***
Цветение недавно проснувшихся после промерзлых холодов деревьев завораживает ее каждое мгновение, что она посвящает лицезрению вновь ожившей природы. Трепетанием невесомых, стрекочущих крыльев постепенно наполняется утренний лес, и для нее это является предвестником неизбежности. Маленькое сердце бьется настолько быстро, что она не успевает отсчитывать его удары, — а ведь это являлось единственным спасением сегодняшней ночью. Отвлекая себя, позволяя сосредоточиться лишь на внутренних изменениях своего организма, фейри тщетно пытается отсрочить момент своей смерти. И хоть в голове разумно пытается принять тот самый разрушающий закон их лесного королевства, сердце разрывается от страданий и ненависти, которые нашли в ней свое начало несколько месяцев назад. Страх. Тягучий и мрачный, текущий по ее венам с тех пор, как личный палач Короля на ее собственных глазах вырывал крылья ее родителям. Ненависть. Пришедшая к ней в алом платье, сплетенном из крови ее семьи, заполняющая ее тогда еще ничем нетронутую душу своим отвращающем, пугающим желанием. Убить. Убить Короля, собственными руками пригвоздив его прекрасные, обожаемые всеми поданными крылья к алтарю. Тому самому, что видел жестокие смерти многих фейри. А после — распять, своими длинными ногтями вонзаясь в его еще горячую, дрожащую в судорогах плоть. — Эрза Скарлет, просим вас не сопротивляться зазря, Его Величество сегодня не в духе. Это даже не скрытое предостережение, это угроза, оголенная для всех наблюдателей, и, естественно, видимая ею: некогда живущей мечтами фейри. Ее взор безжизненно смотрит на траву, которая все еще пропитана утренней росой, что холодно покрывает ее босые ноги. — Я подтверждаю свою бесполезность, что пришла ко мне в ночь сегодняшнего дня, чуть село солнце… Заученная всеми фейри лесного королевства фраза слетает с ее уст легко, безо всяких речевых преград и душевных стенаний. Напоследок оглядывает своих знакомых, что собрались вокруг лесной поляны специально для лицезрения своего же будущего: в их взглядах властвует промерзлый ужас, и такое, ненавистное ей, смирение. «Почему вы так преданно прогибаетесь под Короля? Почему не возьмете власть в свои руки? Почему безучастно наблюдаете, как раз за разом забирают ваших близких?» — кричит ее сознание, однако эти важные вопросы так и не озвучиваются. Покорно принимает свою судьбу, во избежании бóльших жертв. Беспрекословно ждет, пока ее запястья заковывают в тяжелые, холодные кандалы, а внутри нее окончательно блокируется всякая магическая энергия. И, ведомая в кандалах по главной улице ко дворцу, думает лишь об одном, что как раз-таки и не позволяет ей проявить свою ярость, показать себя настоящую. Месть.***
«Тот, чьи крылья поддались скверне, не может более принадлежать миру фейри, а значит исход тому единый — смерть.»
Законы волшебного мира носили жестокий характер, и этого не отрицал даже он, будучи Королем мира фейри. За его плечами не такой большой срок правления, но и ему становится порой невыносимо из раза в раз совершать казнь над своими поданными, пусть и не своими руками. Король неприкосновенен — это знает каждый, даже будучи только созданным Древом Жизни. И сам Король не может ни к кому прикасаться — дар того бесценен, и никто не имеет право его познать, пропустить сквозь себя, насытившись небывалой магической мощью. Собственно, из-за этого дара Джерара Фернандеса и нарекли Королем. Небо совсем недавно озарилось восходящем солнцем, пробуждая все живое от ночного сна. Он стоит на балконе, выступающем из фасада изящного замка, и всматривается вдаль, желая заглянуть за сам горизонт. Но видит лишь часть своих процветающих владений, что стелятся сквозь изумрудные леса и плодородные поля. И не способен Король увидеть дальше, — это и сравнивает его с обыкновенными фейри. В остальном тот недосягаем; возносит его народ, как мудрого правителя, что не гонится за войнами с людской расой только лишь из-за новых территорий. Тишина, что держит лесной народ в спокойствии за свои жизни, на деле является лишь наигранной. Их мир вот-вот треснет под гнетом мрака, приближающегося из-за границы магического барьера, что подпитывает он своей же магической силой. А все фейри в тайне дрожат от страха, подкрадывающегося к ним, протягивающего свои длинные когтистые лапы — готового искоренить все сияющее волшебство со священных земель. — Ваше Величество, время обсудить ваши дальнейшие действия. Двое из участников Совета стоят за его спиной, так же, как и всегда, безэмоционально диктуя ему свою волю. Джерар оборачивается к ним, рассматривая до тошноты изученные выражения лиц Высших фейри. Они, зубами вцепившись в свои должности, навязывают, давят на его сознание, готовые проворачивать все, что вздумается: губить тех, кому не подвластна своя судьба, искоренять скверну с их земель убийственными путями. На деле же гниют изнутри сами с тех самых пор, как власть отравила их разум. Лишь их тела до сих пор молоды и прекрасны — проклятие фейри, что обречены жить вечно, не имея возможности оборвать эту жизненную нить. А он должен следовать их желаниям, делая вид, что находится на их стороне. Делая вид, что одобряет и беспрекословно подчиняется, не замечая столь навязчивой манипуляции. На деле выжидает. — Мрак приближается к нам не со стороны людских земель, поэтому не вижу смысла начинать военные действия по отношению к ним, — проговаривает это настойчиво, без всякого затяжного раздумья, желая как можно дольше держать свой народ в безопасности. Как будто этим зазнавшимся самодурам есть до этого дело. — Мы достаточно ждали по вашему же приказу. Мы полагали, вы ищете какое-то решение данной проблемы. Однако, как теперь нам известно, вы лишь закрывали глаза на многие случаи, когда фейри были отмечены скверной. Из-за вашего безрассудства мы не можем больше медлить. Нам необходимо искоренить всех темных существ, поэтому для начала решим проблему изнутри. А дальше займемся