***
Через два месяца ему приходит первое письмо. Оно хранит следы песка, палящего солнца и сухого ветра. Серёжа, не распаковав, прижимает его к сердцу и облегчённо выдыхает. Этот клочок бумаги, как и все последующие, становится для него ценнейшей реликвией. У Олега почерк небрежно-строгий, по-армейски выверенный, четкий и понятный. Серёжа чувствует сущность Волкова в каждой маленькой черточке и закорючке. Он практически видит, как Олег писал его при слепящем дневном свете на твердой поверхности стола, чуть наклонившись вперёд. В первом письме Олег и сообщает о своем решении пойти служить по контракту. Он рассказывает о Сирии, ребятах из полка и заваливает Серёжу кучей вопросов, на которые Разумовский непременно отвечает. Письма приходят каждые два месяца. По ним и обновлениям зарождающегося «Вместе» Серёжа и отсчитывает время до выпуска. Пять лет, состоящих из обязательных работ, цифр и бесконечной вереницы кодов, пролетают незаметно. После выпуска Серёжа с головой погружается в собственную соцсеть, основательно, как выкладывают кирпичи, вписывает новые строчки единиц и нулей. Беспокойно становится после трёх месяцев молчания. Серёжа опасается писать письма в пустоту и поэтому просто ждёт, хоть маленького клочка бумаги со словами: «Со мной все хорошо». Проходит один месяц, второй, третий… Через полгода молчания Серёжа не получает ни одного, даже крошечного письма. Зато получает человека, стоящего в дверях его офиса. Высокий мужчина, стриженный коротко, представляется быстро и четко, протягивая Серёже какую-то бумажку. Страх сжимает все сережины внутренности, практически выворачивает его наизнанку, заставляет холодный пот потечь по затылку и нервно облизнуть губы. Бумагу Серёжа подписывает, не читая, смотрит на мужчину, в упор, почти требовательно, и готовится вырвать большую коробку из рук, если ему не дадут её через десять секунд. Бороться за кусок картона не приходится, мужчина аккуратно забирает подписанный листок, оставляет коробку и уходит, окинув Серёжу взглядом, наполненным чем-то тошнотворно гниющим. Серёжа ставит коробку на диван. Сейчас в его офисе нет ничего кроме него и репродукции «Рождения Венеры» на стене: он заехал в новое здание всего пару недель назад и ещё не успел его обустроить. Серёжа ощущает себя Пандорой, которой нельзя откупоривать пифос, иначе тысячи несчастий хлынут в мир, чтобы его разрушить. Его маленький хрупкий мир они точно смогут уничтожить, не оставив и камня на камне. Он перекладывает коробку к себе на колени. Когда Серёжа аккуратно начинает приподнимать крышку, руки опять начинают дрожать. Картон на ощупь шершавый, покрытый пылью, Серёжа чувствует ее у себя в горле, она не даёт вздохнуть полной грудью. Осознание происходящего оглушительным звоном наполняет разум. Серёжа не успевает передумать, закрыть коробку и вылететь из стеклянной клетки, в которую превратился офис. Содержание коробки засасывает его внутрь и отказывается отпускать. Серёжа понимает, что последнее, что он хочет видеть — треугольник похоронки. На дне коробки лежит папка с документами, плотный белый запечатанный конверт и что-то блестящее. Серёжа аккуратно достаёт предмет и рассматривает его. Оказывается, что это подвеска, которую Олег постоянно таскал с собой, поддерживая непрекращающиеся шутки о волках. Серёжа готов взять свои слова назад: похоронка была бы гораздо милосерднее.***
Внутри казино выглядит отвратительно: окружение светится, блестит, мерцает и раздражает сетчатку глаза, мешает сконцентрироваться на определенном предмете или человеке. От постоянного мельтешения Серёжу практически тошнит. С каждой секундой он начинает ненавидеть это место все больше и больше. Ему хочется сорвать все украшения, разбить бокалы из дорогого стекла об пол, хочется плюнуть в лицо варвару, превратившему историческую ценность в жалкий ширпотреб. У самого входа Серёжа хватает бокал шампанского и нервно вертит его в руках. Позволяй этикет нацепить на нос темные очки — он бы давно отгородился от пошлого блеска спасительной чернотой. Увы, но ему остаётся только напряжённо стоять в стороне и вглядываться в застывшие лица людей. Все здесь — будто неживые куклы: аплодируют точно по команде, синхронно танцуют под завывание оркестра, улыбаются одинаковыми улыбками и с устрашающей скоростью делят собравшихся на высших и низших. Перестать разглядывать их — утонуть в омерзении ещё больше. Серёжа смотрит на ярко-красные стены и золотую лепнину. Серёжа видит пышущий жаром песок и растекающиеся лужи крови. Мероприятие тянется медленно. Серёжа