Ты меня не любишь, не жалеешь

      Это был обычный зимний вечер. Жопа Есенина спокойно отдыхала в «своем» кресле. Как вдруг из-за приоткрытой двери раздались тяжелые шаги, а потом и мужской голос. — Серёг, поднимай свой прекрасный зад с моего кресла! — но Есенин даже ухом не повел. Он упорно смотрел на свое отражение в стекле, забив хуй на мужчину, что вошел к нему в комнату. — Собирайся, кому говорю! — раздражённо рявкнул поэт революции. — Пойдём на литературный вечер, нас Боря пригласил!       Есенин устало провел рукой по волосам, приглаживая выбившиеся пряди белокурых волос. И закатив глаза, ответил: — Владимир Владимирович, а не пойти бы вам нахуй? — с усмешкой ответил любитель березок. — Я тут как бы важными вещами занимаюсь! — возмутился парнишка. — Вижу каким ты делом занимаешься! — показывая кистью руки на колени белокурого парня — Хватит просиживать штаны и заплывать жиром, ты и так сидишь дома 24/7. Но смотри какая возможность у тебя сейчас есть, хоть чуть-чуть поплескаешься в лучах моей славы.       Сергей сердито сжал кулаки так, что костяшки побелели. Сейчас они были так похожи на кору его любимых березок. — Из нас двоих жиром заплываешь ты. — махнув рукой в его сторону, ответил Есенин. — И с чего ты взял, — Сергей чуть наклонился вперед. — Что я буду плескаться в лучах именно твоей славы?! — чуть тише произнес поэт. — А тебя разве кто-то знает? Или там будут твои дружки-имажинисты? Или же ты думаешь, что туда пропустят хер знает кого?! — съязвил высокий мужчина.       Блондин фыркнул и отвел взгляд от этого «мамкиного хуя». — Маяковский! Идите-ка вы… — парень не стал договаривать, показав рукой в сторону своего паха. — Ну-с, я то не пойду туда, но вы можете на мой — показывает революционер на свой половой орган — Или же мы можем пойти туда! Тем более там будет алкоголь. — не взначай упомянул Владимир. Глаза Есенина предательски загорелись. — Алкоголь? — неспешно протянул алкоголик со стажем, потирая подбородок. — Заманчивое предложение. — поэт встал с кресла и подошел к коричневому гардеробу. — Да-а-а-а… — томно протянул Владимир. Долго обижаться на Маяковского он не мог, тем более, что он уже ощущал как его член увеличивается в размерах.

***

      Мужчины шли по заснеженной улице Москвы. Есенину до безумия нравился зимний пейзаж, но хер Маяковского в своей жопе он предпочитал куда больше. Потому и пытался завести брюнета за угол или в сугроб. — Серёж, ну Серёж — устало проговорил поэт — Нам нужно идти прямо, а не в каждый встречный тёмный угол — скидывая руки блондина со своей шеи, произнёс Володя. — Да и при том сейчас зима. Не март, а ебучий декабрь, блять! — Володя. — промурлыкал Сергей. — Володь. Я соскучился по твоей балалайке. — накрывая ладонью пах поэта, произнес балалаечник. — Есенин, блять! Ну вот можешь ты хотя бы сегодня без своих пошлостей! — сказал слегка раздражённо поэт и хотел продолжить, но его нагло перебили: — Я же чувствую, что твоя балалайка замерзла. — невинно хлопая глазками произнес парень. — А теплый чехол рядом. — Сергей пошло улыбнулся, сжимая руку, которую держал у паха. — Долбонушка ты моя. — наигранно милым тоном сказал Владимир, и наклонившись поцеловал Сергея в пухлые губы. — Чехол закрой. — уже жестче добавил мужчина. — Заебал!

«Ты меня не любишь, не жалеешь,

Разве я немного не красив?

Не смотря в лицо, от страсти млеешь,

Мне на плечи руки опустив.»      

Сергей недовольно хмыкнул, ускоряя шаг. — Сергей Александрович! — окликнул его революционер — Куда вы так спешите?! В ответ тишина.

«Молодая, с чувственным оскалом,

Я с тобой не нежен и не груб.

