~***~
Пасмурный осенний день сменился освежающим, приятным вечером. Свет от уличных фонариков тускло освещал темный коридор второго этажа дома, забираясь внутрь помещения сквозь незашторенные окна. Приятная, вечерняя тишина освобождала. Чуе нравилось, что после девяти часов вечера, сразу после ужина, все разбредались по своим комнатам, погружая дом в покой, который, казалось бы, неспособен уживаться в месте, где обитает сразу столько человек. Сам Чуя был еще слишком юн, когда вынужденное сосуществование с командой являлось неотъемлемой частью его жизни. Мало кто из них тогда заботился о личном пространстве друг друга, врываясь без стука в комнаты, поедая чужую еду и надоедая старавшемуся провести время наедине с собой бедолаге, просто от нечего делать. Каждый из них мог спокойно зайти в комнату другого, чтобы взять что-то со стола или из личных вещей ни о чем неподозревающего хозяина. Они ругались, злились, но вновь и вновь садились за компьютеры, движимые общей целью и мечтой. В тот период, когда они еще не взяли кубок, в глазах каждого из них горел огонь, который и позволял со стойкостью выносить все эти малозначительные, как теперь казалось, трудности. Акико находилась в своей комнате. Чуя, проходя вдоль женской части комнат, слышал негромкое шебуршание за дверью, где девушка в уже свободное от тренировки время занималась своими делами. Замер на секунду-другую у нужной двери, оставив приподнятую руку висеть в воздухе, предотвращая порыв постучать. Просто он не знал, как стоит правильно начать предстоящий разговор. В отличие от Мори, который, несмотря на свой суровый нрав, всегда умел подобрать правильные слова, Чуя так делать совершенно не умел. Он мог высказаться в порыве взрывающихся где-то внутри эмоций, морально надавить, если человек переходил черту, и грубо пояснить за жизнь, когда внутренности сдавливало от желания послать кого бы там ни было нахер. Однако находясь в состоянии покоя, Накахара даже не представлял с чего должен был начать разговор. Вернее сказать, не знал, как и что говорить в его ситуации будет правильным. Он уже давно осознал, что заставить их играть не так, как они умеют, а так, как надо, простыми криками и упреками не получится. И до сих пор не находя у себя в голове ответов, почему они не могут просто взять и делать все хорошо, он бился головой о стены собственных рамок, навязанных ему некогда Мори-саном. Чуя набрал в легкие побольше воздуха и помялся еще немного, прежде чем выдохнул и по коридору пронесся негромкий, приглушенный стук. Ответ последовал быстро. Дверь открылась, а из темноты проема выросла девушка, которая, уже переодевшись в домашнюю одежду, состоящую из черных спортивных штанов и белого топа, теперь как-то обескураженно смотрела на пришедшего к ее комнате в столь поздний час тренера. — Чуя? Что-то случилось? — Незамедлительно поинтересовалась Акико, делая несколько шагов назад и приоткрывая дверную створку пошире. Накахара, так и не придумав достойного повода для своего визита, ощутил жар собственного дыхания в тканевой маске и лишь отрицательно покачал головой, все же принимая негласное предложение со стороны девушки войти. — Извини, что так поздно, — произнес он по пути, позволяя Акико закрыть за ним дверь, — но мне надо с тобой поговорить. В отличие от его, до сих пор никак не обставленной комнаты, помещение, где жила девушка, выглядело уютно и опрятно. Приглушенный свет от настольной лампы тускло освещал хоть и светлую, но обставленную мебелью из темного дерева комнату. Кровать в углу, компьютерный стол у окна, шкаф и небольшой, обшитый светлой тканью диван с кофейным столиком перед ним, гармонично умещались в двадцати квадратных метрах комнаты. Дополняли пространство и картины, что в светлых рамках висели на стенах, вызывая чувство комфорта и внутреннего спокойствия. Девушка, кажется, только недавно вышла из душа, потому что в комнате висел стойкий и терпкий запах кокоса с корицей. — Я уже собиралась ложиться, но если это что-то важное, то готова повременить, — в низком голосе чувствовалась усталость. Она не могла не пустить тренера, понятное дело, хоть и явно мечтала поскорее коснуться головой подушки и уйти в царство снов как можно скорее. — Еще раз