***
— Да кто так, чёрт возьми, ребёнка держит? Ты с катушек слетел? Маленькая медная кастрюлька — благо ещё пустая — стремительно полетела на пол. Преодолев расстояние в виде одного метра, она оглушила кухню противным, режущим уши лязгом. И нет, её не просто уронили, а, можно сказать, натурально выкинули, так и не соизволив дотащить до раковины. Не успел Итан взяться за готовку обеда, как, избавившись от ноши в своих руках, невзирая на препятствия, со всех ног поспешил в другой конец кухни, а в конце пути и вовсе согнул перед собой руки, как если бы собирался ловить падающий арбуз. Немного пригнулся и с бдительностью сторожевой собаки замер на месте. — Успокойся. — Лукас только покрутил пальцем у виска. — Нормально я её держу. Не упадёт. — Она чуть ли не вниз головой висит! — Дошло до того, что Итан согнул колени, словно уже был готов к тому, что ребёнка точно собираются уронить. — Ты псих. Настоящий псих! Отдай её сюда, пока она голову не расшибла. — Слушай, папаша. — Спокойная речь наполнилась нотками раздражения, но Лукас вовремя сбавил голос, чтобы не напугать двухлетнюю девочку на своих руках. — Держу тебя в курсе, но я сотни раз видел, как моя мамаша качала на руках Зои. Ты, бл… — Он посмотрел на Рози и вовремя сдержался. — Ты серьёзно думаешь, что я не смогу удержать в руках одного ребёнка? Я же не пол ею мою и не машу как белым флагом. Смотри, она почти заснула. И правда. Несмотря на то, что поза, в которой Лукас держал Рози, казалось максимально неудобной и неправильной с точки зрения родительской заботы, девочка уже сонно прикрывала глаза и явно не жаловалась на комфорт. Того и гляди, готова была в любую секунду блаженно засопеть. И тем не менее, Итан всё равно сильно волновался, словно его дочку держал не человек, а дикая псина в своей слюнявой пасти. Та самая псина, которая очевидно болела бешенством, могла в тот же момент сойти с ума и начать рвать ребёнка на части. Но, как бы то ни было, Лукас не выглядел агрессивно настроенным и, несмотря на своё неоднозначное прошлое, вредить ребёнку совершенно не собирался, что совсем не помешало ему услышать в своей адрес лишь робкое: — Я бы не удивился, начни ты ею мыть полы. У тебя ничего святого нет. — О, правда? — Бейкер отреагировал на эти слова довольно спокойно, как если бы был уверен, что услышит их, и просто дожидался этого момента. — Зато ты сама невинность, Итан. Твою морду хоть на иконах рисуй и молиться начинай. Справедливо. Грубый ответ на такие же грубые слова. Итан отреагировал на них показушным хмыком, но, тем не менее, руки убрал. Он не доверял Лукасу настолько, чтобы оставлять его одного с Рози без присмотра. Казалось, что дай этому человеку волю — он в одно мгновение откусит ребёнку голову. Или вообще сварит в кастрюле, что любила делать его мамаша, сошедшая с ума. Одна мысль о таком уже заставляла тело покрыться мурашками. Лукас был когда-то опасен. Лукас нагонял жуть одними только шрамами на своих пальцах, какие получил вследствие создания своих ебанутых ловушек. И, тем не менее, Итан хотел ему доверять. Хотел, чтобы в этом мире остался хоть один знакомый человек, который поймёт весь тот пиздец, что случился у Уинтерса в жизни. Не отнесётся к истории с похуизмом и сможет разделить трудности жизни. Лукас Бейкер подходил на эту роль в самую последнюю очередь, но, кроме него, никого больше и не оставалось. Потому — и только потому — Итан дал ему шанс.***
