***
— Скажи, если бы я упал, ты бы смог поймать меня? — Аякс сидел на краю очередного каменного острова, беззаботно болтая ногами. Прошло несколько лет с момента открытия ими первой летающей платформы в Янтарной долине. Прогулки по отвесным скалам, спуски с каменных утёсов и исследование новых летающих островков — все это уже вошло в привычку. Каждый выходной день ребята взволнованно отправлялись в новый уголок долины в поисках развлечений, а если поиски не приносили успеха, Чжун создавал каменные столбы, по которым прыгал его друг, или статуи, с которыми они оба шуточно сражались. — Конечно, я бы создал камень, который тебя остановит. — Тогда я бы все равно разбился! Камни же жесткие! Так и скажи, что не смог бы… Аякс был самым непослушным ребёнком в семье: при любом удобном случае отлынивал от обязанностей, сбегая на поиски опасных приключений, не спал по ночам, прячась с тусклым фонарем под одеяло, чтобы отметить новые острова на самодельной карте, и никогда не прислушивался к просьбам собственной матери. Для некоторых маленький хулиган со стороны и вовсе казался бесстрашным. Вот только иногда Аякс всё же боялся. Он боялся, что когда-то может оступиться с каменного острова, или попросту станет жертвой ошибки могущественного друга. Сила повелителя камня порой пугала его, хотя порой он ему просто завидовал. «Ты архонт, но и ты не всемогущий», — размышлял рыжеволосый мальчишка, поглядывая с камня далеко вниз на манящую водную гладь.***
— Ай! Смотри куда камни метаешь, чуть голову мне не расшиб! — возмутился Аякс, хватаясь за ушибленное место. Он — уже по привычке — почесал новую ссадину на лбу и проверил пальцы на наличие кровавых следов. — Ты же сам попросил. Надо было лучше уклоняться! — резко выпалил Чжун Ли, обвиняя медлительного товарища. Ему было стыдно, что этот бросок был нацелен слишком метко, но он не хотел снова признавать свою вину. Старшему другу уже исполнилось девять лет, и детские забавы постепенно начали превращаться в тренировки и драки. Аякс не придумал ничего лучше, кроме как попросить мага швыряться в него элементальными ударами, чтобы выработать боевые рефлексы. Поначалу это казалось безобидной затеей, однако сила архонта росла быстрее, чем ловкость обычного мальчишки. На этот раз, спустя десятки весёлых сражений, Аякс по-настоящему развернулся и направился домой: — Не нравятся мне больше такие игры.***
— Прости, прости, прости, — Чжун захлебывался в слезах над обмякшим телом котёнка, — я не хотел делать тебе больно. Аякс стоял неподалёку, замерший от ужаса: он видел, как его друг хотел снять испуганное животное с дерева, наколдовав каменную клешню. Вот только животное не выдержало натиска магической хватки гео архонта. Обоим мальчикам было больно. — Что тут происходит? — встревоженно спросила мать рыжеволосого, прибежавшая на крики испуганных детей. Вникнув в суть происходящего, она схватила непослушного сына за запястье, насильно уволакивая домой. — Мама, он не виноват, он просто хотел ему помочь! — завизжал Аякс, пытаясь вырваться из родительских рук. — Да какая же это помощь, Аякс. С большой силой должна прийти и большая ответственность. Мать его была далеко не терпеливой женщиной, и воспитывала мальчика, порой прибегая к излишней строгости. Каждый раз замечая на теле сына новые ссадины, она отчитывала его, грозя насовсем запретить общение с другом. Аяксу было неловко, когда она раз за разом тащила его за руку с затянувшейся прогулки, но лишь потому, что Чжун Ли никогда не смог бы побывать на его месте. Мальчик знал, что у друга вообще нет родителей, и боялся даже произносить перед ним вслух слово «мама». «Зато он может гулять допоздна, и никто не ругает его за бардак дома и не заставляет зубрить правила в учебниках днями напролёт», — думал Аякс, когда та отчитывала его за непослушание, упоминая Чжун Ли как плохой пример для сына. И хотя подобные мысли часто проскакивали в его голове, ему было невероятно стыдно.***
В этот вечер одиннадцатилетние мальчишки снова устроили состязание. Все прошедшие несколько лет Аякс обучался боевым искусствам у отца и научился не только владению деревянным мечом, но и стрельбе из настоящего лука. Чжун Ли тоже не отставал и усердно тренировался в обители Адептов, что значительно улучшило его магические навыки: вместо простых лестниц и статуй, архонт теперь мог возводить целые горы, менять ландшафт пустых полей и научился сам создавать небесные острова, которыми так восхищался в детстве. Только его друг не знал об этом: архонт боялся, что, узнав, рыжеволосый может слишком увлечься старой игрой и навредить себе. Чжун Ли запрещал себе использовать способности в полную силу, когда рядом был Аякс, и с каждым днём, втайне расширяя собственные возможности, архонту приходилось сдерживаться всё усерднее. — Я