a poem for the small things

(юнги все еще не сказал я люблю тебя.) на другой стороне комнаты мокрые волосы чонгука капают ему на плечи. капли воды оставляют темные пятна на его серой футболке, и он, кажется, не замечает, обращая всё внимания на свой телефон. они становятся длинными, его волосы, достаточно длинными, чтобы их можно было заправить за уши, достаточно длинными, чтобы они касались его подбородка. юнги наблюдает, как еще одна капля скатывается по его шее, пробегая по веснушкам, которые у него там, исчезая в ткани. затем он встает, и внимание чонгука не переключается, пока юнги не подходит ближе, фен, который он нашел в ванной, запутался в его руке. — давай я высушу твои волосы, — просит он немного более сухо, чем ему хотелось бы, и это звучит почти как требование, а не просьба. чонгук моргает, округлость его глаз притягательна и красива. — садись, — мягче добавляет юнги. матрас прогибается, когда чонгук двигается, поворачиваясь к нему спиной, скрестив ноги, шевеля пальцами. секунду юнги наблюдает за ним, за его спиной, затылком, за тем, как рубашка прижимается к нему, обрамляя его, за мягкой краснотой его кожи под ней. кожи, все еще пахнущей мылом, которое он любит. затем он касается его волос, звук фена скрывает биение его сердца. пальцы пробираются сквозь мягкие пряди, горячий воздух почти обжигает, слишком близко, и юнги чувствует, как чонгук хмыкает, слегка наклоняя голову, когда его пальцы нажимают прямо за ухом. ему нравится там, как раз на том участке, где его ухо соединяется с шеей. выходит слишком хрипло, хен, и чонгук поднимает руку, касаясь руки юнги, как будто останавливая его. щекотно, сонно говорит он. в его голосе нет улыбки. юнги смотрит на их пальцы вместе, как они похожи, как костяшки пальцев чонгука красные. он наклоняется вперед, его собственные волосы развеваются, когда он прижимается губами к красноватой коже, не в силах сдержаться. чонгук фыркает, и его рука снова скользит вниз, вниз и прочь. — для чего это было? — для тебя, — тихо отвечает юнги, но смысл звучит громко. горячий воздух довольно быстро высушивает волосы чонгука, влага быстро сменяется мягкостью и теплом, и чонгук медленно позволяет себе упасть на матрас, пока его щека не прижимается к подушке, свернувшись, как будто он моложе своих двадцати пяти лет, и юнги выключает фен, кладя его на прикроватный столик. чонгук почти засыпает. у него покраснели уши и нос. рубашка задралась ему на спину, и юнги следит за изгибом его позвоночника, ямочками на нижней части спины, его костями. — ты остаешься? — бормочущий голос гортанный. он устал, они оба устали. — мне нужно закончить... работу, — это вызывает у него вялый смешок, который звучит осуждающе. он снова прикасается к волосам чонгука, чувствуя, что его кожа головы не совсем сухая, расчесывает пальцами тяжелые темные пряди, почесывает. — они все еще немного влажные. — высуши их для меня, — глаза чонгука едва приоткрываются, лениво моргая на него. так он и делает, и когда он заканчивает, чонгук полностью спит, конечности тяжелые, щель между его губами. юнги поправляет растрепанные пряди темных волос, заправляя их за ухо. он позволяет своим пальцам пробежаться по подбородку чонгука, его большой палец касается нижней губы. — спокойной ночи, — бормочет он, наклоняясь вперед и целуя чонгука в лоб. он оставляет чонгука в тускло освещенной комнате, забирая свой ноутбук в гостиную, чтобы не беспокоить его, звук клавиатуры – единственный, который пронизывает ночь с течением времени. чонгук не просыпается, когда юнги присоединяется к нему в постели, намного позже, тоже уставший, зевающий. он даже не шевелится, а юнги привык к его тяжелому сну, к его неподвижности. часто говорят, что юнги – самый устойчивый в их сложном уравнении, но юнги думает, что вряд ли это так. в этой спальне, рядом с чонгуком, молодым, безрассудным, все еще таким мальчишеским чонгуком, это юнги протягивает руку в темноте, держась за его руку, потому что он должен. ( они встречались три раза— на третьем курсе университета юнги водит чонгука и других по кампусу, и чонгук выдерживает его взгляд всякий раз, когда юнги смотрит в его сторону. тогда он был всего лишь еще одним мальчиком, всего на несколько месяцев старше восемнадцати, и юнги иногда видел его в кампусе, опаздывающим на какую-нибудь лекцию, его каштановые волосы всегда в беспорядке. он всегда это замечал, потому что трудно было не заметить кого-то вроде него. только когда чонгуку исполнилось девятнадцать, они впервые заговорили в баре, куда юнги притащили, чтобы отпраздновать его предстоящий выпуск, в заполненном студентами пабе, пахнущем пивом и жареной курицей, недалеко от кампуса. в какой-то момент они сталкиваются плечами, и вместо того, чтобы уйти, чонгук смотрит вниз на сигареты в руке юнги и спрашивает немного отрывистым голосом: могу я присоединиться к тебе, сонбэ? он симпатичный, мягкий на вид, немного покрасневший, неоны из за стойки окрашивают его в бирюзовый цвет. юнги слишком легко кивает. они курят вместе в переулке снаружи, скрытые от посторонних глаз, и когда чонгук подходит так близко, что юнги может зажечь обе их сигареты сразу, сердце юнги становится беспорядочным, задыхающимся, дребезжащим. светская беседа, которую они ведут, запутанная и нервная... сколько тебе лет? как, ты сказал, тебя зовут? какая у тебя специальность?, ах нет, я заканчиваю школу, я помню тебя с первого дня, я, вероятно, поступлю в военно-воздушные силы, я сдал медицинские экзамены, ты будешь хорошо выглядеть в форме, сонбэ. последнее замечание было ненамеренным, немного пьяным, и чонгук смотрел на него из-под тяжелых век, прислонившись головой к стене. и поэтому юнги гасит сигарету, засовывая ее в плохо пахнущую пепельницу, взволнованный, готовый уйти, но чонгук хватает его за рукав, пальцы сжимают ткань. нет никакого вопроса, только неловкое, медленное шарканье, только близость и общее дыхание, только громкая возможность быть пойманным. поцелуй чонгука медленный и пытливый, и юнги кладет руки ему на талию, чтобы направить его. это был твой первый поцелуй? спрашивает юнги, приближаясь. может быть, бормочет чонгук. затем их пугает шум, и юнги делает шаг назад. к ним присоединилась группа девушек в дымчатых клубах никотина и сверкающих тенях для век, их сладость манит чонгука, потому что он смотрит в их сторону каждую минуту. юнги не успевает попрощаться... они расстаются, и ночь продолжается, а когда наступает утро и юнги тяжело дышит в туалете, он почти жалеет, что даже не попросил номер телефона. они не видятся почти два года, потом, может быть, чуть больше, и чонгук — это в основном просто яркое воспоминание об университетских годах юнги, смелая история о мальчике, которого он поцеловал в задней части бара просто потому что. он служит в течение года, прежде чем его назначают на должность в оставшееся время после травмы плеча, его волосы снова отросли, его униформа сморщилась по швам, и он почти не узнает чонгука, не видит, как он смотрит в его сторону, не замечает, как слегка расширяются глаза, как наклоняется его голова. — сонбэ? — следует неуверенное слово, юнги затем, наконец, поворачивается. слабый жар сразу же закручивается внутри него. вкус не обязательно оставляет точные воспоминания, но юнги может поклясться, что его рот наполняется табаком, пивом и легкой сладостью языка чонгука в ту ночь. — здравствуй, я... возможно, ты меня не помнишь, мы учились в одном университете. я чон чонгук. — ...верно, да, — через мгновение юнги, лицо его краснеет. — я помню, — он прочищает горло, не уверенный, что чонгук думает о том же. они никогда не смотрели друг на друга, кроме одной ночи. конечно он думает. — ты закончил школу? — через несколько месяцев, — он одет в костюм, который хорошо сидит, и его волосы сейчас такие темные, почти чернильные, с пробором. — я записываюсь в армию. общественное здание, в котором они стоят, полно людей, которые приходят и уходят, костюмы и униформа, все в основном опрятные и выглаженные. — а, — начинает юнги, не зная, что сказать. — удачи, надеюсь, тебе будет легко, — да, бормочет чонгук, и они стоят в растерянном молчании почти минуту. — мне пора идти. было... приятно снова тебя увидеть. — конечно, да, тебя тоже, сонбэ, — кланяется чонгук, краснея мягким розовым оттенком, который очень ему идет. юнги позволяет своим глазам блуждать по шее всего на секунду дольше, чем нужно, к пуговице, которая была забыта, показывая кусочек кожи под ней. это просто смешно. он довольно быстро отводит взгляд. и снова они уходят без особых усилий, ступая довольно шатко, и юнги замирает, как только оказывается снаружи, успокаивая свое неровное дыхание. это правда, что ему не везло в его прошлых отношениях, и это правда, что он вырос довольно одиноким, беспокойным человеком, но... они поцеловались один раз, это могло ничего не значить, чонгук, возможно, даже не был геем. поэтому юнги выдыхает, и он довольно быстро отгоняет мысли о том, что если, и делает решительные шаги в сторону ближайшей железнодорожной станции. он уже почти в конце квартала, когда слышит хриплое дыхание сонбэ! позади него. когда чонгук наполовину бежит своей дорогой, его галстук откидывается назад, за плечо, и его волосы становятся немного более растрепанными. юнги сглатывает. — все хорошо? — спрашивает он, наблюдая, как чонгук делает большие глотки воздуха перед ним. — да, я... — чонгук снова выпрямляется, оглядываясь вокруг. у юнги возникает странная потребность вернуть галстук на место. — я хотел спросить... ты с кем-нибудь встречаешься? — встре... нет, — удивленно моргает юнги. — а что? — я знаю, что это, возможно, импульсивно, но, — чонгук касается своего затылка, дергая за пряди волос, которые теперь довольно лохматые. — не хочешь как-нибудь сходить... куда-нибудь со мной? огни светофора горят зелеными, и небольшая толпа прохожих ходит вокруг них. юнги чувствует, что краснеет, отвечая без слов. он ждет, пока большинство людей пройдет вперед. его не волнует, что случайный деловой человек подслушает, как он говорит, что да, он очень хотел бы пойти на свидание с мужчиной перед ним, но он все еще в форме. это было бы достаточно проблематично– с точки зрения правительства. — да, — тихо говорит он, и все лицо чонгука загорается. — можно мне взять твой номер телефона? — они довольно неуклюже обмениваются номерами, пальцы соприкасаются, когда телефоны меняются местами. — ...