wasted daylight — stars
Юнги нравилось думать, что, если бы не было здесь этой москитной сетки, он бы перекинул ноги через подоконник и сидел бы так до самого утра, болтая ими в воздухе. Но москитная сетка как назло была, и распахнутая до упора форточка — единственное довольство — хоть как-то компенсировала недостаток освежающего ночного ветра. От неё лунный свет отскакивал неровно, то пропуская свои лучи через стекло, то возвращая их расплывчатой рябью. Было красиво. Парень устало прикрыл глаза, прислонившись спиной к пластиковой раме. Холод залезал под толстовку. Временами студёно, временами даже жарко — за это Юнги и любил ночь. Ему казалось, что, во-первых, он дышит мятой, а во-вторых, так получается только после полуночи. Сидеть на этом подоконнике и вдыхать колючий воздух — словно напоминание. Напоминание о том, что он всё ещё жив. Что сердце всё ещё бьётся. Что, даже если во всём этом смысла нет, он сможет его придумать. Он постарается и построит это счастье вокруг себя, вобьёт гвозди в ещё шаткое основание и будет терпеливо обживать каждый уголок, дожидаясь, пока последняя тень не сгорит под жаром свечей. Почему-то именно по ночам Юнги в это по-настоящему верил. В квартире тихо гудел холодильник, шуршало что-то в стенах, заставляя придумывать лишнее. Не хватало только избитого стука часов, но Мин, к сожалению, недавно купил электронные: шум его раздражал. Ещё Юнги раздражало одиночество. Поэтому парень, задумчиво сидящий напротив и покачивающий ногой, был частью его маленького свидания с ночью. Мин правда не помнил, как так вышло. Ему срочно нужен был сосед, чтобы потянуть квартиру в новом городе. Он собирался снять её на время учёбы, и как же удачно подвернулся тогда под руку Хосок, парень с потока, немного странноватый, но приятный до жути. Они быстро спелись, помогая друг другу с проектами и с тем, как на эти проекты успешно забивать, играя на пару в приставку. Ездить из университета теперь было гораздо веселее, а выходные скрашивались частыми прогулками по какой-то глуши, в которую Чона словно магнитом тянуло. В один из дней он достал откуда-то старенький полароид: его ремешок местами стёрся до шершавых нитей цвета охры, а сама вещица работала через раз. После этого Мин зарёкся хоть куда-то вместе выходить, но Хосок настаивал слишком упорно. Будь он неладен. Прогулки продолжились, но к их привычному ходу добавился убегающий от назойливого фотографа парень, кричащий что-то про отлично подходящую на роль музы утку. По его словам, она была более талантлива во всех смыслах. Чон лишь смеялся в ответ и ярко-ярко улыбался, когда всё-таки получалось сделать снимок. День сменялся днём, и вскоре, собираясь на очередную вылазку, Юнги признался себе, что впервые нашёл друга. Было незнакомо, но страшно приятно. Парень вздохнул и натянул пониже рукава толстовки. Становилось холоднее. Он так чётко помнил: до Хосока было невыносимо одиноко. В груди часто селилась такая невыразимая пустота, что голова кружилась, а желудок выворачивало от тупой боли. Юнги сравнивал это с голодом. Новый знакомый эту боль глушил, кормя разговорами и заботой. Это тоже было непривычно.~~~
Деревья до такой высоты уже не дорастали. Они лишь расползались чёрными тенями где-то внизу, там, где живут шум и режущий глаза свет, где ожидания и мимолётные мечты соседствуют с разочарованием. "Пугающий мир" — сказал бы Юнги. "Он всего лишь пытается выжить" — ответил бы Хосок, рассматривая чужое отражение. Мин поправил упавшую на глаза чёлку. Она заметно отросла и теперь постоянно топорщилась, не желая лежать нормально. Парень напротив хмыкнул. — Я бы на твоём месте не смеялся. У меня всё ещё есть ножницы, а тебе всё ещё необходимо иногда спать. — лениво пригрозил Мин и разрезал воздух своим невидимым оружием, не удержавшись от ответного смешка. Хосок на это лишь вскинул руки в примирительном жесте и вернулся к разглядыванию чего-то за окном. На его лице играла улыбка. Это было так правильно. Первые их ночные посиделки произошли совершенно случайно, Юнги это как сейчас помнил. Чон вышел из своей комнаты, чтобы налить воды, и случайно заметил сидящего на подоконнике однокурсника. Тогда он заметил и чужие слёзы, которые под лунным светом выглядели ужасно тоскливо. Хосок отчаянно не знал, что делать, поэтому просто тихо подошёл и ободряюще похлопал по плечу, слегка сжав. Юнги был благодарен. В следующий раз, когда в темноте кухни парень разглядел всю ту же сутулую фигуру, он бесшумно приблизился и сел рядом, обеспокоенно поглядывая на друга. В ту ночь Юнги признался, что ему бывает так одиноко, что внутри что-то щемит. Хосок кивнул. Он начал приходить к нему сам. И вот сейчас они вместе разглядывали мигающие огоньки внизу. Молчание уже стало привычным для них обоих: так же как и общество друг друга, оно въелось в их маленький мир и лишь изредка прерывалось тихими замечаниями. Они любили это. Хосок любил дарить другу поддержку, а Юнги благодаря ей продолжал дышать. Забавно, как всё вышло. В нос забивался запах ольхи и сожжённой листвы. Ещё отчего-то пахло старыми воспоминаниями, но здесь им места не было, как бы они ни пытались пробиться. Ранняя осень звенела ночными соловьями, ещё не успевшими улететь на юг, а во рту почему-то стоял сладкий привкус черешни. Казалось, что всегда будет так. Пока они вместе сидят и просто смотрят на то, как солнце встаёт, всё будет хорошо. Обязательно будет. Юнги улыбнулся своим мыслям, а в груди разлилось тепло. Всё будет хорошо, пока Хосок вот так задумчиво простукивает что-то по стеклу. Всё будет хорошо, пока со своими мыслями Мин не остаётся один на один. Пока он защищён. Они же помогут друг другу, правда? Они должны. Сейчас ночь, а значит можно верить. Верить так искренне, как можешь. Так сильно, чтобы хватило до самого вечера, так отчаянно, чтобы солнечный свет эту веру, сидящую глубоко в сердце, не разбудил, не заставил испариться. Всё будет хорошо. Ведь они прошептали это в унисон.