все равно сильнее тебя. Дерёшься как трёхлетний ребёнок. Слабо бросить сильнее, что ли? — самодовольно прокричал ему младший через целое поле, уставленное каменными баррикадами. — Ну все, ты сам напросился! — Чжун Ли шуточно швырнул в деревянный щит Аякса большой каменный осколок, но характерного звука удара в этот раз не последовало. Аякс лежал неподвижно, прислонившись к одному из каменных препятствий. На его лице красовалась неестественная гримаса, словно тот притворился мёртвым, чтобы напугать друга. Рыжеволосый мальчик всегда был хорошим актером: перед каждой прогулкой он умело придумывал матери всё новые оправдания, чтобы отмахнуться от домашних обязанностей, а прибегая домой, так же умело врал о несуществующих знакомствах, лишь бы отвести внимание от новых ушибов. Только уместно ли было сейчас так жестоко шутить? — Что случилось, Аякс? Ты струсил?***
— Помнишь, как ты спросил, поймал бы я тебя, если бы ты упал? — тихо произнёс архонт и, проглотив ком в горле, продолжил. — Если бы ты упал, то я бы упал за тобой. Обоим парням уже стукнуло четырнадцать, и теперь они пересекались только в коридоре гимназии, в которой оба проходили дополнительные курсы элементального мастерства. Прошло три года после их последней встречи, окончившейся серьёзной травмой в игре у баррикад. На неровной ключице Аякса теперь находился шрам от каменного осколка, а сам Аякс теперь все время крутился в голове у Чжун Ли. И сколько тот ни пытался подойти и принести извинения, он лишь сталкивался со стеной в виде угроз чужой матери или холодного взгляда некогда самого близкого человека, и стена эта была из камня, прочнее магии любого архонта. — Бред. Зачем такому как ты жертвовать собой ради обычного парня. Все равно моя смерть стала бы не первой твоей ошибкой, — бросил Аякс и поспешно пересел за другой стол в библиотеке гимназии. Он был напуган. С самого пробуждения после травмы, когда он, будучи глупым ребёнком, лежал в душной комнате, истекая кровью в белые тряпки, он был напуган. В тот день он впервые прислушался к словам матери, которая всё это время пыталась уберечь его от увечий. «Ненавижу. Ему только и нужно, что принести неуместные извинения за поступок, который чуть не лишил меня жизни. Слишком самонадеянно», — подумал Аякс, намеренно отводя взгляд от виноватого лица бывшего друга. Все эти годы он чувствовал лишь горечь разбитого вдребезги сердца. Аякс верил, что мать оказалась права, сказав, что он просто не замечал, как эта дружба разрушала его. И теперь, когда он отвернулся от собственного прошлого, чтобы почувствовать себя сильнее, он больше не боялся стать беззащитной игрушкой архонта.***
Чжун Ли продолжал изредка посещать гимназию даже после окончания обучения. Каждый раз он отчаянно искал встречи с дорогим ему другом, не желая мириться с существующим исходом событий. Он был готов даже отпустить Аякса насовсем, лишь бы тот выслушал его в последний раз. «Почему? — этот вопрос безостановочно крутился в его голове, заглушаясь лишь до боли искренним, более важным словом. — Прости...» Они пересеклись в коридоре. Совершенно неузнаваемый Аякс, теперь носящий титул «Чайльд» Тарталья, шёл прямо и гордо, не обращая внимания на попытки других обучающихся с ним заговорить. Чжун Ли шёл чуть позади, озаряя коридор своим не менее важным видом, однако в душе его всё так же терзала буря отчаяния и горькой вины. Архонт неспешно нагнал шагом парня и сделал попытку аккуратно положить руку ему на плечо. — Отойди от меня! — Чайльд резко отмахнулся от нежеланного прикосновения и огрызнулся, даже не повернув голову в сторону когда-то близкого друга. — Аякс, я лишь хотел извиниться... — в голосе темноволосого проскочила заметная дрожь. Чжун Ли остановился, наблюдая, как фигура дорогого ему человека удалялась вглубь коридора. Тарталья изменился. Всё это время он только и делал, что менялся, в попытках забыть прошлого себя: безрассудного трусливого мальчишку, запутавшегося в собственных желаниях. Всё это время он только и делал, что бежал от мыслей и воспоминаний. И хотя где-то глубоко внутри искренний детский голос истошно кричал, что он себя обманывает, Тарталья не слушал. Он верил, что Чжун Ли был виноват. — Мне все равно, я больше не общаюсь с архонтами.***
