Insomnia

      Подниматься по винтовой каменной лестнице — чудаковатому отзвуку древних эпох, запечатанному в зеркальном пластике небоскрёба — оказалось гораздо тяжелее, чем себе представляла Ровена. Вычищенные высокие ступеньки сменялись под тяжёлыми подошвами берцев исключительно медленно, а с каждым поворотом воздух как будто становился всё более вязким и горьким. Глубокий вдох отдался тянущей болью под лопаткой. Прикрыв глаза, Ровена сдавленно охнула и навалилась на стену плечом. В сознании запоздало стукнула мысль, что надо было всё-таки сперва заглянуть к себе, переодеться, вымыться, выпить хотя бы стакан воды и переклеить, в конце концов, пластыри на испещрённых ссадинами и кислотными ожогами руках. Или хотя бы узнать, не восстановили ли лифт за полторы недели её отсутствия.       Ровена с кислой усмешкой покачала головой: бесстыже лгала сама себе! Если бы она хоть на миг заглянула в свой номер, то едва ли сумела бы встать с кровати — даже после совещания «инквизиторов» она едва-едва сумела подняться со стула под колючими взглядами напряжённых коллег. Да и от лифта — при всём его комфорте — отказалась бы: после бесполезно громкого совещания так хотелось урвать хотя бы клочок тишины и побыть наедине с собственными мыслями. А это можно было сделать только здесь, на западной чёрной лестнице.       Ровена выдохнула и распахнула глаза. Сквозь исполосованные грязными разводами дождя прозрачные стены виднелся Скайхолд — рабочий городок, паутинкой расползшийся на этом плато, равноудалённом от Орлея и Ферелдена. Он не переставал жить ни на мгновение: в сгущающихся сумерках маленькие чёрные фигурки носились, взмахивая халатами или волоча за собой опечатанные бронированные ящики, от одного здания к другому. А в тех медленно, но верно вспыхивали окна. Краски неба темнели, насыщались мрачной синевой. Кто-то из дежурных решил включить свет. С тихим потрескиванием продолговатые лампы вдоль перил замерцали белым.       Ровена ускорила шаг. Оставалась последняя сотня ступенек.       Практически доползая до последнего этажа, Ровена с удивлением размышляла, почему, живя в филиале НИИ «Мониторинг генетических аномалий» (в простонародье наречённом Кругом Магов), с лёгкостью носилась по поручениям куратора с первого этажа на последний по лестницам, напрочь игнорируя лифты, а здесь с ног валилась, преодолев жалкий десяток этажей от Зала совещаний. Нога едва не зацепилась за последнюю ступеньку, напоминая, что в НИИ, в сущности, беготня по этажам была единственной её физической нагрузкой, и она не стаптывала стопы в кровь в жёстких берцах, и не падала в ледяную воду, сражённая пулей в спину.       Застыв перед дверью на этаж, Ровена первым делом поправила форменную куртку с покривившимися погонами, перевязала просоленные морским воздухом волосы в приличный хвостик и только потом приложила пластиковую карту к кодовому замку. Он дружелюбно подмигнул зелёным, и дверь беззвучно отъехала в сторону.       Здесь всегда было немноголюдно: пара немногословных караульных да изредка личная секретарша командора «Инквизиции». Караульные буднично отдали ей честь, Ровена так же буднично козырнула им в ответ и запоздало содрогнулась от зябкого ощущения неправильности этого жеста. Молча прошествовала по мрачному молчаливому коридору к единственной двери с помигивающим оранжевым огоньком, на ходу нашаривая в карманах вторую ключ-карту.       