другими проблемами. — Мы практически каждую неделю освобождаем фейри от скверны. Завуалированно. На деле эта фраза звучит как: «Убиваем каждого, кто коснулся тьмы.» — Да, вот только это недостаточно эффективно. Чем дольше мы ждем, тем больше случаев осквернения замечается. Необходимо проверить каждого жителя Королевства. И после — разобраться со всеми. — Может быть, все же стоит направить все наши силы не на защиту, а на атакующие действия? Тот самый купол, что он поддерживает своей магией, сдерживает мрак со стороны, и Джерар понимает, что скоро этому придет конец — его одного попросту не хватит. Даже являясь Королем, его силы исчерпаемы. А задействовать остальных фейри рискованно: те могут не справиться с давлением, и вероятность того, что после вливания сил обыкновенных фейри в купол, тот их опустошит полностью, невероятно высока. Он не раз предлагал именно атаковать. Бороться с тварями, что сплетены из самых вязких и мрачных аур. Вот только Советники сволочи. Обыкновенные трусы, которые боятся лишь за свою никчемную жизнь, за свою разлагающуюся шкуру. — Если мы хоть на миг опустим купол, все Королевство осквернится. А это недопустимо для священных земель. — По-вашему допустимы смерти неповинных фейри, но недопустимо попробовать дать достойный ответ тварям со стороны? — Попробовать, Ваше Величество? — один из старейшин усмехается, словно принимает его за насекомое, не более. — Пробовать слишком рискованно. У нас нет права на ошибку. Безусловно. Легче же прятать свои крылатые задницы за его же силами. Сами они ничерта не могут же, лишь делают вид, что уважаемы и мудры. Задвигает злость на задний план, прикрывает веки. Сколько это может продолжаться? Ну, этот хаос, что скрывается за напряженными улыбками его народа. — Я хотя бы не стал бы прятаться, как делаете Вы, уважаемые Советники. Ядовито настолько, что физически ощущается, вот только нет у него сейчас никого, кто пойдет за ним. Прижмет Совет с одной стороны, с другой — испуганные до ужаса фейри, которые напичканы теми самыми мыслями о том, что за куполом они в безопасности. В безопасности, как же. Джерар усмехается, сосредотачиваясь на внутренней связи: его энергии с внешним куполом. Сколько еще они собираются делать вид, что Королевство под надежной защитой? — В данный момент Вы все равно бессильны, Ваше Величество, — злорадно, будто и не было этого напускного уважения и учтивости к нынешнему Королю. Хотя, так и есть по сути. Джерар Фернандес — лишь тот, кто вынужден подчиняться трусливой воле, шантажируемый собственной жизнью. Выдыхает весь воздух из легких, на сегодня смиряясь с подобной судьбой. Прохладный ветер приятно охлаждает, понемногу остужая пыл. А после… Переводит взгляд в сторону, на свой собственный сад, словно в замедленной съемке замечая отблеск алых волос среди его цветущего сада; доходящие ей по поясницу, они развиваются на слабом ветру, олицетворяя саму смерть. Некоторые пряди ласково затрагивают белые бутоны цветов, и эта картина сводит его с ума, заставляя безмолвно кричать от того, что он должен сделать. Эта алая, венозная кровь на белоснежном мраморе. Ее судьба — его погибель. Ее — в белом летящем платье, что поддерживается на тонкой талии корсетом. С виду изнеможденную: худые руки с четкими прожилками синеватых вен на запястьях отчетливо дрожат, закованные в металл, который вытягивает из нее последние жизненные силы. Словно вскрывают изнутри его плоть, вырезая важные внутренние органы, — Король бы хотел, чтобы его самого постигла участь, поджидающая эту фейри с кровавым оскалом на устах. Не признает, что это происходит наяву, а не в его кошмарах, которые порой душили его во снах своей жестокостью. Жестокостью того, что он совершает, в данный момент не имея возможности что-либо переменить, находясь в цепких руках Совета. Не может быть. Только не Эрза Скарлет. Он не замечает, как в бреду шепчет это имя, что слетает с его губ, оставляя след тянущей боли в его сердце, и лишь из-за порывов ветра этого не замечают фейри из Совета. И пока его сознание в красках возобновляет те самые бесценные для него воспоминания, кадрами всплывающие перед его затуманенным взглядом, этот мерзкий голос со стороны практически ломает его дух: — Привели новую оскверненную, Ваше Величество. Сделайте то, что должны, то, ради чего Древо Жизни привело Вас в этот мир.***
Изящные своды королевского дворца устремляются ввысь: туда, куда никогда не дотянется мрак. И этот дорогой белый мрамор, с тонкими прожилками золотого, отливает на солнце так, будто нарочно обманывает жителей Королевства, рассеивая все реальные страхи и переживания. Ухоженные, цветущие аллеи, сквозь которые ее торжественно ведут на погибель, словно пытаются придать всему происходящему менее пугающее настроение, и это почти срабатывает. Эрза забывается, рассматривая раскрывающиеся бутоны пионов, глядит на них, высаженных в длинный ряд кустами, неотрывно, пока сзади ее чуть ли не пронзают острейшей пикой. Один из верных служащих Короля практически до крови вдавливает меж ее опущенных, обезволенных крыльев стальной заточенный наконечник. Другой, что идет впереди, натягивает цепи, словно поводья, порой дергая слишком сильно — ее стопы уже исколоты до крови встречающейся на пути каменной крошкой. Сжимает зубы, смаргивает подступающие слезы, пока неприятная, обжигающая боль пронзает все ее тело с ног до головы. « — Терпи, » — заставляет саму себя, лишь под натиском ненависти не сдавшаяся сразу. Ее заводят в величественный дворец, заставляют подниматься на второй этаж по холодным, мраморным ступеням, и фейри со злорадством наблюдает, как эта девственная белизна окрашивается ее кровью. Кровавые следы тянутся за ней до самого тронного зала, что украшен исключительными гобеленами, расшитыми роскошными нитями — нитями, сплетенных из крыльев убитых фейри. Варварский каннибализм, обращенный в искусство. Омерзительно и ужасно красиво. Это жестокое осознание