Бюджетные дни рождения на самом деле по своему прекрасны. Когда ты не вбухиваешь деньги в каждую побрякушку, то начинаешь избирательно относиться к декорациям и подаркам, а потому, можно сказать, вкладываешь в организацию праздника свою душу. В три года дети никогда не заморачиваются и не высчитывают, сколько стоил купленный в магазине торт, подарочная упаковка и маленькие ленточки, повязанные в их комнате. Они просто радуются мелочам. Так и Рози готова была растаять от счастья, когда Итан притащил в дом пять разноцветных гелиевых шарика. Она смеялась, прыгала и дёргала их за ниточки туда-обратно. В принципе, а что ей ещё оставалось делать? Кроме этих самых шариков, других интересных вещей на домашнем празднике не было. Ни друзей, ни родственников. Итан слишком переживал за свою дочь. Переживал настолько, что боялся лишний раз подвергнуть её опасности. А потому, чтобы не давать повода, он не хотел знакомить дочь с другими детьми и позволять ей играть с соседскими ребятами. Рози была не такой как все, и её можно было смело назвать особенным ребёнком. И пусть мнительность, ставшая у Итана основной чертой, никогда не вела ни к чему хорошему, с её помощью он хотя бы мог сказать, что делает всё для того, чтобы уберечь своего ребёнка от неприятностей. Очень старается, да и страдает от этого не меньше. Быть папой-одиночкой — это непросто, но нужно стараться и двигаться дальше, как бы не было трудно и как бы косо на тебя не смотрели люди, ищущие поводы для сплетен. — А может оно и правильно? Вопрос этот Лукас задал не случайно. Он, одной рукой дёргая шарик за ниточку и тем самым развлекая Рози, а другой хлопая Итана по плечу, стал первым и единственным человеком, приглашённым на детский праздник. Да и не потому, что Итан особо хотел встретиться. Просто не позвать Лукаса — это как-то неправильно и по-свински по отношению к имениннице, которая привыкла к тому настолько, что могла устроить целый концерт, полный нытья и истерик. Итан порой удивлялся, насколько сильно ребёнок может привязаться к кому-то настолько неродному. Или дело было в плесени? Если так, то становилось ещё неуютнее от одной мысли, что план Эвелины мог на самом деле быть воплощён в жизнь, а Итан Уинтерс полноправно стал бы Итаном Бейкером. — В людях много дерьма. Особенно в детях. — Лукас поудобнее уселся на диване рядом с приунывшим папашей и поднял глаза вверх. — Вот меня в детстве один мальчик назвал идиотом. И знаешь, что я сделал? — Запер его на чердаке, где он и умер. — Кивнул Итан, не переставая таращиться в пол стеклянным взглядом. — Да, я читал те записки. Вот только это совсем не аргумент. Тяжело мыслить на пьяную голову. День рождения Рози стал не только тем днём, когда ей исполнилось три года, но также и днём, который вновь показал Итану, какой хуёвой стала его жизнь после смерти жены. Она была неправильной. Неполноценной. Была наполнена сожалениями и тоской. И пусть страшные мысли накатывали не так уж и часто, они всё равно заставляли сильно страдать. Налегали на сердце камнем и мешали жить. Итан не хотел, чтобы дочь видела его в таком ужасном состоянии — понурым, с пустым взглядом и лицом, на котором так и было написано «я ненавижу эту ебучую жизнь», а потому приходилось глушить свои эмоции дешёвым алкоголем. — Да пойми же ты. — Не переставал рассказывать Лукас, усаживая подуставшую девочку к себе на колени. — Если Рози захочет, она сама найдёт друзей. Не надо навязывать ей кого-то. Точно также и тебе не нужно общаться с людьми, если ты этого не хочешь. А то получится как тогда, когда отец насильно принял вас с Мией в семью. От одного только упоминания о Мии у Итана сразу скривилось лицо, а полупустая бутылка с вином, всё это время покоящаяся на столе, очередной раз покинула своё место, и её горлышко прижалось к пересохшим губам. Кадык трижды прошёлся вверх-вниз, а сладкий алкоголь обжёг горло. Итану нужно было время. Он сам не мог сказать, во что должен был превратиться в конечном итоге, но был уверен, что однажды тоска и боль уйдут, а на их место придёт что-нибудь ещё. И ладно, если это будут страх и сожаление, ведь было кое-что, чего Итан боялся больше всего. А именно пустоты и апатии к жизни. Он понимал, что испытывать положительные эмоции, будучи сделанным из одной только плесени, в разы тяжелее, чем когда ты живой здоровый