Каллен дал её месяц назад, объявив о попытке соскочить с лириума, чтобы Ровена изредка приглядывала за его состоянием и помогала не сойти с ума. «Изредка» незаметно перетекло в «постоянно» и рассыпалось сотней разнообразных грязных слушков меж стажёрами «Инквизиции». Апартаменты Каллена стали роднее своих. С тихим щелчком Ровена прикрыла за собой бронированную дверь и замерла. Комнаты окутала мгла. Только из спальни на исцарапанный паркет стелился желтоватый дробный свет, отдалённо напоминавший шум на фото. Стены насквозь пропитались сигаретной горечью. Едкая дрянь на основе канавариса — Каллен пристрастился к ней после последней лириумной ломки, говорил, приглушает боль.       Привыкнув к мраку, Ровена вслепую ступила на обувной коврик и подрагивающими пальцами принялась стягивать ботинки. Излюбленная замысловатая шнуровка сейчас только мешала: вспарывала только зажившие ссадины и по новой зажигала капли ожогов. Шипя проклятия сквозь зубы, она всё же небрежно скинула их и беззвучно прошествовала в спальню.       Каллен сидел за рабочим столом напротив кровати под светом старой настольной лампы, окутанный сизым дымком. Сигарета медленно тлела меж его пальцев. Никогда не захлопываемая крышка ноутбука сейчас была опущена, бумажные отчёты стопками строились на полу, а перед Калленом развернулось побоище — шахматная доска. Потерев лоб и затянувшись, он с глухим стуком переставил чёрную пешку и легко крутанул доску.       Ровена деликатно постучала согнутой костяшкой по свежеоблицованному косяку и приподняла краешек губ в приветственной улыбке.       — Я вернулась.       Каллен бросил на неё быстрый взгляд и чуть ли не подпрыгнул на месте — так резво вскочил на ноги.       — Уже?       — А ты не рад? — Ровена скользнула в комнату, на ходу расстёгивая душную тяжёлую форменную куртку.       — Да… Нет. Вот блин, — обречённо покачал головой он, сжимая переносицу. Выдохнул: — Я ждал тебя.       — Правда? — едва различимо спросила она, заламывая пальцы.       Каллен коротко кивнул и, сделав затяжку, торопливо затушил сигарету в пепельнице. С губ сорвался нелепый смущённый смешок, тут же отдавшийся холодным ознобом. Осторожно раздвинув ногой стопки бумаг, Каллен поправил коммутатор с разбитым экраном на краю стола и шагнул к Ровене. Обняв себя за плечи, она инстинктивно отступила на пару шагов. Под пальцами согнулась надорванная эмблема «Инквизиции» — надо бы спуститься в ателье, сдать куртку на починку.       — Тебе уже доложили? — убитым голосом просипела она, всматриваясь в черноту коридора.       — Что?       Ровена резко развернулась:       — Тебе уже доложили, как я облажалась?       На губы наползла противная нервная ухмылка, поперёк горла встал ком. Каллен озадаченно хмурился, разглядывал её и, кажется, в самом деле не понимал, о чём идёт речь. С протяжным вздохом Ровена подошла к кровати, стараясь не смотреть на Каллена лишний раз. Отчего-то опасалась увидеть в его глазах то же разочарование, которое испытала сама три дня назад. Села на краешек кровати, идеально застеленной, кажется, даже не тронутой за все дни её отсутствия. Пальцы сплелись в замок до тянущей боли. Каллен медленно опустился рядом.       Или он искусно играл неосведомлённого (впрочем, притворяться у него получалось плохо), или в самом деле ему ещё не успели доложить, как вся операция пошла из-за неё наперекосяк. В таком случае — решила Ровена — ему следовало узнать обо всём из первых уст, от неё или Варрика, в конце концов. А не из дотошных отчётов завистниц. Ровена разгладила неаккуратно налепленные пластыри, а потом с силой сжала пальцы, набираясь смелости. И выдавила:       — Я подставилась. Там была лаборатория — и больше никого. Они уходили в спешке, как знали, что мы идём. Варрик говорил мне быть осторожней, но… Он же по красному лириуму. Короче, я его не услышала. Мы прошли несколько комнат, и все они были пусты. Они даже бумаги почти все уничтожили. А потом кто-то сказал, что нашёл проходную комнату, что они уходят по воде, и мы все рванули туда. А там… — Ровена задохнулась словами и покачала головой, отрешённо глядя в пустоту. — Знаешь, Каллен, даже те из нас, кто мечтал стать сверхсуществами, до такого не доходили. Это были уже не люди — такое ходячее оружие. Я ещё не разобралась, что именно они делают, но это чудовищно. В общем… Я забыла перед штурмом проверить магазин. И какие позиции заняли наши снайперы — тоже.       