ничего, если я напишу тебе? — да, все в порядке, — кивает юнги, выдавая слабую улыбку, которая слишком легко возвращается. пешеходные огни загораются зеленым во второй раз, и он приходит в движение. — мне... мне действительно нужно идти, мне нужно вернуться к работе. — ах, да, конечно, — говорит чонгук, и юнги почти сжимается, когда чонгук подходит ближе, достаточно близко, чтобы быстро, очень нежно поцеловать его в щеку. это так быстро, что может сойти за то, что кто-то наклонился, чтобы что-то сказать, какое-то дружеское общение, просто два дружелюбных мужчины. глаза юнги, он знает, становятся круглее и больше. его сердце вдруг тоже кажется слишком большим для его груди. он болезненно ощущает ткань своей униформы. — ...до встречи, сонбэ. — да, — и поскольку юнги чувствует необходимость отомстить за этот жест, он позволяет себе протянуть руку, дотронуться до галстука чонгука, осторожно поправляя его перед рубашкой. — вот так,— говорит он, и это звучит слишком похоже на маму, и поэтому юнги качает головой, делая шаг назад. — напиши мне. он может сказать, что чонгук наблюдает за ним, когда он ловит последние несколько секунд зеленых огней, и юнги должен заставить себя не оглядываться, хотя его шею покалывает. он ждет поезда, когда у него в кармане звонит телефон. юнги читает текст, затем фыркает, щеки горят: я знал, что ты будешь хорошо смотреться в форме. ) (юнги все еще не влюблен) паб, в который они идут на свое первое свидание, расположен между двумя современными зданиями в итэвоне, его красные неоновые огни, как они окрашивают тротуар и маленькие флаги гордости, скромно висящие по бокам входа, привлекают внимание юнги. он под землей, и юнги замечает чонгука почти сразу, как только входит через обитые войлоком двери. когда они впервые разговаривали, целовались, юнги помнит, что посчитал его привлекательным, но двадцатиоднолетний чонгук, сидящий на высоких табуретах за круглым столом, захватывает дух. он выглядит, может быть, слегка скучающим, его подбородок подперт рукой, его волосы менее причесаны, чем в прошлый раз, но уложены довольно красиво, его одежда вся черная, застегнутая рубашка с расстегнутым воротником. юнги чувствует, как пересыхает во рту, когда его тело непроизвольно нагревается. чонгук двигается на своем стуле, и он смотрит в сторону двери, поймав взгляд юнги. его улыбка так хороша, что у юнги замирает сердце. — извини, я немного опоздал, — говорит юнги, садясь за стол, чувствуя себя намного менее готовым к этому, чем он думал. — ты хорошо выглядишь, — почти сразу выпаливает чонгук, и их глаза снова встречаются. на мгновение воцаряется паническое молчание. — я имею в виду... ты хочешь чего-нибудь выпить? вообще... — он делает паузу. — я не уверен, что ты можешь пить? — у меня есть несколько выходных, так что технически да. я плачу, — юнги снимает свою тяжелую куртку, устраиваясь на спинке стула. — и... ты тоже хорошо выглядишь. он быстро идет к бару, больше для того чтобы избежать неловкости, и когда он возвращается с двумя полными кружками пива, чонгук выглядит слегка красноватым. они выпивают почти половину, прежде чем разговор возобновляется. — забавно, как мы снова встретились, — говорит чонгук, сжимая пальцами серебряные обручи, свисающие с его ушей. — в ту ночь я, — он сглатывает. — я пожалел, что не спросил твой номер. — теперь он у тебя, — слабо говорит юнги, и, поскольку песня играет громко, он немного наклоняется к чонгуку. чонгук смотрит на него, легкая улыбка кривит его губы. — когда тебя призовут в армию? — я еще не получил место, — пожимает плечами чонгук. — но, полагаю, не раньше весны, — юнги кивает, не зная, как продолжить этот разговор. — я думал, что было ошибкой ждать до окончания школы, но, — он фыркает, и юнги касается своего стакана немного тверже, конденсат смачивает его ладонь. — я нервничал из-за этого. — ты молод, у тебя все получится, — не удержавшись, говорит юнги, глядя в его сторону. — ...может быть, если тебе повезет, ты тоже будешь не слишком далеко, — знакомый запах сигарет проникает в легкие юнги, доносясь из открытых дверей, его присутствие призрачно, но довольно ярко. он давно не курил, но почему-то вдруг захотел. — могу я принести тебе еще пива? — да, — кивает чонгук. им требуется по четыре кружки каждому, пока тяжелые слои неловкости не поднимутся, пока юнги не почувствует себя более непринужденно, делясь своими историями о службе, когда прикосновение ног чонгука к его ногам ощущается хорошо и не раздражает. чонгук забавный, внимательный, его голос приятный, когда он врывается в дерьмо, я люблю эту песню, и, несмотря на разницу в возрасте, они странно похожи в своей тишине. на шестой кружке пальцы чонгука начинают играть с подолом рукава юнги, и его слоги звучат медленнее. юнги чувствует, что его тело тяжелое и горячее. — это был мой первый поцелуй, — слова произносятся осторожно, обдуманно. юнги моргает, поймав взгляд чонгука. — в тот раз ты спросил меня, и так оно и было. — в самом деле? — это все, на что способен юнги. стук-стук-стук в его груди отвечает ритму звучащей песни. — я... — вздыхает чонгук, шмыгая носом и касаясь его. — да. — это было хорошо, — предлагает юнги, потому что так и было, было хорошо. затем тихо: — я некоторое время думал о нем. — наверное и я тоже. эта простая фраза сразу же приводит юнги в замешательство, сердце бьется неровно. он заикается, неуверенно, но правильные предложения не складываются. наконец, побежденный, он выдыхает: — прости, я нервничаю, — это заставляет чонгука улыбнуться, и его глаза тоже улыбаются. — ты... ужасно привлекательный. — мы могли бы сделать это снова... поцеловаться, я имею в виду, если ты хочешь. ответ – дрожащее, беспокойное сердцебиение, а затем юнги наклоняется ближе, и глаза чонгука закрываются, когда их губы соприкасаются, сначала осторожно, пока юнги не чувствует тепло дыхания чонгука, кончик его языка, когда он облизывает нижнюю губу юнги. этого достаточно, чтобы он пошел дальше, подняв руку, чтобы наклонить голову чонгука, целуя его до тех пор, пока его вкус почти не сравняется с тем, что был много лет назад. это хороший поцелуй, медленный, глубокий, более уверенный в том, что чонгук целовал других людей после их грязной первой встречи. поцелуй, который они должны были бы провести где-нибудь в другом месте, а не посреди паба. гей-паба, да, но все же. юнги отстраняется первым, чувствуя, как чонгук приближается на дюйм, желая большего. — ты вкусный — не может не сказать он. чонгук хихикает. — мы одинаковые на вкус. — верно, ты прав, — юнги снова открывает глаза, обнаруживая выжидающие глаза чонгука. — если хочешь, — неуверенно начинает он. — мы можем пойти ко мне домой. это близко, и... пиво бесплатное. на долю секунды чонгук, кажется, собирается сказать нет, но затем, слегка кивнув, уголки его губ приподнимаются: — да, было бы неплохо. это короткая поездка на такси, тихая, почти жесткая. прошло слишком много времени с тех пор, как юнги приводил кого-то домой, армия не оставляла места для... ну, для того, чтобы быть самим собой. он искоса смотрит на чонгука, на то, как тот покусывает кожу большого пальца, выглядя нервным и маленьким. между их телами и руками есть пространство, и есть пространство между их шагами, когда они идут к жилому комплексу юнги, и есть пространство между ними, когда чонгук входит внутрь должным образом, в тапочках юнги, его куртка висит у входа. юнги наблюдает за ним секунду или две. —я только переехал, — ловит он себя на том, что говорит, возможно, чтобы объяснить несколько еще не распакованных коробок, пропавшую мебель. — здесь немного грязно. — все в порядке, мне нравится, — говорит чонгук, улыбаясь. — у тебя даже есть балкон. — тогда пива? — спрашивает юнги, открывая холодильник и пытаясь найти, чем занять руки. они много выпили, но поездка в такси достаточно отрезвила их обоих, и их движения... несколько сдержаны. чонгук хмыкает в знак согласия, включая телевизор. бутылки хейнекена не такие холодные, как пиво в пабе, но тут, между этими стенами, достаточно уединенно, чтобы они могли сесть поближе, достаточно уединенно, чтобы юнги не возражал их соприкасающимся плечам. — да, мы можем посмотреть это, — соглашается он, когда чонгук выжидающе смотрит на него, фильм, который он выбрал на паузе. — хочешь поесть? — не сейчас, — голова чонгука откидывается назад, когда он пьет, и юнги позволяет своим глазам наблюдать за движением его горла. — ...