Никогда не думал об этом всерьёз...

      Ёнсын говорит: «Не могу. Извини». Говорит: «Я на курсы опаздываю». Говорит: «Может, в следующий раз?». Кехён улыбается уголком рта. Не торопясь запихивает в сумку свои учебники, на ходу бросая привычное: «Удачи. Вечером загляну», — кидает сочувствующий взгляд на расстроенную отказом его лучшего друга одноклассницу и уходит. Один.       Он знает, Ёнсын никогда (никогда!) в пользу встречи с кем бы то ни было от своих курсов не откажется. Бесполезно на это надеяться. Бесполезно что-то такое ему предлагать. Кехён это принял. Уже давно. Иначе какой же он лучший друг? И не видит абсолютно ничего страшного в том, что в дни, когда у Ёнсына дополнительные занятия, ему приходится топать домой в одиночестве. Они в любом случае обычно идут вместе только до станции метро. А дальше у каждого свой маршрут. И Кехён, если честно, всегда радуется, когда успевает первым запрыгнуть в нужный вагон, так ему удаётся избежать нерационального, щемящего душу своей неправильностью, чувства утраты, возникающего в случае, если Ёнсын покидает их «общий» перрон раньше него.       Кехён пинает попавшуюся под ноги пустую банку из-под колы, несколько секунд смотрит, как та катится перед ним, а потом вспоминает прямой укоряющий взгляд и передёрнув плечами наклоняется, чтобы поднять её: «Ёнсын бы одобрил…», — думает он, оглядываясь вокруг в поисках урны, прицеливаясь и делая точный бросок.       Ёнсын бы одобрил… Но вот вопрос: с каких пор ему стало действительно важно то, что Ёнсын думает о нём?..       Кехён раздражённо вздыхает, бросает короткий взгляд на часы, почему-то улыбается, представляя, как друг сейчас тоже спешит — не домой, правда, в отличие от него, на ходу достаёт из сумки наушники и сливается с толпой ожидающих, становясь её частью и в то же время не замечая её…       Ему не плохо. И не хорошо. Он просто ждёт. Сперва электричку. Потом остановку. Потом, когда вернувшийся с занятий раньше него старший брат перестанет сыпать шутками и тормошить его в попытках узнать, как прошёл его день. А потом… Ждёт пяти часов. Времени, когда он сможет надеть свой любимый ярко-красный — Ёнсын когда-то сказал, что тот ему очень идёт — кардиган и выйти из дома, пообещав вернуться назад к десяти…       Сегодня он не берёт домашку с собой. Сегодня у них всего пара часов. Сегодня Ёнсын стопроцентно устал. И заранее дома разобрав всё самое сложное, Кехён может хоть чем-то ему помочь…       Он жмёт на кнопку дверного звонка, как всегда, один раз. Улыбается маме Ёнсына, в двух словах рассказывая ей о том, как прошёл школьный день. А после, из какой-то дурацкой вежливости тихонько стукнув по двери костяшками пальцев, заглядывает в комнату Енсына: небольшую, но зато полностью его. У Кехёна, живущего с братом, такой роскоши нет. И не то, чтобы это его напрягало, но… Комната Ким Ёнсына — какой-то отдельный маленький мир. Может быть, даже вселенная, когда закончив с делами, всерьёз увлёченный астрономией Ёнсын зашторивает окно, спускает на пол проектор, по-детски подперев подбородок кулаками, ложится на пол перед ним и размышляет о чем-то своём. Кехёну даже не обязательно знать, о чём… Ему достаточно и того, что у него есть возможность в такие моменты быть рядом с ним. Сидеть в той же комнате. На том же полу. И оперевшись спиной на чужую кровать, прятать под челкой глаза и исподтишка любоваться созвездиями, легкими отсветами дрожащими на запястьях лучшего друга, его плечах и лице… Кехёну нравится видеть, каким восторгом светятся в эти минуты чужие глаза. Нравится знать, что такие моменты Ёнсын делит только с ним. Нравится думать, как сильно он любит подобные вечера.       