ударяет ей в голову со скоростью света, и внутри до предела разрастается ярость, — так вот, как Король ценит жизни своих поданных. Сначала убивает, а после приказывает создать неописуемой красоты рисунок. Это самое пугающее выражение господства. Ее сопровождающие синхронно надавливают ей на плечи руками, принуждая упасть коленями на холодный пол. — Не смей поднимать взгляда, когда Его Величество будет озвучивать твою судьбу, — указывают ей стражники, надавливают на шею, желая услышать покорный ответ. — Да не дождетесь, — шипит Эрза сквозь зубы, сдерживая себя от желания укусить чересчур самоуверенного стражника. — Хочу посмотреть в глаза тому, кто убивает безо всякой жалости ни в чем неповинных фейри… — И что бы ты сделала дальше? Тело безвольной фейри пробивает едва заметная дрожь, ее восклицание обрывается твердым, слегка хриплым голосом, что режет все пространство накаленным лезвием. Тут же переводит взгляд карих глаз на него — Джерара Фернандеса, Короля лесных фейри, жестокого убийцу в настоящем, и того, кто занимал все ее мысли в недалеком прошлом. — Оставьте нас. — Но Ваше Величество, она может быть опасна… — Наедине, — добавляет с нажимом, и все посторонние сразу же покидают зал. То, с какой интимной интонацией он это произносит, в прошлом свело бы ее с ума, затуманило сознание и ввело в состояние эйфории. Но сейчас — не тогда, и это отрезвляет, не дает поддаться. Он не садится на свой вычурный, драгоценный трон, игнорирует его, обходя стороной, и встает напротив нее. Смотрит на нее сверху вниз, и непонятно, что кроется за этим изумрудным, искрящимся взором — там пустота, что не пропускает в свои владения ни одну эмоцию. И самой Эрзе противно от того, что она не может подняться с колен, выровнять их взгляды, не дать ему возвышаться над собой, безмолвно насмехаться. — Я жду ответа, Эрза. Унижение, что ее накрывает, становится постепенно невыносимым. Она не может унижаться перед тем, кто ее предал. Не может, но сейчас именно это и делает, потому что ее тело практически безвольно из-за отсутствия магии, ослаблено. Поэтому делает то, на что хватает сил — отвечает ему, как можно более ненавистно. — Я ненавижу тебя, Джерар, — и в этой простой фразе отчетливо слышится отчаяние, которое не под силу спрятать. — Ты мерзавец, который сделает все, лишь бы угодить самому себе, своим желаниям! Для чего? Ради чего ты убиваешь до сих пор? Разве фейри виноваты в том, что по неосторожности оказываются оскверненными? Король слушает этот шквал вопросов, что обрушиваются на него один за другим. А сам молчит, тая в себе желание доказать ей свою непричастность. Он — не всевластен, и это отравляет его эго, но больше всего ему невыносимы страдания фейри перед ним. Она не виновата. Никто не виноват. И Джерар Фернандес знает это. — Даже и дня не прошло с момента твоего восхождения на престол, как ты посмел убить мою семью, — надрывается, на последнем слове начиная биться в истерике, ее колотит от душевных мучений. — Зачем? Почему ты нарушил нашу клятву так легко, без сожалений? Эта проклятая метка стоила того, Джерар?! Последний вопрос она выплевывает с такой ненавистью, и это заставляет его прикусить щеку до крови, лишь бы свести концентрацию сознания с чувств на физические ощущения. Та самая кровавая метка на правой стороне его лица, которую упоминает Эрза, тут же будто опаляется пламенем, давая понять — дар все еще с ним, он отмеченный Богами, избранный. Дар, что отдалил его от Эрзы, не позволяя коснуться кого-либо. Проклятие, что при неверном использовании будет стоить всему Королевству жизни. Нельзя. Нельзя терять самообладание. Не тогда, когда у стен его же дворца есть возможность наблюдать за ними. Он протягивает ей руку, затянутую в черную перчатку, на которую Эрза безмолвно уставляется, не понимая, как реагировать. Ее до сих пор трясет, она явно не соображает, поэтому Джерар подхватывает ее на руки — ее легкое тело не сопротивляется, лишь содрогается, пока он тащит ее непонятно куда. Не сопротивляется лишь потому, что у нее нет на это сил. А он возобновляет в памяти тепло страстного, чувственного тела, которым когда-то имел непозволительную возможность упиваться, вкушать сладость ее юной кожи, наслаждаться ощущениями ее рядом с ним. Становится все равно на то, что он нарушает священные правила неприкосновенности покоев Короля, заносит ее к себе покои, преодолевая роскошно обустроенную гостинную, проходит в просторную спальню. — Что ты собрался делать? Уже не скрывая испуга, интересуется у Фернандеса, смотрит на него, отмечая возмужавшие черты лица, что сейчас отдают строгостью и сосредоточенностью. Взгляд невольно скользит по его губам, что сейчас чуть приоткрыты. Отгоняет от себя наваждение, вызванное сладострастным дежавю, опуская голову, закрываясь от него спадающими на лицо волосами — лишь бы не заметил смятение. А в голове та же самая цель, за которую цепляется неотрывно, сжимая губы в тонкую линию. Напоминает своему предательски трепещущему рядом с ним сердцу: он предал ее когда-то, и она обязана отомстить. — Твое тело ослабло, ты не протянешь и больше часа, если я не предприниму необходимые меры, — тихо, словно самому себе заявляет Джерар, еще крепче прижимая слабое тело фейри к себе. А потом добавляет, на секунду забывшись. — Поубиваю этих поганцев за такое… Укладывает ее на свою же кровать, заведомо отбрасывая покрывало. Даже не думает о том, что ее платье испачкано в пыли утренних дорог, а стопы окровавлены, покрыты свежими ранками — разве к месту сейчас брезгливость? А Эрза пытается сопротивляться, не желая принимать от него помощь. От кого угодно, лишь бы не от этого предателя. — Мне не нужна твоя помощь. Только не от тебя. Король и не думает обращать внимания на жалкие попытки проявить себя с сильной стороны, снимает с нее кандалы. Эрза не сильна, тем более сейчас. Все фейри хрупки, а она — особенно, потому что когда-то подставилась под удар темных тварей