Ровена подскочила. Сорванная куртка тяжело шлёпнулась на стул, служивший вешалкой. Широкими шагами по прохладному полу Ровена дошла до окна и сипло закончила:       — Варрику пришлось подстрелить меня, чтобы застрелить это чудовище. Но часть рейнджеров с учёными успели уйти.       «Из-за меня», — мысленно закончила Ровена, и крупный озноб вернулся. Как в тот миг, когда спину ударило резкой болью и она, потеряв равновесие, рухнула с причала в холодную воду. Во мраке повисла мертвецкая тишина. Щелчки, с которыми расстёгивались заклёпки рубашки, ударяли по барабанным перепонкам. Пальцы погладили крупную гематому на левой лопатке и поправили лямку майки.       Скользнув ладонью по шее, Ровена прикусила указательный палец и бездумно уставилась в мерцающую тьму за стеклом. Так же, как три последние ночи. Мысли крутились в сознании, ставили на повтор удар, хлюпанье воды в ушах, глубокий вдох и попытки вцепиться дрожащими пальцами в каменный выступ. Саднящую боль и мрачно-хриплые извинения Варрика, мол, это была его позиция и другого способа защитить Ровену он не нашёл.       Что-то шоркнуло сбоку, Ровена скосила глаза. Каллен задумчиво передвинул слона, крутанул переполненную пепельницу и встал за Ровениной спиной. Лёгкое покалывание пронеслось вдоль позвоночника, когда он бережно сдвинул прохладную ткань рубашки и коснулся губами синяка. Ровена рвано выдохнула и, нервно поправив рубашку, вплотную придвинулась к окну.       — Прости?.. — шепнул он сипло.       Ровена прикрыла глаза и покачала головой: Каллен был здесь абсолютно ни при чём, это только её промах, только её ошибка — непозволительно глупая, между прочим, как для новоиспечённого капрала, командира специального отряда по залатыванию дыр в пространственно-временном полотнище, так и для исследователя с мутациями, всё обучение постигавшего тайны ведения боя. Оружие, технические средства и хитрые уловки — она отлично знала это в теории, но применять это на практике, не постановочной, настоящей, оказалось сложнее.       — Я не заслуживаю… Этого, — кивком головы Ровена указала на перемигивающийся городок, над которым сгущалась ночь. — Толку с моих боевых навыков, если они в теории? Зачем я такая нужна?       Каллен плавно, но настойчиво развернул Ровену к себе. Она опустила голову. Бордовая рубашка была расстёгнута наполовину, обнажая тонкие шрамы и болтавшиеся на кожаной тесьме военный жетон с серебряной монетой. Сухие пальцы очертили её ломаный шрам вдоль челюсти и приподняли подбородок. Ровена вынуждена была взглянуть в лицо Каллену.       — Мне, — шепнул он, второй рукой плавно прижимая её к себе. — Ты мне нужна — вот, что главное. Остальное неважно. Ты научишься. Я же знаю: ты упорная.       Губы предательски искривились в счастливо-плаксивой улыбке. Каллен приподнял уголок губ, рассматривая Ровену, и в луче прожектора, полоснувшего главную башню «Скайхолда», ей померещилась болезненность в его глазах, обычно медово-янтарных, согревающих. Сказать она ничего не успела. Каллен второй рукой укутал её в объятия, и оставалось лишь уткнуться ему в шею и размеренно дышать.       