ты пялишься, — фраза произносится в середине улыбки, и чонгук касается уголка рта тыльной стороной ладони. может быть, ему следует подождать, может быть, он должен спросить, но юнги не может не придвинуться к чонгуку, достаточно, чтобы коснуться его шеи носом, и он смотрит на выражение лица чонгука, на то, как его брови дергаются, как его глаза начинают закрываться, его тело слегка изгибается, губы приоткрываются. юнги целует кожу там, прямо под ухом, и короткий, мягкий вздох покидает рот чонгука. пиво юнги кончается, и часть капает на диван, и холод пачкает их штаны, и поэтому они оба шевелятся, отстраняясь друг от друга, красные, красные, красные. — прости, — говорит юнги, вставая, чтобы взять полотенце. он прижимает его к бедру чонгука, двигаясь без особых раздумий. — я... даже не знаю, хочешь ли ты, чтобы я это сделал... — да, все в порядке, — и чонгук придвигается ближе, касаясь его руки, и юнги встречается с ним взглядом, и, черт возьми, он потрясающий. телевизор высек на нем квадраты розовых огней, и юнги обнаруживает, что он загипнотизирован. — я хочу, чтобы ты это сделал, — фраза, которую ему прошептали, закончилась поцелуем, их руки прижались друг к другу, тело юнги погорячело. далее последовала серия незапланированных действий, которые катализируют, и матрас на полу спальни не беспокоит чонгука, их движения довольно неэлегантны, их вкус, запах и ощущение гораздо интереснее, чем утонченные поступки. это грязный секс в грязной квартире, звуки, доносящиеся на верхние этажи через тонкие стены, пот, превращающий кожу в липкую на ощупь. волосы чонгука приятно держать, теребить, и юнги делает это... мягко, заставляя чонгука краснеть, а не вздрагивать. это приятно, чонгук бесконечно повторяет это некоторое время, между прерывистыми стонами, и все кажется жарким, как будто они стоят под июльским солнцем. — я близко, — неожиданно для себя говорит юнги, и чонгук кивает, дрожа всем телом. — ах... да, — голос чонгука хриплый и низкий, и он откидывает голову назад. — не... двигайся, — сглатывает, жар в животе опасно скручивается. — черт, это, — он чувствует напряжение и то, как чонгук разделяет это, громкий шлепок плоти. он кончает, задыхаясь, и юнги чувствует, как тело чонгуку липнет к его животу, прижимаясь. — ах, хен... ему нравится, как это слово звучит в устах чонгука, и ему нравится, как он себя чувствует, и юнги тоже дрожит, когда кончает, позволяя себе стонать в шею чонгука, его ноги крепко прижаты к нему. они слабо двигаются вместе еще несколько минут, маленькие толчки удовольствия пробегают по их телам, тихие стоны следуют за ними. чонгук все еще дышит, и его конечности, кажется, внезапно стали слишком тяжелыми, потому что они соскальзывают с тела юнги, его глаза закрыты, рот открыт, вдыхает воздух. юнги вырывается, чувствуя, как слабеют его собственные колени, когда он вылезает из матраса, избавляясь от презерватива. когда он оглядывается, чонгук выглядит почти спящим, его грудь постоянно поднимается и опускается. — вот, — говорит он, протягивая чистое полотенце и поношенную футболку. чонгук моргает, уставившись в потолок. он выглядит раскрасневшимся. они надевают старые футболки юнги, сидя вместе на матрасе. чонгук, похоже, не возражает, что юнги курит, положив голову на руки, лежащие на коленях, и наблюдает. юнги слишком нервничает, чтобы спросить, действительно ли это было хорошо. — могу я присоединиться? — спрашивает чонгук через мгновение, как в ту первую ночь, глядя на него. юнги кивает, садится ближе, поднося пепельницу между ними, сигарета проходит медленными пальцами. в комнате все еще пахнет сексом и одеколоном чонгука. он прилипает к простыням, как и их пот. — могу я называть тебя хеном? — да, — юнги сглатывает, краснея. — ты, — кажется, на мгновение задумывается чонгук, и он заикается, когда говорит это: — ты был первым человеком, с которым я... на мгновение юнги только растерянно тянет: — целовался? — ты уже говорил мне об этом раньше, думает он. дым выходит вместе со словом и его мыслями, и чонгук качает головой по другую сторону от дыма. — нет... это, — они смотрят друг на друга, чонгук с этими выжидающими глазами, юнги с хмурым взглядом, который смягчается. — я ждал, потому что думал, что это должно быть значимым, — его голос низкий и хриплый, и юнги нравится, как это придает акцент его слогам. — а потом я снова увидел тебя. — это что-нибудь значило? — это должно что-то значить, — пожимает плечами чонгук, забирая сигарету обратно. она почти у фильтра, но он делает затяжку. затем, небрежно, он касается пальцев юнги, дергая мизинец своим собственным — это похоже на красную нить, — что заставляет юнги фыркнуть, отвернувшись, внезапно слишком смутившись. — потому что я продолжаю видеть тебя. — я не думаю, что красные нити существуют, — комментирует юнги, но ему нравится, как это звучит, как их пальцы соприкасаются. — ...было больно? — нет, скорее... — следует пауза. чонгук тяжело вздыхает, гася сигарету. — жжёт. — жжение тоже не хорошо, — усмехается юнги, его щеки тоже обжигает. — мне нравится тепло, — по какой-то причине эта фраза звучит как признание. их глаза снова встречаются, и на этот раз чонгук наклоняется ближе, достаточно близко, чтобы они могли поцеловаться. не мы-только-что-трахались поцелуй, а мне-нравится-то-какой-ты поцелуй. — ты теплый, хен, — чонгук целует его подбородок и шею, пока не кладёт подбородок на плечо юнги, медленно дыша, сокращаясь, чтобы соответствовать. юнги поднимает руку, желая коснуться его волос, погладить. он этого не делает, не уверенный, выходит ли их близость за рамки бессмысленного секса. — ...если ты хочешь принять душ, я могу приготовить что-нибудь поесть. на секунду дольше, чем следовало, чонгук не отвечает. затем, мягко: — было бы неплохо. они по очереди принимают душ, и юнги готовит им обоим рамен, и они едят, стоя у кухонных стоек. юнги находит в ванной новую зубную щетку для чонгука, и когда они ложатся спать, их тела достаточно устали, чтобы легко заснуть, прижавшись друг к другу, медленными движениями больших пальцев лаская кости и бока, пока они не заснут. (утром матрас пуст, а на подушке записка, написанная на листе бумаги, испачканном кофе. она начинается с я соврал, и юнги чувствует странное жжение в груди. моя служба в чеджу, я ненадолго уеду. надеюсь, мы еще встретимся, хен. юнги вздыхает, откидывается на подушку и смотрит в потолок. ему холодно.) они снова встречаются— юнги не совсем забывает его, но чонгук не живет в его мыслях дольше нескольких минут в день, или когда он целует кого-то другого, или когда его ночи становятся особенно одинокими. он снова превратился в мазки воспоминаний пурпурного цвета, легкая боль от увольнения, если это и было увольнение, не такая свежая. поэтому, когда он снова видит чонгука, ему кажется, что это неуместно. на нем полицейская форма, из тех, что означают, что его призыв почти закончился, или что он сам обратился в полицию. это юнги сейчас в костюме. он считает... двадцать четыре месяца, потом еще немного. почти два с половиной года. это как красная нить. юнги медленно выдыхает, наблюдая, как чонгук останавливается у пешеходного знака на другой стороне улицы, стоя рядом с другим офицером, по-видимому, разговаривая, их лица светятся. загорается зеленый свет, и люди проходят мимо него, и юнги делает один шаг, затем два, пока чонгук не поднимает глаза, видя его. в них есть узнавание, резкое. тем не менее... они проходят мимо друг друга, и юнги думает, что темно-синий цвет, в который одет чонгук, не соответствует ему так же, как розовый в его мыслях. он останавливается, потому что ему это нужно. когда он поворачивается, чонгук тоже оглядывается назад, под кепку. затем он натыкается на женщину, и юнги моргает, видя, как тот извиняется, и юнги поворачивается, не видя, как чонгук снова смотрит на него. ему слишком неловко оглядываться назад, поэтому он не оглядывается. в конце квартала юнги понимает, что должен идти на обед, а не туда, куда ведут его торопливые шаги. взгляд на часы говорит ему, что он и так уже потерял слишком много. рядом с ним в небольшом бизнес-центре есть круглосуточный магазин, и юнги вздыхает. прошло много времени с тех пор, как он в последний раз ел в круглосуточном магазине. песня внутри — приятная мелодия, и его ноги слегка постукивают по линолеуму, когда он идет по проходам, нерешительный, мысли о чонгуке каким-то образом путают его разум. один раз они переспали, другой раз поцеловались... никаких красных нитей, только сеул и его ограниченное пространство. дверь снова открывается, он слышит, как пожилая женщина за прилавком радостно приветствует кого-то, и шаги, шаги, которые говорят ему, что он не должен быть в состоянии определить, кто это, только по одному звуку, не после того, как мало между ними было. — мне нравится этот, — голос чонгука не сильно изменился. это все еще мальчишеский, как будто ему все еще девятнадцать, юнги все еще двадцать три, и они снова в том переулке. юнги сглатывает, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — ты не угостишь меня обедом, хен? — я... — юнги сглатывает. — да, конечно. они садятся вместе за маленький столик в задней части, разделяя две коробки для ланча. чонгук смотрит на него каждый раз. юнги чувствует себя... довольно маленьким. — ты хорошо выглядишь, — мягко начинает чонгук. — мне нравятся твои волосы. — а, — юнги в сознании дотрагивается до темных прядей. — я стал слишком стар для обесцвечивания. — ты не стар, — хихикает чонгук, жуя. — ты тоже... — ты хорошо выглядишь, хочет сказать юнги, ужасно, но по какой-то причине он не может этого сделать. их красная нить полна узлов. — ты офицер полиции. — ах, еще на год, не больше, —фыркает чонгук, краснея. — у меня возникли проблемы со службой, поэтому я... — он пожимает плечами. — у меня появилось дополнительное время. — проблемы? — теперь все почти закончилось, сейчас я.. — юнги не упускает из виду, что он не отвечает. юнги позволяет своим бровям нахмуриться. — я могу снова пойти выпить, я могу... встречаться. — ты мог встречаться и раньше, — предлагает юнги, но предложение бессмысленно, он