извини, но выцепить кого-то из вас в течении дня, сама понимаешь, дело непростое. Поэтому не прими мой визит неправильно, — Чуя коротко усмехнулся, прекрасно понимая, как это все может выглядеть со стороны, — но мне правда нужно переговорить с тобой. Взгляд тренера неосознанно забегал по комнате, пока мысленно он старался подобрать нужные для ситуации слова. Они вихрем носились в голове, но ни одна мысль не казалась правильной. Ощущение, будто все, что ты сейчас скажешь, будет звучать неуместно и глупо, останавливали, заставляя вновь и вновь прикрывать в так и не высказанной фразе рот. И ответ, как ему следует поступить, как ни странно, пришел сам. Накахара остановил взгляд на бутылке вина, что закупоренная стояла на столе подле монитора. И пусть он был в своем мнении касательно алкоголя категоричен, отчего-то именно сейчас Чуе показалось, что напоить девушку для того, чтобы выведать у нее информацию, будет отличной и беспроигрышной в его незавидном положении затеей. Он стрельнул в девушку глазами и свободным шагом двинулся вглубь комнаты, скрещивая руки на груди и останавливаясь возле стола, с наигранным осуждением во взгляде кивая в сторону вина. — Это penfolds Block 42 Cabernet Sauvignon, — произнесла она с легким японским акцентом, — и это подарок от родителей. Хочешь? Губы девушки слегка дрогнули в улыбке. Оправдываться, видно, Акико не умела и не любила. И Чуя вполне мог понять повисшее на секунды в помещении замешательство. Он пришел как ни в чем не бывало, отменяя долгожданный сон и теперь без слов упрекал, вынуждая девушку пояснять за то, что происходит в ее же комнате. А после, кажется, слишком сильно показав собственное замешательство, сподвиг девушку саму предложить тренеру выпить. — Знаешь, — произнес Чуя, пусть и бесцеремонно, но осторожно беря в руки стеклянный сосуд, так интересно скрытый необычным, деревянным корпусом, — думаю, что сегодня я могу сделать одно исключение. Взгляд Акико на время замер, цепляясь за темный силуэт парня перед собой. И девушка, будто желая найти объяснение в его глазах не рисковала открывать рта, видимо, совершенно не понимая, как на происходящее вообще стоит реагировать. Просто смотрела, не в силах понять, чего Чуя от нее в действительности хочет. — Да расслабься ты. Я просто хочу с тобой поболтать. Плечи Йосано опустились, выражая тем самым то ли смирение, то ли успокоение, и уже спустя секунду дурной нрав девчонки дал о себе знать. Она выпрямила спину, скрещивая руки на груди и вцепилась уверенным взглядом прямо в Чую, пока ее губы расползались в открытой улыбке. — И ты обещаешь, что потом не будешь меня за это упрекать? — Забавно вздернув аккуратным подбородком, девушка неспешно сократила расстояние между собой и тренером, осторожно перенимая бутылку, что все это время находилась в его руках, — я разолью, если ты дашь мне слово, что потом не станешь винить меня в плохой игре из-за того, что напоил меня. Напряжение спало за мгновение. И Чуя улыбнулся в совершенно непривычной для себя игривой манере, слегка опустил корпус, сгибаясь в импровизированном высоком поклоне. — Даю тебе слово.~***~
Звон двух бокалов с лязгом разнесся эхом по комнате. Акико, выудив несколько хрустальных посудин с верхней полки дубового шкафа, подошла к кофейному столику, где уже стояла открытая бутылка вина, ноликов в цене которой было заметно больше, чем в ежемесячном жаловании Чуи не только как игрока, но и как тренера вместе взятых. Он надеялся, что алкоголь развяжет язык не только девушке, но и ему самому. Снял с лица маску, отложив ее в сторону, в надежде, что спутница не станет обращать внимание на полученные накануне травмы. Однако просчитался, потому что стоило Йосано опустить бокалы на стол, как встревоженный взгляд темных глаз зацепился за чужое лицо. — Я упал, — перебил ход чужих мыслей, совершенно не желая сейчас поднимать тему своего избиения. Весь тот вечер висел в его воспоминаниях расплывчатым, туманным пятном, абсолютно не вызывая желания хоть как-то касаться его или, уж тем более, погружаться полностью. И это уже не говоря о том, что проснуться, после всего пережитого, ему пришлось еще и в одной постели с Дазаем, который за ту ночь наговорил ему столько, что Чуе до