отсчитывает время по выпитым бокалам шампанского и степени собственного нервного возбуждения. Когда он почти в открытую нарывается на конфликт с хозяином заведения, обвиняя его в незаконной деятельности, случается это. Пир во время чумы рано или поздно привлекает внимание. Люди в масках сыпятся из всех щелей, словно муравьи. Три этажа здания заполняются в считанные секунды, крики людей сливаются в единый звук, подтачивающий границы восприятия. Серёжа чувствует себя странно умиротворенно в окружающем его шуме. Он впервые за год ощущает себя живым, это ощущение опьяняет похлеще алкоголя, что расставлен в зале. Говорит только один, видимо, условный предводитель этой толпы. Он ничего толком не требует, скорее гавкает и угрожает, размахивая оружием. Серёжа не чувствует страха за свою жизнь, это скорее волнение, покалывающее на кончиках пальцев. Он выходит вперёд и предлагает им деньги, прекрасно понимая, что никто из собравшихся толстосумов их не отдаст, а из нападающих никто не примет скупую подачку. Когда Серёжа летит с лестницы, считая своими ребрами каждую ступеньку, он хочет расхохотаться в голос, но воздуха не хватает и получается только истерично дергать плечами. Внутри что-то совсем тихо шепчет: «Что сказал бы на твоё поведение Олег?». О, он бы точно разозлился. Но Олега здесь нет. Именно в этом и заключается основная проблема. Олега нет ни здесь, ни дома, ни в армии, ни в далёких песках Сирии. Олега больше нигде нет, кроме как в картонной коробке, так и стоящей нетронутой на белом диване. Серёжа больше не осмелился тронуть в ней что-то кроме подвески. Кто-то перед ним замахивается битой, и Серёжа зажмуривает глаза. Он знал, что так все закончится, глупо отрицать обратное. Серёжа никого не смог спасти: ни девочку, ни Олега, ни лицемеров, столпившихся вокруг, ни себя самого. Себя спасать он и не пытался. Раздается звон. Серёжа не знает, звенит это у него в голове или звук исходит извне. Пару секунд вокруг тихо, будто десятки людей не столпились вокруг, даже дыхания не слышно. Он распахивает глаза. Серёжа, как он после узнает, видит, без преувеличения, своего спасителя — Игоря Грома. Хаос воцаряется.***
После новостей о поимке Чумного Доктора Серёжа приходит на место чуть раньше обычного. За детдомом, на пустыре, бывшим когда-то очень давно большой свалкой, стояло старое дерево. Оно было очень толстым — Серёжа не мог обхватить его двумя руками — кривым и черным то ли от старости, то ли от гари. Этот дуб был местом памяти для Серёжи. И для Олега. Они познакомились под его узловатыми и острыми ветвями, цепляющимися за небо. В тот день Серёжу задирали больше обычного, и ему хватило сил и ума сбежать через дырку в заборе, донестись до дерева и вцепиться в него. Расплакаться пока не позволяла гордость. Тогда-то и появился Олег — лохматый, чуть побитый мальчишка, присевший рядом и улыбнувшийся. Под этим кривым старым деревом Серёжа и закопал ту коробку, предварительно вытащив документы. Теперь настала его очередь возвращаться. Он приезжал сюда дважды в год: в декабре на день рождения Олега, чтобы, утирая слезы, появившиеся из-за мороза, оставить пару мандаринов, слепить снеговика, и в июле, ровно в ту дату, которая была указана в отчётах. Серёжа не стал узнавать, где Олег похоронен официально. Легче от этого все равно бы не стало. Серёжа чувствует физическую потребность опереться на древесину, нагревшуюся от теплого майского солнца, и расплакаться. Его останавливает только тот факт, что Олег не хотел бы, чтобы он так много расстраивался. Пустырь продувается всеми ветрами, Серёжа уже ощущает толстый слой пыли на своей коже, который придется соскабливать в душе. Сразу становится ещё противнее и омерзительнее, чем было до этого. После смерти Олега самым отвратительным стало ощущение беспомощности. Серёжа ничего не мог сделать, когда Олег погиб в горячих песках Сирии. Серёжа не может сделать абсолютно н-и-ч-е-г-о. — Эй, пацан! Пацан, — чужой голос рывком вытаскивает Серёжу из мыслей. Он практически подскакивает на ноги со своего места и резко оборачивается к говорившему. Обладателем голоса оказывается мужчина сережиного возраста, может чуть старше. На его голове красуется кепка, на плечах висит потёртая кожаная куртка. Серёжа нервно отряхивает брюки и вопросительно смотрит на человека, встревожившего его и так неспокойные мысли. Только через пару секунд он понимает, кто перед ним. — И-игорь?! — в первый и последний раз они виделись у входа в казино, когда кареты скорой помощи и полиция помогали людям. В Серёже тогда было больше стыда, чем