Засохшие чувства

Тёплый, но ветреный май. Москва переливается блестящими огнями. Даже ночью этот суетной город не спит. Вот брюнетка на каблуках говорит «спасибо» болтливому таксисту и выходит из машины. Таксист помогает достать из багажника чемодан и уезжает. Его тут ничего не держит, в отличии от девушки. Серо-голубым глазкам открылся спящий дом. Окно на втором этаже открыто. Чуть думает, вспоминает планировку—спальня. Девушка усмехается. Он никогда не открывал окна на ночь—это её привычка. Они давно не живут вместе, а окно в спальне стабильно открывается каждую ночь. Она никогда не любила духоту в помещении. Он смирился, принял и вот теперь сам не может быть без лёгкого свежего ветерка в тёмное время суток. Брюнетка открывает калитку, проходит во двор. Каблуки красиво цокают по плитке, а потом громко гремят на деревянной веранде, затихли-остановилась. Остановилась возле двери тяжелой железной двери. Сжимает кулачок и выдыхает. Что чувствует? Наверное страх. Почему? Сама не знает. Каждый раз на этом пороге, словно первый. Худенький пальчик с длинным ноготком нажимает на кнопку дверного звонка и ждёт. Отпускает. Снова ждёт. Девушка смотрит на экран айфона. 2:53. 2:54. 2:55. Неужели не откроет? Ан нет... характерный для двери щелчок и на пороге стоит сонный Мигель в белоснежном мягком халате. Ему его, кстати, Таня дарила на 23 февраля. Мужчина сонно трёт глаза, всматриваясь в пока неизвестную ему девушку. —Таня?!—наконец узнал,—ты что здесь делаешь?! Два ночи,—Денисова наигранно улыбается. —Серёж, я так соскучилась.. ну... собрала вещи и в аэропорт. Долго мне что ли?—усмехается,—пустишь?—хореограф отходит в сторону, пропуская миниатюрную фигурку в дом, а сам заносит чемодан. Зайдя в дом, Денисова сразу кидает взгляд на обувную полку и комод. Женские кроссовки, туфли, каблуки отсутствуют. На комоде только кепки Мигеля, мужской дезодорант, парочка одеколонов и две связки ключей, от дома и от машины. Таня довольно улыбается, с уверенностью заходя на свою территорию. —Голодна?—заботливо спрашивает мужчина, помогая снять каблуки со стройных ног. —Нет, спасибо,—Таня расстегнула платье, по-хозяйски поднимаясь в спальню. Мигель последовал за ней. Девушка стянула с себя платье и повесила в шкаф. Мигель сбросил с себя халат прямо на пол и сел на постель. —Мась, что-то случилось?—спрашивает, глядя на то как Таня переодевается в свою шелковую ночную рубашку, которую он так и не осмелился убрать со своего места-она всегда лежала под соседней подушкой. Стираная и отглаженная самим Мигой, но не убранная. Денисова поправляет ночнушку и залезает под одеяло. —Серёж, я просто соскучилась,—подползает к нему поближе и облокачивается на мускулистые плечи. —Это второй раз за 37 дней,—переплетает их руки в крепкий замок и целует тыльную сторону её гладкой ладони,—твой немец ещё не забил тревогу? —Немец думает, что я летаю решать вопросы по проекту. —Прилетай с Лёвкой, я соскучился по нему. —Если прилететь с ним, то придётся жить дома, а не у тебя, я, честно говоря, хочу этого меньше всего. —Почему?! Его одежда тут лежит, я всё перестирал и отгладил. Постельное бельё тоже стиранное и глаженное. Днём я всегда проветриваю его комнату, раз в неделю протираю пыль и мою пол, как и во всём доме...-наставник начал отчитываться, словно ребёнок, отчитывающийся перед материю. Он мог перечислять ещё долго: что Танина и Лёвина кружки живут на кухне, что их полотенца выстеганы и лежат в шкавчике в ванной на отдельной полке, чтобы не дай бог из пикинёр не тронул, что он улыбается в зеркало перед тем как выйти из дома, ведь «Улыбка в зеркале в начале дня-улыбка в зеркале в конце дня»—Денисова всегда так говорила. И помимо этого ещё огромное количество Таниных привычек осталось в Миге. Девушка внимательно выслушала наставника, но ничего не ответила. Эта дурацкая тишина, поселившаяся в комнате, медленно но верно убивала Мигу и он решил остановить эту бесшумную пытку. —Знаешь, Тань, от того что ты прилетаешь становится только больнее. Ты прекрасно знаешь как я скучаю по нам по прежним. Два года прошло, а я до сих пор жалею и виню себя зато, что отпустил вас в Германию. —Серёж, ну я же часто прилетаю к тебе,—целует в плечо и в шею,—чего скучать?