человек, но это не значило, что нельзя было стараться. Итану всего лишь нужна была поддержка. От кого-нибудь или чего-нибудь — не важно. Одна только поддержка. — А вот ты. — Внезапно промолвил он, вытирая мокрые губы рукавом кофты. — Ты не скучаешь по семье? — После того, как ты убил их? — Усмехнулся Лукас, но, поймав на себе серьёзный взгляд, покачал головой. — Очень глупый вопрос. Конечно, я скучаю. Несмотря на мой говнистый характер и вечные проблемы, которые я приносил, они меня любили. Ну, до инцидента. Старались помочь мне вылечиться. Мать постоянно приносила подарки и таблетки. Не скажу, что тогда я их особо ценил, но сейчас могу сказать, что хотел бы вновь встретиться с ними. Со всеми. Итан замер. Перестал дышать. Сглотнул ком в горле. Бутылка в его руках медленно задрожала, после чего была быстро поставлена обратно на стол. Громкий стук и всплеск вина заставили немного прийти в себя, но ненадолго. Уже через мгновение разум вновь застлала пелена, а в груди что-то защекотало. Итан глубоко вздохнул. Итан внимательно посмотрел сперва на Лукаса, а после на свою подуставшую дочь. Попытался разобраться с хаосом в мыслях, но в итоге лишь ухудшил ситуацию и начал загоняться ещё больше. Дрожь в руках никак не прекращалось, а в глазах начало медленно-медленно плыть. Круг замкнулся. — Рози. — Итан обратился к дочери, сидящей у Лукаса на коленях и ковыряющейся в носу. — А глянь. Что там такое? — Где? — Рози повернула голову в ту сторону, куда показал ей отец, и принялась покачивать ногами и внимательно выискивать глазами что-то необычное. Что же такое ей показал Итан? На самом деле ничего. Никакого особого сюрприза там не было, ровно как и чего-то, что Рози могла бы посчитать необычным. Но суть заключалась в том, что Рози — это маленькая трёхлетняя девочка. И раз у неё спросили, что же там такое, то она, в силу своего любопытства, обязательно постарается найти это и показать отцу. По этой причине она около двух минут разглядывала шкаф и каждую заставленную барахлом полочку. Искала «то самое». Но Итан сделал это не для того, чтобы развлечь дочку. Он лишь хотел отвлечь её и заставить отвернуться. Отвернуться для того, чтобы она не увидела, как пьяный и уставший папаша одним нелепым движением смог сделать то, чего никогда не сделал бы на трезвую голову. Смог поцеловать человека, которого четыре с половиной года назад всеми фибрами души желал прикончить.***
— Папа, а это что? Нелепыми, но уверенными шагами Рози торопливо приковыляла к обеденному столу, до которого кое-как доставала макушкой. Её внимание привлекла чёрная кастрюля, в которую только-только налили какую-то жидкость. Детское любопытство унять довольно непросто, а когда интересующий объект находится в зоне досягаемости ребёнка, то впору ждать беды. Не обнаружив стоящего рядом стула, на который можно было бы забраться, чтобы заглянуть в кастрюлю, Рози встала на носочки и попыталась дотянуться до ручек пальцами. А когда ей всё же это удалось, она потянула кастрюлю на себя. Медленно, но посудина в свою очередь начала приближаться к краю стола. Всё ближе и ближе, а когда одна её половина оказалась на весу, то случилось то, чего стоило ожидать. Кастрюля перевернулась. — Аккуратно! — В ту же секунду, когда горячий кипяток полилась на пол, Лукас схватил Рози за руку и одёрнул в сторону. Девочка не промокла и не ошпарилась исключительно благодаря его реакции и ловкости. — Прости, папа, — сказала она, с ужасом глядя на то, какой хаос навела своими действиями, и какие клубы пара начали подыматься вверх. — Я не специально. Я думала там суп. — Ничего страшного. Просто будь в следующий раз аккуратнее. Ты могла заработать ожоги. — И это мягко сказано. Страшно представить, что стало бы с маленькой Рози, пролейся ей на лицо литр кипятка. В своё время, Лукас даже проверял, как поведут себя люди, которым в горло заливают горячую