личный доктор, что ли? — Найдём дилера — найдём его самого лучшего «друга». — Мило. Чувствуется уровень сервиса, отточенная годами. А ты откуда это знаешь? — Меня удивляет, что ты этого не знаешь, — сказала она и демонстративно затянулась сигаретой. — Ладно, оставь свою тёмную тайну при себе. А я же никогда не интересовалась наркотиками, просто денег лишних никогда не было, наверное. Спустя полчаса мы, наконец, избавились от пробок и благ цивилизации. Ухоженные аккуратные улицы с хорошим асфальтом и красочными знаками, вывесками закончились, началась ухабистая и ямистая дорога из одних выбоин, что даже благовоспитанная мисс Уильям ругалась, жалея свою машину. Совсем рядом с райским Нью-Эдемом существует совсем другой Эдем. Трущобы мегаполиса — грязное пятно, которое пытаются не замечать наши власти, за последние десять лет заметно увеличилось. Да, здесь не совсем фавелы как в том же Рио, но нищета и преступность везде имеет одно и то же лицо. Семья Кевина жила как раз на стыке двух миров, не в самом благополучном районе, но и не в самом худшем. После очередного красивого ТЦ обшарпанные грязные дома вдоль узких переулков стали привычным делом. Мэрия вроде пытается решить эту проблему, но каждый раз трущобы вырастали как грибы после тёплого дождя. — Как-то боязно оставлять здесь мою малышку, — беспокоилась о своей машине Кэс, глядя на подозрительных прохожих. Из окна машины я осмотрела улицу. Местные ребята точно заприметили нас и «добро» мисс Уильям. — Да уж… Пожалуй, ты права. — Ладно, пошли, — припарковалась она возле других машин. Но на всякий случай вышла из машины со своим пистолетом и забрала всё ценное. Видимо хотела показать всем, что с ней шутки плохи, как минимум из-за пушки, — Квартира Стюартов в одном из этих хибар? — Мгм. Обветшалые хибары перед нами когда-то знавали лучшие дни, ну… или никогда. Видя на эти потрескавшиеся стены и окна с решётками, я бы не была столь уверенной. Похоже их построили сразу такими. Перед домом на скамейке сидела троица молодых чёрных парней, одетых в мешковатые одежды — типичные представители бедного района. Они старались не смотреть нам в глаза, зато явно приценивались к карманам. Внутри здание выглядело под стать своему внешнему виду — узкие коридоры с заваленным хламом, неприятный запах грязи и плесени. В общем угнетающее зрелище бытового ужаса. Хорошо хоть шприцов не видно. И каждый житель смотрел на нас, как на непрошеных гостей, на чужаков. Поднявшись на третий этаж, нашли нужную дверь. В квартире была только миссис Стюарт. Она, казалась, захворала пуще прежнего, а ведь и полудня не прошло. В щели между дверью и стеной виднелся её покрасневший и опухший глаз. — А, это вы, — узнала нас женщина и тут же закашлялась. — Кха-кха, извините. Проходите. В квартире ничего сверхъестественного не наблюдалось и не ощущалось. — Вы одна? — Да… — А у вас нет близких, кто бы был рядом с вами? — Нет. Никого. Кха-кха… Простите. — Где мистер Стюарт? — Фрэнк ушёл купить продукты. Вы пришли осмотреть его комнату? — Да. — Она вон там. Комната паренька скорее была похожа на чердак нежели на жилое помещение — напоминает мою комнату в первом приюте. Мест, чтобы прятать что-либо «примечательное», было не много: кровать, шкаф и тумбочка. Я подозревала, что в их доме, мы можем ничего не найти. Собственно, так и вышло. Парочка горячих журналов, про автомобили, бонг под кроватью, старый магнитофон и всё. В его телефоне или в соцсетях аналитики также ничего интересного не нашли, что указывало бы на конфликт с кем-либо. Но не нашли признаков мысли о суициде, что тоже стоит