теплое-холодное

это не о тех поцелуях, что жар в груди и голова кругом, что нежней-быстрей-жестче-медленней и любилюбилюби, а о тех, что платоника чистого воздуха. серёжа выдыхает судорожно в чёрную прохладу комнаты; общага не спит никогда, но тишина свойственна в пятницу после стипендии, когда все, включая соседа, в который раз встречают разводные мосты и спускают последние копейки либо на пиво, либо на такси через дальний уже сошедшийся мост. игорь не игнорирует, крепкой рукой за плечо прижимает к себе, сминая чужую кофту у лопаток, заставляет столкнуться носами. это глаза в глаза и лицом к лицу - общие страхи на подносе и окутанные холодом ночи, приправленные крошкой битого стекла - нехватка внимания до судорог. напряжение в переплетении с венами со скоростью обратной току крови угасает, потому что кровать скрипучая, на одного, они не маленькие, места впритык. рейки мешают рукам, но устраиваться удобней - времени не много, уже полночь, а холод не испепелён. свистят трубы в коридоре, партия дополняется сквозняком меж створки окна и подолом двери, было бы не уловимо, если бы помимо дыхания, тёплого, было бы что-то ещё. хотя бы слово. зачем оно, когда одно на двоих - колкая мишура одиночества, но того, когда не один, просто далеко все тепло: в армии, в могиле. и серёжа греется о чужое-родное плечо, тепло и сила чужих крепких рук интересует только как пекло, без духоты, но колкое. громов не сводит отношения ни к братству, ни к любви, - тут что-то глубже, где души роднятся, где вроде все идеально, но поцелуи в макушку, руки греют, а из слов только «замерзаешь?». игорь даже не замечает, в мыслях уютное подобие семьи в словаре, - серёжа сам поднимает плед с пола, через худой торс парня перетягивая руку бледную с белёсыми полосами. в две руки они кутаются от мороси питерского воздуха. игорь кивает, приподнимаясь, и прижимается губами к чужой макушке. на чужую улыбку укладывается назад, сползая с пыльной подушки, прижимается прямо к спокойному, наконец, сердцу.