сих пор было стыдно не просто с ним разговаривать, но и в глаза смотреть, делая вид, будто ничего между ними не произошло. Вчерашний вечер и последующая ночь висели в памяти слишком тяжелым и непробиваемым грузом, тонуть в рефлексии о котором он пока что был еще совершенно не готов. — Поэтому давай не будем об этом. Акико — девушка умная. Не стала настаивать и, присев рядом с ним на диване, кивнула. — Как скажешь, Чуя. У меня, знаешь ли, нет привычки совать свой нос в чужие дела, но вот с тобой ситуация немного иная. Интересно, станешь ли ты сговорчивее после того, как выпьешь. На родительском вечере вон как тебе мой бокал язык развязал, — игриво подмигнув и улыбнувшись краем губ, девушка разлила по бокалам вино, что в свете тусклой лампы теперь отражалось бордовым бархатом, переливаясь и играя в приглушенной тьме всем разнообразием красных оттенков. Девушка взяла оба бокала в руки и протянула один своему собеседнику, что сейчас смотрел прямо на девушку слегка завороженно, неосознанно подмечая красивые очертания стройных, немного рельефных рук, и как игриво ее короткие, темные волосы слегка касаются аккуратных, оголенных плеч. Будь он натуралом, то бесспорно влюбился бы в эту необузданную и одновременно с тем столь элегантную и женственную красоту. Ее вид вызывал почти восхищение, а дерзкий характер притягивал. — Но ты ведь пришел не по душам поговорить, а по какому-то делу, не так ли? — Тут как посмотреть, — на вопросе девушки, тренер неосознанно включился, уже поднеся бокал вина к лицу и вдыхая травянисто-цветочный аромат с примесью то ли перцовой, то ли табачной горчинки. — На самом деле, я хотел обсудить твою игру. Дело в том, что у нас сейчас отборочные и, я думаю, что это отличный момент для того, чтобы проснуться и начать уже играть в мобу, а не симулятор добивания крипов. После сказанного Чуя, не задумываясь, сделал небольшой глоток вина, ощущая, как приятно напиток ударил по рецепторам, играя на языке фруктовыми и вишневыми вкусами. — Нравится? — будто бы проигнорировав замечание, поинтересовалась девушка, поднеся бокал к губам и делая не по этикету большой глоток, — хоть ты и не пьешь, но уже по глазам могу сказать, что ты бы был истинным винным ценителем. К сожалению, я так не умею. Подсунь мне бутылку из ближайшего магазина за несколько йен и я даже разницы не почувствую. Девушка, поудобнее устроившись на диване, повернулась к Чуе полубоком, закинув ногу на ногу. Оба на некоторое время замолчали. Акико — обдумывая ответ, а Накахара — в его ожидании. Возможно, он начал слишком резко, но так уж вышло, что любителем разговоров ни о чем парень не был никогда. Не умел увиливать, тем самым аккуратно подводя собеседника к нужной теме. Он был прямолинеен и хотел от окружения того же. — Но что касается игры, — произнесла негромко девушка, — я стараюсь. Но Дазай всегда забирает килы себе. Я поклясться готова, что он делает это специально. Сейчас, конечно, может уже и нет, но изначально… — Изначально вы и не на отборе играли, — перебил, делая в такт с девушкой еще один глоток, — сейчас ставки растут и нет смысла перекладывать вину за свою игру на кого-то еще. Пока ты обвиняешь в своих неудачах других, то так и останешься стоять на месте. И говорю я это только потому, что ты точно не такой человек. Так что хватит мне на жалость давить, тебе это не к лицу. Его проблема в коммуникации с командой, успел подметить Накахара, так же состояла и в том, что все они были практически ровесниками. Чуя не имел статуса старшего, что помогало бы команде принимать все его нравоучения и слова как данное. В плане прожитых лет они все стояли практически наравне, уже не говоря о том, что влиятельность их семей не позволяла Чуе встать на ступень выше и по статусу. Чуя их как равных не воспринимал, но они этого не чувствовали. Или чувствовали, но бунтовали, не готовые принять тот факт, что тренер это не просто их друг, который всего лишь чуть лучше играет. А что это в первую очередь их наставник, способный направить и подсказать, как делать правильно. Но даже сейчас, ловя взглядом глаза Акико, Чуя чувствовал, что она не готова принять его слова за истину. — Я понимаю, — хоть и поспорить с чужим заявлением она так же не могла, — но