Ближе, Господь, к Тебе

Этот день начинался так же, как и множество предшествующих ему будней. Некогда мрачные облака осторожно расступались под рассеивающимися лучами света, сигналы машин разносились все чаще, а звонкий стук копыт лошадей об асфальт напоминал о бренном течении традиции, что венчает в себе возвышение. Это стало настолько привычным, что уже сами англичане не обращали внимания на монументы исторической ценности, лишь преданно отдавая им честь в великие праздники. Несоизмеримым окликом времени крадутся извечные туманы; они окутывают столицу, хранящую на своем веку не один пожар, что живет в трепетном, но извечно черствеющем сердце человека. Некогда щемящие его оковы обыденности с треском последовали в беспамятство за горизонт ночного царства. Но, сквозь пространство, сетовал над Лондоном звенящий мотив, о покорной частице жизни, чье стремление - высвободиться. Это случалось не первый раз, но и не последний. Существование народа обязывало и само творило потери, а беспечное им покорение, кратко, словно шпагой в сердце, дерзило праву на возвышение средь стаи птиц. И сегодняшний рассвет был ярче прежнего - таким Англия его помнил много лет назад. Лишь это потревожило его сквозь туман собственных блужданий. Преисполненный множеством идей, что стремительно возвышались над горечью народа, он чувствовал, как глубокий вздох более не наполняет легкие, после чего глухо вырывался кашель. Это не болезнь, но сродни короткой остановке блужданий, средь терний широких дорог. И давно ненужный поводырь куда-то испарился, тоскливо без его нравоучений, но лишь сейчас Британия готова последний раз проститься с ним, ибо возвышающееся будущее отрезает ленту памяти. Кто не помнит прошлого, тот плюет в будущее, чего никогда не делал Англия, ибо нравственность и преданность минувших лет омываются кровью его народа. Есть вещи, которые никогда не забудет страна до момента своей кончины, и моменты эти тяготеют в зеленых глазах англичанина. Где-то внутри тянется тоска, как вязкое болото, но грязнуть в нем Соединенное Королевство никогда не желало, и жестокие диктатуры внушали о ничтожности единой жизни. Наученный опытом Артур, со всей ему присущей серьезностью, находился за работой в кабинете Вестминстерского дворца. Один, погруженный в свои нравоучения, теперь он путался - не раз британец одергивал себя, и, наконец, ему удалось полностью занять себя сводкой касательно налогов и программой для консервативной партии. Лишенный безосновательных тревог Англия работал, как и полагается стране, чье лидерство окуплено усердием. Не вспомнит уже и всех деталей истории профессор Оксфорда, в то время как Керкленд откидывал привычное заучивание дат. Он помнил народ со времен, когда земля едва успокоилась от походов римлян, а теперь проблемой стал контроль профсоюзов. Помнит Англия и великие войны за земли, что померкли на пороге двадцатого века. Многое кануло в лету, а еще больше чернил, пишущих историю, выцвело от времени потерь, завоеваний, но сердце хранит в себе единство. Он есть то, что пережили наследники кельтов, то, что утратили в войне Алой и Белой розы, то, что бушевало на море, то, что неустанно живет. - Сэр Англия, - после короткого стука, без приглашения, массивную дверь открыл Николас Клегг. Этот представитель славянских корней выглядел невозмутимо и холодно, как монумент безликому. Увидев его, Англия столкнулся с дилеммой между безукоризненной дани этикету и желанием игнорировать. - Доброе утро, сэр Клегг. – с нажимом ответил Артур, уколов лидера партии либеральных демократов. Но тому, кажется, ровным счетом было все равно. - В чем причина Вашего вторжения? Когда опускали незначительные, но принципиальные предпочтения Великобритании, Артур позволял себе упреки наперевес требованиям, тем более что Николаса он не жаловал по причинам острого разногласия. В кабинете повисла тишина, а из коридора доносились негромкие шаги и перешептывания. Керкленд ждал, не удостоив Клегга взглядом. Что-то Артуру не нравилось, и дело имело другой характер. Услышанное, теперь, объясняло его неосознанные тревоги, заставляя готовиться к приближению этого дня. СМИ давно вещало эту новость, наперевес со статьей о партии наркотиков в Сохо. Небо вновь сгустило свои тучи. - Железная леди, Маргарет Тэтчер, скончалась. 