Рейстлин тоже скучает

«Ты помни-ишь клён у забора-а?» Рейстлин сидел на верхнем ярусе, закутанный в одеяло, и, покачиваясь, смотрел в одну точку. Взгляд был пустым. Он боялся заснуть. Во сне его снова ждала Такхизис — хорошо, что пока только во сне. Закрывая глаза, юный маг видел, как она тянула к нему свои руки. Он не хотел к ней, упирался, кричал, звал папу, но всё было тщетно. Каждый раз он просыпался от собственного крика, и новый приступ раздирающего горло кашля неумолимо настигал его и без того измученное тело. «Папа, папочка, где же ты?» — думал Рейст, изо всех сил стараясь не заплакать. Ночью он был совсем другим. Куда-то исчезал непроницаемый взгляд, и из холодного мага он превращался в обиженного судьбой подростка, который просто хотел быть любимым. «Где ты, папа? — мысленно звал он, глядя в ночной мрак. — Ты всегда приходил, почуяв слабость, в час, когда я власть над собой терял, и на этот раз я не могу справиться один. Вместо тебя приходит Такхизис, я не могу совладать с этим наваждением». На кровати снизу сладко посапывал Бард. «Младшенький, — Рейстлин скривил губы. — А если бы ему приснился кошмар, ты бы пришёл, не раздумывая пришёл. А обо мне забыл. Не нужен я тебе боле». Злость и обида раздирали измученную душу. Рейстлин не мог сказать наверняка, что ненавидит младшенького, но сейчас… Сейчас он, наверное, просто устал от всего этого. Он лёг и отвернулся к стене. Фонари с улицы отбрасывали жутковатые отсветы, не спасая от темноты, а напротив, делая заметным весь таящийся в ней ужас. Магу показалось, что из тени к нему снова тянется рука, и в ужасе зажмурился. «Папа, папочка, где же ты? — шептал он. — Папа, мне страшно! Она заберёт меня, папа! Неужели я тебе настолько безразличен?» Рейстлин ужаснулся от собственной мысли. Нет, конечно же нет! Он нужен папе, просто… Просто… Он не мог найти оправдания. Понять Сарумана тяжело, особенно ему, подростку, но не могло же быть всё настолько серьёзно! «Ты помни-ишь клён у забора-а?» Рейстлин вспомнил, как в детстве соседские мальчишки смеялись над ним, хилым больным ребёнком, и не хотели принимать в свои игры, говоря, что он слишком слаб. Он закрыл глаза. Перед ним, словно наяву, возникла кучка ребят. Как тогда, много лет назад… — Это неправда! — кричал Рейст тонким голоском, но никто не желал его слушать — А ты докажи. Рейст вытянул руку, и на тонкой ладошке появился огненный шарик. Мальчишки захохотали. — Ну-у, такими фокусами ты нас не удивишь! А ты попробуй залезть на дерево. У забора их дома рос молодой клён, и Рейстлин, чтобы доказать, что тоже достоин быть в их команде, полез на него. Худые ручки слабо цеплялись за ствол, но ему удалось забраться на нижнюю ветку. Ребята смеялись, глядя на его жалкие попытки. — Молодец. А теперь — спускайся. Как? Рейстлин с ужасом смотрел вниз. Земля была не совсем далеко, но прыгать он боялся. — Слабак! — Слабачок! — А ещё с нами собирался. — Да ты никто! Мы с такими не дружим. Они убежали. Рейстлин остался совсем один на ветке клёна. В груди закипала обида, готовая выплеснуться наружу слезами. — Папа! — звонко крикнул он, не думая, что мальчишки могут услышать. — Папа, где ты? Помоги, мне страшно! Крик утонул в птичьем пении. — Папа! — снова крикнул он, крепко вцепившись в ветку так, что пальчики побелели. — Пап, я не могу спуститься! Я здесь, на клёне! Папа, я боюсь! Тишина, только птички щебечут. Но папа не может не прийти, нет! Это же Папа! Подул сильный ветер, и Рейстлин задрожал. — Папа! Мне холодно! Спаси меня, папа! Силы покидали его. Рейстлин не мог больше держаться. Слёзы безысходности больно щипали глаза, но он не плакал. Нет, он же взрослый! Он не должен, не должен! — Папа! — Рейст! Под деревом стоял Саруман. — Папа! Мальчик был готов расплакаться, но уже от счастья. — Прыгай! Он посмотрел вниз. Высота была небольшой, но от слабости и пережитого страха у него кружилась голова. — Мне страшно! — Прыгай, не бойся, я поймаю тебя! Рейстлин зажмурился, разжал пальцы и легко соскользнул. Через мгновение Саруман нёс дрожащего сыночка домой. От испуга он ничего не мог сказать, только сильнее прижимался к папе и плакал. Рейстлин дёрнулся. Воспоминание было слишком явственным, похожим скорее на сон. Он будто снова пережил тот ужас. «Ты потом ещё шутил, что у тебя тогда седых волос на голове