Non più andrai, farfallone amoroso, Notte e giorno d’intorno girando, Delle belle turbando il riposo, Narcisetto, Adoncino d’amor. Delle belle turbando il riposo, Narcisetto, Adoncino d’amor.
*Скрип скрип*... Все больше уходило чернил и скрип пера был слышен на протяжении нескольких недель. «Он все время что-то пишет!»—говорила служанка. Он пишет, да он пишет. Но он не просто пишет. Он вкладывает чуть-чуть своей гениальности в каждое слово...Non piu avrai questi bei penacchini, Quel cappello leggiero e galante, Quella chioma, quell’aria brillante, Quel vermiglio donnesco color! Quel vermiglio donnes color! Non piu avrai quei penacchini, Quel cappello Quella chioma, quell’aria brillante Non più andrai, farfallone amoroso, Notte e giorno d’intorno girando, Delle belle turbando il riposo, Narcisetto, Adoncino d’amor.
Тихо тикают на стене Часы. Его никто не трогает и лишь тихо прокатывающийся по столу бильярдный шарик нарушал гармонию тишины. Лист за листом, перо за пером, взмах за взмахом!... Тихо напевая свою мелодию из головы и уже намереваясь перенести ее на бумагу, великий композитор застыл, как-будто ждал чего то. Но чего? Он не слышал ничего вокруг себя и лишь только тихая мелодия в его голове перерастала в гениальный шедевр своего времени. Его мысли текли будто ручей, переливаясь в бурную реку, а затем в тихое и спокойное море. Он жил музыкой. Он был ею! Он был гением, чертовым гением!Fra guerrieri, poffar Bacco! Gran mustacchi, stretto sacco, Schioppo in spalla, sciabla al fianco, Collo dritto, muso franco, Un gran casco, o un gran turbante, Molto onor, poco contante. Poco contante Poco contante Ed in vece del fandango Una marcia per il fango. Per montagne, per valloni, Con le nevi, e i solioni, Al concerto di tromboni, Di bombarde, di cannoni, Che le palle in tutti i tuoni, All’orecchio fan fischiar.
Как-то он сказал Сальери: «Это пишу не я, а Бог» Именно тогда Сальери захотел убить Моцарта. «Моей рукой пишет Бог. Мной как будто двигают, это не я, а Бог»—улыбаясь сказал рыженький юноша и истерически нервно засмеялся.Non piu avrai quei penacchini, Non piu avrai quel cappello Non piu avrai quella chioma Non piu avrai quell’aria brillante. Non più andrai, farfallone amoroso, Notte e giorno d’intorno girando, Delle belle turbando il riposo, Narcisetto, Adoncino d’amor.
Кто же мог знать, что именно так кончится жизнь великого композитора. Он хотел творить и жить, но его гениальность сделала его простым смертным. В нем бушевало и горело то, чего он не желает. Он хочет не славы, а своего признания.Delle belle turbando il riposo, Narcisetto, Adoncino d’amor. Cherubino, alla vittoria! Alla gloria militar! Cherubino, alla vittoria! Alla gloria militar! Alla gloria militar! Alla gloria militar!
«Он не человек!»—говорили они. Да, он не человек. Он гений, он чертов гений! Он гений мирового масштаба. Он, уж точно не человек.