сказать всегда проще, чем сделать. Поэтому лучше уж так. Если я буду выходить в агрессию и постоянно улетать на базу, то от этого уж точно никто не выиграет. — А почему ты должна? Дазай — сильный сапорт и тебе надо просто довериться ему. Так и играет нижняя линия. — Думаю, что дело здесь не в Дазае. Я знаю, что он не подведет меня. А вот я… Девушка, обрывая собственную фразу, замолчала, опуская глаза на бокал вина в своих руках. Чуя смотрел на нее не скрывая желания задать вопрос, но Акико пресекла эту попытку, приподняв голову. — Давай-ка лучше выпьем еще! — произнесла она, подливая в бокалы алкоголя. Вновь отойдя хоть от каких-то правил приличия, наполнила те до краев. — Ты ведь в курсе, что оставлять бутылку недопитой — это дурной тон? — Тебя действительно волнуют манеры? — поинтересовался Чуя сквозь смешок. — Нисколько. Но это правило мне нравится!~***~
Время неумолимо близило вечер к своему завершению. Бутылка постепенно заканчивалась, комната наполнилась уже более громкими и шумными разговорами ни о чем. Чуя, стараясь споить свою собеседницу, и сам не заметил, как красиво она все это время уходила от важной темы собственной игры, переводя общую суть разговора во что-то совершенно отстраненное. Говорила много, но информации не давала. По мере выпитого оставалась трезвой, сколько бы Накахара девушке не подливал. А вот сам тренер ощущал, как теперь неприятно перед глазами плывет комната. Как лицо Акико смазывается, размазывая черты лица и превращая их в одно светлое пятно. Старался сосредоточиться, но не получалось. Три бокала красного стали для него убийственной дозой, из-за чего, стоило Акико разлить по-последнему, Чуя был вынужден отказаться. Махнул рукой, облокотившись на спинку дивана, и прикрыл хмельные глаза. Пока и темнота в голове не завертелась вертолетом, вынуждая к горлу подкатиться ком тошноты. — Господи, — вяло вымолвил тот, выпрямляясь, — нахрена вы пьете, если от этого становится настолько хреново. Голова гудела уже знатно, а миссия, которую Чуя поставил перед собой, когда перся сюда, была окончательно и бесповоротно провалена. — Тебе просто не хватает опыта, — голос девушки остается ровным, во всяком случае, Накахаре так кажется. В сравнении с ним она выглядела так, будто сделала всего несколько глотков, а он выжрал в одиночку далеко не одну бутылку. — А ты где к своим годам успела его понабраться? — интересуется Чуя через короткую, пьяную усмешку. — Ты в курсе, как алкоголь влияет на твою реакцию? Может, именно поэтому у тебя все так хреново на твоей линии, ты не задумывалась? Вы когда планируете вообще решать свои проблемы с Дазаем? У нас так-то отбор… — Кто бы говорил о проблемах с Дазаем… — вновь уводя тему от основной, отозвалась Акико. Ее глаза зацепились за Чую, а губы расплылись в нетрезвой, озорной улыбке. От этих слов Чую пробрал озноб. Он смотрел на девушку чуть приоткрыв рот, пока та, в свою очередь, приближалась к нему. Лицо приобретало очертания и становилось отчетливым. Алкоголь из организма на секунду другую так и выветрился, когда девушка оказалась к нему неестественно и даже как-то чересчур близко. — Знаешь, Чуя, мне давно было интересно спросить, — ее теплые длинные пальцы, коснулись его подбородка. — Расскажи, что у вас с ним. От чужих слов стало не по себе. Он не испытывал никакой неловкости, пусть Акико и нравилась ему. Он скорее испытывал дискомфорт от того, что посторонний влез в пространство. И из-за этого Накахара был вынужден отодвинуться назад и вздернуть головой, отмахиваясь от чужого прикосновения. Алкоголь плескался где-то в его крови, смягчая реакцию в ответ на чужие действия и усиливаясь в ответ на чужие слова. — А что у нас с ним? — переспросил, захлопав глазами, не рискуя разорвать зрительного контакта. — Что ж, — убрав руку, усмехнулась девушка, расслабленно облокачиваясь на спинку дивана. — Знаешь, даже несмотря на то, что ты наш тренер, не знай я твоего небольшого секрета — в жизни бы в комнату в такое время не пустила. Уже не говоря о том, что ты зачем-то решил меня напоить. Ты хоть представляешь, как это выглядело со стороны? Укол совести неприятно кольнул под лопаткой, в то время как Акико, выводя своего собеседника на чистую