Обнимашки

С самого утра воздух вокруг искрил от напряжения. Вся труппа собралась в театре на несколько часов раньше, чем перед обычным выступлением. Сегодня особенный день — сегодня их будут снимать. Сегодня всё должно быть идеально: идеальный грим и костюмы, идеально уложенные прически и идеально взятые ноты. Всё это требовало тщательной и долгой подготовки — время нужно было гримёрам и стилистам, время нужно было технической команде, время нужно было артистам, чтобы распеться. Время. Время нужно было всем. Но его было катастрофически мало. 
 Дов слонялся по театру и рычал на всех, кому не повезло попасться ему под руку. Переживал. Конечно, все понимали, что отыграть заученную до автоматизма постановку не составит особого труда. Но каждый боялся извечного закона подлости. Невесёлые мысли разъедали голову Дова: "Что, если посреди какой-нибудь из песен у Солаля откажет микрофон? Или не у Солаля? Что, если у Мелиссы отвалится ресница, когда её будут снимать крупным планом? Что, если Флоран грохнется в обморок от переизбытка чувств во время убийственной симфонии? Хотя нет, не должен. Но вдруг". С Флорана мысли медленно переползли на вечно ошивающегося рядом с ним Микеланджело. "Вечно ошивающегося рядом с ним... Стоп. Нет, нет, нет. Только не это!" Внезапное осознание возможной проблемы ужаснуло Аттью масштабностью последствий, и он срочно принялся строчить сообщение в общий чат труппы. "В гримёрке у Фло и Микеле. Через 10 минут. Кого не будет откушу голову" Ровно через десять минут Дов толкнул дверь и вошёл в переполненную людьми комнатку. На лицах присутствующих было написано искреннее непонимание. На небольшом диванчике сидела встрёпанная Диан, рядом с ней Маева, безуспешно пытающаяся прижать к низу неприспособленный для сидения креналин. Довершал квартет на диване Микеланджело, с ногами залезший на подлокотник и положивший голову на плечо сидящему рядом Флорану. При взгляде на разъяренное лицо продюссера Мерван инстинктивно спрятался за широкую спину Солаля и попытался затеряться в маленькой толпе, стоящей за диванчиком, но был схвачен собственным прикрытием за руку и остановлен. Со посмотрел укоризненно сначала на него, затем на Дова и вопросительно поднял бровь. 
— Я хотел попросить — начал Аттья, стараясь вложить в голос как можно больше мольбы и страдания — обойтись сегодня без внезапных поцелуев, двусмысленных действий и прочего, 
что бы ни взбрело вам в голову. Пожалуйста, давайте не будем импровизировать, у нас же есть сценарий, там прописано всё, что нужно делать. Не. Надо. Делать. Больше.
 — Странно, что ты просишь, а не требуешь, как раньше — незло усмехнулся Фло. 
— Так ведь я знаю, что с вами не работают ни требования, ни угрозы, ни правила, прописанные в контракте. Поэтому я уже отчаялся и просто прошу: пожалейте меня, ну сколько можно. Хотя бы один раз ведите себя нормально.
 Микеле захихикал и чуть не навернулся с подлокотника, к счастью Флоран успел его поймать. Над этой нелепой ситуацией засмеялись уже и девушки, а Дов снова почувствовал подступающую к горлу ярость.
 — В этом нет ни-че-го смешного — по слогам произнёс он, зло сверкая глазами.
 Почувствовав, что обстановка непозволительно накаляется, максимально дипломатичный Солаль взял слово и предложил, что каждый лично пообещает продюссеру не создавать непредвиденных ситуаций определённого характера, и на этом они разойдутся. Так и решили. В одном только им известном порядке актёры проходили мимо Дова к двери, торжественно клялись не гействовать на сцене и уходили дальше готовиться к спектаклю. 
 — Я, Солаль Солнцерождённый, представитель дома Моцартов, клянусь Дову Аттье из рода Придирающихся не...
 — Со, вот я тебя сейчас правда четвертую. — устало и обманчиво-спокойно протянул продюссер.
 — Как я и сказал: из рода Придирающихся... 
— Со!!
 — Всё-всё, я ушёл. — Лоран подмигнул на последок оставшимся в комнате Микеле и Флорану и поспешно скрылся за дверью, укрываясь от летящей в него подушки, метко запущенной Довом.
 Микеле, растянувшийся было на диване поперек коленей Фло, резко подскочил, сделал я-самый-невинный-в-этом-мире-человек лицо и спустя несколько секунд жалобно протянул: 
 — Совсем ничего нельзя? 
— Совсем. — Дов успел раз десять возблагодарить всех известных и неизвестных богов за выработавшийся иммунитет к умоляющим глазам Мика.
 — И даже обнимашки перед Вивром? — Микеле едва не плакал.
 — И даже обнимашки перед Вивром.
 — Не трожь обнимашки! Что они тебе сделали?! — неожиданно подскочил с дивана Флоран. 
— Я сказал никаких двусмысленных действий. — Дов снова начинал раздражаться, но на этот раз рядом не было Солаля, чтобы помочь. 
— И даже обнимашки? — грустная мордочка Фло разжалобила бы кого угодно, но, к сожалению, не рассвирепевшего продюссера, уже привыкшего к подобным запрещённым приёмам.
 — Нет!! — истошно заорал Дов — ничего, ничего нельзя! Хватит с меня уже этого!
 Заходящийся в истерике Аттья изрядно напугал Микеланджело и Флорана, и потому они решили отступить. Бог с ними, с обнимашками. Тут нужно здоровье человека поберечь. Одновременно положив руки с двух сторон на ему плечи, оба пообещали своему продюссеру вести себя хорошо и осторожно выставили его за дверь от греха подальше. Всё ещё продолжая возмущаться, Дов всё-таки ушёл. Видимо, обещание его удовлетворило.
 Оперу отыграли на славу. Все возможные казусы и неудачи миновали сегодняшнюю постановку, и все выдохнули спокойнее. Сняли шикарно. Вот только без обнимашек перед Вивром.