Но сегодня у них всего два часа. И замученный Ким Ёнсын. Он устало горбится над столом и даже не оборачивается, когда слышит за спиной осторожное:       — Привет…       Только рассеянно кивает в ответ и бормочет:       — Привет. Проходи…       Кехён тихо вздыхает. Падает на кровать и несколько минут молча наблюдает за тем, как Ёнсын сосредоточенно что-то считает, потом долго смотрит в лежащую перед ним тетрадь, недовольно покачивает головой, снова считает и, наконец, роется в испещрённых аккуратным почерком черновиках в попытке что-то найти.       — Что-то не сходится? — пользуясь замешательством друга, спрашивает Кехён и когда тот устало вздыхает: «Ага…», — предлагает. — Давай посмотрю?       Ёнсын снова вздыхает. Цепляет за угол тетрадь, пару мгновений помедлив, откатывается на стуле к кровати и боком заваливается на неё, случайно задевая Кехёна плечом.       — Извини, — виновато бормочет он, отдавая тетрадь.       — Ничего… — отвечает тот, пряча под тенью от челки лицо и укоризненно вздыхая. — Ну, Ким Ёнсын… Ошибка на уровне третьего класса. Ты как вот это вот насчитал?       Он тычет пальцем в то место, где друг, наверняка случайно, неверно сложил два числа, и скрывая своё беспокойство делает вывод:       — Ты просто устал…       — Все устают… — отвечает Ёнсын.       И Кехён не знает, что может на это сказать. У Ёнсына есть цель. И он к ней идёт. Он очень старателен. И упрям. И возможно, ему намного сложней, чем тому же Кехёну. Но. Он этого то ли не замечает, то ли просто не признаёт.       — Вот, смотри, — Кехён, едва ли не падая, тянется прямо с кровати за ручкой, оставленной на столе, придвигается к Ёнсыну почти вплотную и заглядывает в лежащую на его коленях тетрадь.       — Вот тут получился неверный ответ. И это…       — Да. Вижу, — вздыхает Ёнсын. — Изменило весь результат.       — Ага…       Кехён отдаёт ему ручку, чуть отстраняется, позволяя другу устроиться поудобнее, и пользуясь тем, что сидя слева не будет особо ему мешать, опускает голову на чужое плечо.       «В жизни всё так же… — думает он. — Одно неправильное решение… Один необдуманный шаг — и всё…»       Что именно «всё», он не знает. Но с самого начала их последнего школьного года почему-то чувствует себя так, будто стоит на распутье. И не знает, в каком направлении надо сделать тот самый решительный шаг. У Ёнсына всё абсолютно не так…       У Ёнсына — мечта. И чёткий, по пунктам расписаный план. Он приколот к доске над столом. И каждый раз, глядя на этот исписанный ещё детским почерком листок, Кехён чувствует, что от лучшего друга, ещё до их встречи, ужасно отстал…       Тот что-то бормочет себе под нос, недовольно вздыхает, перечёркивая неверную часть, перелистывает страницу и, дорешав наконец задачу, закрывает тетрадь. Но не спешит вставать. Всё так же сидит на кровати и, кажется, боится двинуть плечом. Кехёну от этой неловкой заботы тепло. А ещё почему-то щемит в груди… Он думает это ужасно. То, что ему хочется знать, сильно ли бьется чужое сердце сейчас, когда они, кажется, больше, чем просто близки. Но он отмахивается от этих мыслей и буквально заставляет себя открыть глаза.       — Ты закончил? — почему-то шёпотом спрашивает он. И Ёнсын тоже шёпотом отвечает:       — Ага…       Немного помедлив, он набирает в грудь воздуха, собираясь что-то ещё сказать, но потом вдруг сникает, отводит взгляд и, подорвавшись с кровати, останавливается у окна.       — Что-то случилось? — не понимает Кехён, но Ёнсын только молча покачивает головой и нервно теребит в руках тетрадь.       — Наверное, мне пора… — вздыхает Кехён. — Увидимся завтра. Пока?       — Подожди! — Ёнсын дёргается, хватая свой телефон со стола. — Я провожу тебя…       — Если хочешь… — согласно кивает Кехён, пропуская Ёнсына вперёд и честно стараясь в тесной прихожей ему не мешать. Но они всё равно сталкиваются плечами, и Кехён нервно хихикает, глядя как его, потерявший равновесие, друг хватается за висящий на вешалке зонт и вместе с ним срывает с крючков ветровку и забытый ещё с зимы длинный шарф.       — Вот же чёрт, — со стоном бормочет он, пытаясь закинуть вещи назад и при этом роняя что-то ещё. — Вот же чёрт! — безуспешно пытается разом всё поднять с пола, но снова роняет. — Вот же чёрт, — тянет он по слогам, наигранно недовольно косясь на Кехёна, не сумевшего сдержать короткий смешок.       На улицу они в итоге вываливаются только минут через пять. Дурачась и громко смеясь. На мгновение замолкают под неодобрительным взглядом соседки Ёнсына, ныряющей в подъезд мимо них, и снова смеются, не в силах сдержаться, до тех пор, пока счастливо улыбающийся Ёнсын не запрокидывает голову вверх, а Кехён, поплотнее закутавшись в свой кардиган, не ворчит, что тому тоже стоило бы поверх тонкой рубашки что-то надеть.       — Да всё нормально, — отмахивается Ёнсын, пытаясь всё так же, с запрокинутой головой, сделать пару шагов вперёд, спотыкаясь и не пропахивая коленями асфальт лишь потому, что его успевает подхватить под локоть Кехён.       — В городе их не видно, — бормочет тот. — Лучше под ноги смотри.       — А откуда ты знаешь, на что я смотрел?       — А на что ты можешь смотреть, кроме звёзд?       Ёнсын недовольно морщится, но Кехён даже не думает в чём-то его упрекать. Улыбается настолько мягко, насколько вообще может, и продолжает:       — Ты ещё в средней школе выбрал университет. Трижды в неделю ходишь на курсы. В твоей комнате десятки книг по астрономии и телескоп. Я знаю сотню созвездий, при том, что в живую не видел ни одного из них и вряд ли когда-то увижу… Но. Думаю, я… Завидую тебе, Ким Ёнсын?..       — Почему?       Кехён чувствует, как Ёнсын осторожно касается его плеча своим, но ответить не успевает — их прерывает радостное:       — Кехён? Это правда ты? Ох! И ты здесь, Ёнсын! Я так рада, что встретила вас!       Их одноклассница Ли Суён, счастливо улыбаясь, машет им обоим рукой.       — Я боялась, что мне придётся добираться до дома одной! — объясняет она, пока Ёнсын растерянно машет рукой ей в ответ, а Кехён раздосадованно вздыхает и прикидывает, что до десяти осталось всего полчаса, а значит, если ему, а именно он живёт недалеко от Суён, придётся её провожать, то, чтобы точно не опоздать, им нужно спускаться в метро прямо сейчас…       — Привет… — запоздало бормочет он и, виновато оглядываясь на Ёнсына, шепчет: — Я обещал, что вернусь к десяти…       — Тогда вам пора, — улыбается тот. — Увидимся завтра. Удачи.       — Ага…       Кехён чуть разворачивается, пропуская Суён к турникету, коротко улыбается, снова сталкиваясь с другом плечом, вскидывает руку в попытке поправить сползающий кардиган и раздосадованно стонет, замечая, что зацепился за клёпку на джинсах Ёнсына своим рукавом… Ёнсын, чертыхаясь одними губами, аккуратно придерживает его запястье рукой, скидывает нитку, стараясь её не порвать, и не поднимая глаз, шепчет:        — Прости…       — Ты-то при чём? — сжимая красную нить в кулаке, бормочет Кехён. — Сам виноват…       Он коротко машет рукой вместо «Пока», почти бегом догоняет нетерпеливо поглядывающую на часы Суён и вместе с ней несётся к платформе, каким-то чудом успевая запрыгнуть в вагон.       