воду. Вывод: они бьются в агонии. Не лучшее зрелище. На грохот упавшей кастрюли пришёл и главный любитель готовки в этом доме. Итану палец в рот не клади, дай начать беспокоиться на пустом месте. Сотню раз спросил, не ушиблась ли Рози, и сотню раз услышал «нет» как от Лукаса, так и от самой дочери. И только на сто первый раз он смог успокоиться и, притащив из ванной ведро и сухую тряпку, начать вытирать пролитую воду, уже успевшую остыть до комнатной температуры. Позалипать на Итана, стоящего на четвереньках и качающего пятой точкой — дело благородное, но внимание Лукаса сразу привлекла совсем другая деталь, которая ему совсем не понравилась. А именно отпечаток ботинка на платье Рози, принадлежащий какой-то малолетке. — Ты где это умудрилась? — спросил он, подтащив девочку к себе поближе и начав стряхивать грязь рукой. — Дэнни из садика, — ответила Рози, сразу понимая, о чём идёт речь. — Дразнится. Дерётся. «Это же каким гандоном малолетним надо быть, чтобы пнуть девочку?» — подумал Лукас, чувствуя накипающую злость. Вот поэтому он в детстве старался никогда не водиться с другими детьми, ибо их гнусная мерзкая натура всё только портила. А если кто-то к Лукасу приставал, то получал люлей или ещё какие пакости, после которых больше не думал приставать. Либо собачье дерьмо за шиворот, либо дохлых жуков в рюкзак. И это ещё можно было сказать, что задира «легко отделался». Немного неправильно, но правильным Лукас быть и не собирался, а потому отстаивал свою честь любыми методами, что были под силу ребёнку его возраста. — Почему дразнится? — спросил он, бросив гиблое дело отряхивать грязь рукой и воспользовавшись влажной салфеткой. — Он говорит… — Рози стеснялась продолжать. — Он говорит, что меня родили из задницы, потому что у меня нету мамы. — Знаешь что ответь Дэнни? — Лукас, чувствуя, как его начала переполнять ярость, опустился на одно колено перед девочкой. — Скажи ему, что если он не засунет свой длинный язык в задницу своей мамаши, то есть высокая вероятность, что когда он захочет вновь тебя оскорбить, ты вытащишь из кармана маленькую острую заточку. И эта маленькая острая заточка может случайно оказаться у него в… — Так! — прервал разговор Итан, оторвавшись от своего дела и разогнув спину. — Я сейчас тут кому-то язык оторву и запихну туда, куда этот кто-то предлагал запихнуть заточку. Ты вообще дурак? — Я учу ребёнка постоять за себя, — пробурчал Лукас, закатывая глаза. И считал себя более чем правым. Малолетних хулиганов надо уметь проучивать за их обиды, ведь, если этого не сделаешь, они так и продолжат издеваться. А если Итан этого не понимал сам, то мог хотя бы промолчать и не мешать малышке Рози слушать полезные советы. Но нет, куда там? Итан и промолчать? Он же не упустит свой шанс оторваться от дел, чтобы забить ребёнку мозги скучной пургой. — Рози, нельзя никому угрожать! — С умным видом начал говорить Итан, подтаскивая дочку к себе и крепко сжимая её за руку. — И тем более отвечать агрессией на агрессию. Никогда так не делай, слышишь? Постарайся поговорить с этим мальчиком. Разобраться. Может он перед тобой и извинится. Я прав, Лукас? — Да, конечно. Всё может быть. Может и извинится. — Кивнул Лукас, пытаясь подражать уверенному тону Итана, но при этом не теряя возможности придать ему саркастичные нотки. Мокрая тряпка, которой вытирали с пола пролитую воду, с мерзким хлюпаньем была выжата и повешена на край ведра, а Итан, закончивший заниматься уборкой, гордо кивнул. Судя по всему, он был доволен тем, что его тупой совет по воспитанию поддержали и совсем не заметил, с какой наигранностью. Наверное посчитал, что урок был закончен. А если закончен, то можно было смело идти выливать воду и заниматься другими, более важными делами, чем Уинтерс и поспешил заняться. — А может и не извинится. — Добавил Лукас и, дождавшись, когда шаги Итана окончательно стихнут, быстро подмигнул Рози. — Вероятность пятьдесят на пятьдесят — это не для нас. Так что запомни простое, но жизненное правило, которое поможет тебе избавляться от таких придурков. Если тебя кто-то обижает, то нет ничего действеннее, чем показать этому человеку, с кем он имеет дело. Одна угроза — ноль проблем. Поверь мне, после них к тебе больше никто и не подумает приставать. Только Итану ни слова, окей? — Да! Я поняла! — сказала воодушевлённая девочка, уверенно сжав руки в кулачки. Её губы вытянулись в искренней улыбке. — Спасибо, папа.***