во имя спасения маленького, невинного дитя. Он видел это собственными глазами, каждый вечер наблюдая за этой фейри покровительственно, неотрывно сквозь свое магическое зеркало. Но он и подумать не мог, что ее же стремление спасти всех и каждого, освещать темень светом, когда-нибудь приведет Эрзу к нему при таких обстоятельствах. — Не трогай меня! Зачем ты мне помогаешь, если все равно убьешь? — Прекрати вести себя так неподобающе перед твоим Королем. Даже глупый ребенок сообразит, что не нужно показывать свой норов, когда не способен и укуса оставить, — говорит Джерар, так поучающе, и фейри недовольно прищуривается. — «Мой» Король никогда бы не променял меня на это все, — обводит взглядом комнату, которая, наверняка, стоит так, как ее жизнь. Собственно, сравнение очень подходит ситуации. Эрза выплевывает эти слова ему в лицо, а сама понимает, что это — истина, которая разъедала ее мозг на протяжении всей их разлуки. Быстро дополняет, чтобы он не успел ухватиться за эту слабость, что она только что ему продемонстрировала так неаккуратно. — А ты — лишь жалкое подобие Джерара, которого я лично знала еще не так давно. Видит, что манипуляция срабатывает. Мысли Джерара тут же обращаются к только что потревоженным воспоминаниям: — Джерар, смотри какая красота! — она воодушевленно выдыхает, прижимая сомкнутые в замок руки к своей груди. Ее глаза сияют так, словно увидели нечто необыкновенное, несуществующее в их мире. На деле рассматривает прелестную поляну, усыпанную яркими цветами, что только недавно раскрыли свои ароматные бутоны. Над ними парят невесомые бабочки, своими пестрыми крыльями окрашивая все вокруг. — Странно, что мы не замечали этого места раньше, — он кивает, а сам неотрывно смотрит лишь на ее легкую красоту. — Пойдем дальше, — тянет его за руку, своей ладонью обхватывает его запястье, и это прикосновение отзывается в крепком теле едва ощутимой дрожью. С ее губ не сходит счастливая улыбка, пока сам Джерар дает себе право наслаждаться этим чудным мгновеньем, запоминать каждую черту ее прекрасного, все еще немного детского лица, с излюбленными им веснушками. Его Эрза такое дитя. Дитя, которое смогло занять все свободное место в его некогда неприступном сердце, которому стал подвластен даже его порой вредный, невыносимый нрав. Свежая зелень постепенно уводит их вдаль, к реке, чья водная гладь настолько прозрачная, что можно без усилий рассмотреть резвящихся рыбок и песчаное дно. Наблюдает, как она присаживается на корточки, ладонью тревожа спокойную водную гладь. — Тёплая, — тихо проговаривает, оборачиваясь к нему с зазывающим прищуром. — Не хочешь освежиться? — Тебя родители будут ругать снова, — констатирует Фернандес, усмехаясь. И правда: ее семья прагматична, уже наученная всеми выходками единственной и горячо любимой дочери. Все дивились, каким образом в семье таких воспитанных и сдержанных фейри выросла такая непоседливая дочь. — Опять залезешь туда, куда не следует. Ты же леди, в конце концов. Эрза недовольно морщится, закатывая глаза, всем своим видом демонстрируя то, насколько ей все равно на дальнейшие события. Такая вот она у него: живущая моментами, здесь и сейчас. — А ты все такой же зануда. Леди-леди, — передразнивает, показывая язык. — Леди быть невозможно скучно. Вот если бы Королевой… — Тебя в Королевы никогда в жизни не возьмут, — смеется ее нелепым мечтам, по-доброму, искренне. — Королевство перевернется, если такое однажды случится. Ты создашь такой бардак… — Зато весело! И сколько нарядов красивых было бы… Мечтательно прикрывает глаза, а потом неожиданно вскакивает на ноги и начинает стягивать с плеч бретели легкого, шифонового платья. Расправляет свои полупрозрачные крылья, что усыпаны на самых кончиках переливающейся пыльцой. Они у нее прекрасные, ни с кем не совпадающие, индивидуальные — ими все фейри отличались. Но у его Эрзы они особенно переливаются на солнце, словно мыльная пена осела на ветки дерева — прозрачные, однако сверкающие всеми оттенками радуги. Так эффектно, но элегантно — как и положено леди. Дразнит, становясь спиной, пока ткань скользит по ее телу вниз, оставаясь лежать на зеленой траве. Словно нарочно приковывает его взгляд, заставляет смотреть, но пока что даже не сметь прикасаться. Так же не обращая внимания на него, ступает в воду, распуская ранее собранные алые волосы, обожаемые им невозможно сильно. Те спадают ниже округлых ягодиц, слегка завиваясь на концах. А у него в голове ни одной грязной мысли, лишь ее красивое обнаженное тело с изящными изгибами. Они оба дружили с детства, но кто бы мог подумать, во что выльются в итоге их взаимны задиры и детские, непосредственные ссоры? Сказали бы Джерару тогда, что спустя годы он будет настолько покорен этой светлой фейри, что будет следовать за ней везде — не поверил бы, посчитал бы этого смельчака сумасшедшим. Подходит ближе к берегу, так же неотрывно наблюдая, и его тут же резко хватают за руку, вновь тянут на себя. Эрза заливисто смеется, когда парень ступает в воду в одежде, хмурится от неприятного ощущения тут же промокшей ткани. — Не-ет, Эрза, я не собираюсь залезать в воду. — Так я тебе помогу решиться на это, трусишка. Зачерпывает ладонью воду и тут же брызги летят на него: он еле успевает уворачиваться, пока фейри смеется своей же шалости. Джерар сам начинает поддаваться этому задорному настроению, но что-то внутри него подначивает его на маленькую месть. На секунду чертыхается, понимая, что придется долго сохнуть после подобного времяпровождения, но все же не отступает. Резко выпрямляется, стоя уже по пояс в воде. — Я вижу, тебе весело? Начинает снимать с себя тонкую льняную рубашку, постепенно расстегивая пуговицы. Эрза сразу же настораживается, обхватывая себя руками за плечи. Довольно странная реакция, учитывая то, что она вытворяла без стыда совсем недавно. — Ты чего удумал? Затяжное молчание становится для нее невыносимым, фейри завороженно