воду, очевидно, наслаждалась каждым своим словом. — Так вот. То, что ты гей — видно невооруженным взглядом. Как и то, что вы вечно с Дазаем по каким-то углам ошиваетесь. Он у нас, — возможно, ты уже и в курсе, — не имеет каких-то определенных предпочтений. Поэтому мне стало до ужаса интересно, что же между вами происходит. На словах Акико о Дазае, Чуя и сам не заметил, как его губы непроизвольно дрогнули в улыбке. Он не задумывался о том, что между ними что-то не так. У него не было на это как времени, так и общего понимания, кто Осаму вообще такой. Привык, что тот вечно дурачится где-то в поле зрения, и не воспринимал это всерьез. Да и держать себя приходилось в руках. Все таки он — тренер и не должен идти навстречу, пусть и желанному, но безрассудству. — Я… — да только в пьяном мозгу корректный ответ не собирался, — ты действительно думаешь, что я стал бы тратить свое время на кого-то, вроде Осаму? Да он же совершенно ненормальный! Собственные слова казались враньем. И Акико, скорее всего, прочитала это, однако вместо того, чтобы сразу высказаться, улыбнулась, слегка опуская голову. — Я не могу с тобой не согласиться, — произнесла она тихим, спокойным голосом, — но то, что ты видишь, это лишь верхушка айсберга. Конечно, его действия часто вызывают вопросы, но поверь, чтобы он ни делал, всегда делается во благо. Его, в первую очередь. Но и окружающие получают с этого профит. Взять того же Ацуши. То, как Дазай ему помог — вызывает глубочайшее уважение. Уже не говоря о том, насколько сильно он помог всем нам. Откровение Акико било по ушам с силой. Чуя слушал ее молча, слегка приоткрыв рот в немом несогласии. И пока оно зрело где-то внутри, вектор мысли постепенно сменял свое направление. В пьяных мыслях все неприятно смешалось. И злость, которую он испытывал к Дазаю, и своеобразная благодарность. Страх за то, насколько сильное влияние этот человек оказал на его жизнь, и крохотное понимание того, что он все сделал правильно. — Поэтому, Чуя, не говори так о Дазае. Во всяком случае до тех пор, пока не узнаешь, кто он действительно такой. — Говоришь так, будто он тебе нравится, — сквозь усмешку отозвался тренер. — Нравится, да. Но не в том смысле, котором ты мог подумать. К сожалению, мои вкусы намного хуже. Да куда уж, казалось бы, хуже. — Ну и кто этот счастливчик? — Нет, Чуя, всё, — засмеявшись, девушка сделала последний, оставшийся глоток вина и, немного неуклюже, но уверенно встала с дивана. — Всё близится к разговорам по душам, а к такому я не готова. Но не переживай. Моя личная жизнь не станет препятствовать моей игре. — Надеюсь на это, но куда ты собралась? — спросил парень, не спуская глаз с поднявшейся на ноги и двинувшейся в сторону выхода Акико. — Не уверена, что ты доберешься до своей комнаты без помощи. А я тащить тебя не собираюсь. Смысл чужих слов неприятно ускользал, однако противиться каким бы то ни было планам Йосано Накахара не стал. Уставился в одну точку и окликнул девушку лишь в тот момент, когда та, обувшись в домашние тапки, уже опустила руку на ручку двери. Девушка в ту же секунду остановилась, повернувшись к тренеру лицом. — Скажи, почему ты играешь? В комнате на несколько секунд воцарилась вязкая, смешавшаяся с пьяной духотой, тишина. Девушка стояла в дверях, молчаливо высматривая Накахару сквозь пелену выпитого, однако не найдя в своей голове ответа, усмехнулась, оставив за собой лишь звук захлопывающейся двери.~***~
— Ладно, пьянь, пошли отсюда. Акико уже спать пора, — тишина, царившая в комнате из-за отсутствия людей нарушена была совсем скоро. Голос Дазая, ничего удивительного, встрял в чужое одиночество, выуживая помутневшее сознание тренера куда-то наружу. Тело обмякло и в приглушенном свете комнаты расслабилось. Вставать было крайне лень, поэтому, подняв взгляд задымленных глаз на Осаму, Чуя фыркнул, после чего отвернул голову. — Никуда я с тобой не пойду, — язык заплетался уже сильнее, из-за чего голос не был наполнен желанным укором или требовательностью. — Я и сам в состоянии до своей комнаты дойти. Акико с Дазаем лишь переглянулись, а после одновременно пожали плечами. Понятное дело, церемониться с Накахарой никто желанием не горел, да только наглое внедрение Дазая и то, как