—надула губки и повысила голосок. —Когда ты приезжаешь, мы круглосуточно трахаемся, потому что немец тебя как следует отжарить не может, да и я не против, у каждого бывает, не каждому дано, но неужели ты не можешь найти себе любовника в Германии? —Могу. Но не хочу,-серьёзно говорит Таня, на что Мигель лишь горько усмехается. —Ну тогда в следущий раз я просто не открою тебе дверь, Денисова, или какая у тебя теперь фамилия, Мюллер?—скидывает её руки с плеч и встаёт с постели,—Я не хочу трахать тебя как куклу. Мне оно не нужно. А ты скучаешь по моему члену, но никак не по мне,—выходит из комнаты, громко хлопая дверью. —Сёрж, прости!—кричит ему в след. Мигель выходит на веранду и закуривает. Печально смотрит на маленькое засохшее деревцо. В апреле прошло года он, Лёва и Таня высадили его на участке. Саженец был и есть олицетворением их семьи. Раньше деревце было стройным и красивым с крупными почками на веточках, а сейчас Мига усмехается тому факту, что дерево погибло и бросает к его корням окурок сигареты, ляпнув что-то по типу «хуже уже не будет» Таня тихо спускается со второго этажа и выходит к мужчине на цыпочках. —Сдохла семья наша,—горько усмехается Мигель, кивая в сторону деревца. Таня смотрит на мёртвый саженец. Да, не так она представляла свою семью. Совсем не так. Что посеешь, то пожнёшь... —Дай сигаретку...—шепчет Денисова, облокачиваясь на перила, затем тянется за лежащей пачкой —А ну руки!—рявкает на неё и убирает сигареты,—нельзя тебе. И так со здоровьем проблемы. —Немец бы разрешил...—бубнит, отворачиваясь. —А немец о здоровьи и не беспокоится,—поворачивает к ней голову с язвительной улыбкой. —А немец просто не любит...—вздыхает утирая слезу с щеки. Глядя на заботу Мигеля, Таня сделала вывод: никто и никогда её так не полюбит и не влюбит в себя, как Мига. Он всегда был рядом любыми способами: звонил, писал, прилетал к ней, дарил кучу украшений с наказом «не забывай меня!». Он делал всё, что только мог лишь бы деревце расцвело... а Денисова бросала окурки: выкидывала его подарки, блокировала номера и соцсети, уезжала из дома раньше его прилёта, чтобы потом посмотреть как дурачок Серёжа сидит на лестничной площадке с цветами и очередной красной коробочкой. Понимая и принимая этот глупый факт Денисова начинает плакать. Эмоции, настоящие эмоции выходят наружу и слёзы градом падают вниз, разбиваясь на мелкие капли, словно стёклышки. —Танюська, ну ты чего...—Мига крепко обнимает низкую девушку и целует в макушку,—прости меня дурака, обидел маленькую...—Таня посмеялась и обняла мужчину. Девушка почувствовала себя в безопасности и от этого зарыдала ещё больше. Мигель гладил брюнетку по головке, целуя в макушку. —Ну, котёнок мой маленький, успокаивайся,—спускает руки на плечи,—замёрзла маленькая.. пойдём чайку попьём? Пойдём?—Таня захлёбываясь в слезах быстро кивает в знак согласия и утирает слёзы. Мига запускает девушку домой и за руку ведёт на кухню. Он лёгким движением сажает её на стол, а сам наводит чай. —Ты чего разревелась? Из-за немца или из-за меня?—наводит чёрный чай с ромашкой. Знает, что она не любит чёрный чай, но зелёный плохо влияет на сердце—ей его нельзя. —Да это я всё... дура! Почему я не сидела на попе ровно, когда у нас всё было хорошо? На кой черт я попёрлась в эту Германию?! Зачем там этого фашиста встретила?! Перевоспитал... всё что было внутри—всё оборвал... ничего не осталось, пусто!—бубнила Денисова. Мужчина внимательно её слушает, мысленно Кивач головой в знак согласия. Грустно. Очень грустно. Вроде взрослые, а не наигрались. —Ваш чай, Королева Татьяна,—сыграл официанта с белым полотенцем на руке —Ну я с тобой серьёзно, душу изливаю.. а ты..?—смеётся Таня, беря кружку с чаем в замёрзшие ладошки. —А я хочу развеселить серьёзную Таню. Ну? Где моя мартышка?—улыбается и подходит ближе. —Я тут, папочка,—усмехается сама себе. Вспомнила их старую игру. На съёмках, репетициях, дома, на улице, во время секса и не только она была его мамочкой, а он был её папочкой. Мигель посмеялся ударившим в голову воспоминаниям. —Да... Мамочка, папочка... были времена,—прокручивает воспоминания в голове, довольно улыбаясь. —Хочу их вернуть...—ставит кружку с чаем рядом и спрыгивает со стола. Денисова на цыпочках тянется за поцелуем и получает его. Мигель затягивает её в нежный поцелуй, переводя его в более страстный. Таня охотно отвечает на поцелуй, без остатка растворяясь в ласках любимого человека. А дальше всё как всегда. Спальня, жаркий секс, которого хотел каждый, рассвет в обнимку и милое совместное утро с порцией оргазма.