благодарности. Он боялся сказать лишнее слово, брякнуть что-то не то, разрушить взаимное уважение, которое выстроилось между ними в кратчайшие сроки. Игорь спас ему жизнь, а Серёжа на самом деле никого спасать не собирался. Только облегчить свои страдания, остановить все внутренние процессы хоть на пару минут. Выбрал время и место он, конечно, не очень удачное. Майора Грома, героически поймавшего Чумного Доктора, Серёжа лично больше не видел. Они обменялись контактами и разошлись по своим непересекающимся мирам. Ещё Серёжа посмотрел видео Пчёлкиной, ощутил неприятный привкус во рту и постарался больше никогда не вспоминать об Игоре. А тут он появляется в самом неожиданном месте. Игорь судя по всему удивлен не меньше. Черты его лица вытянулись чуть неестественно, Серёже кажется, что Игорь удивляется так же редко, как и улыбается. Они смотрят друг на друга в молчании, пытаясь найти ответы в друг друге, пока их не прерывает женский крик. — Игорь! Игорь! Ты нашел проход? Таксист отказался подвозить нас с другой стороны! Их компания в последнее время так и нарывается на разбирательство со скандалом! — к ним подлетает вихрь красных волос. Юля чуть спотыкается на каждом шагу: местность здесь явно не предназначена для высоких каблуков. Пчёлкина, разглядывая его, ни разу не теряется. Наверное, сказывается журналистская выправка, позволяй ситуация она и блокнот достала бы. Серёжа в какой-то мере ее понимает — он тоже может заниматься программированием в любую свободную секунду. — Это же сам Сергей Разумовский! Миллионер, сыгравший не последнюю героическую роль в нападении на казино, — Серёжа кажется видел статью с таким же заголовком, — Рада вас снова увидеть, — Юля продолжает щебетать, хитро поблескивая глазами, а Игорь лишь дёргает плечом. Серёжа вызвался проводить их до главного входа, махнул в нужном направлении, и Юля, приноровившись, с удивительной скоростью поцокала по разбитому шиферу. Серёжа и Игорь вновь остались в полном молчании. — Так как вы себя чувствуете? — Серёжа надеется, что не слишком навязывается. Игорь в тот раз прилично приложился головой да так, что пришлось лежать на чужих твердых коленях. — Нормально, не впервой. Работа такая. А вот ты как? Хорошо тебя по лестнице спустили? — у Игоря насмешливость и серьезность в голосе смешиваются удивительным образом. — Отделался лёгким испугом, — не говорить же, что два месяца пролежал с переломом ребер и постоянными паническими атаками от звука разбивающегося стекла. Они переговариваются пока идут до входа. Серёжа поздравляет Грома с поимкой опасного преступника, а Игорь, хмуря брови, описывает все неудобства суперзлодейских костюмов. Тянущее ощущение внутри не слабеет, но становится рассредоточеннее. Возможно Марго права, и ему нужно «чаще бывать в социуме». Главный вход в детдом перед ними будто вырастает. Это место наполнено воспоминаниями, и все они связаны с Олегом, о котором до сих думать больно до замирания в сердце. Нужно уходить отсюда как можно скорее, пока никто из работников не узнал его. Серёжа не хочет задерживаться здесь и на секунду. — Игорь, здравствуйте! Юлия пришла раньше вас и пошла в администрацию. У Лёши ещё не закончился обед, мы можем подождать его во дворе. А это… — Серёжа даже не успевает сориентироваться, что уж говорить про скрыться, — Сергей Дмитриевич, в этот раз вы решили приехать без предупреждения?! Он тратит примерно двадцать минут на то, чтобы объяснить свое присутствие и успокоить взволнованную женщину. В конце длинного разговора Серёжа чувствует себя постаревшим на пару лет, лишний раз убеждаясь, что социальные взаимодействия не для него. Игорь хлопает его по плечу, то ли успокаивая, то ли привлекая внимание: — Бывай, Сергей Дмитриевич, — Серёжа наконец узнает, как звучит чистая насмешка в его голосе. Пока он пытается переосмыслить всю ситуацию разом, Игорь уже исчезает в толпе.***