знает, они оба знают. — мужчины, — чонгук поднимает на него глаза, и юнги выдерживает его взгляд, щеки пылают все сильнее. — я могу встречаться с мужчинами, — что-то есть в его глазах, что-то мягкое, застенчивое и полное надежды. юнги нравится этот взгляд на него. — ты, мы могли бы... могли бы встретиться. — ты уже приглашал меня на свидание, — голос юнги звучит слишком холодно, несмотря на ужасно приятное тепло внутри него. он прочищает горло, откладывая столовые приборы. следующая фраза мягче только потому, что он не хочет, чтобы его подслушали: — мы трахались, ты ушел. — я знаю, я... — шея чонгука мгновенно краснеет, и он прикасается к ней, почесывая затылок. юнги не хочет, но он следит за движением глазами. — я знаю, было глупо лгать тебе, — вздыхает он, выглядя смущенным. — но я... думал о тебе, — есть смутное осознание того, что его сердце слишком быстро набирает скорость при этих словах, и юнги не уверен, что это влечет за собой. у них нет ничего. — мне нужно вернуться на работу, — нервно выпаливают слова. чонгук выглядит... возможно, несчастным, слабый намек на разбитое сердце окрашивает его поведение. юнги приподнимается, поправляя костюм. — было приятно снова тебя увидеть, — говорит он, прежде чем отвернуться. однако он делает всего пару шагов. юнги выдыхает, кончики пальцев покалывает. если он закроет глаза, то почувствует вкус сигарет и сладость на языке. чонгук стоит, когда он снова поворачивается, и его глаза расширяются. песня в этом круглосуточном магазине все еще мягкая. может быть, время вообще не прошло. — я... все еще живу в этой квартире. я вернусь домой около восьми. — хорошо, — кивает чонгук, но внезапно выражение его лица становится нежным. — хорошо, — повторяет юнги, коротко кивая. затем, заставив себя отвести взгляд, он уходит. мысли о чонгуке окрашивают его до такой степени, что он едва может выполнять свои задачи. это не просто... вспоминать, как он выглядит в его постели, или как он пахнет, или как он звучит. также как и.. его тихое хихиканье, то, как его голос тянется, когда он пьет, то, как он смотрит на юнги, когда они едят, чернильность его волос. эти мысли странные, и они пристают к нему, пока он не чувствует себя неотесанным и беспокойным. что, если и могло бы быть без усилий пронеслись в его голове, давая ему каждый сценарий, если бы только чонгук не прервал его. поэтому, когда он возвращается домой в тот вечер, юнги стягивает галстук и заходит в душ, который принимает слишком быстро, и он ходит по квартире с мокрыми волосами и болящими ногами, и он смотрит на часы, и он включает телевизор только для того, чтобы выключить его секундой позже, и он готовит. уже далеко за девять, когда домофон включается, и юнги вздрагивает, на мгновение глядя на него. за дверью и без униформы чонгук выглядит хорошо. выше, понимает юнги довольно тупо, шире, его лицо острее. юнги сглатывает. чонгук смотрит. — ... можно войти? — да, — кивает юнги, отступая за дверь, оставляя пространство. — там ступенька, — бормочет он, и чонгук кивает, ступенька все та же, что была почти три года назад, только цвета стали более тусклыми. квартира немного изменилась, но не настолько, чтобы произвести слишком сильное впечатление, думает юнги. на углу все еще стоят коробки, он все равно забыл, что в них. у него все еще нет нормальной кровати. — у тебя немного больше мебели, — мягко комментирует чонгук. — я приготовил ужин, — ровным голосом говорит ему юнги. чонгук удивленно моргает. — я подумал, что мы могли бы поесть и... — он неопределенно жестикулирует. — поговорить. — ...да, звучит неплохо. он помогает с тарелками, мисками и сервировкой, и юнги открывает бутылку вина. они довольно неловко смотрят друг на друга поверх очков. — как работа в полиции? — я всего лишь регулировщик дорожного движения, — фыркает чонгук, беря кусок свиного брюшка и напевая, пока жует. — на самом деле это не так уж весело, флот был... там было много дел. — что случилось? в течение нескольких секунд юнги думает, что чонгук не скажет ему. румянец на его щеках глубок и имеет мало общего с застенчивостью, он может сказать. чонгук держит свой бокал близко, опустив на него глаза. он допивает вино, прежде чем ответить тихим голосом: — я... поцеловал кое-кого, одного рядового, — в его голосе есть какая-то попытка нормализоваться, но юнги не доверяет этому. его сердце болит, покалывает. — это было, — чонгук тяжело сглатывает, все еще глядя вниз. — они посчитали, что мне не стоит оставаться. внутри у юнги возникает чувство отвращения, и он вздыхает, смиряясь с тихим гневом. его собственная служба была осторожной и методичной, его прогулки всегда скрывались, в его телефоне всегда не было сообщений и фотографий. униформа была гробом, и юнги лежал в ней неудобно, непригодно. — ...ты в порядке? — да, — его голос мягок, когда он отвечает, и юнги хочет протянуть руку и коснуться пальцев чонгука по какой-то причине. — у меня просто стало больше времени для службы, ничего. — мне очень жаль, — говорит юнги, потому что это правда. — все в порядке, — они смотрят друг на друга. — тогда я покончу с этим пораньше, — кажется, на мгновение задумывается чонгук. — я мог бы приходить чаще, — юнги знает, что он краснеет, поэтому он отводит взгляд, ужасно любуясь тем, как надежда поселяется в радужках глаз чонгука. — я думаю, что это судьба, что мы продолжаем встречаться. — может быть, это просто география, — осторожно предлагает юнги. тем не менее, это заставляет чонгука усмехнуться. — как тебе еда? — вкусно, — улыбка, которую он зарабатывает, хороша. — ты кормил меня сегодня дважды, — юнги фыркает, потому что это правда. — в следующий раз я угощу тебя ужином, хен. — купи еду, я приготовлю здесь, — юнги снова берет свои палочки для еды, набивая рот, как будто не хочет говорить слишком много. принеси еду сюда, чтобы нам не пришлось выходить, чтобы тебе снова не пришлось проходить через это дерьмо. — я не возражаю, — здесь безопасно, хочет добавить он, но чувствует, что чонгук все равно услышал это. юнги может сказать, что чонгук смотрит, поэтому он снова поднимает глаза, глядя в ответ. — если ты хочешь. — я хочу, — маленький кивок почти застенчив. сердце юнги неловко стучит. он вздыхает, кладя больше мяса в миску чонгука, наблюдая, как тот улыбается. — я вижу, ты хорошо умеешь заботиться о людях. я... хорошо поем, — губы юнги кривятся, наблюдая за ним, и чонгук издает еще больше гудения, соус делает его губы красными, прежде чем он облизывает их. — чем ты теперь занимаешься? — а, это, — пожимает плечами юнги. — я государственный служащий, — звук, похожий на удивленное ха, слетает с губ чонгука, и его глаза округляются. — в этом нет ничего особенного. — да, это значит, что ты умный, — говорит чонгук, как ни в чем не бывало. юнги открывает рот, чтобы пожаловаться, но чонгук мягко добавляет: — мне это нравится. — тебе нравится, что я умный? — да, — юнги дотрагивается до своей шеи, чувствуя, как горит кожа. он выдыхает, улыбаясь. — ты также всегда был на лекциях, — ах, так чонгук тоже обратил на него внимание еще в университете, в течение двух семестров, в которые они делили здание своего факультета, прежде чем юнги закончил. трепет в его груди становится все больше. — всякий раз, когда ты входил, я... — чонгук прочищает горло. — я просто думал, что ты... красивый. — а, — улыбка юнги становится крошечной, но не исчезает. его щеки, вероятно, уже покраснели, это очевидно. — может, нам стоило, — вздыхает он. — встречаться почаще в то время. — возможно, если бы мы это сделали, нас бы здесь не было. думать о судьбе странно. это похоже на красную нить, сказал чонгук теплым голосом. может быть, узлы на ней просто предназначены для того, чтобы не дать ей полностью рассечься. юнги некоторое время ничего не говорит, и чонгук ждет, сжимая пальцами полупустой стакан. — ты, — тихо начинает юнги. — ты не хочешь остаться на ночь? — да, — губы чонгука на секунду сжимаются. — я бы хотел остаться на ночь. ) (юнги лишь мельком думал о том, чтобы сказать я люблю тебя.) — что это? юнги оглядывается через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как чонгук втягивает воздух, когда входит, и его волосы теперь немного растрепаны, выглядя не так, как короткая стрижка с пробором, которую он носил, когда они снова встретились несколько месяцев назад. я хочу покраситься в блонд, когда выйду, размышлял он однажды вечером, и юнги только улыбнулся, проведя пальцами по его волосам, дёргая. так или иначе, они всё ещё темные, клочья все еще мягкие. — ты упомянул, что хочешь книжную полку, — отвечает он, как будто это очевидно. — у меня было немного свободного времени. — я имел в виду еду, — чонгук расплывается в легкой улыбке, снимая куртку, его тапочки волочатся по полу, когда он идет к юнги. теперь они должны купить ему новые. — а, — юнги возвращается к своей работе, зажав ногти между губами. — ...просто рамен, — он сдвигает деревянные полки близко друг к другу, поднимая их вверх. юнги не вздрагивает, когда чонгук приседает позади него, обнимая, руки скользят вокруг его талии, пока они не останавливаются между его скрещенными ногами в небрежной манере. от него пахнет улицей и немного потом. юнги не возражает. — как прошел твой день? — все было нормально, — легкий скучающий тон подразумевает, что в нем не было никакого волнения. собственное время юнги в армии было скучным и неинтересным, с тех пор, как его назначили в офис, так что он понимает. у него еще есть несколько месяцев, четверть года, не слишком долго. почти конец, думает юнги, почти конец. — ...