Плыть по течению

Карлайл пропах таблетками, антисептиком, резиной перчаток и духами медсестер. Карлайл вампир, но выглядит уставшим, будто на него разом навалились прожитые годы. После ссоры, в которой участвовали все, кроме Эсми, метавшейся как белка в колесе в поисках адекватного нечеловека, он работал в больнице вторые сутки, и Эдвард пришел поговорить, пронося в легких немного чистого воздуха. — Привет, Эдвард, — здоровается Карлайл, не отрываясь от бумаг. Он что-то пишет на листе, не задумываясь, не прерываясь ни на секунду, а потом ставит штамп и берет документ для подписи. «Ну вот, моя милая Эсми прислала его, чтобы вернуть меня домой. Уж лучше работа, чем эти постоянные разборки. Ведут себя действительно как дети!» — Эсми действительно просила сходить к тебе. Розали. Как зачинщицу всего этого. Но, думаю, ты понимаешь, что это привело к очередному скандалу. А я тихо ускользнул и пришел к тебе решать проблемы. Как самый старший, — Эдвард усмехнулся и сел на край стола. Карлайл поднял голову, тоже вымученно улыбнулся. Его лицо выглядело уставшим и каким-то беззащитным. Казалось, Каллена сейчас можно взять за руку и привести домой, как кошка таскает убежавших котят. Но Эдвард знал, что вымученный Карлайл пойдет из угрызений совести, а не потому, что хочет вернуться. — Они, думаю, еще долго будут ругаться. Если не хочешь застать битые вазы, сломанные деревья и дырку в полу — Эмметт топнул, — сегодня не приходи. «Ну вот, теперь из дома выгоняют». — Да, хорошо, побуду еще на работе. «Бумажки уже в печенках сидят». — Ты работаешь два дня, я на машине, сегодня суббота, показывают какой-то фильм, — склонив голову на бок и улыбаясь, намекнул Эдвард. «Значит, меня еще не бросили». Карлайл встал из-за стола, собираясь идти, но Эдвард подловил его и почти прошептал: — До этого я не замечал у тебя столько комплексов. Он поддерживающе взял его ладонь в свою и заглянул в глаза. «Слишком близко», — завопил разум Каллена, и Эдвард отступил на шаг. Тонкие бледные пальцы выскользнули из его ладони. — Конечно тебя не бросили. *** В машине Эдвард рассказывает во всех подробностях о ссоре. Карлайл сидит, не зная, смеяться или плакать, и просто смотрит туманным прищуренным взглядом на Каллена-младшего. «Все-таки красивый», — думает он. «Черт, кто бы говорил, какой вампир выглядит как ангел?», — почти ругается про себя Эдвард. Он почти не смотрит на Карлайла, хотя все мысли забиты тонкими губами, высокими скулами, ровным носом, глазами с кошачьим прищуром. Если бы какая-нибудь девчонка проникла в его мысли, она бы захлебнулась от возбуждения, а он сидел, глядя на дорогу и попутно механически рассказывая о происшествии в доме. В маленьком кинотеатре было темно и душно. За билетами стояла целая толпа, и Эдвард урвал чуть ли не последние билеты на краю последнего ряда, куда нужно было проходить сквозь десятки кресел. Он посмотрел на Карлайла, сожалея, что потащил его с собой, но передумал, представив их в темноте на последнем ряду. Мысли того были настолько личными, что разум сопротивлялся Эдварду, и удалось лишь вырвать несколько слогов, будто кто-то говорил по сломанному телефону. Они пробрались через сидящих людей к своим местам, и свет почти сразу выключился. Несмотря на то что вампиры отлично видят в темноте, Эдвард как-то сразу расслабился, съехал по креслу, складывая руки на животе, потому что беловолосый ангел и какой-то мужик справа положили руки на общие подлокотники. «Беловолосый ангел и какой-то мужик, — смеется про себя Эдвард, — неплохой разбег». Карлайл, кажется, действительно сосредоточен на фильме, мысли выстраивают логические цепочки и описывают героев. У него идеальный тонкий профиль, от которого невозможно оторваться, и Эдвард время от времени посматривает вбок. — Что такое? — не оборачиваясь, спрашивает мужчина. — Ничего, просто… — Эдвард запинается и старается продолжить сразу же, чтобы не струсить: — Мы никогда тебя не бросим. Карлайл оторвался от фильма, повернул голову, несколько раз удивленно моргнул. «К чему это он», — услышал Каллен, но ощутил, насколько Карлайлу приятно от его слов и как мысли хихикают и сбиваются вместе, весело кувыркаясь в голове. — Потому что мы тебя любим. Я бы не говорил, если бы не знал наверняка, но, черт возьми, я читаю мысли. Карлайл улыбнулся. Так, как умел только он один. И сразу стал еще очаровательнее со своими невинными глазами и светлыми волосами. Эдвард взял его ладонь в свои две и, глядя в упор, наказал: — Никогда больше о таком не думай. Медленно наклонился и коснулся губами тыльной стороны. Чужой запах был неуловим, его нельзя было сравнить с чем-либо, просто что-то несладкое, мягкое, непохожее на цветы и траву, но при этом свежее и теплое. Эдвард провел носом, вдыхая, и только потом отстранился. Если бы в этот момент у него было рабочее сердце, оно бы колотилось быстрее миллисекундомера, а потом остановилось. Карлайл ничего не