У каждого ребёнка в жизни наступает момент, когда он начинает хотеть взяться за нож и приготовить ужин. У всех детей по разному, но этого никак не избежать. Так это случилось и у Рози, которая в свои семь лет уже заявила, что сегодня на кухне будет хозяйничать именно она. Она и только она. И никто кроме неё. Никакой помощи ей оказывать нельзя. Лукас предложил ей просто заварить лапшу быстрого приготовления. Лукас был послан нахрен и Розой, и Итаном, что поддержал инициативу дочери и дал ей возможность распоряжаться продуктами и посудой, заранее взяв обещание не готовить ничего сложного. И нет, Лукас не был из того типа людей, что бояться доверить детям важное дело. Просто Рози никогда раньше не пользовалась ножом, а потому случилось то, чему было суждено случиться. То, о чём Итан также догадывался, но не мог до конца поверить. — А-а-а! — Громко разнеслось по кухне, а Рози, до этого неумело чистящая картошку, в ужасе и слезах упала на пол, после чего принялась таращиться на свой палец. — Что это? Что это? Что это? — Что случилось? — Итана и звать не пришлось. Услышав истеричный крик дочери, он в секунду подоспел и приземлился рядом с ней на колени, хватая ребёнка за руку. — Поранилась? Сильно больно? Рози и правда поранилась, видимо, случайно чиркнув ножом по подушечка пальца. И ладно, если бы она кричала из-за боли, но нет. Рози всегда спокойно относилась к ранам на своём теле. Даже когда она каталась на качели, с которой случайно упала и разбила себе лоб — она и тогда не плакала, чего нельзя было сказать сейчас. Суть была в обратном. Тот самый палец, который Рози по своей детской неосторожности и неопытности порезала ножом, медленно, но верно покрылся вязкой тягучей плесенью, затянувшей собой всю рану. Однако, спустя пару хныков и плаксивых вздохов, от плесени не осталось и следа, а палец, пусть и немного измазанный в крови, уже выглядел как новенький. — Что это было? — Рози продолжала реветь, но уже не от боли или страха, а скорее от негодования. — Что случилось? Папа! — А что-то случилось? — Только спросил Итан, через силу улыбнувшись и отпустив чужую руку. — Я ничего странного не заметил. Не бойся. Это нельзя было назвать «нормально». Это, как привыкли говорить в народе, был просто «пиздец». Самый настоящий пиздец, какой нельзя даже начать пытаться описывать ребёнку, чтобы не скатиться в вопли. Рози боялась и её можно было понять, но, невзирая на её эмоции, отныне ей придётся жить с тем фактом, что она состоит из этой самой плесени. И что процессы, протекающие в её теле, отличают её ото всех других детей в этом мире. Конечно, нужно было начать объяснять это понятным, простым, а главное спокойным языком, чтобы не дошло до крайностей. — Пап? — Эмоции начали отпускать Рози, а страх откатывать, но дрожь из голоса никуда не пропала. — Я умру? — Нет, конечно. — Улыбнулся Итан, прижимая девочку к себе и утыкаясь губами ей в лоб. — Всё с тобой будет хорошо. Обязательно будет.***