ты все это сделал сегодня? — да, — пожимает плечами юнги, и чонгук прижимает подбородок к его плечу, выдыхая. — мне нравится делать вещи. — я знаю, — следует мягкий, гортанный смешок. — ты – причина, по которой у нас есть мебель, — поцелуй на его шее, влажный и медленный, и голова юнги почти падает набок, но чонгук отстраняется перед этим. то, как звучит это у нас тревожно приятно. — я голодный. — ужин почти готов. — хочешь, чтобы я закончил готовить за тебя? — нет, — он кладет свои инструменты, позволяя себе на мгновение прислониться к чонгуку, чувствуя его тепло. должно быть, у него горят ноги. юнги вздыхает. — иди в душ, я все сделаю. — ...хорошо, — предлагается еще один поцелуй, менее проблематичный, чем первый, и чонгук обнюхивает его кожу, крепче прижимаясь к его животу, прежде чем отпустить. — я сейчас вернусь, чтобы помочь. он возвращается достаточно быстро, беспокоясь, что юнги, возможно, возложил себя на слишком много обязанностей, бормоча тихие жалобы, когда он моет посуду, ты делаешь слишком много, хен. чонгук такой... ему нравится, когда о нем заботятся, но его чувство долга сильнее, чем чувство собственного «я». они едят перед телевизором, идет эпизод дорамы, которую смотрел чонгук, маленькие звуки, которые чонгук издает, когда ест громче, чем звучит ссора между главными героями. юнги улыбается, искоса поглядывая на то, как быстро ест чонгук, округлив щеки. его внутренности моментально наполняются теплом и жужжанием бабочек. они оставляют свои грязные тарелки на кофейном столике, и чонгук встает, чтобы помочь юнги с книжной полкой, оставляя позади вымышленные судьбы персонажей, которыми он очарован. — подержи эту, — говорит ему юнги, закрепляя гвозди на месте. они работают вместе, пока перед ними не встает скелет книжной полки, такой же высокий, как юнги. — я закончу завтра, уже поздно. — это уже выглядит неплохо. — ты сказал, что хочешь начать читать побольше, — комментарий произносится легко, как запоздалая мысль, и юнги замечает, как чонгук смотрит на него. он моргает, принюхиваясь. — ...что? — когда я это сказал? — спрашивает чонгук тихим голосом. юнги встречается с ним взглядом всего на мгновение. — около трех недель назад, в том книжном магазине, куда мы ходили вместе, — эти образы запечатлелись в сознании юнги. чонгук трогал корешки книг, бормотал, как бы он хотел быть лучшим читателем, кончиками пальцев нажимал на страницы и открывал книги, втягивая запах свежей бумаги. почему-то от воспоминаний у него горят уши. — а неделю назад ты сказал, что тебе нужна книжная полка. он сказал, что хочет книжную полку, и что юнги тоже должен ее купить, потому что она будет хорошо смотреться на фоне пустой стены гостиной, и он сказал, что ему нравятся растения в горшках, которые юнги подумывает скоро купить, и он сказал, что жаждет рамена, такого, который у него был, когда он учился в университете. просто юнги слишком легко впитывает слова чонгука, их вкус задерживается в нем, и он чувствует себя обязанным следовать им, воплощать их в реальность. чонгук протягивает руку, касаясь запястья юнги под рукавом, притягивая его ближе. ноги юнги подкашиваются. — да уж, — бормочет он довольно слабо. — ты балуешь меня, хенним, — предлагает чонгук, прижимаясь лбом ко лбу юнги и улыбаясь. — я не возражаю соорудить для тебя полку, если я могу, — рассуждает юнги, глядя на него снизу вверх. — мне нравится, что ты можешь. поцелуй, который следует за этим, довольно мягкий, слишком любящее прикосновение губ, улыбка, застрявшая между ними. чонгук отстраняется только для того, чтобы снова обнюхать шею юнги, тяжело вздыхая. — ...ты хочешь лечь спать? — чонгук хмыкает, кивая, все еще цепляясь за свое тело. юнги проводит рукой по волосам на затылке, чувствуя их между пальцами. — пойдем, мы можем прибраться позже. — нет, я, — качает головой чонгук. — я уберу на кухне и приведу все в порядок, — юнги знает, как он себя чувствует, поэтому он не требует, вместо этого кивает, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать чонгука в лоб. — я скоро лягу спать. — я подожду. простыни холодят его кожу, и юнги думает, что они холодные только тогда, когда на них нет чонгука. он слышит, как тот поет на кухне, слышит звук льющейся воды и звон фарфора. юнги смотрит на стену, эти звуки наполняют его, кажется... кажется, что они тоже должны быть там, рядом со слабым жужжанием кондиционера, возможной машиной, проезжающей мимо, нерегулярным биением его сердца. он почти вздрагивает, когда матрас проваливается, чувствуя, как кончики пальцев пробегают по его бедру. чонгук прижимается к нему, руки холодные от воды, тело горячее. — кухня чиста, — и юнги не может не рассмеяться, потому что фраза слишком домашняя, слишком банальная, и все же... и все же ему нравится, нравится, как она запечатлена в рутине и близости. — это было не сексуально, — заканчивает чонгук, слегка обеспокоенно. — ты сексуальный, — тихо предлагает юнги. чонгук сразу же выглядит взволнованным, как он иногда бывает, когда его хвалят. юнги знает, что ему нравится, когда его хвалят. его глаза закрываются, тело прижимается к телу чонгука. — чонгук... ты хочешь переехать ко мне? он знает, что сейчас не время спрашивать, но он должен. чонгук отстраняется, и когда юнги снова открывает глаза, глаза чонгука широко раскрыты, но полны любви, такой любви. — я, — заикается он. — ты хочешь, чтобы я это сделал? — да, — юнги дотрагивается до своих волос, откидывая их назад, пытаясь укротить, заправляя за уши. пряди уходят слишком легко. чонгук сглатывает. — ты и так проводишь здесь большую часть ночей, — небрежно говорит он. — смена станций. — хен, — чонгук звучит влюбленно, его голос тихий, когда он зарывается лицом в изгиб шеи юнги. — ...да, я хочу переехать к тебе, — юнги гладит его по затылку. чонгук напевает, кивая. — я буду держать кухню в чистоте, — смеются они оба, тела так близко, что вибрация их грудей совпадает. — хен, я... — на секунду юнги думает, что это все, вот где они говорят слова, которые их связывают. чонгук снова приподнимается, опираясь на тело юнги, и смотрит на него. — ты знаешь, что нравишься мне. я... — да, я знаю. ты мне тоже нравишься, — говорит юнги, протягивая руку, чтобы снова потянуть чонгука вниз и поцеловать его. смущение и тоска выплескиваются из него, он знает. он переполнен и тем, и другим. чонгук засовывает руку под рубашку юнги, поднимает ее, проводит по его боку. они делали это достаточно раз, чонгук знает, что делают подобные прикосновения, и юнги шевелится, слабо прикусывая нижнюю губу чонгука. — ты хочешь сделать это, как... вчера? — вчера чонгук слишком робко спросил у его уха, могу ли я связать тебя? и юнги покраснел еще сильнее, чем раньше, когда кивнул. однако чонгук качает головой. — нет, все в порядке, — они теряют свои рубашки, поцелуи приятно чувствуются на коже, мягкие засосы. — я разделю арендную плату, — наугад говорит чонгук, и юнги фыркает, кивая. — я знаю, что не должен говорить это прямо сейчас, но я помогу, и... — йя, чонгук,— бормочет юнги, улыбаясь ему. — верно, — чонгук, кажется, сглатывает, и его руки приятно ощущаются на пояснице юнги, как они двигаются вверх и вниз по его позвоночнику. в течение нескольких минут они смотрят друг на друга, голые по пояс и немного учащенно дышащие, лежат вместе, поджав ноги. — хен, я счастлив. — правда? чонгук двигается, и юнги берет его за руку, их пальцы переплетаются. приятно чувствовать, как он прижимается к щелкам, как подходят их части. он наклоняется ближе, касаясь носом носа юнги. — да, — губы юнги приоткрываются, желая. однако чонгук отстраняется, на его лице появляется озорная улыбка. — мне стоит называть тебя «дорогой?» — предложение тихое. юнги моргает, краснея. — милый. — мы не женаты, — говорит он, пыхтя. — юнги-я, — чонгук пытается снова, с придыханием. это приятно ощущается на его языке. — юнги, — произносит его имя сквозь зубы, и юнги позволяет чонгуку скользнуть в его рот, прежде чем поцеловать полностью. может быть, он немного увлечен, может быть, мысль о том, чтобы иметь чонгука в долгосрочной перспективе, не так уж плоха. в любом случае, это никогда не было плохо. может быть, он думал о любви, раз или два, когда чонгук пробормотал что-то о стирке или встрече с ним после работы, и, возможно, это вовсе не должно быть страшной мыслью. они двигаются по кровати почти вяло, теряя оставшиеся куски одежды, кожа приятная и теплая. когда чонгук бормочет ему на ухо то, что он хочет сделать, юнги едва кивает, горя соответственно. чонгук вскрикивает, когда рот юнги касается его, и юнги чувствует его на своем бедре, зубы чонгука задевают кожу там, когда он дрожит. соленый вкус приятно ощущается на его языке. он знает, что чонгук гораздо более чувствителен, чем он, и юнги почти не обращает внимания на то, как небрежно чонгук ведет себя с течением минут, часто отстраняясь от юнги, задыхаясь. но иногда чонгук стонет рядом с ним с полным ртом, и глаза юнги закрываются, бедра дергаются. — ты можешь двигаться, если хочешь, — предлагает он, целуя покрасневшую ягодицу. — ты можешь... чонгук, — он прикусывает нижнюю губу, слыша, как чонгук давится от малейшего движения языка и горла. юнги выдыхает, возвращаясь к маленьким облизываниям, к легкому посасыванию, пальцы скользят по тому месту, где он течет, пока чонгук не вздрагивает от прикосновения, бедра слегка двигаются против юнги. — я так и кончу, если... — предупреждает он, пошатываясь и небрежно поглаживая юнги рукой. — ах, хен, хен, — когда он кончает, у него во рту юнги, и юнги чувствует это по всему телу, как он стонет, как это вибрирует на его языке. это так хорошо, что он продолжает, пока ноги чонгука не начинают сдаваться, его звуки приглушенные и тяжелые, длинные стоны постоянные и влажные. юнги