бесцеремонно он схватил его за руку, потянув на себя, вызвали приступ неприятной, вязкой агрессии. — Да отцепись ты! — рявкнул тот, вырывая руку, увы, слишком резко, из-за чего ноги повели его обратно в сторону дивана. Он чуть ли не рухнул обратно, но поддержка со стороны не позволила. — Да твою мать, Дазай! Ты заебал уже… — Ты бы с ним понежнее был, — встрял голос Йосано, — человек впервые напился, а ты его так тягаешь. — Будешь возникать — и сама его потащишь, — не соглашался Дазай с чужой претензией. — Как ты его так набухала-то? Он же даже не пьет… — Он сам пытался меня напоить. Что мне оставалось? — губы девушки слабо дрогнули в улыбке. — Это неправда! — Ее слова неприятно вонзились в уши тренера. — Дазай, она врет. Ты ведь не веришь ей? Скажи, что не веришь. Осаму тяжело и смиренно вздыхает, делая несколько шагов в сторону выхода из комнаты. — Конечно не верю, — соглашается он, напоследок кивая Акико. — Спокойной ночи. В следующий раз не давай ему пить, будь добра. Девушка усмехается, а Дазай, все еще поддерживающий Чую за плечи, выходит из комнаты, погружая ее обратно в покой и тишину.~***~
— Какого хрена ты приперся? — не унимался Накахара даже тогда, когда Дазай почти довел его до дверей комнаты. — Ты все испортил! — Ты можешь заткнуться? — огрызнулся Дазай в ответ, открывая дверь. — Сейчас всех разбудишь. С чего ты вообще решил нажраться? Сам же говорил не пить… Ответить на это Чуе нечего. Он не собирался напиваться до такого состояния. Хотел всего-навсего развязать Акико язык, но прокололся, только теперь осознав, что ее организм к алкоголю имеет куда более сильную толерантность, чем его собственный. — Да сколько я там выпил? — Чуя рывком вырывает руку и, неуклюже отшатываясь, падает на кровать. — Несколько бокалов! Кто ж знал, что так унесет. Господи… моя голова! — Да ты просто идиот, Чуя. Нахрена тебе было вообще к Акико идти? — Я просто хотел узнать, что с ней происходит. Думал, что если она напьется, то мы сможем с ней нормально поговорить. — И как? Поговорили? — Да закрой ты свой рот и свали отсюда! Дазай устало, обреченно вздыхает, но уходить не собирается. Он делает несколько шагов в сторону тренера и садится на край кровати, искоса поглядывая на состояние Чуи. Понимал, что, скорее всего, его будет тошнить, что заснуть он нормально не сможет, а завтрашний день проведет в постели. Для человека, который не пьет, его ждет настоящий ад. — Как же мне плохо, — что парень и подтверждает, принявшись ерзать по постели. Его лицо покрылось искринками пота, челка вспотела, лицо приобрело красноватый оттенок. И Дазай, наблюдая за столь утомительной картиной, вздохнул повторно. — Я останусь сегодня с тобой, — вяло и неохотно отзывается он, хватая Чую за предплечье и потягивая на себя. — Да не трогай ты меня! — однако его и без того дурной нрав, присыпанный алкогольным опьянением, действовал на нервы настолько, что хотелось бросить его здесь подыхать. Останавливала разве что проявившееся откуда-то из недр души жалость. Осаму, как ни крути, понимал Накахару. Он знал, как нелегко ему приходится, и, пусть сбавлять оборотов не желал, но и бросить его одного просто не мог. Поэтому, набравшись терпения и смирения, Осаму еще крепче вцепился в чужую руку и, ничего не говоря, потянул того на себя еще резче. — Блядь, ты бы знал, насколько же сильно ты меня заебал, Осаму. Ты превратил мою жизнь в ебаную карусель… Дазай подцепил края чужой майки и неаккуратно стянул ее через голову, на секунду-другую затыкая Чуе рот. — И какого хрена я должен с каждым носиться? Мне надо было научить вас играть, а не заниматься вашей ебаной менталкой! Бездари, чтоб вас всех! — слова лились потоком, остановить который не представлялось возможным. И Дазай, поймав свой дзен, игнорировал чужие слова, рассчитывая лишь на то, что Чуя вырубится как можно скорее. — Ума не приложу, что с вашей Акико не так! Серьезно. Она мне ничего не сказала! Я сидел с ней там несколько часов и ничего не смог выяснить. Вообще! — Так, а что ты хотел узнать? — неожиданно для себя самого вступил Дазай. — Я хочу понять, что с ней происходит и почему она так странно играет. Я же своими глазами вижу, что она способна на большее, но не понимаю, какого хрена у нее