— Па-а-ап, а что за синяки у тебя на шее? Рози четырнадцать лет. И в свои четырнадцать она обладала исключительной наблюдательностью, какой могли позавидовать все подростки её возраста и какая позволяла ей замечать те вещи, что не заметил бы обычный человек. Например, Рози могла запросто найти серёжку, упавшую на газон возле дома, а также без труда собирала паззлы и отгадывала, кто является убийцей в детективных сериалах. Так было и сейчас — не успело утро начаться, как очередная деталь бросилась в её внимательные глаза, о чём она поспешила сообщить родителям. — Правда? — Итан, всё это время копающийся в тумбе и ищущий щётку для обуви, немного приподнял корпус, чтобы заглянуть в зеркало, висящее на стене. — Видимо, аллергия. — На что? — Услышанный ответ Рози не то, что не устроил. Скорее, он разжёг в ней ещё больший азарт, отчего она, отложив учебник в сторону, начала докапываться до отца. — У тебя никогда не было аллергии. — На белок, — ответил за Итана Лукас, махнув рукой и указав то ли в сторону холодильника, то ли в сторону дивана. — Любит у нас Итан поесть на ночь. Такой ответ не оставил без внимания обоих Уинтерсов. И если Рози ещё призадумалась, пытаясь прикинуть, бывает ли вообще аллергия на белок, то Итана словно удар хватил. Он закашлялся и попытался натянуть кофту как можно выше, чтобы скрыть пятна. Вышло у него это плохо, но Лукас не мог не подметить, насколько милым тот начал выглядеть. — Серьёзно? — спросила Рози, когда наконец вышла из своих внутренних рассуждений. Она тут же подпрыгнула и приложила руки в щекам, выразив на лице обеспокоенность. — Бедняга. Как же ты так? Неужели ничего нельзя с этим поделать? — Ну вот так. — Итан кинул разгневанный взгляд в сторону Лукаса и украдкой погрозил тому кулаком, после чего вновь повернулся к Рози и натянул на лицо выражение, полное сожаления. — Такой вот я аллергик. — Я не об этом. — Рози цыкнула языком и замотала головой. — Я говорю не про аллергию. Неужели нельзя ничего поделать с твоей фантазией? В комнате воцарилось молчание, которое вызвало у Рози усмешку. Хитренькую довольную насмешку. И задорный огонёк в глазах. Окончательно откинув книгу, она резво спрыгнула с дивана и размеренными шагами подошла к Итану. Погладила его по светлым волосам, села на корточки, после чего прикоснулась кончиками пальцев к синякам. — Бедный папа. Ты думаешь, что я не знаю, чем отличаются признаки аллергии от внешнего вмешательства. — Она погладила Итана по волосами. — Мне уже не десять лет. Я на такое не поведусь. — Рози. — Итан принялся нервничать. — Боюсь, ты не понимаешь. У меня правда аллергия. — Да-да, аллергия. — Саркастично закивала девочка. — У тебя аллергия на белок, а у папы Лукаса ночные кошмары, из-за которых он ворочается, и на весь дом слышен скрип кровати. Всё так и есть. В то мгновение Итан готов был поклясться, что не будь в этой комнате Рози, он бы тут же поднялся на ноги и поспешил врезать по наглой Бейкеровской морде, которая не следит за тем, что и как она говорит и делает. Свои пошлости она обязана скрывать, ибо даже соседи до сих пор думают, что Лукас и Итан - братья, чинно растящие младшую сестру. А Рози — девочка галантная и нежная. И не надо ей знать, что происходит за чужими дверьми. Не видеть, не слышать, не думать об этом. — Ну не скажи. — Лукас вновь оторвался от ноутбука, за которым всё это время работал. — Кошмары мне и правда снятся, но я из-за них никогда не ворочаюсь. А если ты слышишь скрип кровати, то вопросы должны появляться не ко мне, а к нашему аллергику, который… ммм… Давай скажем так. Итан у нас просто отвратителен в ритм-играх. — Кому-то пора помолчать! — воскликнул уже сам Итан, хлопнул в ладоши. И то, фраза была настолько деликатной лишь по той причине, что говорить при ребёнке «заткнись нахуй» — это не есть хорошо. Пришлось прибегать к более вежливым аналогам. В любом случае, Итан уходить не спешил. Он, так и не отыскав щётку для обуви, поднялся на ноги, неспеша подошёл к Лукасу, сделал вид, что хочет заглянуть к тому в ноутбук, пока сам закрыл своим телом обзор для Рози и, наклонившись вперёд, схватил того за подбородок. Кинул испепеляющий взгляд и одними только глазами сказал: «мы с тобой на эту тему поговорим вечером», после