смотрит, как постепенно оголяется накаченная грудь и крепкий торс парня напротив. Избегает его изучающего взгляда, что вмиг из озорного и снисходительного стал каким-то предостерегающим и жадным. — Вот скажи мне, Эрза… — протягивает Джерар, медленно приближаясь к девушке. Та пытается отступать, но ноги предательски путаются в вязком песке, а водная гладь уже не кажется такой податливой. — Почему ты такая неосторожная, а? Сначала очаровала меня, а теперь пытаешься прикрыться. И все это нарочно. Отбрасывает рубашку на берег, продолжая наступать, загонять ее в угол. — Ничего не нарочно, — тихо возражает, заходя все дальше под воду. Пытается скрыть свое тело от этих голодных глаз, вот только забывает, что вода кристально чиста, видно больше, чем нужно. — Ты сам виноват. Данное обвинение звучит смешно. У них не раз был секс, он забрал ее невинность непозволительно рано — если бы родители узнали, выгнали бы из родного и приличного дома. Для них ее отношения с Джераром Фернандесом лишь платонические, основанные на духовном притяжении. Вот только знала бы ее семья о том, насколько сильны их чувства на самом деле. Джерар не настаивал, был вообще далек от того, чтобы наседать по поводу плотского удовольствия, тут сама Эрза поддалась искушению и не удержалась. Да и не о чем ей жалеть: все было волшебно, потому что рядом с ним, потому что он был нежен и внимателен. — Признавайся, какие чары ты на меня наложила? — подходит к ней, аккуратно приподнимает ее голову за подбородок, принуждая смотреть в глаза, отвечать честно и без утайки. — Быть может, в тебе течет ведьминская кровь? Джерар Фернандес был джентельменом до мозга и костей: его обходительность и тактичность порой сводили ее с ума. Не было такого, когда тот воспользовался бы своей притягательной красотой, что вскружила голову не одной прелестной леди из их Королевства. Джерар Фернандес был всецело ее, и это осознание грело ей сердце, вызывая желание довольно морщиться, словно кот на солнце. Каким образом ей удалось такое — не знает, да и не нужно совершенно. Знает одно: его взгляд направлен только на нее одну. И это ей нравится. — Кто же создал тебя такую? Для меня, только для меня. Эти собственнические нотки в его голосе ее заводят, обволакивают, вызывая удовлетворенную улыбку. Целует ее мягко, невесомо прикасаясь к розоватым губам, и Эрза отвечает, отдаваясь этому моменту. Прижимается к крепкому телу, которое натренировано тяжелыми и изматывающими тренировками за подростковые годы, гладит руками его широкие плечи, обнимая за шею. Постепенно поцелуй углубляется, становится более раскрепощенным, он обводит языком ее нижнюю губу, слегка прикусывая. — Нас могут увидеть, — сквозь накрывающее возбуждение шепчет Эрза ему в губы. — Ты же хотела веселья, — выдыхает Джерар, осыпая короткими поцелуями чувствительную девичью шею. Пытается свести все в шутку, но не в его силах оторваться от этой маленькой фейри. — Вот и будет тебе адреналин. Обнимает руками ее талию, чтобы не упала, спускаясь все ниже к манящей груди. — Как хорошо, что ты сняла с себя одежду. Ты все продумала заранее, признавайся… Если бы. Скорее, загнала себя в свою же ловушку. — Негодник. В этот момент он осыпает влажными поцелуями грудь, от чего Эрза судорожно втягивает воздух, дразнит ее тело, языком обводя напряженные соски, медленно посасывает, лаская. Чуть прохладный ветер тут же напоминает о себе, заставляет покрываться тело мурашками. Сводит своими развратными действиями с ума, пока девушка тихо постанывает, плавится в сильных руках, откидывая голову назад, приживает его голову к себе ближе. Опускает одну руку в воду, скользя пальцами по торсу вниз, к штанам, накрывает ладонью пах, чувствуя его возбуждение. — Нетерпеливая ты, Эрза. Он резко подхватывает ее на руки, вынуждая оторваться от интересного занятия, и она недовольно шипит: — Я не закончила. — Я сам закончу. Порой Джерар невыносим, однако она не спорит, будучи уже до предела разгоряченной. Оба возбуждены, и все, о чем думают — это слиться воедино, насладившись теплом друг друга. Вновь целует, а сам неожиданно входит в ее лоно, заглушает вовремя ее вскрик своими губами. Эрза чувственно стонет, когда твердый член растягивает ее, погружаясь до конца. Начинает двигаться, и она подстраивается понемногу под его движения, закусывает губу, пока он насаживает на себя ее маленькое, но такое соблазнительное тело. Где-то за спиной шумит водопад, каскадом вливаясь в реку, и этот природный шум создает для них некую защиту. Эрза благодарит Богов за то, что они выбрали такое шумное место — никто не сможет услышать, как они упиваются друг другом. Двигают бедрами в такт, то медленно растягивая момент, то желая быстрее приблизиться к желаемому оргазму. Он снова оставляет засосы на ее бледной коже, которые придется прятать от родителей; снова проникает в нее во всех смыслах этого слова, забирает и тело, и душу, что так податливо ластятся лишь к одному Джерару. Снова доводит ее до предела, принуждая забыться в этом сладостном моменте с ним одним. Оргазм накрывает сначала ее, тело содрогается, посылая миллиарды импульсов наслаждения по телу, и только потом Джерар позволяет себе кончить, все так же крепко держа на своих руках ее ослабленное негой тело. Целует ее в плечо, вынося из воды на берег, укладывает на свою же рубашку, не беспокоясь о том, что та намокнет. Поправляет ее крылья, чтобы те ненароком не были потревожены — все же, они хрупкие, несмотря на то, что способны поднимать в воздух их тела. Сам устраивается рядом, рассматривая умиротворенное выражение лица Эрзы, думает о том, насколько же ему сейчас хорошо рядом с этой фейри. С ней всегда чувствуется спокойствие, пусть даже во внешнем мире творится неведомая чертовщина. Чуть придя в себя, девушка вдруг интересуется: — Джерар, — он сидит рядом с ней, на траве, оборачивается на голос. — Ты меня когда-нибудь предашь? Странный и непонятный ему вопрос, ответ на