ничего не выходит! — Так спросил бы у меня, — сидя напротив Чуи, который на этих словах так и завис, смотря прямо в глаза оппонента, Осаму усмехнулся, ловя себя на мысли, что жизнь Накахары смогла бы стать намного проще, не будь он настолько упрям. — У тебя? — негромко переспросил тренер, наклоняя голову вбок. Будто собака, услышавшая до боли знакомое слово, смысл которого отчего-то не может разобрать. — Делать мне больше нечего, как с тобой лишний раз связываться. Ты ведь понимаешь, что каждый раз, когда ты рядом, моя жизнь с ног на голову переворачивается. Понимаешь? — Вот только не надо винить меня во всех своих проблемах, ладно? Если ты включишь свою дурную башку, то и сам поймешь, что ничего плохого я тебе никогда не делал. — Блядь, Осаму! — Чуя понимал, что пьян. Он не мог грамотно формулировать мысли, слишком уж хаотично они бегали внутри головы. Но даже своим нетрезвым разумом он не понимал, какого хрена они сейчас настолько сильно не слышат друг друга. Почему Дазай неспособен разобраться, что он, Чуя, испытывает? Насколько ему сложно и как он из кожи вон лезет, чтобы все получилось. Как не понимает и Дазай, почему Чуя неспособен более грамотно использовать все то, что он ему дает. — Ты слишком строг ко мне, — спустя несколько секунд тишины вступает Дазай, подмечая, как уголки чужих губ тянуться вверх. — Расслабься. Ты до ужаса нервный. Думаешь, я от тебя не устал? — Вот не надо тут, — отмахивается Чуя от слов, кажущихся совершенной клеветой, недовольно скалясь и отползая назад, к изголовью кровати. — Говоришь так, будто не ты всю эту кашу заварил. — Может и я. Но что теперь поделаешь? Знаешь, лучше скажи мне, что такого ты хотел узнать у Акико. — Да я сам не знаю, — алкоголь постепенно унимался, позволяя иногда проблеску света показаться в синих глазах. Чуя ощущал, как навязчиво у него развязывается язык. Как он хочет поговорить и насколько легко ему это теперь дается. — У меня чувство, будто ее что-то гложет или вроде того. Что у нее в башке есть какие-то установки, что не позволяют ей играть так, как я хочу, чтобы она играла. Мне было интересно узнать, что с ней происходит и тогда я бы смог попытаться помочь ей. Но эта дрянь меня напоила и ничего не сказала. Представляешь? Блядь. Только сейчас понимаю, как ловко она меня обставила… — Да тебя и ребенок на раз-два обставит. Ты хоть иногда думаешь, прежде чем что-то сделать? Или только на свои эмоции полагаешься? — Да закройся ты уже хоть раз, Осаму. Лучше уж так, чем как ты. Знаешь, вот давно хотел спросить: тебе вообще нормально так жить? Сидишь вечно, что-то там в своей башке продумываешь, просчитываешь. Тебе не помешало бы хоть раз в жизни на самотек хоть что-то пустить. Будь я тобой, то давно бы уже повесился. Отчего-то последние слова Чуи вызвали у Дазая смех. Он расслабленно облокотился на изголовье кровати, поворачиваясь к собеседнику лицом, и коротко повел бровью, будто понимая, о чем Чуя сейчас говорит. — Было бы это настолько просто, как ты думаешь, — произнес он с совершенно нечитаемым выражением, заставив Чую на секунду замолчать и впериться глазами в чужое лицо. Но если он в полной трезвости ума не понимал, шутит Осаму или нет, то теперь он не мог даже зафиксироваться на этой мысли. Голова тут же разболелась в такт попытке хоть что-то проанализировать. — Как я живу — это не твое дело, — беззлобно продолжает Осаму. — Судить меня может кто угодно, но точно не ты. Удивительно, что тебя до сих пор никто не пришиб в ближайшей подворотне. Ах да… На губах Дазая показывается ухмылка. — Вот только скажи это, — брови Чуи сводятся к переносице. — Точно! У кого-то даже почти получилось. Хорошо, что рядом оказался я, не правда ли? Сейчас до сих пор бы сидел там и зубы свои собирал. — Вот ублюдок! — Чуя сжал руку в кулак и уже собирался замахнуться, как показалось Дазаю, на него. Немного отодвинулся, чтобы ненароком не прилетело, однако совсем скоро руки Накахары принялись разминать воздух, пока тот боксировал в пустоту. — Да им просто повезло, что они смогли застать меня врасплох. Я учился драться, так что не надо мне тут пояснять за эту хуйню. В следующий раз я им всем покажу, где их место… Дазай молча наблюдал за какой-то совершенно неясной для