Рыжее ухо и Красные ноги

      Ясную синь заволокло вечерней дымкой, солнце тяжелым шаром неторопливо скатывалось с неба. В кустах у неширокой тропы что-то зашуршало, и через мгновение из редкой листвы выглянули два блестящих глаза. Рыжее ухо недовольно дернулось, от чуткого носа до самого кончика хвоста и коротких лап словно прошел ветерок, чуть встопорщив шерсть. Рябой — от пятен света, тумана и чего-то еще — воздух неприятно запах неудачей.       Над водой стояла птица — ибис — с несуразно длинным клювом. Клюв этот, изогнутый, как маленькая сабля, к «острию» отливал красным, так что, воткнутый в белые перья, он будто ковырялся в старой ране.       Притаившийся в кустах рыжий зверь тревожно вздрогнул. Птица перед ним вообще выглядела жутковато, особенно пугали ее размеры: как особенно большая и такая знакомая на вкус курица, но вот на высокие мозолистые лапы без опаски было не взглянуть.       Ибис вдруг повел головой и взглянул на кусты — как-то исподлобья, из-под красной шапочки.       А потом захлопал крыльями и резко взлетел, и рыжий шерстяной комок в кустах внезапно почувствовал жгучее желание оказаться где-то совершенно в другом месте. Говорят, что красноногий ибис — токи — дух Японии. Может быть, именно ощущение чего-то потустороннего так испугало зверька. Но, скорее всего, беда действительно крылась только в размере — и в стирающейся тени.       Крупная и, казалось бы, неповоротливая белая птица быстро выровняла полет и полетела невысоко над землей, прямо к красному солнцу. Вечерний луч скользнул по внутренней стороне крыла и окрасил его в бледно-розовый.       Скоро белый силуэт потемнел и растворился в дымке.       Почти вывалившись с разочарованным тявканьем на траву, молодая лиса с любопытством взглянула на воду, где только что размыто отражалась красно-белая птица. Нос внезапно задрожал и сморщился, замер, будто зверек задумался, не чихнуть ли ему, а потом лиса вдруг широко зевнула, обнажив острые зубы, встряхнула головой и, совершенно по-кошачьи потянувшись, потрусила обратно в кусты.       А потом рассеялся туман на горизонте и обнажил черные силуэты островов над серой водой. И почти скрывшееся за краем озера солнце вспыхнуло алым, разрезая последними лучами чистый воздух, вода порозовела, и слабый ветер серебристой рябью промчался на запад.       Может, так рассыпался десятком алых искр ибис, долетевший до солнца и сожженный дотла. Может, так растворился дух самой Японии. И тогда житель Нихона (1) долго бы еще вглядывался в ночной мрак, мечтая когда-нибудь исчезнуть точно так же. А скучающий европеец подумал бы: «Красивая смерть, но абсолютно бессмысленная».       Но, скорее всего, ибис просто улетел искать место для ночлега.       А лиса, свернувшаяся клубком в своей норе, уже не заметила ни ряби, ни искр. А если бы заметила — вряд ли задумалась об этом. Ей снился теплый курятник и пушистые перья под лапами.       Наутро солнце снова лениво выползло на небо.