который и не должен озвучиваться вслух — и так все предельно понятно. — Что за глупости, Эрза? — усмехается парень, зажимая травинку между зубов. — Я до сих пор здесь, с тобой. — Ответь. Он закатывает глаза, уже не удивляясь этой упертости: — Никогда не предам. Ты — самое дорогое, что у меня есть. И Эрза же знала ответ заранее, просто порой необходимо убеждаться в своих же знаниях. — Тогда поклянись, что будешь всегда рядом и не предашь. Он смотрит на ее протянутую руку с выставленным мизинцем, а после без раздумий протягивает свою, будучи полностью уверенным в нерушимости своего обещания. Скрепляют клятву так по-детски, но оба понимают, что навечно теперь обречены. Джерар с легкой улыбкой наблюдает, как Эрза довольно потягивается, совершенно не стесняясь своего обнаженного тела. Повисает комфортное молчание, каждый думает о своем, пока Джерар вдруг не заявляет: — Вообще-то я хотел тебя утопить, чтобы на глаза мне больше попадалась, зараза мелкая. — Пф. Да я бы тебя первая прибила… В реальность возвращает его лишь кашель Эрзы, которая по-прежнему раздраженно супится в ответ на его заботу. Она напряженно следит за тем, как Король обрабатывает ее раны, бережно обеззараживая и накладывая заживляющую мазь. И на секунду ей становится тоскливо от того, что больше не ощутит она тех самых прикосновений его рук на своей коже. Недопустимо, и это злит. — Джерар, — старается придать голосу больше уверенности, но вначале безуспешно — Фернандес ясно угадывает нотки робости и надломленности. — Почему ты не отказался от власти? Это то, от чего кровит ее маленькое сердце. — Думаешь, у меня были другие варианты? — Джерар усмехается, немного успокоенные тем, что девушка все же пошла на контакт, пусть и не на долго. — Меня поставили перед выбором: либо лишишься жизни, либо взойдешь на престол. Тем более, это отличный шанс помочь семье. Эрза знала, что семья Джерара Фернандеса изначально была бедной. Те чуть ли не сводили концы с концами, однако никогда этот мужчина, — а в данный момент он кажется ей именно мужчиной, а не парнем, что когда-то беззаботно проводил с ней дни, — не опускал руки. Делал все, чтобы обеспечить свою же семью, поставить на ноги хворающую мать; поэтому чуть только ему стукнуло двенадцать, стал усиленно готовиться к службе в Королевской армии, там платили достаточно, и это было спасением для них. Однако, судьба распорядилась иначе. Лучше или хуже — только Богам известно. Просто теперь Джерар больше не тот. — В день моего совершеннолетия меня забрал Совет. Я сам толком не верю в то, что оказался отмеченным — избранным. Тем, кому предначертано спасти наш мир, освободить от все больше и больше разрастающейся скверны. — Спасти, как же, — язвительно подмечает фейри, скалясь на Короля. Тот сидит сбоку на кровати, так и не поднимая взора от пола. — Я не настолько всевластен, как думаешь ты. — Ты лишил меня моей семьи, — шипит она, сразу же вспоминая о том, зачем она в принципе находится здесь. — А ведь давал обещание… — Не все то, что ты видишь, является истиной, Эрза. Это сказано так резко, что она вздрагивает. Он поднимается, смотрит на нее каким-то давящим, жестким взглядом — она никогда не хотела бы видеть подобное именно от него. Принимает ее за несмышленого ребенка, и это выводит. — Не выставляй меня монстром, не зная и половины обратной стороны моего правления. Моя жизнь не так уж и сладка после восхождения на престол. И уходит, с тяжелым лязгом запирая двери в свои покои. Оставляя ее одну в холодной комнате, в которую задувает сквозняк. Обхватывает себя за плечи, все еще находясь в неустойчивом эмоциональном состоянии, а сама гонит от себя вопросы о том, что же подразумевал Фернандес. Разве она выставляла его монстром за просто так? Да никогда. Лишь за дело.***
Все происходит быстрее, чем ей бы хотелось. Быстрее и…провальнее. Она знает свои козыри, сильные места, но самое главное — изучила вдоль и поперек Короля фейри. Точнее, Джерара Фернандеса. Изучила настолько, что помнит, насколько тот любит ее. Поэтому пользуется этим, без зазрения совести, ведомая лишь ненавистью и мыслью о том, что Король разрушил ее жизнь. Он приходит к ней под вечер и, кажется, хочет что-то сказать. Нечто важное или, быть может, какой-то пустяк, вспомнить былое. И она встречает его достойно: преданные куклы своих хозяев позавидовали бы той преданности и душевной тоске, что отражается в ее взоре в тот момент, когда Джерар переступает порог своих же покоев. Сидит на кровати в том же самом платье, чувствуя босыми ногами холод, что успел наполнить комнату за прошедший день. Думает о том, что, вероятно, Король разбирался с государственными делами, улаживал моменты, связанные с политическими вопросами. Быть может, выгораживал ее: как это Эрза Скарлет не в темнице в ожидании своей участи? Не важно, это все несущественно, тем более тогда, когда счетчик ее существования постепенно подходит к концу. — Джерар, тебя долго не было, — играет лишь для него одного, это интимное уединение лишь для них двоих; делает более жалостливый вид, норовя заманить ближе к себе. — Я тебя ждала. Скажи…что меня ждет дальше? Я умру? Джерар не понимает такой неожиданной перемены ее настроя, но этот спектакль и не думает разгадывать, ведь так по-больному бьют эти вопросы. — Эрза, послушай… Приближается к ней порывисто, сразу же откидывая с себя личину Короля — возвращает на главное место Джерара, такого обычного и простого, любящего Эрзу Скарлет. Она всхлипывает, по ее щекам стекают слезы, а взгляд боязненно уставляется на него с такой надеждой, будто цепляется за спасательный круг. — Тихо, девочка моя… И потом, сидя в его убаюкивающих объятиях, фейри в последний раз пытается насладиться теплом некогда родного тела. Джерар успокаивает ее, прижимая ее голову к груди, а сам одет полностью в черные одежды, что не дают соприкоснуться кожа к коже. Шепчет ей что-то успокаивающее, убаюкивающее. — Я не хочу умирать. Задевает