Новая стрижка

      Хоук любила свои волосы. Цвета хорошего вина, на солнце они переливались золотом. Густые от природы, они ложились красивыми локонами безо всякой укладки. Хоук нравилось ухаживать за волосами. Она не торопясь расчесывала их утром, смазывала маслом и заплетала косы разной степени сложности. Часто косы обрамляли только голову, а по плечам рассыпались темно-рыжие волны. Она любила их после дождя - тогда локоны становились более тугими и тяжелыми. Она любила их даже после трехдневной охоты в лесу, когда не то, что заплести — расчесать было сложно. Когда Хоук отвоевала киркволлское имение и начала ходить на светские рауты, ее волосам разве что оды не писали. Хотя была пара ухажеров, восхвалявших ее таким образом.       И теперь... Она сидела напротив зеркала с остро наточенным ножом, обычно спрятанным в голенище ее обуви, и прядь за прядью обрезала их. Волос за волосом. Медленно и неторопливо. Как завороженная, Хоук следила за тем, как пряди падают вниз. Весь пол вокруг нее, казалось, был покрыт темно-рыжим ковром. Заходящее солнце блеснуло сквозь окно, и ковер вспыхнул золотом, на мгновение ослепив женщину. Хоук сощурилась и, выждав несколько минут, продолжила работу.       С момента бегства из Киркволла она чувствовала себя в постоянном напряжении. Прошлое догоняло ее, бежало за ней по пятам, и нигде она не могла найти покоя. Король Алистер любезно предоставил им дом близ Денерима. Конечно, не за бесплатно. Слава Хоук еще гремела по всему Ферелдену, особенно если учесть, как скандально она и ее соратники покинули Вольную Марку, а посему — король предложил выгодную сделку. Защита — за защиту. Тайно, скрытно разъезжать по стране и искать беглых магов. Уговаривать их прийти на поклон к государю. Убедить, что там — приют. Там — спасение. Занятие, скажем честно, было не из легких. Маги — боятся. У иных — сомнение. У третьих — ненависть. Кто-то после многочасовых уговоров, использования титула Защитницы Киркволла в качестве козыря и пережевывания событий схватки с Мередит соглашались, и, получив сопровождающих, направлялись в столицу. Кто-то просил оставить их в покое. Кое-кто нападал. Неизменно умирал. Хотя Хоук была уверена, что этих жертв можно было избежать... Помимо стычек с магами беспокойство доставляли и отбившиеся от рук храмовники. Редко когда попадались адекватные. Чаще — мнящие себя исключительно правыми в своих убеждениях, считающие магов отбросами, а с ними и всех, кто слабее. Их убивали без сожаления.       Вдобавок ко всему, Хоук тосковала по Фенрису. Нет, они путешествовали вместе. Но уже долгое время не могли остаться наедине, разве что редкими ночами, когда их путь лежал через города или поселки, где есть постоялый двор. И то, они старались держаться подальше от скопления народа, чтобы не дай Создатель, Хоук не узнали. Они были в пути уже несколько месяцев и не объехали даже половины Ферелдена. Редклиф и Лотеринг решили оставить на потом, когда вернутся в Денерим с отчетом. Заглянуть в родную деревню сейчас у Хоук не хватало духа. И после такого странствия очень хотелось попросить передышки, глотка воздуха, хотя бы неделю вдвоем, без этих вечных соглядатаев, без дипломатических бесед, без смертей... А еще до них доходили тревожные слухи о появлении работорговцев у северных границ. С этим также решили разобраться после поездки в столицу.       И проснувшись сегодня утром, Хоук внезапно поняла, что у нее нет сил. Нет сил расчесаться. Нет сил заплести волосы. Даже сделать хвост, и то. Нет сил. Посмотрев на себя в зеркало, женщина поняла, что нужно решить эту проблему радикально.       Даже остригая волосы, она осталась верна себе. Благодаря своей структуре, облегченные пряди все еще закручивались в романтичные, дразнящие локоны, будто напоминая Хоук, кто она есть. С одной стороны лица волосы были длиннее, чем с другой, и это смотрелось... Интересно. И даже немножко опасно.       Хоук почти закончила свое занятие, как дверь тихо скрипнула и отворилась. В проеме показался Фенрис. Он закрыл ее за собой и, скрестив руки, прислонился к косяку, не произнося ни слова, только внимательно наблюдая за процессом.       Фенрис сопровождал ее везде, куда бы она ни пошла. Он прекрасно понимал, какое бремя лежит на ее плечах. Ответственность не только за свою, но и за другие жизни. И пытался, как мог, облегчить эту ношу. При малейшем намеке на враждебность и агрессию эльф выходил вперед. Резкий молниеносный удар, вспышка голубого света — и противник лежит мертвый. Обычно такой демонстрации хватало для того, чтобы напугать остальных. Страх тоже в какой-то мере способ убеждения. Иногда они были слишком уперты, чтобы понять, кто стоит перед ними. В таком случае ничего не оставалось, кроме как избавиться от всех, кто не сдастся. И это было тяжелее всего.       Фенрис ощущал эту тяжесть. Видел ее на плечах Хоук, опущенных, поникших. Она чаще стала сутулиться, прятаться в саму себя. И сейчас, перед зеркалом, это было особенно заметно. Он спокойно дождался, пока она окончит обрезку волос, а затем подошел и обнял женщину со спины.       — Прекрасно выглядишь.       Хоук не ждала комплиментов своему обновленному образу, но эти два простых слова будто добили ее, лишив остатков воли и собранности. Женщина откинула голову назад, свободной рукой обхватила запястье Фенриса и прижалась к его груди.       — Я устала, мой дорогой, я так устала...       — Чшшш, моя хорошая... - Эльф чмокнул ее в коротко стриженый затылок. — Давай уедем куда-нибудь на побережье, когда это закончится? Может быть, в Антиву? Проведем время вместе, только ты и я. Или, может, Ривейн? Попросим Изабелу показать нам достопримечательности.       Хоук невесело хихикнула.       — И останемся без сбережений в первый же вечер, потому что их украдут.       Фенриса это утверждение ничуть не смутило.       — Ничего, мы наворуем такую же сумму обратно.       Повисло тягостное молчание. Миссия, возложенная на нее королем, терзала Хоук, заставляя сомневаться в себе. В других. Следующую фразу она произнесла больше неосознанно, видимо, боясь этого глубоко внутри себя.       — Не оставляй меня.       Фенрис дал ответ не раздумывая.       — Никогда больше.