прибавилось, — Рейстлин тихо засмеялся, но тут же опять поник. — Где же ты, папа? Станешь ли ты снова таким, каким я тебя помню? Прижмёшь ли ты меня к себе, утешая, хотя бы ещё разок?» Он вздохнул и прошептал, засыпая: — Доброй ночи, папа. Прости, что я такой. «Ты помни-ишь клён у забора-а? Ты помни-ишь папину песню-ю?..» Из Бездны тянула щупальца Такхизис, и никто, совсем никто не мог ей помешать. Некому было спасти бедного мальчика. Тьма сгустилась вокруг него, и леденящий душу смех снова раздался за спиной. Рейстлин закричал и сел, закрыв лицо руками. — Папа! Крик повис в ночной тишине. Рейстлин сам испугался его и сжался, беспокоясь, что разбудил младшенького. — Папа, папочка, где ты? Помоги, мне страшно! — шептал он в отчаянии. — Папа, я боюсь! Мне холодно, спаси меня, папа! Кто-то осторожно потрогал его за ногу. Из-за слёз, застилавших глаза, Рейстлин не сразу смог разглядеть во мраке лицо Барда. — Рейстлин, — тихо позвал он. Маг не ответил. Ему было тяжело говорить. — Рейстлин, что-то случилось? Почему-то сейчас младшенький не вызывал раздражения. Не хотелось его отталкивать. — Нет, всё нормально, — хрипло ответил Рейст. — Иди спать. — Ты… плакал? Бард забрался на кровать к брату. — Опять кошмары? Он вздохнул. — И папы нет. — Опять работает, — согласился маг. — Хочешь, я побуду с тобой? Рейстлин посмотрел на Барда. Он один в один был похож на папу, только моложе и без бороды. Те же голубые глаза… И у Рейста ведь когда-то были такие же. Но всё же это не папа. Он не сможет ему помочь. — Если хочешь, — прохрипел он устало. На душе было так тоскливо. Хотелось спать, но он знал — как только уснёт, Такхизис снова нашлёт кошмары. — Папа всегда защищал меня… Рейстлин закрыл глаза и облокотился на стену. Бард терпеливо ждал, когда он продолжит, но брат молчал. — Пока не появился я? — он осторожно нарушил тишину. Рейстлин ничего не ответил. Только вдруг покачнулся, и Бард едва успел подхватить его. Маг уснул. Бард обнял его и накрыл одеялом. — Спи, брат. Я посторожу. Младший погладил его седые волосы. — Я, правда, не такой маг, как вы с папой, но я буду с тобой. Он с грустью смотрел на измученное лицо старшего брата, освещённое тёплым светом уличных фонарей. Он любил его. Несмотря на то, что Рейстлин почти всегда отталкивал. Он хотел помочь ему, позаботиться, видя, как брат страдает. Но Рейстлин не позволял. Тянулся к папе. «Если бы я мог, я бы поделился с тобой папиной любовью», — прошептал Бард с горечью. Рейстлин вздрогнул и закашлялся. — Нет, убирайся! Оставь меня! — Рейст, проснись! — Бард затряс его за плечо. Рейстлин не слышал, его глаза были закрыты, он всё ещё спал. — Рейст! Он резко сел и посмотрел на Барда распахнутыми от страха глазами. — Ты?.. — Я здесь, — он сжал его тонкую ладонь. Рейстлин вытянул руку и коснулся лица младшенького, словно хотел убедиться, что он реален, не очередная иллюзия Бездны. — Ты не ушёл? Бард покачал головой. — Нет. А должен был? Рейстлин прильнул к нему. — Я думал… Думал… Он задрожал и прошептал, судорожно сжав одеяло: — Думал, что и ты меня бросишь. Слёзы скатились из золотых глаз. Бард заботливо уложил его на подушку. — Нет, что ты. Я никогда. Рейстлин отвернулся к стене, пряча мокрые глаза. Ему сейчас очень хотелось обнять кого-то, прижаться, поплакать, но он мог позволить себе такое только при папе. И то, когда был маленьким. Сейчас-то он уже взрослый… Тёплая рука Барда коснулась его руки. — Рейст… ты меня не бойся. Мы ж не чужие друг другу. Маг хотел сесть, но брат удержал. — Лежи, не вставай. Спи. — Мне страшно, — прошептал Рейст пересохшими губами. Бард положил ладонь на его холодный лоб и мягко запел: — Ты помни-ишь клён у забора-а? Приятные воспоминания кольнули сердце. — Ты помни-ишь папину песню-ю? — Помню, — чуть слышно отозвался Рейстлин. — И хочу снова услышать её. Младший сглотнул неприятный ком. — Непременно услышишь. Из-за туч выглянула белая луна. Её свет был холоден, но светил ярче фонарей. Рейстлин спал, успокоенный и убаюканный голосом Барда, что так был похож на голос папы. Он мечтал, что однажды подкрадётся к папе, обнимет его и не выпустит, пока не выплачет всю накопившуюся в душе боль. А Бард пел ему колыбельную, забыв о собственном сне. Он не знал, что Рейста из объятий богини Тьмы в эту ночь снова спасали трое. И он чувствовал его там.