чего, посильнее натянув на шею кофту, поспешил удалиться, дабы его больше не осыпали смущающими вопросами. — Вот поэтому, Рози. — Лукас протянул руку, указывая Итану вслед. — Вот поэтому тебе стоит научиться пользоваться косметикой. Тональный крем в таких ситуациях поможет избавиться от лишних сплетен. — Пап. — Рози, откинув с лица чёлку, подошла к Лукасу и приземлилась рядом с ним на стул. — Скажи честно. Это были засосы? — Что? Боже, нет. Я никогда не оставляю засосы на видных местах! — Лукас, приняв серьёзный вид, показал пальцем сперва на свою грудь, после на живот и бёдра. — Они у него вот здесь. — Па-а-ап. — Рози закатила глаза и сложила руки на груди. — Я же серьёзно. Давай без шуток. — А я разве пошутил? — Лукас недоумённо захлопал глазами. — Запомни, Рози. Засосы на шее оставляют лишь неуверенные в себе сопляки, которые пытаются метить территорию. Настоящие мужчины оставляют там следы от удушения. — Ага… — Саркастично закивала девочка, пока до неё не дошёл смысл сказанного. — Погоди, что? — Ну да. — Лукас пожал плечами, как если бы говорил самую обычную вещь, какой можно делиться со своими детьми. — Итан у нас фанат нестандартных желаний. — Ясно. — Рози нахмурилась, тщательно прорабатывая информацию в своей голове. А когда закончила, то прижала руку ко лбу и кинула на Лукаса взгляд, в котором читалась неуверенность и смущение. — Фу, пап. Лучше бы ты продолжил мне врать, что это аллергия.***
Итан — это человек недалёкого ума. Вот совсем-совсем недалёкого. Можно сказать, он в какой-то степени был глуповатым, и Лукас убедился в этом ещё в первый день их знакомства. Сколько прошло лет, а он за всё время так и не нашёл повода поменять своё мнение. И нет, это был не камень в огород Итана. Наоборот, Итан был классным и Лукас его очень уважал. Что не менее важно, не считал совсем уж глупым валенком, но и гением назвать также не мог. Лукас считал, что Итан… представляет из себя смесь положительных качеств. Тот обладал прокачанными на максимум навыками хитрости, удачи и безрассудства. Всем, что с лихвой компенсировало недостаток его ума и помогало выживать даже в самых, казалось бы, тяжёлых ситуациях. И да, это действительно было потрясно, но… всё равно ума не хватало. Так вышло, что Итан, пережив встречу с Мирандой и похоронив Мию, решил не рассказывать Рози о её прошлом. Деревня, толпы чудищ и страшные опыты над матерью — всё это могло пошатнуть её психику. Пришлось вычёркивать целые страницы и жизни. Самой важной и самой дорогой страницей стала сама Мия. Итан знал, что нужно будет вдаться в детали и тонкости, которые он очень хотел избежать. А потому он не затрагивал такие темы, да и Рози не задавала лишних вопросов, спокойно принимая тот факт, что она растёт в семье с двумя отцами. И росла бы дальше, однако, благодаря стараниям всё того же недалёкого Итана, девочка отыскала в одном из шкафов старый семейный альбом, на котором во всей своей красе была запечатлена пузатая беременная Мия. — Пап. Это кто? — Шестнадцатилетняя Рози замерла с альбомом в руках и внимательно изучала каждую фотографию на развороте, с явным негодованием в глазах. И сперва у Лукаса появилось желание отшутиться и сменить тему, да только он прекрасно понимал, что это не сработает. Рози уже не маленькая девочка и не поверит глупым сказкам. Да и, скорее всего, сама быстро обо всём догадается, и лишняя дурашливость лишь обидит её. Потому пришлось говорить как есть. — Это Мия. — Лукас встал рядом и наклонился над альбомом, разглядывая счастливую улыбку на лице женщины. — Твоя родная мать. Обычно после таких слов все дети начинают сходить с ума от удивления и любопытства. У них буквально уходит земля из-под ног, а мир меняет свои краски. И Лукас готов был к подобной реакции и уже подбирал нужные слова, собираясь ответить на возможные вопросы. Не хотел - это да. Но был к этому готов. Правда, по какой-то