Они не виделись ещё несколько лет, пока Чайльд сам не пришёл в ритуальное бюро Ваншэн, в котором теперь подрабатывал гео архонт. — Мне нужен гроб и церемония погребения для матери. Самую дорогую, мне не жалко денег, — взгляд рыжеволосого парня был все так же чёрств. — Вот свидетельство о смерти, — Тарталья небрежно положил на деревянный стол официальную бумагу, и отрешённо уставился в стену. Теперь, когда весь мир, казалось, и правда отвернулся от него, он снова остался один на один с собственными страхами. Он упустил слишком много времени, ведя внутри слепую борьбу с маленьким Аяксом — и понял он это лишь, когда, сжимая в руках худую ладонь больной матери, услышал её предсмертные извинения за разрушенное детство. — Отлично, продиктуйте, пожалуйста, свои имя и адрес, — неуместно довольным голосом сказала секретарша бюро. — Вам нужно будет немного подождать, присаживайтесь пока, выпейте чаю. Чжун Ли сел за стол ожидания прямо напротив Тартальи, наполняя глиняные пиалы ароматным улуном. — Мне очень жаль, — прервал он молчание парня, задумчиво разглядывающего узоры на скатерти. — Ты хочешь поговорить об этом? — спросил архонт с той же осторожностью, как при последней встрече. Чайльд лишь отрицательно помотал головой, поднимая взгляд на собеседника. Впервые за взрослую сознательную жизнь, он смог, наконец, снова посмотреть ему в глаза. — Ты боишься меня, да? — спросил Чжун Ли, так и не нашедший ответ на издавна волнующее «почему». — Нет, не боюсь, — голос Чайльда звучал совсем по-другому, в нем больше не было той привычной колкости и необъяснённой обиды, — я боюсь за тебя. Прошедший через горечь принятия собственных ошибок, Тарталья понимал, насколько грубо поступил по отношению к некогда близкому человеку. Теперь, смотря в лицо взрослого юноши, он осознал, как сильно был ослеплён собственной обидой: Чжун Ли никогда не был виноват в его ссадинах и травмах, виноват был только он сам, отвернувшийся от друга под натиском детских страхов и причитаний строгой матери. — А что со мной может случиться, я же архонт... Или ты намекаешь, что это мне нужно тебя опасаться? — темноволосый собеседник попытался смягчить серьёзный разговор подбадривающей шуткой. Голос Чжун Ли сильно изменился, но привычная с детства осторожная улыбка всё так же сопровождала каждую шуточную фразу. — Я скучал, — совсем тихо, почти беззвучно, прошептал Тарталья. — Я тоже. И Чжун Ли, кажется, скучал больше всех на свете. Он долгие годы терпеливо ждал Чайльда в библиотеке и коридоре гимназии, приходил к его дому и, преисполненный надежды, стучался в закрытую дверь. Но ему не открывали, а иногда и вовсе прогоняли, не желая выслушивать ни единого слова. Плача в подушку от каждой неудачной попытки Чжун Ли скучал все больше и больше, раздавленный чувством бесконечного одиночества. В груди Тартальи болью отозвался ком невыраженных эмоций и сдержанных слёз.***
Они договорились встретиться вновь, чтобы расспросить друг друга о жизни и вспомнить беззаботное детство, к которому их теперь обоих так сильно тянуло. Чжун Ли первым пригласил его в кафе на краю гавани Ли Юэ. — Я слышал, ты получил глаз бога, — поинтересовался он, впервые за долгое время так свободно и уверенно, не боясь вновь столкнуться со стеной безразличия. — Да, я теперь работаю в организации Фатуи. Говорят, туда отбирают самых лучших воинов, — ответил Тарталья, улыбнувшись другу так же искренне, как десять лет назад. — Тогда ты бы точно победил меня в этот раз, — поддержал его настрой Чжун Ли. — Я не хочу с тобой драться. Он и правда больше не хотел ни воевать, ни держать бессмысленную обиду. После смерти матери Тарталья, наконец, смог переосмыслить собственные убеждения. Время лечит, и оно вылечило не только искалеченное плечо, но и душу рыжеволосого парня. — Прости меня, — прошептал архонт. — Я простил. Нависла недолгая пауза, в которой каждый из собеседников будто переживал этот долгий конфликт с самого начала, стирая все что было между началом ссоры и прощением. Тарталья и Чжун Ли поставили долгожданную точку в этой запутанной петле мучительного одиночества, позволяя собственным сердцам вновь почувствовать детскую радость. — А у тебя что нового? — молчание на этот раз прервал Чайльд. — Я завёл множество интересных знакомств, но в городе постоянно нужно возиться с контрактами и договорами, я очень устаю. На этом, наверное, всё. Каждая будничная фраза, казалось, теперь потеряла любой смысл: оба они хотели вскочить и побежать в сторону Янтарного леса, лишь беззаботно смеясь. — Постой, есть еще кое-что, — продолжил властелин камня. — Помнишь, как мы раньше бегали по островам в небе? Я хочу сводить тебя кое-куда… В ответ на неожиданное предложение рыжеволосый лишь тепло улыбнулся. Архонт впервые отвёл Чайльда в обитель адептов, захватывающее дух место высоко в небе, напоминающее один огромный воздушный остров. Он непринужденно взял друга за руку, поднимаясь по золотым ленточным тропам среди облаков, ведя рыжеволосого в самую высокую точку обители. Они сидели на краю каменного небесного острова, как и раньше, смотря вниз на еле виднеющуюся водную гладь и кроны деревьев. — На самом деле где-то глубоко внутри я всегда переживал за тебя, — вдруг признался Чайльд. — А я любил тебя. — Как друга? — Как семью, — сказал Чжун Ли, хотя любил его ещё и как мужчину.