сказал, просто смотрел, забыв дышать в присутствии людей. В его голове билось что-то между «что происходит» и «о Боже, как приятно, продолжай». Эдвард медленно потянулся к красивому лицу, коснулся щеки, проскользил кончиками пальцев под скулой, убрал маленькую выбившуюся прядь за ухо. Она тут же вернулась обратно, и он тщетно попробовал заложить ее снова. Карлайл чуть повернул голову, одновременно и пряча взгляд, и открываясь для прикосновений. — Эдвард… Голова мужчины опустела, только время от времени повторялось: «Что он делает? Неужели?..» Эдвард оставил пальцы на скуле у уха, медленно потянулся вперед, погладил большим пальцем щеку. Карлайл застыл, глядя в глаза и приоткрыв рот, и Эдвард мягко припал к его тонким бледным губам, захватывая в плен нижнюю. Он легко оттянул ее, желая продлить контакт подольше, но все же отстранился. Они застыли в нескольких сантиметрах, глядя друг другу в глаза. Эдвард приблизился к нему снова, и Карлайл нервно сглотнул, но не отодвинулся. — Пожалуйста… позволь… Мужчина приподнял голову, приоткрыв рот, и Эдвард снова коснулся его нижней губы. Потом отстранился, вплетая пальцы в волосы за ухом, погладил нежную кожу, второй рукой неловко придержал за подбородок, будто боясь, что Каллен будет вырываться, опять наклонился, поворачивая голову, чтобы не столкнуться с чужим носом, и снова коснулся в поцелуе. Сначала едва ощутимо, а потом потянулся всем телом вперед и приник к губам, сминая, задерживаясь то на нижней, то на верхней, поглаживая пальцами тонкую шею и совершенно забывая, что вообще может слышать мысли. Карлайл поддавался, отвечал на поцелуи, а своими невозможно красивыми живыми руками пробрался к чужой груди. Спустя бесконечно долгую минуту Эдвард отстранился. Рот у Карлайла был приоткрыт, губы блестели, и он не удержался, легко прикусив нижнюю, а потом мягко поцеловал в щеку, скулу, висок, вжался носом в ухо; с трудом оторвал свои руки от красивого лица, чтобы обнять. Мысли Эдварда вопили, как у подростка, он буквально тонул в них, и подслушивать Карлайла не было сил. — Такой красивый, — прошептал он и провел носом за ухом, — улыбаешься как ангел. Ты сведешь меня с ума. — Не надо сходить с ума, — предупредил Карлайл, на что Эдвард тихо фыркнул: — Говоришь и вправду как типичный родитель. — Да… — едва слышно ответил мужчина. *** Они оказались окружены людьми со всех сторон, но Эдвард был совершенно не против, потому что Карлайл, пропуская какого-то человека, чтобы случайно его не задавить, прижался к его спине. Весь фильм они сидели, в неловком молчании перебирая пальцы друг друга. Впрочем, Каллен-младший находил это романтичным и, судя по мыслям, старший тоже. Где-то внутри успокаивался зверь, который не любил умолкать и желал все и сразу: если кровь, то до последней капли, если секс, то быстрый и грубый, если убийство, то жестокое и безжалостное. Эдвард понял, почему все собрались вокруг одного, рядом с Карлайлом он чувствовал себя немного человеком. — Ощущаю себя живым, — шепнул он, когда удалось прижаться спиной к стене, чтобы пропустить людей, встать рядом с Карлайлом, касаясь его плеча своим, и повернуть голову в его сторону. — Это прекрасно, — ответил мужчина, улыбнулся и прикрыл глаза, пытаясь отгородиться от толпы. «Я, кажется тоже. Хотя не уверен, что умиротворение — то, что чувствуют живые». Эдвард чувствовал его мысли, плывущие в голове, тихие, спокойные, они укачивали и заставляли тонуть в золотых глазах. — Я не смогу удержаться и поцелую тебя, — придвинулся Эдвард ближе и прошептал почти в губы. «Тут люди». — Тут люди, не надо. Каллен-младший вздохнул и немного отодвинулся. Они вышли, когда людей в кинотеатре почти не осталось, а новые зрители только начали приходить за билетами. Как только хлопнула дверца машины, Карлайл открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эдвард его перебил: — Ты слишком громко думаешь. Это правильно, нормально, и я выше всех пошлостей. Тем более тех картин, что возникают в твоей голове и которых ты так боишься. Мысли Каллена стушевались, замялись, спрятались. Сам он виновато улыбнулся, дернул плечом. Возникло неловкое молчание. Эдварду хотелось кое-что сказать. Это не давало покоя. Слова вертелись на языке, и сердце не билось быстро-быстро, как у обычного подростка, но в животе все равно щекотало, и он без надобности сглатывал, думая, что «вот сейчас скажет», но потом давил порыв и прикрывал глаза, чтобы не видеть мучавшее его лицо. После нескольких таких метаний он не выдержал. Что-то прыгнуло к пяткам, потом поднялось к грудной клетке, отдалось электрическим разрядом на кончиках пальцев. — Ты-же-знаешь-что-я-тебя-люблю, — одним словом выдал Эдвард, и стало легче, даже вне зависимости от ответа. — Теперь знаю, — ответил Карлайл спустя несколько секунд. Выдохнул, отвел взгляд, глядя в окно. — И что мы будем делать? — спросил Эдвард. Нажал на газ. Сжал губы. — Плыть по течению. Как всегда.