Суён улыбается. Поправляет растрёпанные во время бега волосы рукой и позволяет ухватившемуся за поручень Кехёну отгородить её от толпы. «Она правда красивая, » — думает тот. И почему-то радуется, что рядом с ней живёт не Ёнсын, а он…       — Вы, наверное, правда близки, — прерывая ход его мыслей, улыбается вдруг Суён, и Кехён вопросительно смотрит на неё через отражение в оконном стекле. — Сколько вас помню, вы вечно вдвоём… Но… Почему-то даже представить себе не могу, о чём вы могли бы, к примеру, поговорить?..       — Обо всём? — пожимает плечами Кехён и, переводя взгляд с отражения Суён на своё, в очередной раз задумывается: видит ли ту разницу между ними, о которой все говорят, сам Ёнсын? И если вдруг видит — волнует ли это его?       Хочется думать, что нет. Но…       — Кехён? — Суён тянет его за рукав и Кехён рефлекторно пытается отдёрнуть руку, крепче сжимая в кулаке поврежденый край.       — Нам пора выходить, — поясняет та и ловко поднырнув под его рукой первой направляется к раздвижным дверям. Кехён молча идёт следом за ней, молча выходит на улицу, молча заводит за спину руку, когда Суён тянется к его запястью с участливым:       — Дай посмотрю…       — Не стоит, Суён.       — Но рукав расползётся, если нить порвалась…       Суён непонимающе смотрит ему в глаза, а не особо тактильному Кехёну не хочется ничего объяснять, потому он сдаётся: разжимает кулак и напряжённо кусает губу, пока Суён ведёт своим пальцем по лежащей на его его ладони нити…       — Вроде, цела… — заключает она и Кехён облегчённо вздыхает, отстраняясь и снова сжимая кулак.       — Знаешь легенду о красной нити? — тем временем спрашивает Суён.       Кехён насмешливо выгибает бровь и усмехается, как кто-то вообще может эту легенду не знать?       — Не считаешь, что это немного наивно, — продолжает она, — верить в то, что где-то есть человек, предназначенный тебе аж самой судьбой?       — Никогда не думал об этом всерьёз… — пытаясь свернуть тему, пожимает плечами Кехён.       Ему не то чтобы неприятна Суён… Но его определённо сбивает с толку весь этот разговор…       Суён пожимает плечами в ответ. А может быть просто ёжится. Кехён не уверен. Он вообще, только сейчас вспоминает про зябкий вечерний ветерок и думает, что, возможно, должен был накинуть на хрупкие плечи девушки свой кардиган, но…       — Мне кажется, было бы здорово, если бы человек мог сам выбирать, с кем ему свою нить связать…       — Но по сути всё так и есть. Разве нет? — уточняет Кехён. И с облегчением замечая, что девушка остановилась у подъездной двери, улыбается. — Кажется… Мы пришли?       — Да… — согласно кивает Суён. — Спасибо, что проводил.       — Не за что, — улыбается он и уже собирается уходить, когда вдруг слышит:       — А у тебя есть такой человек, Чо Кехён?       — Предназначенный мне судьбой? — оборачиваясь, усмехается он.       — Нет. Тот, с которым ты сам хотел бы себя связать?       — Никогда не думал об этом всерьёз… — повторяет Кехён, почему-то вспоминая пальцы Ёнсына на своей руке и больно закусывая щеку изнутри. — Но сейчас… Когда ты спросила… Думаю, есть.       — Я её знаю? — сникает Суён и Кехён вдруг чувствует себя так, будто его ударили по лицу кулаком.       «Её…» — повторяет он про себя, предельно ясно осознавая, что в копилку проблем, решение которых он до сих пор откладывал на потом, внезапно упала еще одна…       — Извини. Мне пора… — раньше, чем одноклассница успеет спросить что-то ещё, бормочет он и радуется, что та решает больше никаких вопросов не задавать. Только ещё раз шепчет: «Спасибо, что проводил», — и, кажется, вводит на дверном замке нужный код…       Ёнсын, как обычно, пишет ему за две минуты до десяти. Как раз тогда, когда Кехён закрывает дверь в их с братом комнату и обессиленно валится на кровать. Ему нужно собраться с мыслями. Или просто уснуть. Но он заставляет себя написать, что добрался до дома нормально и уже собирается спать, и только после этого подтягивает колени к груди и отворачивается к стене, делая вид, что спит, когда брат накрывает его покрывалом и с тихим вздохом вешает на стул брошенный в ногах кардиган.       «Утром все будет лучше…» — думает он. И пытается верить, что утром весь этот вечер окажется сном.       Но первое, что он видит открыв глаза — это красная нить, вытянутая из рукава… Она даже похожа на ту, что по легенде должна вести его к счастью… Вот только Кехён — как Суён — предпочёл бы сам свою судьбу выбирать. И пусть он не знает, что с этим делать, Ёнсын — единственный человек, с которым он хотел бы себя связать. Тяжело вздохнув, Кехён отмахивается от грустных мыслей и решает, что будет молчать. Потому что не хочет что-то менять.       Он тянется к телефону, фыркает на привычное: «Не проспи!» — которое Ёнсын присылает ему по утрам и неожиданно улыбается. Совсем, как всегда.       Как всегда злобно шипит на брата, стягивающего с него одеяло, чтобы он поскорее встал, потягивается в кровати в последний раз, ползёт умываться в ванную и тащится завтракать, прихватив с собой пострадавший вечером кардиган.       Всё, действительно, как всегда. И Кехён — всё тот же Кехён, обаятельный раздолбай, который успевает проскользнуть в класс раньше учителя, даже при том, что пришёл на пару минут позже звонка. Который разводит руками в ответ на укоряющий взгляд Ёнсына, а после задумчиво улыбается, глядя как тот сосредоточенно грызёт кончик карандаша. Который находит тысячу способов отвлечь обеспокоенных его неопределённым будущим родителей и самого себя от всё настойчивее требующих решения проблем и который всё так же прячется от своих тревог и переживаний в крохотной вселенной Ёнсына по вечерам.       Какое-то время он даже верит в то, что его жизнь не изменится никогда, но…       — Почему ты никак не можешь решить…       — Нет, Ёнсын! — обрывает друга Кехён. — Только не ты!       Они снова сидят у проектора. На полу. И Ёнсын удручённо молчит. Правда в этот раз не о своём. А Кехён наконец-то осознаёт, что раз эту тему поднял даже Ёнсын, то время действительно больше не ждёт…       Он тихо вздыхает, опускает голову на чужое плечо и задумчиво смотрит на открытки с созвездиями, которые верный своей привычке в особо сложные для себя моменты упорядочивать всё вокруг Ёнсын выкладывает в аккуратный ряд…       — Ты опять… — нечаянно комментирует его действия Кехён, и Ёнсын замирает с занесённой над очередной открыткой рукой.       — Я не… Прости, — отстранившись, он поворачивается к Кехёну спиной, сгребает открытки в кучу и растерянно оглядывается, пытаясь решить, куда их положить.       — Я обидел тебя… — вздыхает Кехён. — Извини… Просто я… Я правда не знаю, в чем дело, Ёнсын.       