Изуми Айзава

      Устало прикрыв глаза, девушка одним быстрым движением закрыла тетрадь и посмотрела на запертую дверь, за которой слышались громкие шаги множества студентов и их оживлённые разговоры. Медленно поднявшись на ноги, она сделала к ней несколько нерешительных шагов и встала, устремив свой единственный глаз на гладкую белую поверхность перед собой. Шершавые пальцы невольно сжали чуть помятую обложку тетради. Ручка в другой руке протестующе затрещала, и девушка громко выдохнула.       — Лучше подождать. Надеюсь он предупредил их, когда я ушла.       Тягучее, противное чувство медленно и мучительно растекалось по венам и завладевало уставшим мозгом, заставляя её ещё больше сжаться в попытке абстрагироваться от воодушевлённых разговоров за дверью. Тихий, омерзительный шёпот прозвучал у неё в голове, вынуждая её вздрогнуть. Он казался таким знакомым, таким родным, таким каким она его запомнила много лет назад, но это был не он. От него пробирала дрожь, колени предательски дрожали, а голова невольно вжималась в плечи.       Противный страх заползал глубже в самые удалённые уголки больного сознания, где покоились давние воспоминания, которых было больно даже касаться. По телу снова пробежала мелкая дрожь, но теперь это было в разы хуже. Волны гнетущего отвращения достигли самого сердца. Отвращения к самой себе. Это было слишком больно, но и в равной степени противно.       Единственное веко мелко задрожало, и девушке пришлось прикрыть глаз, что погрузило её ещё глубже в пучину собственного сознания. Страх всё продолжал поглощать её изнутри. Она не смогла с этим справится. Даже спустя столько времени сердце противно сжималось от одного только его вида, голоса или даже упоминания. Тяжёлые воспоминания до сих пор причиняли ей боль, хоть уже и не в той степени как раньше. Не настолько сильно, что она в судороге падала на пол и как можно сильнее забивалась в ближайший угол. Не настолько сильно, что она искусывала собственные пальцы до крови, но всё ещё больно.       Она до сих пор с этим не справилась, и это было больнее всего. Она до сих пор иногда по ночам придавалась воспоминаниям о старой, счастливой жизни, уткнув лицо в мягкую, пуховую подушку. Хотя брат потом, услышав едва уловимые тревожные шорохи, тихо открывал дверь, и дойдя до её кровати укладывался рядом, прижав к себе пушистую зелёную голову, заставлял её забыться в горьком и беспокойном, но в то же время в таком успокаивающем сне.       Это не длилось вечно. Проснувшись потом утром в тёплых, мягких руках и вдохнув знакомый, приторный запах кофе, она как можно аккуратнее вставала, стараясь не разбудить тихо посапывающего брата, и шла на кухню готовить горячий завтрак. И всегда хотя стоя за плитой, хоть нарезая овощи, она вновь возвращалась к тем болезненным мыслям, что мучили её ночью.       Она всегда к ним возвращалась, несмотря ни на что. Где бы она не находилась и что бы не делала, они могли возникнуть в любой момент и вновь заставить её пережить то ужасное мгновенье, которое всегда так не хотелось вспоминать. Было больно осознавать, что до сих пор ты не можешь отбросить травмирующее прошлое и жить дальше с тем, что ты обрела теперь, с новой счастливой жизнью.       Изуми медленно открыла глаз и несколько раз им моргнула, стараясь сбросить с себя остатки неприятных мыслей. Радостные голоса уже давно удалились где-то глубоко в коридоре, оставив за собой странное и до боли непонятное ей ощущение. Шумно выдохнув, она решительно отворила дверь, и её ожидаемо встретила тяжёлая тишина. В здании не было ни единой души, ни единого хотя бы тихого голоса, ни даже одинокого шуршания листьев за окном, ни одного малейшего звука, только тишина.       Ботинки одиноко стучали по глянцевому, гладкому покрытию, создавая странную, пугающую атмосферу. Заворачивая за очередной угол, дабы развеять это ощущение, девушка шумно открыла шуршавшую тетрадь и стала перечитывать ещё свежие записи. Она написала понемногу про каждого ученика. Зарисовки, пометки и даже чертежи и таблицы украшали почти три четверти всех пролинованных листов.       