отметить. — Ладно, осмотримся другими глазами… — Развлекайся, Анна, я поговорю с матерью, — оставив меня одну, Кэссиди вернулась на кухню. На первый «взгляд» здесь не было ничего из того, что можно было отнести к нашей специализации. Посреди серости комнаты пылала светом лишь одна точка — настенная фотография. Там десятилетний Кевин с родителями где-то на природе. На фото они выглядели как обычная счастливая семья. По всей видимости рак миссис Стюарт тогда ещё дремал. Фотография была ценной для него. От неё веяло теплотой. Кевину не была безразлична судьба его семьи, как пытались нас уверить все остальные. «Кевин, ты ведь не мог доставить ей ещё столько боли?» — Спрашивала про себя, отметая главную версию и плавно переходя к следующей. Но кому же ты тогда перешёл дорогу? Местным бандам? Задолжал за травку? Занял денег не у тех? Но должников ведь не убивают… Ответы на все эти вопросы я вряд ли узнаю из комнаты. Так, приступим к самой неприятной части работы — посмотреть жизнь Кевина Стюарта, самые яркие его эмоции, которые здесь остались. Видение началось с тёплой весенней ночи. Я хотела узнать имя или увидеть лицо возможного дилера, а может его девушки. Удалось получить лишь «голос» и туманный облик человека с красной банданой на плече. В общем, не густо. А человека удалось «увидеть» только благодаря проскопии* при прикосновении к бонгу. В остальном же ничего примечательного — просто фрагменты его жизни, связанные с определенным предметом. Бейсбольный мяч, подаренный отцом, первая поездка на матч, первые житейские ссоры с родителями, и раскаяние после них. Я вынырнула из видений и долго смотрела на семейное фото. — Миссис Стюарт, вам знаком человек с красной банданой? — вернулась к хозяйке квартиры. — А-а… Н-нет. А что? Это он сотворил с моим мальчиком?! — Трудно сказать, — призналась я. — Нашла что-нибудь? — спросила Кэссиди. — Поговорим снаружи. — Что ж, спасибо, миссис Стюарт, — попрощались с женщиной. — Вы найдёте того, кто сделал это с моим… мальчиком? — с болью в голосе спросила миссис Стюарт у дверей. — Сделаем всё возможное. Да… Было непросто давать обещание. — Ещё раз спасибо, миссис Стюарт. — Ну, что за человек с банданой? — Возможный дилер. Да, знаю, примета такая себе. — Всё равно придётся поискать. Спросим у тех джентльменов снаружи, — Кэс указала на парней во дворе. Троица всё также находилась на своём месте. Но они заметно напряглись, когда мы направлялись прямо к ним. — Воу, воу, ребят, расслабьтесь. Просто хотим поговорить. — Вы копы? — спросил смелый из троицы. — Почти. Псионикум, — показали удостоверения. Если они и поняли, что это, то никак это не отразилось на их лицах. Им что Псионикум, что полиция — одно и то же. — Вы здесь из-за того горящего парня? — Да. Он жил здесь. Кевин Стюарт, знали его? — спросила Кэс. — Кевин? Внатуре он? Мы думали это слухи. — К сожалению, нет. Что-нибудь знаете, может слышали? — парни явно не горели желанием разговаривать с нами, но мотивация в виде денег творит чудеса. — Дам двадцать баксов. Троица обменялась взглядами и слово опять же взял самый разговорчивый. — Что интересует? — забрав купюру, спросил он. — Мы ищем дилера Кевина или парня с красной банданой, который с ним знаком. — Аа… Этот… Найдёте такого в парке либо у «башен». Его зовут Малыш. Это их территория. Кева мы иногда видели там. — Что-нибудь ещё? — Неа. — Что ж, спасибо, — получив наводку, вернулись к машине. — Все колёса на месте. Стёкла целы. Видишь, а ты волновалась. — О, да. Хвала великим силам. К нашему удивлению, парни не соврали и двадцатка Кэс была потрачена не впустую.