8 апреля 2013 год Маргарет Тэтчер – как много в этом имени. Англия хорошо помнил, когда в октябре 1959, впервые, обратил внимание на эту женщину. Тогда в Лондоне назревал серьезный конфликт о Суэцком канале, и Артур всеми силами содействовал скорейшему разбирательству. Не в силах подчиняться хаотично меняющимся лидерам либералов и консерваторов, Англия отчаянно боролся, погрязнув в демагогии. Появление амбициозной женщины в Палате общин, несомненно, привлекло внимание, но в тот момент Артуру это казалось ничем иным как абсурдом. Политические дрязги тянулись одна за другой, и Керкленду, иногда, желалось поступить как королевские юнцы средних веков - обнажить меч и объявить революцию. Вторая Мировая война отобрала много сил, времени, ресурсов. Небо поднималось так высоко, что невозможно увидеть свет. Англия хрипло дышал, а на заседаниях прикладывал ко лбу холодный стакан с водой. Огромные окна дворца открывали вид на Темзу, близ которой виднелись люди – они тоже устали. Словно балансируя над пропастью, к британцу приходило трезвое понимание критического положения, и что не за горами тот момент, когда работяга не сможет уснуть от голода. Черствый хлеб крошится меж пальцев, как самобытность британского народа. Многое позади, но еще больше впереди. Следующим выступлением Тэтчер был 1966 год – она отказала в принятии полного контроля цен и доходов. Тогда же Артур сам согласился с тем, что сохраненный низкий налог послужит стимулом. В глазах окружающих Тэтчер была неким воплощением идеологии справедливости и мира, которая распространяла свое влияние и за пределы Королевства. С нескрываем интересом, за ней наблюдала вся Англия, вверяя в ее руки будущее страны, - это Артур и рассматривал как неукротимый, со стальной хваткой, ореол триумфа. Немногим Керкленд верил так, как ей, ибо ушедший Черчилль оставил по себе наследие глубокой мудрости и выдержки. И пусть восхищение с опасеньем мешались за массивами парламентских дверей, поражение от лейбористов в 1974 и низкий рейтинг консерваторов в тот же год, не потушили огонь надежд. Если желаешь обедать, а твой стул сломан, нет другого выхода, как склеить или сколотить его. Куда проще воспользоваться клеем и, отобедав, вновь лишиться стула, но сколоченные на голодный желудок доски прослужат еще множество обедов. Именно политика сколачивания тянулась в недовольных массах граждан. Они желали изменений, а становилось все страшней. «Больной человек Европы» - так назвали Англию в начале 70-х годов, и вновь жар подступил к утомленному британцу. Хотелось опустить руки, забыться, но болезнь страны постоянно мучит, не отпуская ни днем, ни ночью. Даже тогда, погружаясь в краткую и бессознательную дрему, что стирает грань меж реальностью и сном, Англию преследовали страхи. Это было исконное желание каждого человека на лучшую жизнь, на восхождение яркого солнца, лучи которого, будут огибать гордую, как само величие, верхушку Тауэра. И лишь после «зимы несогласий», тонущих идеологий, одурманивающей лихорадки – Артур взглянул высоко в небо. Тогда, оно казалось привычно серым, но не уловить уже столь пустого взгляда из-за облаков. Все менялось, оставаясь прежним, и Керкленд раскрывает зонт. Тем дождливым днем, 4 мая 1979 года он улыбался, вдыхая влажный воздух полной грудью. Не столь