кончает ему в рот, и он никогда не делал этого раньше, и он чувствует себя неоправданно виноватым, когда удовольствие от всего начинает выгорать. проходит некоторое время, прежде чем чонгук правильно двигается, его тело тяжелое и твердое над телом юнги, поворачивается на кровати, чтобы они могли снова посмотреть друг на друга. он выглядит взволнованным, его губы влажные и опухшие, глаза немного остекленевшие. юнги касается его волос, мягкость которых слегка влажна от пота, и нависает над ним, неуверенный. — можно я тебя поцелую? — да, — кивает юнги, и чонгук делает это медленно. на вкус они одинаковые. — прости, я должен был что-то сказать... — мне понравилось, — бормочет чонгук. — было жарко, — он сглатывает, прижимая их лбы друг к другу. — обжигающе. — из-за лета, вот почему. — из-за тебя, — они смотрят друг на друга, разделяя свое дыхание, свое пространство и одну сторону кровати. — теперь мы можем делать это каждую ночь, — юнги смеётся. у нас есть работа, бормочет он, мне почти тридцать. — для меня это ничего не значит, — чонгук дотрагивается до его ребер, притягивая его еще ближе. — юнги-я, — приятно, то, как он обнимается, и как он себя чувствует. юнги напевает, почесывая голову. однако чонгук не заканчивает фразу. он быстро засыпает, а юнги привык к его усталости после секса, к тому, насколько он выглядит мягким, измученным и довольным, ровно дыша. — мы должны прибраться, — говорит юнги. чонгук издает тихий звук. — давай, не спи пока. — но юнги-ши, — маленькая жалоба звучит по-мальчишески мило, и юнги хихикает, дергая за пряди волос, пока чонгук снова не открывает глаза. к тому времени, когда они снова ложатся в постель, чонгук приятно пахнет мылом юнги, лимонная эссенция которого прилипает к его коже, и юнги вдыхает, чувствуя себя теплее, чем когда-либо. он снова думает о судьбе, о красной нити судьбы, о... о любви и о том, что она влечет за собой. чонгук быстро засыпает, тихо дыша, без рубашки, волосы все еще немного влажные. юнги слишком долго не спит, пальцы рисуют узоры на хребтах его позвоночника, сердце переполнено. он задается вопросом, не было ли то, что он попросил чонгука переехать, просто поводом не уезжать снова. юнги выдыхает. легко упасть, считает он, просто не в сон* (когда чонгук заканчивает свою службу, юнги забирает его с церемонии, и он представлен матери чонгука, и она называет его сыном, и брат чонгука пожимает ему руку. как только они покидают их, идя по оживленной улице, чонгук протягивает руку, просовывая свои пальцы между пальцами юнги. еще несколько шагов, и юнги останавливает их обоих, и чонгук поднимает брови, на секунду смущенный, как раз перед тем, как юнги приподнимается на подошвах своих ботинок, касаясь шеи чонгука, чтобы поцеловать его. они шатаются вместе, среди всех этих людей, и оба улыбаются.) он работает в гостиной, когда чонгук выходит из спальни, и юнги действительно не поднимает голову, слишком увлеченный цифрами и числами, голова немного болит. строки на листе excel беспокоят его, содержание жалкое. однако он моргает, когда чонгук кладет коробку, обернутую красной лентой, на клавиатуру его ноутбука. — что это? — он поднимает подбородок, находя дерзкую улыбку чонгуку, приятную остроту его подбородка, его волосы, собранные в пучок. — это на нашу годовщину, — пожимает плечами чонгук, все еще улыбаясь. — на этот раз я хотел тебе кое-что подарить. — нашу... годовщину? — да, двадцать пятого января, шесть лет назад, я поцеловал тебя в том переулке, — румянец заливает щеки юнги, и он ошеломленно смотрит на чонгука. шесть лет. — я никогда... мы никогда не говорили об этом, но именно тогда, я думаю, что мы,— беспорядочно жестикулирует чонгук, внезапно нервничая. — ...начали, — они никогда по-настоящему не обсуждали годовщины, думает юнги, потому что их отношения затягивались и растягивались на периоды небытия, которые почему-то казалось странным считать. но... юнги с любопытством прикасается к стенкам коробки. может быть, в конце концов, этот поцелуй связал их узы. чонгук ждет, переминаясь с ноги на ногу. он развязывает ленту, ее бархатистое прикосновение приятно на коже. это шкатулка для драгоценностей, он знает это по тому, как она выглядит, и его сердце бьется непоследовательно, трепещет. внутри тонкое ожерелье с маленьким амулетом. его серебряная нить выглядит хорошо обработанной, но все-равно нежной. — оно такое же, как у меня, — заикается чонгук, касаясь ожерелья на своей шее, которое он так старательно носит. иногда юнги играет с ним после того, как они ложатся спать, пальцы нажимают на металл, пока он не становится горячим на ощупь. — это мило, — улыбается юнги, и тепло переполняет его. — спасибо. — могу я надеть его на тебя? — да, — кивает он, и чонгук двигается, садясь рядом с ним на диван, и глаза юнги слишком легко закрываются от нежного движения его пальцев по шее, дергающих за воротник его футболки. костяшки его пальцев касаются затылка юнги, когда он застегивает ожерелье вокруг него, и юнги расплывается в широкой улыбке, когда чонгук наклоняется, чтобы поцеловать его там. и все же он испытывает легкое чувство стыда: — ... я тебе ничего не купил. — тебе и не нужно, — бормочет чонгук, прижимаясь к телу юнги. — у меня есть ты. — что там написано? — рассеянно спрашивает юнги, поднимая подвеску и щуря глаза. его очки в спальне. чонгук со вздохом кладет подбородок на плечо юнги. — ...мой, — предлагает он нежным голосом. сердце юнги замирает, и это так громко, словно автомобильная авария. — ах, — фыркает он, смущенный, уши горят. — мне нравится. — красиво, правда? — нет, я имею в виду, — вздыхает юнги, поворачиваясь лицом к чонгуку, прижимая ноутбук к ногам. чонгук смотрит на него, слегка приподняв брови. — да, это красиво, но... — он сглатывает. — я имел в виду... мне нравится быть твоим. в зрачках чонгука растут цветы, и они распускаются, будто сейчас весна, его глаза красивые и круглые. юнги дотрагивается до распущенных прядей волос, свисающих на лицо, заправляя их за уши. чонгук кладет голову на ладонь, затем утыкается носом в запястье. — мне тоже нравится быть твоим, — говорит он, улыбаясь. юнги склоняется над своей работой, целуя чонгука слишком нежно, чувствуя мяту на своем языке, ее жар. когда они отодвигаются, чонгук выглядит взволнованным, и он шмыгает носом, откидываясь на спинку дивана, прижимая их бока друг к другу. — ...над чем ты работаешь? — ежемесячные отчеты, — говорит юнги, снова устраиваясь поудобнее рядом с телом чонгука. однако он хмуро смотрит на свою работу. он ненавидит это. —у меня дедлайны, а я снова опаздываю. — ты много работаешь, — тем не менее говорит ему чонгук. — ты самый трудолюбивый человек, которого я знаю, — юнги не может не улыбнуться, наслаждаясь бурлящим ощущением, которое оставляет комплимент, и какое-то время он работает без проблем, чонгук помогает небольшими комментариями, тут формула неправильная, это триста четыре, а не шесть, я думаю, что источник был в том другом файле. в какой-то момент он засыпает, прислонившись к юнги, и тук-тук-тук-тук клавиатуры работает как колыбельная. он все еще спит, когда юнги получает уведомление по электронной почте. он узнает название компании, в которую он подал своё резюме слишком много месяцев назад, лучшую работу, которую он с удовольствием выполнит. его сердце колотится, когда он читает, странная неуверенность немедленно поселяется в его горле. чонгук шевелится, как будто внезапная остановка набора текста пробудила его ото сна. — закончил? — спрашивает он тихим и хриплым голосом. — нет, я, — юнги пытается закрыть глаза, но его пальцы липкие. — что это? — это, — он тяжело сглатывает. — это работа... я подал заявление несколько месяцев назад, у них есть предложение. чонгук издает звук, похожий на небольшое приветствие, и юнги моргает, глаза становятся странно влажными, его зрение затуманено. — это хорошо, не так ли? — улыбается чонгук, его сонное выражение лица довольно. — ты хотел сменить работу на некоторое время, поздравляю, хен, — юнги получает поцелуй в щеку и смотрит, как чонгук встает, потягиваясь, и чувствует себя растерянным. чонгук идет на кухню, напевая песню. — я приготовлю ужин, — говорит он лирически, и юнги не может дышать. проходит минута или две, пока чонгук не понимает, что юнги слишком спокоен. он останавливается и хмурится. — хен, что случилось? — это, — пробует юнги, оглядываясь на письмо. все файлы для подачи заявления на визу прилагаются. маленькие буквы внезапно кажутся пугающими. — это для работы в канаде, а не здесь. проходит секунда, затем следующая. юнги не может заставить себя посмотреть на чонгука. — канада, это, — медленно начинает чонгук. — это далеко. — я подал заявление, когда, — он качает головой, вздыхая. — я подал заявление некоторое время назад, я не думал, — хотя нет оправдания тому, что он думал. я не думал, что ты останешься, это слишком болезненное замечание, чтобы делать его, поэтому он молчит. это несправедливо по отношению к чонгуку. — я не собираюсь брать его, — наконец, он поворачивает голову, и чонгук выглядит меньше, чем он есть, и... разбитым. — я собираюсь остаться в сеуле. — ты не обязан оставаться ради меня, если твоя работа делает тебя несчастным, — пожимает плечами чонгук. глаза юнги расширяются, и он встает, забыв о ноутбуке на диване. — ты же знаешь, что это не так, — говорит юнги хриплым голосом. там какой-то комок, и он не может его проглотить. — я счастлив с тобой, меня не волнует работа. — да, — они пристально смотрят друг на друга. да, юнги был колючим в течение последних нескольких месяцев. колючий и беспокойный, отчеты всегда опаздывают, встречи в компании, которые заканчиваются пьяными дебошами, и да, он хотел бы почаще держать чонгука за руку, водить его на корпоративные обеды, он хотел бы публично целовать его и приводить его в места, и усталость от необходимости говорить, что они друзья, медленно утомляет его. юнги смотрит в сторону, на свои ноги. — хен, все в порядке. — все не в порядке, — говорит юнги, впиваясь пальцами в ладонь, ногти впиваются в кожу полумесяцами. — это не... это трудно, и я не хочу принимать это решение, не сейчас. — хен, это... — почему ты не злишься на меня? — рявкает он, не в силах остановиться. чонгук выглядит бледным, и его глаза кажутся пустыми. юнги снова смотрит на него, стыд сильнее гнева. — я... — он чувствует, что у него пересохло во рту. — ты хочешь , чтобы я разозлился на тебя?