самые потаенные эмоциональные нити его души, пока мышцы содрогаются и сердце сжимается, на мгновенье прекращая циркулировать кровь по венам. Пока его совесть выжирает изнутри самые последние сомнения, Эрза нащупывает под платьем тонкий дамский кинжал, что спрятала еще задолго до этого момента. Смаргивает с глаз последние слезы — возможно, даже не самые фальшивые, и резко выворачивается в его руках, запрокидывая его тело на кровать. Не успевает среагировать, и данное — недопустимая ошибка, как для самого центрального звена Королевства. Ошеломленно уставляется на маленькую фейри, что сидит сверху на нем, дрожащей рукой обхватывая кожаную рукоятку кинжала. — Покушение на жизнь Короля? — усмехается, что идет вразрез с серьезностью ситуации: как же Джерар беспечен, будучи захваченным, сбитым с толку этими натуральными эмоциями. И ведь хитрая лиса, получилось же. — Надо же, от самого близкого… — Заткнись, Фернандес! Замолкает, как и требует от него Эрза. Она безумна. В полумраке отчетливо выделяются ее алые, растрепанные волосы, и охваченные гневом, чуть ли не режущие темень глаза. И это не его Эрза Скарлет — он видит ту ярость, уничтожающую ненависть. Приставляет кинжал к горлу Короля, охваченная наваждением мести, лезвием опасно вонзаясь в пульсирующую жилку. — Эрза, успокойся… — Так все мужчины решают проблемы, да? У вас это в крови? Ну, невероятный идиотизм. Ее трясет, он чувствует это своим телом, но подняться не рискует: чуть приподнимет голову, и она вспорет ему глотку. А лишаться жизни, хоть и от руки этой фейри, ему пока что рановато. — Ты уничтожил все, что было мне так дорого. Сначала ушел сам, а потом… Потом ты совершил то, за что я тебя никогда не прощу, Фернандес! Ты бросил меня, хотя обещал, что никогда так не поступишь. Выговаривает ему все, что накопилось, а он лишь рад: он не менее безумный, чем эта девушка, ведь радуется в такой момент. Тому, что она наконец с ним говорит искренне. — Я люблю тебя, Эрза. Прерывает ее неожиданно: и для самой Эрзы, и для своего же сердца. А та замирает, не двигаясь, думает, что ослышалась — никогда такого не доводилось слышать от него. Безумие. Заговаривает с ней спокойно и размеренно, стараясь ухватиться за каждую реакцию Эрзы на его слова. — Всегда любил, и никогда бы не допустил, чтобы твоих родителей убили. В тот день отдал приказ не я. Вспомни, девочка моя, и подумай, я только взошел на престол, я толком даже не понимал ничего — мог бы подобное сделать только нареченный Король, без присяги, без сбора Совета и прочего? Говорит правду, но сам нацелен лишь на одно действие. Фейри тушуется, мечется в сомнениях, думает, как он и просил. И это уже ее ошибка, ведь сразу же Джерар перехватывает ее руку, крепко сжимает запястье — ей почти больно, но она лишь прикусывает язык до боли, лишь бы не показать слабину. — Более того, я наблюдал за тобой всегда, — по ее щекам вновь стекают слезы, которые она уже совершенно не чувствует. — Я знаю, что ты защитила того мальчугана, который по неосторожности пересек купол и оказалась на грани жизни и смерти. Знаю, что ты вырвала его из лап уродливой темной твари. Знаю, что подставила свою спину, когда тот хотел вырвать маленькому фейри сердце. Я знаю все это. Эрза всхлипывает, вновь вспоминая тот ужас, что пережила. Перед глазами ясно видит это все со стороны, пока Джерар описывает все то, что произошло какой-то жалкий день назад. Внутри обрывается последнее, что держало ее психику, и она вновь поддается истерике, физически ощущая сжатие собственной сердечной мышцы. Эти неприятные ощущения бездействия, боли и безволия — все это неожиданно впитывает ее сознание, и фейри забывается. В этот момент все обрывается, потому что, возможно, Джерар Фернандес вновь обманул ее. Снова заговорил ей зубы, снова вывернул и так израненную душу наизнанку, заставил признать свою же ущербность перед самой собой. Перед родителями. Перед ним. У нее нет ни-че-го. И это отравляет разум, вызывает надрывные рыдания. Тот самый монстр в пасти сжимает легкокрылое создание, разрывая трепещущие слабенькие крылья в клочья. Джерар знает, что она теряет контроль над собой. И это — то, что его спасло в подобной ситуации. Он, возможно, и ублюдок, вот только умирать ему не хотелось. Просто потому, что Эрза тогда останется одна. Поэтому плавно отодвигает ее ослабевшую руку от своей шеи, садится на своей же постели, и их лица настолько близки, что хочется поцеловать. Слегка податься вперед, преодолеть те несчастных два сантиметра между ними, впиться в ее губы. Внутренний монстр в нем, которого как раз-таки и разглядела Эрза Скарлет, воет от тянущей боли. От того, что он должен сделать. — Прости меня, Эрза. Заковывает ее в кандалы, пока та находится будто в прострации, загнанная своими же мыслями, а после рукой касается виска. — Не смей… — Это все ради тебя, — убеждает ее Король, похоже, в конец потерявший всякую совесть — так ей кажется, видя его жесткий взгляд в самый последний момент. Шепчет это сладким, зазывающим голосом, словно и не существует этого жестокого мира. Заставляет ненавидеть его еще больше. Ловит этот налившийся кровью взгляд напоследок, слегка пугается, но эта эмоция на фоне остального кажется вошью. Жестокий, безжалостный и такой обожаемый ей Король фейри желает ее убить. Она теряет сознание в ту же секунду, забывается. Напоследок покрывает Джерара Фернандеса нецензурной бранью, даже в такой ситуации успевая выпускать свои зубки. А после — повисает на руках Короля фейри, обездвиженная и вновь неспособная ни на что в своей жалкой жизни. « — Не все то, что ты видишь, является истиной, Эрза.»***