причине вопросов не последовало. Рози всё с таким же спокойным лицом перелистнула страницу и просто констатировала факт: — И правда. — Она пожала плечами. — Я довольно сильно на неё похожа. И всё. Больше никаких «что, правда?» или «а что с ней случилось?» Лукас был крайне удивлён подобному. Вот если бы ему мать сказала, что на деле она не его родная мать, он бы точно знатно опешил. Хотя, мама на то и мама — она женщина и ты можешь до конца своей жизни не догадываться, что тебя родила другая. А когда живёшь в семье с двумя отцами, то какой-никакой вопросик в голове возникнуть да может. Даже скорее должен. И Лукас хотел уладить все недоразумения на месте, потому задал вполне логичные вопросы: — Хочешь узнать, что с ней случилось? Или, может быть, у тебя есть другие вопросы? — Нет, никаких. Какая уже разница? — После этих слов альбом громко захлопнулся и вернулся обратно на полку шкафа. — Но Рози. — Лукас сглотнул слюну, не веря, что вообще говорит такие слова. — Она же твоя мама. Тебе совсем не интересно? — Когда я была маленькая, мне и правда было. Но однажды я просто поняла, что от этих знаний ничего не изменится. — Рози улыбнулась и повернулась к Лукасу. — Мне важны лишь те, кто рядом со мной сейчас. И я всегда буду любить тебя, папа. Сделав два шага вперёд, девочка замялась. Смущённо опустила глаза. А после, набравшись смелости, протянула свои худые руки и обвила ими живот Лукаса, даря тому тёплые объятия. Рози уткнулась лицом ему в кофту и скомкала её края в пальцах. И каждое её слово и действие пестрило искренностью и открытостью. Лукас не знал что ответить или сделать, но чувствовал как его переполняет чистая благодарность. С самого детства никто настолько им не дорожил. Никто. Друзей не было, а родители и сестра пусть и старались поддерживать контакт, всё равно опасались и считали его странным. Хотя, кто не считал? Лукас же и правда был ненормальным ребёнком, любящим издеваться над другими. Его таскали по психологам и пичкали таблетками. Старались вылечить и сделать нормальным человеком. И в какой-то момент, когда в доме появилась маленькая Эвелина, Лукас стал уверен, что наступила та самая точка невозврата. Точка, после которой он просто поедет умишком и остановить его сможет лишь пуля в голову, как и его сошедших с ума родителей. И если бы те ребята, с какого-то хуя решившие протянуть свою руку помощи, не послали его пятнадцать лет назад в деревню, где он встретил перепуганного Итана, то всей этой жизни бы попросту не было. Они с Итаном начинали свой путь с довольно странных взаимоотношений. По неволе стали сводными — и то с натяжкой — братьями, но взаимно ненавидящими друг друга за одно только существование. Лукас, любящий измываться и насмехаться над людьми, всеми своими силами старался убить Итана. Превратить того в мокрую лужицу, смешавшуюся со всей гнилью, пропитавшую собой дом семейства Бейкеров. Он свято верил в собственные идеалы и считал окружающих его людей не более чем тупым скотом, служащим отличным биоматериалом для опытов. И Итан — милый беззащитный Итан, оказавшийся подопытным кроликом из-за своей глупой жёнушки — должен был отбросить коньки ещё шестнадцать лет назад. Должен был навсегда остаться в доме Бейкеров и послужить удобрением для растущей там травы. Должен был. Но не стал. А что теперь? А теперь дочка Итана, которая, по сути, никем Лукасу и не приходилась, крепко-крепко обнимала его и искренне называла папой. Говорила так, словно их и правда объединяли какие-то родственные связи. Но, даже если таковых и не было, Лукас чувствовал привязанность к этой девочке, как будто она являлась для него настоящей дочерью. Было ли это как-то связано с плесенью, живущей в их организмах? Маловероятно. Ожидал ли Лукас такой жизни? Нет. Получил ли он её? Да. И, кто бы что ни говорил, а теперь он чувствовал себя поистине счастливым. Он вновь обрёл семью.