«Джозеф.» «Джек.»
Вот уже пролетели незаметно два месяца весны и наступил май. Невероятно жаркий, особенно для Лондона, так что многие жители были в пригороде. Семья Дезолнье уехали одними из первых. Матушка Джозефа не любила такое пекло, а в тени деревьев было так хорошо. Молодой аристократ рисовал уже прекрасные луга. Но в них, как не было ничего прекрасного для него, так и не нашлось. Кисть в руке невольно треснула от того, с какой силы тонкие пальцы сжали ручку. Они тут почти неделю, и глазам больно смотреть на всё это. В каждом углу воспоминания, которые вызывают не то что эмоции, а пустоту. Ужасную и горькую пустоту. Дерево за его спиной.— Клод! Клод! Подожди меня! — кричит маленький нежный мальчишеский голос, а беленькие ручки хватаются за ветку и так и тянутся к точно таким же рукам, протянутым в ответ. — Давай, ещё немного и мы наверху! — улыбается мальчик, сидящий на ветке выше. Такой улыбки нет ни у кого. Даже у Джозефа. Только Клод способен вот так улыбаться.
Поля с речкой, на которые сейчас обращён его взор.— Холодно же! — визжит маленькая девочка. Она была дочерью одного из друзей семьи. — Не холодно, а идеально прохладно! Давай же! — подбадривает ту с хохотом один из близнецов, пока второй скромно стоит рядом и держит брата за руку. — Да, ни разу не холодно. — кивает согласно он, когда его резко опрокидывают со смехом в воду. И все равно. Тепло.
Плетёные качели в их садике, куда вплетены цветы.— Джозеф? — не понимает мальчик, смотря как второй осторожно вплетает ему в волосы ромашки. — Тебе идёт. — тихо хихикает голубоглазый, мягко улыбаясь. И Клод в этот момент думает о том, что ни у кого в мире нет настолько же очаровательной улыбки. Только у Джозефа.
Всё это — воспоминания. И их надо хранить. Но что делать, если даже время не сможет уберечь эти воспоминания? А если сам Джозеф однажды… Нет, он обязан. Обязан помнить. Ради Клода и всех людей, кого забрал тот ужасный недуг. Кто они без памяти о них? Верно. Никто. Делать вид, что умерших людей не было, забывать их — просто ужасно. Нужно сохранять такие моменты.— Весна не настолько плоха, как Вы считаете, мой друг. — спокойно говорит Джек одним апрельским утром, когда они сидят за чашкой чая в саду. — Дело не в самой весне. Дело в том, что я не имею права наслаждаться ей. — как обычно неоднозначно кидает Джозеф, стараясь обойти тему стороной. Художник долго смотрит на того, после чего неожиданно берёт карандаш и начинает рисовать очень быстро, делая только набросок. — С подобными глазами — и не наслаждаться ничем в этой жизни — это преступление, мой дорогой. — настаивает тот, подкладывая лист. На нём изображён сам Джозеф со стороны, смотрящий перед собой. В наброске больше эмоций, чем в самом Дезольнье. — Не перестану нахваливать ваши работы. Даже незаконченные… — наконец выдаёт тот и слышит удар по лбу. Джека так раздражает, когда они уходят от темы настолько. Но он же просто сказал, что думает. Что тут может быть такого?
Дезолнье долго смотрит вдаль, а потом в голове всплывает образ, и он быстро заменяет полотно, начав выводить лицо по памяти. Вытянутое, красивое лицо со своими неровностями. Немного острый нос, выразительные янтарные глаза и немного растрёпанные каштановые волосы. Джек вышел лучше, чем ожидалось… Но тут в голову приходит озарение.Это не то. Нужен способ запечатлеть всё как оно есть. Конец мая. Семья, как бы не хотела этого матушка, вернулась в город. Джозеф как не выходил из своей комнаты, так и не выходит. Если у него выйдет запечатлеть, то может получится и вернуть. Июльский бал. Зала светла как никогда. Белые стены только сильнее отображают свет, который должен бы резать глаза, но не делает этого. Всё ещё слишком мягкий.
Как бы не хотел сын семьи Дезольнье, но он здесь. Нашёл укромный угол и читает. Увлечённо и с интересом. Его идея реализуема, он это знает, но теперь ему нужно изучить сам вопрос. Создание аппарата, способного захватить момент и отобразить его на бумаге. Плеча мягко касается знакомая рука, так что от книги приходится оторваться. Небесные глаза никогда в жизни не сияли такой надеждой и энтузиазмом. И Джек это видит. Тонет в этой голубизне, забыв на момент зачем подошёл. Просто хотел поздороваться. — Добрый вечер. — всё же начинает тот, заходя в укромный угол, где их скрывает тень. — Добрый вечер. — также отвечает спустя минутную паузу Джозеф, подняв голову. — Что читаете? — Работы по гелиографии Ньепса. — Интерес? — Больше. Намного больше, чем простой интерес. Регистрация изображения существует уже почти 30 лет, но используется в основном только художниками. Но я хочу создать что-то более конкретное и чуть более масштабное, используя это. Возможно даже улучшить теорию! Представьте только, как данное изобретение сможет захватывать моменты во всех деталях. Любые! И любых людей! Можете ли Вы… Джек осторожно держал книгу, закрывая их лица. Тонкие губы соприкоснулись с такими же, но более розовыми, осторожно сминая их в поцелуе. Дезольнье почти сразу послушно поддался, отвечая взаимностью. Чёрт его знает сколько это длилось, сколько раз молодые люди отстранялись, а потом снова впивались в губы друг друга. Можно считать их безумцами, что они делают это в настолько людном месте. Но сейчас это было так не важно. Это радостное сияние в глазах нравилось Джеку. Оно притягивало к себе ещё сильнее обычного.Это был месяц июль. И сегодня искра загорелась в ещё одной паре глаз. Ноябрьская ночь. Особенно дождливая и ветреная.