— нет, следовало бы сказать юнги, но он смущен, пристыжен, уставший и злой, и ничего, ничего не выходит. чонгук приходит в движение, и юнги замечает, как его глаза легко слезятся. я все испортил, думает он. я разбил ему сердце. это первый раз, когда они так спорят, и это не глупое подшучивание над различными мнениями, которое перерастает в долгое молчание и застенчивые извинения. это совсем другое, юнги может сказать. чонгук тяжело вздыхает. — я бы не стал мешать тебе двигаться дальше, потому что хочу, чтобы ты был счастлив, — шмыгает он носом, поднимая руку, чтобы вытереть слезу, которая скатывается по его щеке. его нос весь красный. юнги делает шаг вперед. — я злюсь на то, что ты этого не видишь. — прости, — начинает юнги, и чонгук фыркает, как будто что-то смешное было сказано. — чонгук, я... — он подходит ближе, протягивает руку, и чонгук позволяет юнги вытереть слезы, прижимая большой палец к влажной коже. глаза у него красные. — мне не нужно ехать, — говорит он, поднимая глаза. — я не поеду. — а что, если ты потом пожалеешь об этом? боль слишком быстро распространяется в его груди, и юнги медленно выдыхает. — я не пожалею, что остался с тобой. — верно, — чонгук снова шмыгает носом и прочищает горло. — я, — он находит глаза юнги. — тогда я приготовлю ужин. — ...ты не хочешь поговорить об этом? — нет, — тихо отвечает он. — я просто хочу приготовить тебе еду, ты не ел весь день. — чонгук... — хен, — юнги замолкает, слова идут не так. чонгук наклоняется вперед, и поцелуй, который он предлагает, не неловкий или жесткий, он мягкий и сладкий, как и все в нем. юнги – самый жесткий. — я приготовлю тебе еду, а потом мы сможем поговорить. он кивает, затем, смирившись. однако что-то окрашивает их действия, их движения, их голос. чонгук не поет, когда готовит, юнги игнорирует его отчет, тупо уставившись в приглушенный телевизор. в какой-то момент он встает, чтобы помочь, и один или два раза пытается дотронуться до чонгука, положив руки по бокам, пальцы задерживаются на пальцах. чонгук позволяет ему. большую часть ужина они не разговаривают. легкая пульсация в голове юнги превратилась в мигрень, и он прижимает пальцы к глазам, чувствуя, как боль немного утихает. чонгук протягивает руку, касаясь костяшек пальцев, и зрение юнги взрывается фосфенами, когда их глаза снова встречаются. я принесу тебе лекарства, бормочет чонгук. — все в порядке, это пройдет, — юнги качает головой. от болеутоляющего его клонит в сон. он не хочет спать. — ты важен для меня, - начинает он, и чонгук отстраняется, глядя на стол. — ты – часть моей жизни. — я не единственная часть, хен. — если я соглашусь, — начинает юнги. — что с нами будет? — мы, — чонгук облизывает губы, откидываясь на спинку стула. — мы встретимся снова, как-нибудь в другой раз. — я не хочу так. — хен, ты не делаешь это легче, я просто...— чонгук качает головой, внезапно поднимаясь, и его глаза снова полны слез. юнги следует за ним в спальню, наблюдая за ним из-за двери, двигающимся вокруг, что-то ищущим. — я повесил твое полотенце в ванной, — говорит юнги, а затем с треском в сердце. чонгук останавливается, теребя чистые полотенца. он выглядит смущенным и обиженным, и когда он идет к юнги, юнги не уходит с дороги, потому что знает, что ни один из них этого не хочет. чонгук дергает его за одежду, заключая в объятия. юнги легко обнимает чонгука, положив голову ему на плечо. — я помою тебе голову, если хочешь, — предлагает он с придыханием. — не уезжай, — бормочет чонгук, и на этот раз, на этот раз это звучит в его голосе, боль, которую он тоже чувствует. — пожалуйста. — я же сказал, что не буду, — говорит ему юнги, закрывая глаза. — я не хочу. — ты хочешь, — повтор этого разговора почти утомляет. перестань так говорить, говорит юнги, и это приглушено рубашкой чонгука. — просто я слишком эгоистичный. — чонгук, — они должны продолжать пытаться, пытаться излить эти чувства, как-то погасить их, но юнги чувствует, что он рухнет прежде, чем их спор закончится. поэтому он начинает, отодвигаясь достаточно, чтобы прижаться к лицу чонгука, его глаза все еще красные в уголках: — иди в душ, я позабочусь о кухне. они не целуются. юнги не отходит от порога, пока не начинает течь вода. это занимает несколько минут, как будто чонгук все еще находится по другую сторону двери. на кухне беспорядок, это занимает у него некоторое время. чонгук не выходит, и юнги слышит его в спальне, слышит скрип их кровати. слишком долго юнги стоит посреди гостиной, не в силах присоединиться к нему. у него болит сердце. он заставляет себя вдохнуть, протискивается внутрь, останавливается у комода. на другой стороне комнаты мокрые волосы чонгука капают ему на плечи. ( они расстаются вот так— утром чонгука нет. записка на его подушке испачкана высохшими слезами. ты заслуживаешь того, чтобы уехать. мне жаль. это больно, как пулевое ранение, такое, которое глубоко проникает, разрывая органы. юнги прижимает руку к боку, чувствуя, как оно кровоточит.) (юнги должен сказать я люблю тебя) амулет на конце ожерелья кажется теплым на ощупь, когда юнги прижимается к нему, довольно нервно. его глаза сканируют экраны терминала, и время вылета его рейса снова изменилось. снаружи накапливается тонкий слой снега, и юнги довольно глубоко вздыхает, наблюдая, как мало самолетов приземляется и еще меньше взлетает. он открывает свое приложение для обмена сообщениями в десятый раз, но в нем нет ничего нового. я возвращаюсь домой, я хочу тебя увидеть – послал он последнее, но прошло уже больше шестнадцати часов, а чонгук его не видел. во всяком случае, они почти не общались. юнги ушел в себя, а чонгук притворился, что ему не больно. это не был открытый разрыв, но, с другой стороны, их отношения никогда не были открытыми. юнги сглатывает, думая о чонгуке, чонгуке, идущем дальше, чонгуке, забывшем его, не желающем его, и каждый нерв его тела чувствует, как будто его укололи иголками. я скучаю по тебе , писал он несколько раз, каждый раз, когда выпивал. он так скучал по чонгуку, что один год за границей казался ему миллионами лет. он смотрит на часы, обеспокоенный опозданием, уставший от терминала. впереди него, снаружи, за большими стеклянными окнами, выруливает самолет, прибывающие и уходящие путешественники расплываются в периферийном зрении юнги. когда он снова смотрит на свой телефон, там, кроме его сообщения, есть отметка прочитано. его сердце учащенно бьется. — пожалуйста, ответь, — тихо просит он. фотография чонгука все та же, что и тогда, когда они были вместе, и юнги постукивает по ней, нежно глядя на нее, с легкой улыбкой на губах. — чонгук-а, пожалуйста. я найду тебя, приходит ответ. волна тепла проходит по его телу, и юнги слишком широко улыбается, оглядываясь вокруг, взволнованный своим собственным поведением. кажется, никто не смотрит на него. однако его глаза что-то ловят, пряди волос, которые он слишком хорошо помнит, одежду, с которой он знаком, и он вскакивает со своего места, его телефон с треском падает на пол. он хмурится, сердце бешено колотится, бьется так быстро, что легкие не успевают за ним... но это чонгук, его паспорт сложен в руках, его большие глаза смотрят вокруг, по другую сторону стекла, которое приведет его на таможню. юнги бежит, и он слышит, как люди удивляются, некоторые говорят про его телефон, но он не останавливается. охранник спрашивает его, что случилось, когда юнги останавливается по другую сторону стекла, стучит по нему, и чонгук поворачивается, его глаза мягкие, а затем круглые, такие круглые. хен, раздается его приглушенный голос, ошеломленный. — я буду снаружи, я... я подожду, — говорит ему юнги, и чонгук кивает, склонив голову перед сотрудниками авиакомпании, которые говорят ему: сэр, продолжайте идти, пожалуйста. билет на самолет был дорогим, его телефон треснул, а экран почернел, но юнги выходит, едва проверяя, загружают ли его багаж, не обращая внимания на то, что он потеряет свой рейс, не заботясь о том, что охрана смотрит на него подозрительно. за пределами терминалов аэропорт представляет собой лабиринт магазинов и магазинов беспошлинной торговли, и юнги слишком долго не может понять, где ходит чонгук, так долго, что, когда он добирается туда, чонгук стоит посреди вестибюля, глядя на свой телефон, его тяжелая куртка согревает его. юнги хочет подбежать к нему, дотронуться до него, и... он тяжело сглатывает, заставляя себя дышать. чонгук поворачивается, чтобы посмотреть на него, когда он приближается. — чонгук... — ты сегодня собирался улетать? — его голос хриплый от джетлага. юнги кивает, мой рейс задержали. — здесь... идет снег. — ага, — фыркает юнги. — почему ты не сказал мне, что приедешь? — потому что я не подумал об этом, — говорит чонгук, глядя на него. — мне просто... нужно было сказать тебе кое-что важное. — мы можем найти отель, и... — нет, хен, — он мягко, но твердо тянет его за рукав. юнги хочет взять его за руку, но не знает, можно ли. — мне нужно рассказать тебе все это, — выдыхает чонгук. — я больше не могу ждать. — ...