Серёжа продолжает уповать на то, что они больше никогда не увидятся. Ему рядом с Громом спокойно — в этом и заключается основная проблема. Серёжа без остановки ищет сходства между Игорем и Олегом, и что самое ужасное — их не находит. Нашлись бы общие черты, стало бы гораздо понятнее и легче: совесть не даст ему жить спокойно, не даст заменить одного другим и закопает Игоря Грома поглубже. Но вселенная и совесть ему помогать не собираются. Серёжа практически падает на Игоря во время благотворительного вечера, отмечая про себя, что с Громом они одного роста. Серёжа натыкается на него в книжном у полки с классической литературой. Серёжа сталкивается с Игорем в самом отдаленном от офиса «Вместе» продуктовом магазине. Когда Юля Пчёлкина договаривается об интервью, он точно знает, кто ещё зайдет на этаж вместе с ней. Серёжа в этой жизни больше ничего не понимает. И как оказывается с чашкой кипятка в квартире Игоря тоже. Он отпустил водителя пораньше и захотел прогуляться пешком, выбрав для этого максимально отдаленные места, чтобы его точно никто не узнал. И конечно наткнулся на Игоря. Гром не был многословным человеком, но когда нужно Игорь включает свое грубое очарование на полную, и через десять минут ты уже не понимаешь, где и как оказался. Серёжа заподозрил неладное, только когда засмотрелся на сморщенный лимон, плавающий в кружке. Вместо сахара к кипятку ему предложили малинового варенья. На вопросительный сережин взгляд Игорь ответил ёмким: «Прокопенко». Квартира Игоря выглядит, ну, как сам Игорь: обстановка не лишена особого порядка и романтики, капающая с потолка вода Серёжу даже успокаивает, из гигантского окна льется оранжевый фонарный свет, заостряя предметы, повсюду валяются отсыревшие заметки о Чумном Докторе. Помещение действительно гротескно-сказочное, и как Игорь, очаровывает своей необычностью. Да и лимонный кипяток с малиновым вареньем оказывается вкусным. Допивая вторую кружку и засыпая в ожидании третьей, Серёжа думает, что рядом с Игорем тепло и спокойно, даже если через щели дует ветер, а за стенкой ругаются соседи.***
Впервые это место не приносит столько боли. Раньше, на него будто вываливалась тонна пепла, забивающего горло и нос. Сейчас он чувствует лишь лёгкую щекотку и покалывание в сердце. Дышать полной грудью все ещё сложно и страшно, но теперь Серёжа чувствует землю под ногами. Сегодня он пришел закрывать гештальты. Письмо ждало своего часа два года. Каждый раз прикасаясь к нему, Серёжа чувствовал себя, как на подвесном мосту — сделаешь лишний шаг и стразу полетишь вниз. Он аккуратно открывает конверт подрагивающими руками. Перед ним три листка, исписанные строгим почерком Олега. Серёжа очень старается не раскисать, но к середине первой страницы слезы льются сами собой. Общий посыл можно описать двумя словами — живи дальше. Глупо было сомневаться в том, что Олег знает его, даже лучше, чем Серёжа знает себя сам. Действительно жить дальше без Олега стало гораздо сложнее. Серёже одновременно смешно и грустно от того, что даже в своем последнем письме Олег волнуется за него больше, чем за себя. На него это очень похоже. Становится чуть легче. На самом деле, Серёжа не хочет полного исцеления: боль в груди практически единственное, что у него осталось на память, и он тщательно сохранит все воспоминания. Жить дальше ему действительно придется, тем более, что в последнее время его существование стало не таким одиноким. От того, что поодаль мельтешит громовская кепка, на душе гораздо спокойнее.***
Игорь приходит по какому-то своему расписанию. Он всегда появляется, когда Серёжа свободен и когда ему нужна поддержка. И это не потому, что поддержка нужна Серёже постоянно. Игорь просто появляется в дверях, здоровается с Марго и заваливается на диван. Серёжа не может перестать улыбаться. Они каждый раз занимаются чем-то новым: то Игорь принесет шахматы, то Марго внезапно включит фильм, то у Серёжи появляется желание пристрастить Игоря к играм на плойке. Когда Игорь заваливается к нему на этаж в полдвенадцатого ночи со сбитыми костяшками, Серёжа даже не удивляется. У Грома профессия опасная, никаких напутствующих слов и пожеланий хорошего дня он не потерпит, да и заботу принимает с большим сопротивлением, но Серёжа все равно старается. Так что аптечку он достает с твердым намерением предотвратить заражение крови у Игоря, и, если получится, перебинтовать ранения. У Игоря руки большие, шершавые и очень теплые, несмотря на питерскую погоду. Серёжа молча вертит чужую ладонь, обрабатывает ссадины спиртом, дует на участки, чтобы не щипало и старается не краснеть. Хотя в полумраке не особо и видно. Серёжа чувствует запах спирта, у него кружится голова, сердце заходится от соприкосновений, а то, что усиленно пряталось внутри начинает вылезать наружу. Серёжа роняет ватку на пол — поднимать ее в такой атмосфере будет очень неловко. Так что ничего лучше, чем поцеловать Игоря, он не придумывает. Когда он отрывается, Игорь смотрит на него чуть хмуря брови. Серёжа знает, что в лицо ему не ударят. Во-первых, правую руку до сих пор мягко сжимает Серёжа, во-вторых, не такой Игорь человек, чтобы за искренние чувства в морду бить. Ну, Игорь и не бьёт. Он просто целует в ответ.