Ее тело приковывают к тому самому алтарю, на котором лишили жизни многих. Ее родителей, друзей, тех, кого она просто знала мимолетно. Холод бугристого камня тут же ошпаривает ее кожу. Эрза уже не сопротивляется, лишь покорно принимает все, понимая, что не потянет она одна против всех этих демонов, что взирают на безвольную фейри со стороны. Она попробовала — не получилось. Пропала та ярость, которая прожигала ее изнутри, помогала подняться на ноги и собраться силами, найти возможность отомстить. Не смогла, не сумела. Будучи охваченной паникой. В ее голове план был до смешного легок, вот только на деле все гораздо сложнее: лишиться последнего, что так ей дорого? Чувства не обмануть. А идти против Высших фейри… Чем она только думала, глупое создание. Горестно усмехается: позор ей, поэтому какая разница, от кого принимать свою смерть? — Раскрой крылья. Это приказ — оглушающий и ненавистный ей голос ее возлюбленного раздается сверху, Король стоит рядом. Рядом, и не с целью прикрыть ее, как она мечтала, будучи наивной маленькой девочкой, а ведомый решением и законом лишить ее жизни. — Джерар, — проговаривает тихо, шепотом, но знает, что ее услышит. — Ты единственный, с кем я была самой собой. Спасибо за то, что никогда не заставлял меня делать то, чего я так не хотела. В ответ — молчание, затянувшееся слишком ощутимо. А она и не ждала ответа. Она многое запомнила из того, что Король пытался ей донести вчера вечером, многое еще не успела осмыслить, но это уже не важно - последнее, что она должна, это показать ему, что на самом деле благодарна Джерару. За все время, что тот посвящал ей. Чувствует его руки, те самые, что ласкали ее тело, а она лишь наслаждалась, не подозревая, что те же самые руки будут приносить ей в будущем колоссальные мучения. Король касается ее спины меж лопаток, где как раз и сводятся воедино два крыла. Те почти полностью почернели, готовые вот-вот осыпаться мрачным пеплом. Прикрывает глаза, сжимает челюсти, зная, что будет больно. Тут же тело будто пронзается молниями, что превращают в тлеющий пепел все на своем пути. Ее охватывает судорога, и мучительная боль заставляет кричать. Эта самая ноющая боль растекается по всему телу, поражая даже внутренние органы, лишая на мгновенье возможности глотать необходимый кислород. Невыносимо мучительно, когда тебя лишают самого сокровенного. Джерар Фернандес, Король фейри собственными руками решает казнить ее, — поначалу ювелирно вырвав крылья, пораженные скверной, а после пролить ее кровь. И это за то, что она всего лишь хотела получить желаемое спокойствие. За то, что безумную любовь он когда-то смог позабыть, лишь получив ту злосчастную метку. До сих пор вспоминает неверующее, потерянное выражение лица Эрзы, когда та поняла, что все: им не суждено быть вместе. Просто потому, что Джерар Фернандес с момента получения метки становится Королем, к которому нельзя прикасаться. Давит на ее спину, а тем временем сам ощущает, как алая метка горит, отбрасывая свечение. Активируется, вливая свою исключительную, возрождающую магию в содрогающееся тело маленькой фейри. Эрза только сейчас сквозь пелену слез понимает, что чувствует холод его рук, освобожденных от снятых перчаток. Тех самых, по которым истосковалась. Теряет сознание на пару мгновений, будучи пораженной ужасающей волшебной силой: ее слабый организм точно не вынесет подобного натиска. А Джерар… Он сделал то, что должен. — Я положил этому конец. Король словно по-новому обретает власть над лесным народом. Рассматривает Эрзу, теперь без зазрения совести проводя кончиками пальцев по ее алым волосам — любовно и трепетно. Те самые крылья, которые для него особенно прекрасны, постепенно восстанавливают свой прежний вид. Смотрит вверх, в синеву небес, которая сейчас открыта от медленно растворяющегося над Королевством купола. Защита падает — Джерар Фернандес на данный момент исчерпал все свои силы. — И ради чего, Фернандес? — кричат в ужасе Советники, зло скалясь в его сторону. Как это «ради чего»? Ради них двоих, конечно же. И ему все равно на то, что теперь Мрак неторопливо, но убийственно осквернит все, что он так упорно пытался защитить. Упорно, но неэффективно. Сделал, да. Использовал свой дар на единственном дорогом ему создании — Эрзе Скарлет. Эта мысль озаряет маленькую фейри медленно, лишь когда ее крылья начинают излучать невообразимое, переливчатое сияние, не обжигая взор, но заставляя прикрывать веки от своей силы. Ее крылья, вновь ожившие, впитывают в себя всю так болезненно переданную энергию Короля фейри. — Зачем ты пошел на такие жертвы, Джерар? Ты обрек мир фейри на погибель. Ее тонкий, сорванный от непродолжительных мучений голос должен вызывать в нем чувство вины, но впервые Король не ощущает в себе этого разрывающего на части ощущения — его наполняет лишь яркое и нерушимое чувство: он сделал все правильно. Ее судьба — его погибель. А все остальное — поправимо. Лишь бы «поправимо» было рядом с этой чудесной фейри. Одаривает ее нежным взглядом, получая в ответ непонимающий, ошеломленный. Поворачивается к членам Совета, доведенным до предела своей ярости; разозленных от того, что та самая марионетка, что творила за них все грязные дела, обрела новую власть, неподдающуюся. Закладывает руки за спину, поднимая подбородок выше, смотря свысока — утверждая свою власть. — В чем смысл в жизни, если она основана на вечном страхе? Лучше использовать свой внутренний свет во благо единожды, нежели несколько раз, но бесполезно, — озвучивает Король новый закон, что в будущем, возможно, переменит их мир к лучшему. И пусть даже он использовал свой исключительный дар, Джерар Фернандес стал лишь сильнее, благодаря одной юркой, лучезарной фейри. — Ты показала мне, что есть настоящая жизнь. Все дело в тебе, моя единственная… А после — прикасается к ее губам своими, навечно оставляя на них свой поцелуй: нетлеющий, но обжигающий своими чувствами, что в нем заложены. Если будет необходимо, весь мир уничтожит, главное, чтобы его маленькая фейри была в безопасности. Снисходительно усмехается своим же мыслям: видимо, не быть ему достойным правителем. Но наконец чувствует, что вновь стал полноценным. Пусть даже так, пожертвовав фантомно-нерушимым Королевством ради Эрзы Скарлет.