верно, — сердце юнги колотится, сбитое с толку. — ладно. — я, — они уставились друг на друга. чонгуку, кажется, трудно подобрать слова. — я не должен был уходить, — во всяком случае, его слова покрыты горем. — я тоже не должен был отпускать тебя, потому что, — юнги ждет, во рту пересохло. — я люблю тебя, я влюблен в тебя, и я знаю, что облажался, и я не заслуживаю тебя, но я... я люблю тебя, — он шмыгает носом, поднося тыльную сторону ладони, чтобы вытереть нос, глаза мутные и темные. — ты на конце моей красной нити, — мягкость этой фразы заставляет юнги улыбнуться и покраснеть. — только ты. — я попросил, чтобы меня перевели обратно в сеул, я... я уезжал сегодня, — говорит ему юнги. — я хотел, — он думает на мгновение, и его грудь горит. он должен это сказать, он должен. — я хотел сказать тебе, что скучал по тебе, и что я был... когда чонгук целует его в вестибюле аэропорта, немногие оборачиваются и смотрят. юнги знает, что на вкус чонгук похож на плохой кофе, который подают в самолетах, и от него пахнет сжатым воздухом и слабым одеколоном, и когда он отстраняется, юнги чувствует слабость в ногах. над ними раздается мелодичный голос, голос на английском, за которым следует быстрый французский: добрый день, мы просим пассажира юнги мина пройти на балкон нашей авиакомпании. пожалуйста, приготовьте посадочный талон и удостоверение личности. — у тебя неприятности? — спрашивает чонгук, оглядываясь по сторонам. — я не знаю, — юнги чувствует странное головокружение. — я никогда... не сбегал с терминала раньше. полагаю, я могу просто вернуться и...? — ты можешь, — на губах чонгука появляется маленькая застенчивая улыбка. — я просто пошутил. — я не хочу, — говорит ему юнги. — если ты здесь, мне не нужно уезжать. — ах, я, — чонгук прочищает горло, и он выглядит маленьким и застенчивым. — я думал, ты откажешь мне, поэтому завтра утром я уезжаю. юнги хмурится, голос слабый: — ты проделал весь этот путь в канаду, думая, что я отвергну тебя? — да, — пожимает плечами чонгук. — я все равно хотел тебя увидеть, даже если принесло бы мне боль. — чонгук-а, — зовет он, подходя ближе, слишком увлеченный, слишком влюбленный. — ты тоже конец моей красной нити, — он притягивает чонгука к себе, снова целуя его, чувствуя его улыбку. — ну, тогда, наверное, дело в моем багаже. требуется некоторое время, чтобы решить вопрос с сумками, решить вопрос с билетом на самолет. у него все еще есть резидентская виза, и поэтому он может остаться, но... он опустошил свою арендованную квартиру, его вещи были отправлены обратно в сеул, и у них есть двадцать четыре свободных часа в заснеженных, серых землях торонто. чонгук остается на своем телефоне, постоянно постукивая по нему, хмурясь каждую минуту. в какой-то момент он робко спрашивает: у тебя все документы, хен? и юнги рассеянно кивает. когда все улажено, они вместе идут по вестибюлю, и юнги слишком легко держит чонгука за руку, позволяя ему вести себя по магазинам, указывая на вещи, которые он находит интересными. приятно вот так на него смотреть. это почти не кажется реальным. — мы можем что-нибудь поесть? — спрашивает чонгук в какой-то момент, и они идут к выходу в город, когда он останавливается, мягко держась за пальцы юнги. юнги поворачивается и смотрит на него. — я должен сказать тебе еще кое-что, — он нервничает. юнги моргает. — спросить. — хорошо, — говорит юнги, но его голос звучит тихо и забавно. его пальцы отпускают, тепло руки чонгука быстро сменяется теплом под кожей юнги, по тому, как его сердце разрывается внутри него, по тому, как его легкие перестают работать. на этот раз люди смотрят в их сторону, на то, как чонгук стоит перед ним на коленях, глядя вверх, весь покрасневший, волосы закрывают его глаза. чонгук, начинает юнги. — хен... выходи за меня, — некоторые люди останавливаются, наблюдая, и юнги слышит, как радостные порывы романтиков заглушают объявления от аэропорта. — пожалуйста. — ...верно, да, — ошеломляющие слова встречены пыхтением и улыбкой, и сердце юнги истекает любовью. затем он не может не спросить: — здесь? — здесь, — кивает чонгук. — я не хочу продолжать искать тебя. — хорошо, — юнги сглатывает, тук-тук-тук-тук беспокойно звучит внутри него. — ...хорошо, — улыбка чонгука становится шире, и он смотрит на этот свитер, красную шерсть которого тянут за нитку, свободную на подоле. чонгук аккуратно обвязывает безымянный палец юнги. — поэтому ты надел этот свитер? — может быть, — говорит чонгук немного дерзко, и юнги тянет его за воротник, поднимая, чтобы поцеловать. он смутно осознает, что некоторые люди хлопают в ладоши, как обычно, когда становятся свидетелями подобных любовных историй. в их глазах это могло бы выглядеть грандиозно. чонгук мурлычет рядом с ним, довольный. юнги отстранился, щеки покраснели. — я серьезно, — начинает чонгук тихим голосом. — я действительно хочу выйти за тебя замуж, даже если... даже если дома это не по-настоящему. — меня это не волнует, — пожимает плечами юнги, протягивая руку, чтобы заправить волосы чонгука за ухо. на этот раз он остается. — у тебя такие длинные волосы, — рассеянно и нежно замечает он. юнги вздыхает, снова встречаясь взглядом с чонгуком. — для меня это реально, так что давай поженимся. у нас есть время только до завтра. получить свидетельство легко, а заставить сотрудника подписать свои бумаги – проще, чем кажется. юнги не слишком долго думает об этом, подписывая свое имя рядом с именем чонгука на официальной бумаге. никаких церемоний, только унылый офис, пахнущий очистителем воздуха, с видом на город, и пальцы чонгука, держащие его, и быстрый поцелуй, который он подарил. они выходят поесть, и чонгук говорит официантке, что сегодня день их свадьбы, на английском, полном акцента, и улыбается зубастой и широкой улыбкой, и она тоже улыбается, ограничивая их дополнительным кусочком тирамису в украшенной тарелке. это кажется реальным... всё, они, и юнги думает, что это не перестанет казаться реальным, когда они вернутся домой, независимо от того, что говорит документ. позже, намного позже, после того, как они измучили друг друга на кровати, чонгук находит его на балконе их отеля, холодный воздух заставляет его дрожать под одеялами, которые он приносит с собой. юнги притягивает его ближе, пока чонгук не оказывается у него на коленях. значит, там тепло. — могу я присоединиться к тебе, дорогой? — бормочет чонгук, улыбаясь. юнги фыркает, позволяя ему взять сигарету, наблюдая, как он лениво затягивается. — теперь я могу называть тебя дорогой, верно? — да, — предлагает юнги, оглядываясь через перила на высокие здания вокруг них. если бы не тишина медленно падающего снега, белого на фоне беззвездного неба, торонто мог бы быть сеулом. — как ты хочешь, чтобы я тебя называл? — твоим, — говорит чонгук ему в лицо, и его пальцы находят воротник халата юнги, надавливая на кожу под ним, оставляя за собой кости, покрытые синяками от поцелуев. — ты тёплый. — сегодня двадцать шестое января, — коротко говорит юнги. — счастливых семь лет и один дня, чонгук, — он наклоняется ближе, целуя чонгука в лоб. с годовщиной, хен, пробормотанные слова вызывают у них улыбку. — я люблю тебя, — шмыгает носом юнги, крепче прижимая их друг к другу. чонгук хихикает. — мне следовало сказать это раньше. — я слышал это, даже когда ты не произносил этого вслух. — что ты имеешь ввиду? — можно я высушу твои волосы? — чонгук подражает тону юнги, и юнги фыркает, уставившись на него. — хен приготовит тебе еду, — йя, я так не разговариваю, начинает юнги, краснея. — ты соорудил мне книжную полку, — чонгук прикасается губами к уголку рта юнги. — я это чувствую, — последовала пауза. — мне действительно жаль, что я ушел. — я знаю, — они смотрят друг на друга. — мне тоже жаль, что я ушел. — я буду стараться, — предлагает чонгук, и юнги качает головой. — ты и так хорош, — говорит он, проводя носом по подбородку чонгука. — мы все решим вместе. это звучит достаточно хорошо для чонгука, потому что он снова улыбается, прижимаясь к юнги, и юнги проводит пальцами по его волосам, нежно расчесывая их сквозь мягкие пряди, наблюдая, как снежинки мерцают в холодной ночи, как блеск. ( это не грандиозная история любви, часто думает юнги. это не без вины, или без боли, или без грязных ночей с глупыми спорами. в основном это забота и желание, красная нить, которая продолжает сводить их обоих вместе. юнги думает, что он никогда не сможет уйти слишком далеко, не почувствовав, как его тянут за палец, заставляя оглянуться, и все в порядке. он хочет этого. он хочет оглянуться и увидеть, как чонгук следует за ним, как он касается своих волос, когда нервничает, его одежда всегда пахнет кондиционером, его голос, когда он поет, его глаза, круглые, ожидающие. в основном речь идет о я приготовлю тебе еду, и как прошел твой день? и позволь мне высушить твои волосы — вот из чего они сделаны. экстраординарные в их обычной жизни. — вот, — говорит чонгук, садясь рядом с ним и протягивая мандарин. юнги берет его, мысли путаются. — я подумал, они тебе понравились, —комментарий тихий, так как юнги не двигается. — да, — наконец улыбается юнги, глядя на него. — хочешь поделим? — чонгук только напевает, кивая, хватая свой телефон, выглядя абсолютно подходящим рядом к юнги на этом диване, сложив ноги под собой, футболка юнги немного длинновата на его талии. улыбка юнги становится немного шире, и он обнаруживает, что краснеет без всякой причины. может быть, это и не грандиозная история любви, но это их собственная история любви. — вот, приятного аппетита.)