него самого вакханалией. Достал из кармана телефон и, пока Накахара не видел, запустил съемку, стараясь сдерживать активно подступающий к самому горлу смешок. — Я переломал бы этому ублюдку все его пальцы, а второго заставил бы их сожрать! Черт, Осаму, ты даже не представляешь, насколько им повезло, что у меня не было настроения с ними драться! Осаму участливо смотрел на Накахару, пока тот продолжал избивать невидимых соперников, и теперь старался ненароком не навлечь на себя агрессию. Он усмехался и закатывал глаза лишь тогда, когда невидимый соперник тренера уходил в другую сторону и Чуя вынужденно отворачивался от него. Чуть погодя, уже не разбирая чужих слов, Дазай устало выдохнул, прикрывая глаза, мечтая о минуте, когда тот наконец вырубится, и все это безумие закончится. Кто именно отозвался на чужую молитву, сказать нельзя, но через несколько минут в комнате послышался грохот. И Чуя с вялыми ругательствами упал на пол, прекращая заниматься ерундой. Послышался звук выключающейся камеры, и Дазай придвинулся к краю кровати, где с болезненным видом уже находился тренер. — Да твою мать… — Эй, Чуя, ты как? Победил? — уже не скрывая смеха, вступил Дазая, даже не шевельнувшись для того, чтобы помочь Накахаре подняться. Пить этот парень теперь точно не будет уже никогда. Что он и произнес, неуклюже возвращаясь на кровать. — Не разговаривай со мной. Некоторое время оба сидели молча. Чуя — скрестив руки на груди и сердито уставившись куда-то вперед, а Дазай — слабо ухмыляясь и иногда посматривая на него. Тишина длилась недолго, и нарушил ее Накахара, шумно выдохнув и поворачиваясь к Осаму лицом. — Ладно. Можешь не принимать мои слова близко к сердцу. На самом деле, ты не такой уж и плохой, как я привык думать. — Правда? — не без нотки радости в голосе переспросил Дазай, растягивая губы в насмешливой улыбке. — Знаешь, а ведь… — Заткнись, — одновременно со сказанным, Чуя закрывает ладонью рот Осаму, вынужденно пододвигаясь к нему ближе. — Если что-то ляпнешь сейчас, то опять все испортишь. Теперь тренер мог вычитать чужую колкость по глазам. Он некоторое время заглядывал в них сквозь воцарившуюся тишину, ощущая, как совершенно новый приступ неясной смелости ударил по вискам. Никакой неловкости или смущения. И, поддавшись этому чувству, Чуя пододвигается еще ближе, стремительно сокращая расстояние. Карие глаза совсем скоро перестают смеяться над ним. И со столь близкого расстояния, впервые со дня их знакомства, Чуя видит в огоньках черных зрачков самый настоящий страх. Который, вместо того, чтобы отпугнуть, напротив, зазывает. И Чуя, отнимая руку от чужого рта, цепляясь пальцами за подбородок, неспешно тянется и осторожно касается его губ своими. Ощущая, как беспощадно в ту же секунду внутри грудной клетки забилось сердце, Чуя прикрывает глаза, лишая себя возможности понять чужую реакцию. Чувствует лишь, как руки Дазая ложатся ему на плечи. В попытке оттолкнуть или случайно — теперь не имело совершенно никакого значения. Ведь спустя секунду в голове все завертелось таким круговоротом, что Чуя сам оттолкнул от себя Дазая, схватившись за лоб. — Кажется меня сейчас стошнит, — бурчит он себе под нос, неуклюже плюхаясь на спину, — а, нет. Не кажется. — Да ладно. Я тебе настолько противен? — слышится смешливый комментарий со стороны, затем Осаму произносит что-то еще, да только Накахара уже его не слышит. Его тошнит настолько, что идея добраться до ванной комнаты даже не успевает стрельнуть в голове. Он переворачивается на живот, подползает к краю кровати, и его выворачивает прямо на пол, заставляя Дазая где-то в углу тяжело вздохнуть и прикрыть ладонью лицо. — Чуя, ты ведь понимаешь, что я придушу тебя, пока ты будешь спать? — интересуется Осаму, кажется, даже слишком серьезно, чем сам того хотел. Но Накахара не отвечает, в какой-то момент искренне надеясь, что тот не блефует. Потому что резко стрельнувшая головная боль и тошнота делали этот момент совершенно невыносимым, чтобы жить. — Ладно, лежи тут спокойно. Я принесу тебе воды и мокрое полотенце, — звучит раздраженно, но ничего иного Дазаю не остается. Он встает на ноги, неохотно двигаясь в сторону ванной комнаты. — И не ложись на спину, кретин. Задохнешься еще…