Расскажи мне, скольких ты ласкала?

Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?»

Маяковский ускорил шаг и быстро догнал своего гомика гномика. Есенин потянулся за флягой, что мирно покоилась во внутреннем кармане его пальто. Сергей успел сделать пару глотков, как фляжка с металлическим шумом вылетела из рук. Резко обернувшись, он увидел усмехающегося Маяковского. Мужчина стоял, сложив руки на груди, и гадко ухмыляясь. — Есенин Сергей Александрович, а вы не прихуели случаем?! — парень вопросительно повел бровью, как бы задавая вопрос «о чем ты, долбонавт, вообще пиздишь!» — Ты меня за дурака не держи! Это тебе, блять, я говорю — Оставь, старуха! Я в печали! — приложив руку к лбу тыльной стороной ладони и театрально вздохнув, произнес фаворит березового леса. — Ты в запое, дебил! — рявкнул Владимир и дал новокрестьянскому поэту подзатыльник. — А, ты, не во мне! — обиженно воскликнул пай-мальчик. — Сейчас буду. — подходя ближе и расстегивая ремень, произнес Маяковский. — Только ты потом, пидрила, сидеть не сможешь! Тебе оно надо?! — застегивая ремень обратно, рявкнул Владимир.

«Поцелую, прижмусь к тебе телом

И, как друга, введу тебя в дом…

Да, мне нравилась девушка в белом,

Но теперь я люблю в голубом.»

***

      Дорога до кабака, в котором проводился литературный вечер петляла множеством изгибов средь домов, парков и фонарей. Сергей несколько раз пытался поцеловать Маяковского, но тот ответил лишь на один поцелуй из тридцати!!!       Сергей шел, пошатываясь. Алкоголь приятным теплом разливался по молодому, нахальному телу, и Сергей вскоре перестал обращать внимание на этого вечно недовольного Владимира-хер-тебе-а-не-секс-Маяковского.       Маяковский же заметил, что его похабник-скандалист-любительберезок-балалаечник-и-просто-Сереженька притих. Он догадывался, что этот алкаш, печень которого намеревалась съехать от него еще со времен его учебы в третьем классе, уже принял на грудь. — Серёжь, мать твою, когда ты, сука такая, успел нажраться. — Сергей не ответил. Он лишь обернулся и показал язык. — Сережь! Я тебя удивлю, но ты, блять, СИНИЙ! — Не синий, а голубой! Этот цвет чуть светлее!!! — заупрямился Есенин. — Скажи, пожалуйста, ты идиот или да?! — А, ты меня хочешь? Или да? — Конечно тебя хочу… — сказала глыба, и выждав паузу, продолжил — хочу убить! — ХВАТИТ! — резко крикнул Есенин. Последний звук словно зациклился в воздухе. Отражаясь от домов в округе, он возвращался к парочке. — Прекрати! Тебе не надоело поднимать на меня шрифт!!! — заистерил хулиган — Сережа! Какой в жопу шрифт? Ты заебал! Опять нюхал? Серж, не беси! — возмутился мужчина. — Владимир… — начал Сергей. Смотреть на мужчину, его мужчину, ему мешали слезы, что так не вовремя начали наворачиваться. — Я… Я… Я не хочу иметь с тобой никаких связей! Ни любовных, — Есенин вытер глаза рукавом пальто. — Ни деловых. — Шмыгнув носом, мужчина продолжил — Ни тем более сексуальных! Маяковский! Я… Я… Я уезжаю к маме! — резко выкрикнув первое, что было у него на уме, Сергей удивился. Он не приезжал домой лет семь а тут «Здрасте-я-уехал-от-своего-любовника-Маяковский-знаете?» — Балалаечник, ты вообще понял, что сказал? Какая к чёрту мать?! Сам же говорил, что домой, на родину в жизни не приедешь! — Моя жизнь рядом с тобой! — закричал парниша! — А сейчас… мы по разные стороны баррикад! Я МЕРТВ!!! — слова резко оборвались. В воздухе повисло неловкое молчание, а в ушах гудела кровь. — Поэтому я имею полное право вернуться в Константиново. — после долгого молчания, произнес поэтишка.