На улице сквозь шум ливня резко пробивается стук каблуков по мостовой и шелест бумаги. Бежать через трущобы — явно не лучшая идея, особенно во время ливня в одной лишь рубашке и в спешке накинутом бежевом пальто. Белая макушка в какой-то момент резко скользит вниз, после чего подскакивает и забегает по ступенькам одного старого дома. Съёмную комнату найти оказалось легче, чем сам дом. По сырой комнате, где сейчас топят печь раздался стук. Джек удивлённо посмотрел в сторону прихожей и пошёл открывать. Чего ему бояться? Кроме жизни ничего у него нет. На пороге стоит промокшая, низкая по отношению к Джеку фигура. Щёки Джозефа горят, грудь то поднимается, то опускается, а волосы, заплетённые обычно жёлтой лентой, лежал мирно на плечах. Без лишних слов обладатель янтарный глаз затаскивает голубоглазого в свою комнату, заставляя снять пальто. Оно не спасло положение, так что белая рубашка с рукавами «колоколами» прилипают к телу, просвечивая. Джозеф даже не смущается, когда его заставляют снять рубашку, после чего сразу дают другую. Более широкую в плечах и груди, но чистую и сухую. На волосы мягко легло полотенце, после чего повисла неловкая атмосфера. Только теперь Джек замечает, что щёки и нос красные не только от холода и бега. Дезольнье явно плакал. И опущенная вниз голова — как очередное подтверждение. — Чай скоро будет. — спокойно говорит тот, накрывая плечи аристократа пледом, а после получения разрешения — мягко обнимает. — Ты в порядке? Иногда слова вызывают разную реакцию у людей. Люди сами по себе странно устроенные существа, а их эмоции иногда невозможно предугадать. Так и сейчас. Джозеф просто застыл, приоткрыв рот, смотря потеряно на Джека. В глазах снова начало намокать. Он не был плаксой. Никогда не хотел таким быть или казаться кому-либо. Прошла вечность, прежде чем он вдохнул и на выдохе произнёс: «Нет». Ничего не было в порядке. Он уже не выносил этого. Джозефу хотелось кричать и биться головой об стену. — Джек, я уже столько лет мёртв…- тихо продолжил тот, сжав плед в руках. — Я не живу, по ощущениям меня просто нет. Джек, я умер тогда с ним. Умер в тот же день, что увидел труп моего брата. Я смотрел не только на его смерть, Джек, я смотрел на свою тоже. Так долго он ещё ни разу не говорил. Вся вода успела испариться, пока Дезолнье говорил. И Джек теперь видел. Видел сколько боли накопилось в аристократе за долгие годы. — И ты хочешь… Сделать эту машину, надеясь его вернуть. — сказал ещё спустя пол часа художник, на что получил кивок. Это был не вопрос. — Ну что ж… Такого никто не делал… И снова долгая тишина. Джозеф расстроился? «Значит сделаешь ты.» Слова, после которых Дезольнье готов был любить человека рядом всю жизнь до гроба. Но пока вышло только поцеловать в губы, плотно прижимаясь, а потом оба и вовсе упали на пол, не смея отрываться друг от друга.Это была ночь ноября. И сегодня один человек начал возвращаться к жизни. Сегодня другой понял, что у него есть что-то помимо его жизни.
Зима прошла, снова наступила весна, после которых промчались лето и осень. Таким же образом протекли несколько лет.Август 1888 года. Сегодня был представлен первый в мире фотоаппарат.
Джозеф не любил быть в центре внимания, но ему стоило этого ожидать. Долгие годы работы не прошли даром. Но он сделал только первый шаг. Теперь ему нужно начать эксперименты и вернуть наконец любимого брата. Он сможет. Никто такого не делал, но он справится. Ночной свет падал на стол, где в вазе стояла прекрасная синяя роза. Джек пришёл не как все. Поздно и посреди ночи. Прямо в особняк и через балкон. Не как все он прижал к себе, целуя с небывалой жадностью в губы, а потом в щёку, шею… И ведь Джозеф был совершенно не против. Только ему можно было так делать. Только и исключительно ему.Август 1888 года. Сегодня в три часа ночи и сорок минут было обнаружено тело Мэри Энн Николз.
Август 1888 года.
Сегодня начали пропадать люди.