много дождей в Англии, как привыкли думать многие, но они запоминались своей музыкой, восхвалявшей традиции минувших дней. Тогда Артуру чудился запах моря, как напоминание о бесстрастном похождении, но это был столь давно, что пепел войны покрыл надгробие потерь. И теперь в непрерывном шепоте дождя терялся бой часов, что начали новый отсчет. Впервые министром Великобритании стала женщина, никто иная, как железная леди – Маргарет Тэтчер. Ее долгий и наполненный чужими предрассудками путь, внушал уважение окружающим, и заставлял трепетать меркантильное общество. Довольные своим диким и безбожным желанием власти, политики, вопиюще не сводили с нее взгляда, когда сами давно оказались в чужих руках. Тогда и начались перемены. Она была не только премьер-министром, но и леди, которая всегда была образцом для подражания. Исконно английская выдержка была состоянием ее души, и порою, Артур чувствовал, как она оседает, отдает ему жизненную силу, весь свой цвет ради будущего. Оглядываясь назад, Керкленд видел множество примеров тому, когда лидера осуждали и стремились свергнуть, но ни один из них не способен превзойти его. И долго звучали в сердце слова: «Поворачивайте, если хотите. Леди не поворачивает!» Столь излюбленные прессой беспочвенные мотивы породили тогда абсурдную мысль о Маргарет и королеве, ведь именно Англия, как никто другой, знал, с каким уважением эти женщины смотрят друг другу в глаза. Не раз ему доводилось бывать при их еженедельных встречах. В такие моменты он чувствовал себя на редкость счастливым. Их мудрость была подобна матери: утончена и исконно трепетна. Но стоило лишь взглянуть на результат работы, как все становилось несбыточным сном. Женщина – она, совершенно иная, и потому, она навсегда останется в истории. Ее движения элегантны и собраны, слова - результат долгих мыслей, решения – безапелляционные вердикты. Маргарет часами упорно, не поднимая глаз, сидела в кабинете, теряясь где-то в терниях экономики, и не было даже шанса прознать то, чего она не желала. - Уже поздно, - тихо сказал Артур, стоя близ стола Тэтчер. Он был единственным, кто мог свободно войти в ее кабинет. Она продолжала писать и лишь на мгновение ее рука едва заметно дрогнула, но Маргарет ничего не ответила. Артур понял все, словно между ними была связь, непоколебимая и тайная. В помещении было слишком тихо, и свет настольной лампы мягко касался поверхностей. Лишь теперь она показалась ему усталой, но образ железной леди столь прочно закрепился в английских умах, что не невозможно допустить такой картины. - Нет, - вдруг произнесла Тэтчер. - Еще рано. Эти слова значили много, и в отношении Маргарет приобретали тот смысл, который силилась понять лишь она. Но только дурак не знал, насколько они обещающие. - Вы давно превзошли сами себя. - Человек может влезть на Эверест для себя. Но наверху он поставит флаг своей страны. Скончалась. Железная леди давно покинула парламент, но не оставила его, и только теперь Англия понимал ее слова, сказанные поздним, осенним вечером. Как томящийся в бесконечных водах корабль, он боролся с миром, защищая свою гордость. Наступление темноты рушило последние стремления, и опустошенным взглядом Англия смотрел в небо, на миллионы звезд. Но что-то не давало покоя, и теперь он смотрел далеко вперед – там свет. Маяк без устали ведет его к берегу. Вновь воспылал англо-саксонский дух, и, кажется, непозволительно стоять на месте. Ее свет был жизнью, что возродила то, бесценное величие пред другими. Глаза Маргарет сомкнулись навеки, она спит. Но железная леди не умрет; она навсегда останется вожделением для британцев, чьи помыслы чисты и преданны королеве. Ее похождения будут тревожить многих, устрашать и восхищать, но лишь единство Великобритании сбережет флаг страны на вершине Эвереста.