Кривые, неаккуратные слова плавали по поверхности тетради и, кажется, могли бы запутать самого матёрого шифровальщика, но только не самого автора. Хотя даже эти беспорядочные строки не могли отразить всех мыслей девушки в момент своего появления. Они были всего лишь маленький частью путаницы, крутящейся у неё в голове постоянно, с разной периодичностью.       Просматривая неаккуратные записи, девушка мысленно невольно вернулась к не так давно прошедшим боям. Если смотреть на картину в общем, то простому наблюдателю сложно было бы найти в незамысловатых действиях что-то настолько невероятное, как это видела Изуми. Она была стратегом-аналитиком и по определению не могла смотреть на это как обычный зритель. Даже при самом простом и, казалось бы, банальном противостоянии она не на секунду не могла оторвать себя от полного анализа мельчайших действий.       Большинство боёв действительно были довольно простые и незамысловатые, но это никак не помешало ей написать крайне подробный разбор каждого. Больше всего её поразил поединок, в котором учувствовал Бакуго. Он вёл себя… странно. И это, мягко говоря. Изуми ожидала неплохого шоу с масштабными взрывами, гневными криками и обязательно немаленькими разрушениями. Всё просто не могло быть иначе, если это был Бакуго.       С ним всё по определению не могло быть так просто. Но к её крайнему удивлению, парень держался слишком спокойно, для того чтобы быть собой. Он даже не кричал на сокомандника, от чего тот бы скукоживался от страха. И к концу боя «злодеи», против которых он сражался, остались вполне целыми. Если не учитывать пару мелких царапин.       Чёрт, да он реально себя сдерживал! Быть такого не может! Тогда закончив писать разбор его действий, Изуми ещё некоторое время просто тупо пялилась на него, активно пытаясь понять столь внезапную перемену. У неё сформировалось несколько правдоподобных предположений, но они, как ей казалось, были слишком далеки от истины.       С головой погружённая в свои тяжёлые размышления, девушка совсем не заметила, как размеренным шагом вышла на улицу и добралась до главного здания школы. Теперь её уже не окружала противная, сдавливающая тишина. Отнюдь. Вокруг мельтешили опаздывающие студенты, и разносилась звонкие, громкие разговоры. Опомнилась она только, когда чуть ли не стукнулась зелёной головой об дверь собственного класса. Пару раз рассеянно моргнув и вернувшись в реальность, на душе снова появилась непонятная тяжесть, будто жгутом стягивающая сердце.       Девушка нерешительно подняла чуть дрожащую руку, готовая открыть высоченную дверь, но что-то её резко остановило. Желудок неприятно упал, а сердце забилось в разы чаще, вынуждая её до боли сжать в кулак другую руку. Костяшки побелели, и внутренности противно скрутились в тугой узел.       А что если он до сих пор там? Что тогда?..       Шумно выдохнув, она попыталась отбросить болезненные мысли и, наконец, открыть эту чёртову дверь! Неприятный осадок остался витать в воздухе, но Изуми теперь уже без каких-либо сомнений тихо нырнула в класс. Там царила тёплая и даже приятная атмосфера. Большинство учеников о чём-то активно разговаривали, и, казалось, совсем не замечали вошедшую. Но это было ей только на руку. Того, кого она так опасалась увидеть в классе, к её великому счастью отсутствовал, и заметив никаких признаков героя, Изуми облегчённо выдохнула. И видимо, это оказалось слишком громким, ведь на неё тут же обратил внимание один из одноклассников, Киришима Эйджиро.       — Эй! Мидория! — он буквально подорвался к ней со своего места, заставив девушку чуть отпрянуть. — Ваша схватка была такая классная!       К ней подскочили ещё розовая девушка (она, буквально, была полностью розовая) и крупный парень с каштановыми волосами. Изуми попыталась вспомнить их имена, но провалилась, хотя буквально полчаса назад без проблем писала их в тетради анализов.       — Первый матч был настолько впечатляющий, что все просто загорелись!       — Только жалко, что тебе пришлось уйти! Мы так хотели обсудить стратегию, которую вы использовали! Но Шинсо-кун сказал о каких-то делах с Айзавой-сенсеем, и мы ждали, когда ты вернёшься!       — ЙОУ! Я Эйджиро Киришима! Мы как раз заканчивали обсуждение сегодняшней тренировки!       — Привет, я Ашидо Мина! Ты так классно сражалась!       — Я Асуи Тсую, но называй меня просто Тсую, хорошо?       — Хей! Сато здесь!       Так вот как их зовут…       Изуми чувствовала себя крайне неловко, окружённая таким вниманием. Ей действительно редко удавалось разговаривать сразу с таким количеством… активных личностей. Обычно были только дядя Заши и Фуми-чан, которые и так всегда занимали всё предоставленное им пространство, так ещё и крушили всё вокруг. А уж если к ним присоединялась и Изуми, то точно будет начало тотального балагана, который и самим же потом и убирать. И если уж говорить честно, то девушка сама осознаёт всё что она натворили где-то в середине веселья и начинает стремительно всё останавливать для уборки мусора, который «Откуда он вообще взялся! Что за издевательство?!» и тому подобное.       И вот сейчас чуть ли не прибитая к стенке от такого энтузиазма, она поняла насколько мелочна иногда бывает активность её друзей. Парень с птичьей головой… Фумигаке Токоями?.., сидящий на парте, что-то недовольно проворчал. Но сделал он это настолько тихо, что даже стоящая рядом Очако, кажется, не услышала. И тут откуда не возьмись появился недавний соперник девушки – Тенья. И да, Изуми до сих пор, видя его невольно задавалась вопросом, разъединяются ли вообще его пальцы? По крайней мере в медицинской карте парня не было ничего подобного, так что она подозревала, что они всё же могут принимать ещё какое-нибудь положение кроме тотальных «дощечек».       — Не сидите на партах! Слезь сейчас же! — видимо никто из присутствующих не разделял его взглядов.       Зажатая активными одноклассниками, Изуми заметила осторожный взгляд брата. Он всегда делал это слишком хорошо. Скрывал зоркие глаза под непослушной чёлкой и внимательно наблюдал за кем-то. Девушка не раз попадалась на такое, но со временем научилась видеть это даже, кажется, в невозможных для подобного ситуациях. И вот сейчас, он снова это сделал, прекрасно понимая, что она в любом случае заметит. Конечно, он слишком волновался, чтобы просто проигнорировать произошедшее. Да, он был порой, а в основном всегда, слишком чёрствым, но при этом всегда оставался внимательным, а главное любящим старшим братом.       — О! Я её заметил, что вы использовали ленты прямо как Айзава-сенсей, хотя ты делаешь это совсем по-другому! Вы типо им вдохновились, да?!       — Н-ну да, наверное, — она правда не совсем понимала, как отвечать на этот вопрос, но Киришима придумал всё за неё. Видимо, надо было заранее подумать какую рассказать легенду про использование лент и не разболтать ничего лишнего про их связь с Шотой.       — Ох! Изуми, я так волновалась, когда ты ушла! Думала, ты получила травму во время боя! — сказала появившаяся из неоткуда Очако, и она выглядела слишком взволнованно, чтобы это не заметить.       — Не беспокойся. Я в полном порядке. Просто… — она чуть замялась, — просто у меня были кое-какие дела.       — Это отлично! Я так рада! — Урарака снова мило улыбнулась, что заставило Изуми сделать тоже самое в ответ. Не совсем осознавая свои действия, она аж зажмурилась от радости. Давно она не была в такой тёплой и уютной компании. Конечно, её старые друзья были девушке очень дороги, он она никогда не общалась со сверстниками. Пожалуй, единственным исключением был Тоши. Хотя он сам ещё та загадка. Вроде выглядит достаточно взрослым, а порой ведёт себя в сто раз хуже младенца. И именно ей приходится разгребать все последствия действий своего слишком глупого братца.       Где-то в глубине сознания, Изуми прекрасно понимала, что с этим довольно чудаковатыми людьми ей учится ещё три года, но почему-то даже смутное осознание того, что через время она может их просто возненавидеть, совсем не остановило её, а даже наоборот, она стала ещё больше наслаждаться простым не замысловатым разговором с новоприобретёнными друзьями. ***       — Ты хочешь поговорить?       — Нет.       — А сама же говорила, мол не держи всё в себе и тому подобное… а сейчас?       — Но я просто… просто не могу.       — Хорошо… тогда я просто хочу тебе напомнить, что ты можешь сделать это в любой момент.       — Да… может позже…       — Ох, ну всё… Иди сюда.       Девушка будто этого и ждала. Она на полной скорости влетела в распростёртые объятья брата, позволяя ему прям таки обернуть себя в его грубые, мозолистые руки. Парень запустил длинные пальцы в непослушные зелёные кудри и стал медленно водить по её голове.       — Ты всегда такая эмоциональная… — как хорошо, что сейчас Изуми не могла видеть его лицо, и Тоши смог позволить себе пропустить маленькую заботливую улыбку. И кто бы что не говорил он её старший брат, и даже если она намного ответственное, это не освобождает его от своих обязанностей. И утешать сестру в таких случаях – один из пунктов.       — Если тебе надо, то поплачь, — он прекрасно знал, что это не сработает, но попытаться стоило.       — Нет… я не могу, ты же знаешь, — девушка мягко отстранилась и посмотрела брату в глаза. — Нам пора идти домой, — сказала она, на что Хитоши кивнул. Они взяли рюкзаки и не спеша вышли из абсолютно пустого класса.       За всю дорогу до выхода никто из них не проронил не слова, и только на улицы Изуми резко повернулась к брату, явно намереваясь что-то сказать.       — Я…       — Деку!       Внезапный громкий крик прервал её и обернувшись Изуми с удивлением обнаружила уверенно шагающего к ним Бакуго. Девушка пару раз моргнула, как бы пытаясь развеять столь странную картину, но ничего так и не произошло, и блондин так и продолжил упрямо двигаться прямо на них.       — Деку! — он повторил это снова. Шинсо заметно напрягся и незаметно встал ближе к сестре. Ох, будь это законным, он бы просто задушил этого подонка за всё, что он сделал с Изуми. Придурок. Но тот, кажется, даже не заметил этого и продолжил свой пути к ним, огибая какого-то случайного прохожего.       — Деку, чёрт возьми!       — Каччан… Тебе что-то надо? — девушку немного смутило столь неожиданное появление третьего лица.       — Да, надо. Поговорить, — он замолчал, ожидая какой-нибудь реакции, но Изуми совсем не изменилась в лице. Вместо этого Кацуки заметил Шинсо, который смотрел на него уж слишком недовольным лицом, и еле сдержался чтобы ему не врезать. — Наедине, — Бакуго выразительно посмотрел на Хитоши, который, не дожидаясь продолжения его слов, сказал.       — Если хочешь что-то сказать, то говори прямо здесь, — он чуть опустил голову и посмотрел на собеседника из-под длинной чёлки.       — Тоши… Не надо, — сказала стоящая между ними Изуми и предостерегающе подняла ладонь брату. — Всё будет хорошо. Просто жди здесь, — Тоши недоверчиво перевёл взгляд с сестры на борзого блондина, а Изуми, заметив это добавила. — Ведь так, Каччан?       — Да, — бесстрастно ответил он. — Отойдём?       Девушка кивнула, и напоследок помахав Хитоши, удалилась вслед за старым другом детства. Тот шёл достаточно уверенно, чтобы не выглядеть взволнованным, и у него это довольно хорошо получалось, несмотря на ужасный бушующий ураган внутри. Они шли молча, ничто не издавал звуков, и только ботинки тихо стучали по ровному асфальту.       Добравшись до какого-то пустующего места за школой, они остановились. Бакуго всё также стоял впереди и, кажется, совсем не собирался оборачиваться, а Изуми в ожидании смотрела на его спину. Прошла минута, и терпение девушки стремительно заканчивалось. Не дожидаясь каких-либо действий от предполагаемого собеседника, она спросила.       — Ну...? Так о чём ты так хотел поговорить?       Кацуки резко повернулся, от чего девушка чуть отпрянула.       — О чём! Да действительно?! О чём же мы можем поговорить?! Может о том, как ты пропала на чёртовых пять лет и вдруг объявилась в самой престижной геройской школе?! НЕ?       Он смотрел на неё такими… странными глазами, какими она раньше никогда не видела. А может и видела, но точно не у него.       Изуми молчала. Она не хотела… нет… она не могла это сказать. Только не так. Только не снова. Только не снова вспоминать, как самое родное что у тебя есть распадается на части прямо на твоих глазах. Как алые капли крови собственной матери брызнули на лицо. Только не снова.       Девушка опустила голову. Она не желала смотреть ему в глаза. Она не желала это ему рассказывать.       — Почему? Почему ты молчишь?! Почему ты просто не можешь сказать? Чёрт! Почему за все пять лет от вас не было никаких известий? Почему вы просто не позвонили? Почему тётя Инко просто не могла позвонить старухе, вместо того чтобы бесследно пропасть?!       — Нет! Она не могла позвонить! Потому что её больше нет! Её нет! Понимаешь это, тупой ты придурок!!?       Она сорвалась. Сорвалась и сказала именно то, чего и не хотела говорить. Да, она сказала это, но так и не подняла голову, так и не посмотрела на старого друга из далёкого прошлого.       — Ч… ч-что?.. — произнёс Бакуго так тихо, что девушка еле услышала этот едва различимый шёпот.       Повисло недолгое молчание. И Изуми решилась поднять голову. В паре метров впереди стоял Бакуго и смотрел на неё не верящими глазами. Такое выражение казалось на нём столь несвойственным, что девушка даже сначала не поняла, кто перед ней. И только моргнув осознала, что это всё тот же человек, который только что не сдерживаясь, в открытую кричал на неё. И вправду, но только выглядел он слишком несвойственно для самого себя. Обычно он только кричал и делал недовольное или гневное лицо, но такое действительно никогда. Даже значимые моменты, которые Изуми помнила краем сознания, не вызывали у него столько эмоций. Поистине, что-то невероятное.              Ещё пару секунд спустя парень таки совладал со своими эмоциями и постарался сделать максимально нейтральное лицо, что вышло довольно правдоподобно, несмотря ни на что. Он слабо кивнул, будто самому себе нежели собеседнице, и поднял на неё ярко-рубиновые глаза. Открыв рот Бакуго попытался что-то сказать, но его губы мелко дрожали и совсем не подчинялись. Еле как заставив их двигаться он произнёс:       — Я-ясно, — это прозвучало тише, чем ожидала Изуми, намного. Три глаза: два кроваво-алых и один изумрудно-зелёный, невольно встретились. Давние друзья стояли так ещё пару минут, пока Кацуки не выпрямился и не посмотрел на небо, которое уже стремительно темнело, и облака медленно двигались из-за горизонта. Блондин тяжело вздохнул и вернул глаза на девушку, что до сих пор стояла в и молчаливом ожидании. Она приподняла брови, в надежде что он что-то скажет, но тот всё продолжал молчать. Уже потеряв надежду на какой-либо разговор, Изуми смиренно прикрыла единственный глаз, повернулась к другу спиной и уже собралась возвращаться к Хитоши, как вдруг Бакуго её негромко окликнул:       — Подожди, — девушка повернулась к нему. — Я хотел ещё спросить.       — Спрашивай.       — Первое, — он вздохнул, — тебе есть где жить?       Вопрос ввёл Изуми в ступор. От беспокоится? О ней? С чего бы это? Да быть просто такого не может. Раньше он насмехался и даже чуть-ли не ненавидел её, а теперь беспокоится? Звучит больше как фантазия. Причём, слишком невозможная. Сморгнув это странное ощущение, она сказала:       — Да, — Бакуго вероятно ждал пояснений у кого конкретно, но Изуми не должна это раскрывать. Когда она отвечала, то поймала себя на мысли, что может будет лучше просто рассказать, а не отнекиваться полуправдой, но она просто не могла.       Они с Тоши пообещали Шо, что никто не услышит об этом ничего. Ни про их связи, ни про то, что раньше они вообще были знакомы до поступления в UA. И на это были существенные причины. Если бы раскрыли то, что они являются семьёй, то было бы плохо всем. За не столь многочисленные годы геройства он успел насолить немалому количеству злодеев, и они определённо держали на него зуб. И узнай они про их связь, взяли бы брата с сестрой в заложники или, например, угрожали, а то и похуже. Поэтому им с Тоши приходилось всё тщательно скрывать. Счастье, что, хотя бы, их собственную с братом связь не пришлось куда-то запрятывать.       — Я живу с человеком, который тогда меня спас, — Кацуки сузил глаза, но не стал спрашивать от чего спас и что вообще этот человек.       — Второе, — сказал он, — почему ты таскаешься всё время с этим фиолетовым, пучеглазым ублюдком?       — Потому что он мне очень дорог. Не называй его так, — на этот вопрос ответить было проще.       — Ясно. И последнее… На хрена ты закрываешь глаз этой чёртовой повязкой? — если раньше его вопросы звучали довольно спокойно, то сейчас это было грубо.       — Потому что глаза просто нет, — ответила она коротко и ясно, поспешив удалиться к ожидающему её брату, оставив друга детства в одиночестве. Она думала, что это, вероятно, могло прозвучать слишком грубо, но на сегодня она была уже эмоционально выжата, как лимон, и желание разговаривать совсем иссякло.