Взгляд метался по комнате, непроизвольно выхватывая такие значительные детали. Мишень для дартса у дверного проёма была безжалостно истерзана и почти подчистую заполнена метательными ножами. В пепельнице покоился десяток окурков, из которых дымились по меньшей мере три. На прикроватной тумбе образовался слой пыли, на котором можно было писать картины. Корзина для бумаг была заполнена какими-то обрывками.       Последние дни для Каллена выдались не менее тяжёлыми.       Горячее чувство вины растопило холодный озноб.       Ровена плавно отстранилась и торопливо прошла к его рабочему столу:       — Прости. Зря я тебе столько всего наговорила. У тебя ведь и своих проблем хватает.       — Ерунда, — фыркнул Каллен, выуживая из карманов сигаретную пачку, и приблизился к стеклу. — Единственная моя проблема, что я сижу здесь, пока ты… — мотнул головой, закуривая. — Наши солдаты рискуют своими жизнями под пулями, ядами, мутантами! Но Кассандра…       Он громко цыкнул, вкладывая в этот звук всё, что думал о касавшихся его решениях главнокомандующей «Инквизиции». Ровена хмыкнула:       — Ты же говорил, что полностью доверяешь её решениям.       — Доверяю, но… — он решительно пересёк комнату и завис над доской. — Я не согласен.       — А что врачи говорят?       Переполненная дымящаяся пепельница пугала — да, Каллен отказался от лириума, но как-то опасно пристрастился к сигаретам. Ровена надеялась, что за полторы недели он всё-таки обратился к специалисту, а не продолжил обходиться капельницами Кассандры исключительно в острые периоды ломки.       — Ничего. Я не стану к ним обращаться. Они скажут одно: то, что вы делаете — невозможно, небезопасно и вообще… Возвращайтесь к наркоте. Медицина же вся под Церковью.       С гулким стуком чёрный слон сожрал белого коня, угрожая безопасности короля. Каллен рывком крутанул доску и произвёл рокировку. Снова перевернул доску и задумался. Ровена осторожно пальцем погладила ближайшую белую пешку:       — Играешь?       — Не хочу терять форму, — с усмешкой отозвался Каллен и болезненно потёр шею: видимо, сидеть он вправду устал.       — Намерен обыграть племянника? — хихикнула Ровена.       Каллен поднял голову и широко улыбнулся. Собранные невзначай в холле и зале слухи и собственные ощущения не лгали — глаза у него в самом деле выглядели болезненней обычного, так что в груди что-то сжалось. Обычно утомлённые работой, они всегда мерцали какими-то азартными искрами борьбы — сейчас же были пусты, обрамлённые тёмными, почти чёрными кругами.       Он как будто тоже не спал все эти ночи. Как будто тоже мучился кошмарами и тягостными мыслями.       — У тебя больные глаза, — задушенно заметила она и тут же заломила пальцы, ругая себя за торопливость.       — Да? Говорят, глаза — зеркало души, — выпрямился Каллен и, сделав затяжку, погасил недокуренную сигарету в пепельнице.       — Совсем плохо?       Ровена перехватила его руку, внимательно разглядывая морщинки в уголках глаз, тёмные складки меж бровей, иссушенные губы. Каллен с силой сжал переносицу и отрицательно мотнул головой — враньё. Ровена не стала ничего говорить. Лишь с горестной усмешкой переставила белую пешку и пожелала ему спокойной ночи.       Часы на прикроватной тумбе начали отсчёт новых суток.       Впереди была ещё одна бессонная ночь. Нет, конечно, можно было попытаться обратиться к начальнику научно-исследовательского отдела, Соласу: у него всегда были какие-то эльфийские секретные травки, облегчавшие кошмары и мутационные процессы. Но каждый раз, стоило Ровене стыдливо посетовать на бессонницу, он оглядывал её так колюче-тяжело, как будто собирался сожрать живьём или оттяпать какой-нибудь кусок.       — Ровена! — окликнул её Каллен, когда она стянула форменную куртку со спинки стула. — Может, останешься? Ну… Если, конечно, хочешь.       Ровена тихо порадовалась, что в этом тусклом свете её блаженно счастливую улыбку будет сложно различить.       Когда она вышла из душа, тёплая, чистая, смывшаяся с себя усталость и тянущую головную боль, Каллен всё в той же позе какой-то древнеэльфийской статуи нависал над доской в тяжёлых раздумьях. Квартиру холодило. Судорожно втянув сквозь зубы влажный сырой воздух, она поправила полотенце на груди и нырнула в шкаф в поисках сменки, оставленной на случай рецидива лириумной ломки.       Каллен её не убрал, не сдал персоналу с приказом возвратить в её апартаменты — отложил на отдельную полку, деликатно заставив какими-то записными книжками, пустыми склянками из-под антидотов лириума и пластиковыми трубками капельницы. Стараясь не касаться этих жутких вещей, Ровена выудила наружу сменное бельё и торопливо переоделась. В хлопковых штанах и майке стало обманчиво теплее.       — У тебя не включили отопление? — осторожно поинтересовалась она, растирая до жара плечи.       — Да, там какие-то проблемы, — махнул рукой Каллен, почесывая щетину. — Да не холодно.       Ровена смерила взглядом пуховик, болтавшийся на спинке рабочего стула, и безмолвно покачала головой. Каллен протяжно выдохнул, занёс руку над доской и безнадёжно опустил:       — Этой пешке была уготована другая участь. Ты мне всю партию сломала.       — Вот так, — засунув руки в карманы хлопковых штанов, Ровена подошла к огромному окну; с губ слетела фраза, услышанная некогда от единственной подруги по НИИ: — Одна маленькая пешка, вставшая не на своё место, может испортить целую шахматную партию.       Она тяжело вздохнула. В сизой мгле, изредка расчерчиваемой золотистыми лучами прожекторов, носились крупные серо-белые хлопья. Первопад подкрался незаметно. Теперь точно будет не до ремонта апартаментов, расположившихся почти что под самой вертолётной площадкой. Ветер задувал во все щели, воздух влажнел и густел, а в углу потолка темнело влажное пятно. Каллен ещё немного покряхтел над шахматной партией, а потом решительным жестом смёл все фигуры с доски и собрал её.       По апартаментам раздались его твёрдые чеканные шаги. Хлопнула дверь ванной. Ровена щёлкнула выключателем лампы.       Стало темно.       Когда вернулся из душа Каллен, Ровена лежала на заправленной кровати, подложив руки под щёку, и глядела на блёклые пятна света за грязным окном. Он осторожно подобрался к ней и с нежностью коснулся щеки грубоватыми кончиками пальцев:       — Я обидел тебя?       Она вздрогнула.       — Что? Нет, что ты, Каллен… — она повернулась к нему, поглаживая колючую щёку. — Просто… Это была долгая неделя. Я уснуть не могу уже который день.       — Я тоже.       Он тяжело бухнулся рядом, не расправляя кровати и уставился в потолок. Ровена слышала его долгое ровное дыхание, и от этого становилось как будто спокойнее. Проследив за отблесками луча прожекторов на потолке, она сочувственно выдохнула:       — Тяжёлая неделя выдалась?       — Не то слово. Без лириума вообще жуть, — Каллен перевернулся на бок и собственнически обхватил Ровену под грудью, зарываясь носом во влажные неровно подстриженные волосы. — От тебя приятно пахнет.       — Это же твой гель для душа, — откликнулась она, переплетаясь пальцами с пальцами Каллена на своём животе.       — Нет, — как-то утробно проурчал он, щекоча тёплым дыханием шею. — От тебя чем-то родным пахнет. Как на озере после грозы… Не знаю.       