Все ради твоей любви

— Кисаме. Он поднимает голову от груди густобрового и лениво фокусирует взгляд на нём. Человек под ним как кот, пытался ускользнуть из кольца рук, правда мужчина держал крепко, так что всё было бесполезно и через минуту отпираний разговор всё же начался. — Кисаме, я… — сильные руки в шрамах, густые волосы, губы, нос, глаза, Майто Гай был красивым. Умным, добрым, искренним. Возможно даже идеальным. — Подожди, Кисаме, пожалуйста… Хошикаге не скажет, что ему до мурашек приятно слышать своё имя из уст великого ниндзя, который долгое время не мог запомнить его. Теперь Гай произносил его часто, иной раз даже в более интимной обстановке и это означало больше, чем какие-либо слова любви. — Да, Гай-сан. — Ты снова ругался с ними? Бывший нукенин остановился от ласк и застыл немой статуей. — Мне тут Какаши рассказал что… — Копирующий опять нажаловался, — каждый такой разговор заканчивался мелкой ссорой. Хатаке не нравился ему. И это было абсолютно взаимно, они не переносили друг друга, начиная от противных запахов, заканчивая тем, что Гай был двоим по настоящему дорог. — Он не жаловался, просто волнуется немного, вот и… Наверное, Гай только в этом и не был идеален. Наивно доверял друзьям и верил почти что любому слову. Но Хошикаге сразу ведёт лопаткой, где у него выжжено поневоле тату со знаком организации, потрясшая весь мир и убивший миллионы людей не так давно, и всё сразу становится на места. Ему просто повезло остаться в живых и быть помилованным когда-то, и всё благодаря Зелёному Зверю, взявшему его под свою ответственность и опеку. Был ли в этом смысл, так как многие боевые товарищи самого густобрового в этот же момент отвернулись от него, или посчитали его поехавшим. — Я волнуюсь за тебя, Кисаме… Горячие руки касаются его плеч, они тянут к себе и лицо человека выражает столько эмоций за раз, что читающий как книги людей Кисаме не успевает прочитать его, такого открытого и яркого. Но он ведётся, расслабляется, остывает и ластится, как ребёнок к матери, как путник к роднику, как утопающий к кругу. — Не провоцируй их, ты пока можешь сдавать катакомбы и убежища Акацуки, но рано или поздно они закончатся. И я даже не знаю, как потом тебя спасти. Это была чистая правда. Совсем скоро он перестанет быть полезным и Коноха наконец-то сможет казнить его, более гуманно, чем хотелось, но всё же. И это не пугало его, смерть никогда не пугала его, ведь он ниндзя, это его долг. Но возможность потерять недавно обретённое счастье в виде человека, который умел любить и принимал любовь, вот что заставляло его бороться за жизнь как в последний раз. — Ты должен быть осторожен. — Я тебя услышал, — отвечает мечник спустя долгие раздумья. Поднимает чужую голову за подбородок и целует губы, которые тихо и нежно шепчет его имя даже сейчас. — Я больше не заставлю тебя волноваться за меня, поверь. В Майто так много всего. Нежности, чуткости, строгости, справедливости. Он будто вышел из сказки, ворвался в его жизнь и перевернул всё с ног на голову. Но на самом деле это сделал сам Хошикаге. Невольно. Но сделал. Потому что ни у кого из живых и ныне мёртвых он не видел столько любви в глазах. Не видел столько доброты в руках, столько хорошего в нём всём, хотя казалось шиноби. Убийца, смертник, профессионал. Та самая звезда, которая не сгорела, не спеклась и не почернела с годами, лишь стала немного, совсем чуть чуть, всего капельку светить меньше. Потому что светить стала для него. Приятно? Ещё как. Понятно, почему его так все невзлюбили, он бы тоже был в ярости, если хоть кто-нибудь покусился на то, что ему дорого. Теперь можно было смотреть на Хатаке с высока, ему-то Зверь больше не светит. Не так, как раньше и от этого тоже страшно, Копирующий как побитый пёс, что скулит и цепляется. Противные мурашки страха пробежали по телу, нукенин почувствовал ту одинокость и темноту, которая была с ним с самого рождения. Он даже… Сочувствовал Какаши. — Кисаме… Одна лишь интонация, но какая. Майто даже говорил по-особенному, будто околдовывал, и гроза Кровавого Тумана, как ручной зверёк, подчинялся. — Гай-сан… Гай доверяет. Позволяет раскрыться с другой стороны, кусает собственные руки, краснеет от любых действий и слов, как в первый раз, но отчётливо переплетает руки с ним, крепко держится за него и твердо, ясно говорит: — Я люблю тебя, Кисаме. И наверное это комбо самое приятное, что он слышал за всю свою жизнь. *** — Хи-хи~ — Тебе смешно? — обиженно дуется спустя какое-то время герой войны, но тут же получает поцелуй в лоб. — Что такое? — Ничего, — Хошикаге улыбается спокойной улыбкой, которая создана только для одного человека и закрывает глаза, решаясь поспать. — Просто кажись я становлюсь всё больше похож на влюбленного подростка, когда ты произносишь моё имя. — Пха-ха! Значить надо делать это почаще! — смеётся Гай куда-то в ключицу и бубнит про юность и что правильно, всё как в молодости. Тем временем Кисаме придумывает план побега вместе со Зверем и радостно представляет то, как Шестому Хокаге это не понравится.