Он осторожно тянется к плечу друга рукой, но в какой-то момент сдаётся и с расстроенным вздохом утыкается в чужое плечо лбом.       — Может, я просто боюсь напортачить? — закрывая глаза признается он. — Выбрать НЕ то и всю жизнь заниматься НЕ тем. Быть Не там. И НЕ с теми, с кем я хочу… Я боюсь ошибиться, Ёнсын.       Ёнсын замирает, боясь шевельнуться, а Кехён продолжает:       — Я хотел бы как ты, о чём-то мечтать. Даже хуже… Мечтать с тобой об одном. Может быть, тоже составить план. И не бояться. Но я не ты...       Кехён раздражённо вздыхает. Перебираясь к кровати, привычно опирается на неё спиной, подтягивает колени к груди и отрешённо смотрит перед собой.       — Подожди… — Ёнсын выпускает открытки из рук, пару секунд растерянно смотрит на них, осторожно оглядывается на Кехёна через плечо, но почему-то так и остаётся сидеть повернувшись к нему спиной. — Подожди… Ты сказал, что я ничего не боюсь… Но я не уверен, что в этом ты прав.       Он цепляет одну из открыток за уголок и медленно тянет её к себе.       — Да. Я знаю, чего я от жизни хочу, — аккуратно укладывает её и тянется за второй. — Да, я даже составил план… — замирает с занесенной над следующей открыткой рукой и вздыхает. — А потом в моей жизни случился Ты! И теперь я хочу… — всё-таки опускает руку на картонный уголок и сдвигает открытку к двум предыдущим. — Всегда быть с тобой?.. И я тоже боюсь. Потому что ты… У тебя нет причин хотеть быть со мной…       На секунду Кехёну кажется, будто у него воздух выбили из груди. Он неверяще смотрит на друга, зачем-то считает звёзды, разбросанные проектором по его спине, и боится вдохнуть.       — Я пойму, если ты не захочешь общаться со мной, — продолжает Ёнсын. — Но хочу, чтобы ты знал. Ты мне нравишься, Чо Кехён. Больше, чем просто друг. Извини.       В комнате повисает звенящая тишина. Совсем не похожая на привычную для них уютную. Их вселенная замирает. Замирает и ждёт. А Кехён… Кехён пытается заставить себя дышать и в ужасе осознаёт, что не знает, как должен себя вести и что должен сказать… Он счастлив?.. Наверное… Да? Ёнсын — человек, которого он так боялся потерять, всё это время тоже боялся. Боялся, что потеряет его. Он напуган?.. Кажется, тоже да… Он смог осознать и принять свои чувства. Смог смириться с тем, что они — часть него. Но… Он не планировал в них признаваться. И ни разу не думал о том, что они могут коснуться кого-то, кроме него самого.       Ему нужно что-то ответить.       Прямо сейчас.       Сделать какой-нибудь выбор. Подобрать те самые — правильные — слова. Возможно, напомнить, что им будет трудно. Что будет сложно рассказать об этом родителям и друзьям. Что, быть может, чуть позже, и сам Ёнсын будет жалеть, что сегодня не промолчал… Но случайно подняв глаза, Кехён цепляется взглядом за звёзды, дрожащие на чужих плечах, и не может… Просто не может ничего из этого правильного сказать.       Он тяжело выдыхает, позволяет себе зажмуриться на пару секунд и думает, что готов верить даже в красную нить, если та позволит им никогда друг друга не потерять.       Осторожно подобравшись к Ёнсыну, он накрывает своей ладонью его ладонь и, снова уткнувшись в его плечо, отчаянно шепчет:       — Я… Не смогу поступить на твой факультет… В выбранном тобой универе я, наверное, вообще ни на один факультет пробиться не смогу… И может пойду даже не в универ… Но пусть мы будем учиться не вместе… И видеться будем не каждый день… Мы всё равно можем попробовать, верно? Я тоже… Очень хочу быть с тобой.