Они лежали в полной тишине практически неподвижно, глубоко и размеренно дышали в унисон и лишь изредка перекидываясь шепотками. Было что-то интимное в том, чтобы лежать вот так, в обнимку, смотреть в мерцающую за окном ночь и позволять тревожащим гудящим мыслям срываться животрепещущими словами в сумраке.       — Знаешь, несмотря на то, что мы были элитными рейнджерами, я всё-таки рад быть частью «Инквизиции», — выдохнул Каллен, когда Ровена закончила вспоминать Оствикский филиал НИИ.       — Потому что здесь ты командир? — приподняла уголок губ она, прекрасно зная, что причина не в этом.       — Потому что это реально единственная организация, которая хочет спасти мир и остановить все эти мутации и вспышки заболеваний. Мы ищем истину, а не пытаемся набить кошельки или оттяпать кусок повкуснее от противника.       — Да… — выдохнула Ровена, расплываясь в улыбке. — Та ещё компашка по спасению мира. Во главе — последний представитель спецотдела Интерпола. Профессиональная наёмная убийца с сетью коллег. Посол самой хитрой и молчаливой страны. Бывший рейнджер из отряда «Храмовников». И мутанты, оказавшиеся не в том месте не в то время. Кое-кто — изначально с генетическими отклонениями, — она перестала поглаживать пальцы Каллена и подняла руку; даже в тусклом свете можно было различить рубец ожога, рассекшего ладонь и исказившего кожу запястья. — И это только по верхушке.             — А ещё тут есть ты.       Каллен выдохнул это неоспоримо твёрдо, как если бы отдавал приказ, и приподнялся на локте. Когда Ровена обернулась к нему за разъяснениями, он не позволил ей сказать совершенно ничего. Поцеловал. Жарко. Настойчиво. Жадно.       Цифры на электронных часах циклично мотались, сменяли друг друга, отсчитывали часы, проведённые рядом. Они расслабленно грелись в объятиях друг друга, и тяжесть прошлой недели потихоньку уплывала прочь с пророненными в темноте словами, с крепкими объятиями, с мягкими поцелуями наугад. Часам к шести послышалось шуршание лопат и смутно различимое ворчание — первые птахи «Инквизиции», готовящие новый день к блеску и торжеству. Небеса бледнели, словно кто ластиком стирал помарки в расчётах. А в половину седьмого вдруг повисла такая святая блаженная тишина, которая может возникнуть только перед рассветом. Каллен как раз собирался шепнуть что-то ей про поездку в Ферелден по делам — Ровена оборвала его, коротко сжав руку.       — Давай помолчим, — шепнула едва слышно, и дыхание замерло в горле от странного восторга.       — Через час всё равно вставать, — буркнул Каллен так же тихо.       — Это через час…       Ровена выдохнула и подставила затылок под подбородок Каллена. Из-под полуприкрытых век она наблюдала, как бледные лучи далёкого светила скользили в апартаменты, пронзали пылинки в воздухе, сверкали на лезвиях незапущенных ножей, пожирали чернила непроверенных отчётов, блестели на влажных тёмно-рыжих неровных концах волос, дрожали на ресницах игриво.       И почему-то не было чувства убийственной усталости, не было кроваво-красных воспоминаний о мутировавших рейнджерах, не было тянущей боли в тронутом заботливым поцелуем плече, и тошнотных вопросов о собственной полезности тоже не было.       Рассвет выходного дня, короткого, но такого желанного, как глоток холодной воды в жаркий летний день, медленно пропитывал комнату светлым сиянием. Всё было так непривычно спокойно и просто, как не было уже давно. Ровена переплела свои пальцы, исцарапанные и второпях залепленные пластырями, с пальцами Каллена, горячими, в редкую чернильную крапинку, и с улыбкой отдалась этому потоку света и тепла. И по тому, как медленно слабела хватка, поняла: Каллен — тоже.       Через час запищал будильник.